Помолись за меня

Диапазон между отчаянием и надеждой.

      Воскресенье только и помогает мне жить дальше. Учебная неделя давит на меня каждый день и единственное, что помогает двигаться, это приближающиеся выходные. Так было всегда, я никогда, даже в детстве, не любила просыпаться с утра, идти в жару, холод, ветер, дождь или хорошую погоду в школу. Я просто существую в её стенах, а не живу. Учителя, ученики, уроки и домашняя работа не радуют меня. Я чувствую счастье, только когда скидываю сумку в дальний угол или когда открываю глаза и понимаю, что сегодня весь день мой.       После церкви Джо — помощник отца — увозит меня в кафе, где уже сидит папа. Может мне и нельзя самой куда-то ходить, но меня не запирают дома на сто процентов. Все прекрасно знают, что лишив меня даже лживого ощущения свободы, я буду добиваться настоящего.       — Хоуп, — он встаёт из-за стола и, кивнув мне, пожимает руку Джо. В заведении больше никого нет, кроме официанта и бармена. Возможно, все сидят на кухне или где-то ещё, но мне это не важно. — Красивое платье.       Улыбаюсь, присаживаясь на мягкий стул, обтянутый зелёной тканью. Небольшой круглый стол накрыт белоснежной скатертью, на которой стоят два бокала и графин воды. Небольшое кафе залито тёплым искусственным светом, здесь пахнет выпечкой и яблоками. Тёмно-коричневые шторы плотно закрыты, даже единичный луч света не сможет пробраться, хотя на небе не было и тучи. Официант выносит живые белоснежные лилии, которые теперь украшают наш стол.       Сбоку висит зеркало, в отражении которого я замечаю кобуру, повешенную на стул. Меня такое не напрягает и не давит. Джо, проследив за моим взглядом, кивает отцу и выходит. Он не любит быть свидетелем ни наших разговоров, ни слов.       Папа редко устраивает такие завтраки, так что я очень рада. Его каштановые волосы растрепаны, словно он самый обычный человек, но в карих глазах присутствует отстранённость и сухость, которая мало кому естественна. Несмотря на его белую рубашку-поло и серые брюки, он не выглядит как светлый человек. Каждый его жест твёрд и уверен.       Прикрываю глаза и поправляю подол оливкового платья, которое нашла вчера с Джо в тц. Пышные рукава защищают от солнечно света, но небольшое декольте и юбка, едва кусающая колен, всё же даёт мне возможности получить свою порцию витамина D.       — Спасибо, — открываю меню и выбираю себе салат с десертом. — Я думала взять сиреневое.       — Можем купить, — у него хорошее настроение. Не знаю, почему, но он улыбается. — Как насчёт завтра?       — Завтра я работаю, — тяжело выдыхаю, стараясь отогнать мысли о том, что до понедельника осталось несколько часов. — Лоло просила выйти, говорит, что ажиотаж в магазине.       Мой отец не дурак. Он мог легко скрывать свои доходы, но не хотел рисковать. После смерти мамы открылась первая ювелирна с её именем «Элизабет», которая теперь разрослась и стала одной из самых популярных. Ювелирные украшения, казино и фармакология — отличный способ в отмывании денег.       Мы разговариваем о школе. Папа проявляет какой-то сильный интерес, которого раньше не было, ко всему. Пытается узнать про ребят, про учителей и моё самочувствие. Всё это начинает настораживать.       — У тебя что нового? — отломив кусок вишнёвого пирожного, недолго верчу перед глазами и кусаю его. — Селин не звонила?       — Звонила, — с улыбкой кивает папа. — Рассказала, что встречается с парнем и планирует слетать в Мексику.       Я смеюсь, представляя, как сестра бесилась, что отец её не отпустил, а потом осознаю, что зря. По взгляду папы я вижу, что он не понимает причину моего веселья, так что меня сразу же накрывает шок. А за ним приходит и злость.       — Селин летит в Мексику? — вилка со звоном падает в тарелку. — Она летит на другой континент, а я, — встаю со своего места, громко двинув стулом, — вынуждена сидеть в кафе с закрытыми шторами? Без возможности выйти погулять с кем-то? Какого…       — Хоуп! — отец возмущается, также громко поднимаясь со своего места. — Сядь!       — Иначе что? Запрёшь дома? Какого хрена Селин можно всё, а мне нельзя ничего?!       — Она совершеннолетняя, — его голос как сталь, но мне плевать. Если он металл, то я лава.       — И её нельзя убить? Похитить? Она что у нас, неуязвима? Ладно университет, но Мексика! — хватаюсь за волосы и крепко сжимаю их. Чёрт, лишь бы не разрыдаться от обиды. Я снова как белая ворона в этой семье, в то время как Селин — прекрасный и сильный лебедь. — За что ты так меня ненавидишь… Мог же хотя бы не говорить!       Я кричу. Я в диком бешенстве, непонимании и разочаровании. Я из-за всех сил стараюсь смириться со своим положением, принять позицию папы, а тут такое. Сначала Селин разрешили посещать школу самостоятельно и ходить с друзьями гулять, потом университет, а сейчас путешествие. В одиночку. С парнем. У меня никогда не было друга, а у неё есть парень.       — Хоуп, сядь, — строгий голос жаждет большего контроля. Только я жажду справедливости. — Не позорь меня.       — Не позорить? Мне семнадцать лет, а я вынуждена ходить с тобой за ручку…       — Если я захочу, то не то что в церковь, а в туалет будешь с сопровождением ходить!       — Так это всё же контроль, а не безопасность, — ровно на секунду он теряет самообладание, открыв и закрыв рот. — Тебе важно показать свою власть, да?       — Ты не понимаешь…       — Это я не понимаю? — моему возмущению нет предела. — Ты меня держишь на коротком поводке, пока Селин…       — Селин заслуживает доверия!       — Мистер Фуридамо, — Джо привлекает наше внимание и жалеет об этом. — Дэйчи, там Такемичи ждёт тебя.       — Пусть ждёт, — медленно произношу я, поворачиваясь от Джо к отцу. В моей голове словно на повторе звучит его последняя фраза, и я хочу во всём разобраться сейчас. — Мы не закончили.       — Хоуп, это важно, — он пытается сгладить ситуацию, понял, что виноват. Но я не готова пускать всё на самотёк. — Хоуп.       — Селин летит в Мексику, а я… Я уже показывала, что могу постоять за себя, что сама… — чёрт, я всё же начинаю рыдать. Проклятие. — А в итоге… не заслуживаю доверия? Серьёзно? Ты уверен, что хочешь угрожать мне, большим контролем, папа?       — Давай поговорим позднее.       — Хорошо, — с усмешкой говорю я, вытирая глаза и поднимая голову к потолку. — Позднее, — схватив клатч лимонного цвета, направляюсь в туалет. — Зови своего Такемичи, Джо. Папе не терпится испортить ещё чью-то жизнь.       Стук каблуков по кафелю звучит громко, но удар дверью оглушающий. Заперевшись в дамской комнате, всё еще пытаюсь сдержать слёзы и прийти в себя. День, который должен был стал лучшим, превратился в кошмар. Как же так выходит, что я всё время чувствую себя брошенной? Хоть кто-нибудь скажет мне, почему я вечно воюю одна?       — Соберись, — тихо говорю, смотря в отражение. — Придумай что-нибудь.       Я не позволю всему разрушиться. Я не должна реветь в туалете в свой первый выходной в Токио. Я должна смеяться и веселиться.       Оглядываю уборную, выполненную в зелёно-золотом цвете. Пара туалетных кабинок, большое круглое зеркало, обрамлённое искусственной зеленью, раковина и… окно.       Впервые я сбежала в Италии. С самого лучшего ужина я просто исчезла. Не знаю, что испытал тогда отец, но он не ругался, когда нашёл меня в парке у озера. Он пытался скрыть свои влажные глаза, когда накрывал меня пиджаком и присаживался рядом на скамейку. Никто не знал три часа, где я и что со мной. Сейчас я понимаю, что выбрала не лучшее время для своего побега. Наверное, тогда он подумал, что на его месть ответили большей местью.       После первого раза я начала сбегать чаще… На каждом празднике я исчезала на час или два, пытаясь расслабиться. Возможно этого не замечали, а возможно давали возможность… Не уверена, что за мной не было слежки из пары охранников, но я все равно чувствовала себя свободной. Что уж врать, я уходила с уроков, исчезала перед входом в дом и пропадала ночью. Я борюсь с контролем, когда есть силы, но каждый раз это сделать всё сложнее и сложнее.       Самый яркий побег был в Киото. Когда умер мой дедушка по папиной линии, я поняла, что жизнь станет ещё сложнее. Дед единственный мог держать отца в рамках, а теперь они исчезли. Я взяла билет на поезд до Нары и пыталась найти бабушку. Ну, как пыталась найти. Оказавшись перед храмом, я растерялась и нашла силы только на молитвы. Мама учила меня, что молитва поможет избавиться от невзгод и найти выход. К сожалению, я осталась ни с чем.       — Лаймовый лимонад, — заказываю прохладный напиток в ларьке у парка. Неважно, как быстро я окажусь дома. Я просто хочу успеть сделать хоть что-то из запланированного. Парень лет двадцати протягивает мне стаканчик и улыбается на автомате. Через секунду я перестаю существовать для него, стоит подойти новым покупателям. — Спасибо.       Холод освежает и помогает окончательно успокоиться. Солнце светит прямо в глаза, так что я устраиваюсь в тени сакуры на скамейки, которая на удивление свободна. В этом парке вообще мало людей, на удивление.       Я люблю парки. Гулять люблю. Я обожаю пробовать новое и веселиться, но не могу себе это позволить. А Селин домоседка. Она всегда была прилежной ученицей, послушной дочерью и хорошей девочкой. Её всегда хвалили учителя и репетиторы, на неё обращали внимания парни, даже когда она шла уткнувшись в книгу и с неаккуратной причёской. Ей не нужно было ничего просить и доказывать, не надо ни с кем сражаться и на неё никто не нападает. Поэтому папа так благосклонен к ней.       Мексика? Пожалуйста. Отдельное жильё? Что-нибудь ещё? Свобода в отношениях? Конечно.       Человеку, которому ничего не надо, приносят всё на блюдечке.       Я с детства была непоседой или с шилом в жопе. Мама и папа говорили по-разному. Но я не могу вечно быть под опекой и мириться с этим. Все это знают, но старательно пытаются сломать меня. Даже когда я играю по их правилам, получаю лишь больше контроля. Никакой награды, ни грамма похвалы. Лишь большее уничтожение моей личности.       — Дракен! — раздаётся крик за моей спиной. — Да, бля!       — Мицуя, пас!       Поворачиваю голову в сторону криков и усмехаюсь. Парни бегают по небольшому импровизированному футбольному полю и пинают мяч, смеясь и крича друг на друга. Я узнаю самого высокого парня, которого встретила около школы во второй свой день, а затем замечаю и Майки, пьющего воду чуть вдали. Его светлые волосы собраны в хвост, а на шее виднеется прямоугольная татуировка. Он стоит в одних шортах, явно уставший и довольный. Достав телефон, он быстро что-то печатает и зовёт остальных. На долю секунды мне кажется, что он заметил и узнал меня, но даже если это произошло, он не акцентировал внимания.       Выкинув пустой стакан, поднимаюсь с места и иду вглубь парка. Где-то здесь должен находиться храм, судя по карте. В надежде посетить его раньше, чем найдут меня, ускоряю шаг. Одна достопримечательность в неделю. Теперь это будет моя цель.       — Хоуп, — он словно появляется из неоткуда, уже одетый и в одиночку. В тени деревьев его тёмные глаза кажутся ещё более чёрными и пустыми. Отсутствие улыбки при виде меня говорит скорее о недовольстве встречи. Либо я уже везде фантазирую себе врагов. — Ты потерялась?       — И тебе привет, — с улыбкой язвлю ему, но останавливаюсь на расстоянии. — Я иду по навигатору.       — Привет, — он улыбается, но мне не нравится его улыбка. Хотя, сказать по правде, сейчас мне, наверное, ничего не понравится. — Проводить к выходу?       — Я иду к храму, — он кивает и предлагает проводить. — Тебя разве не ждут друзья?       — У них появилось дело, которое надо срочно решить, — подставив руку, Майки ждёт, когда я возьму его под локоть. — Пошли.       Я волнуюсь, но стараюсь не показывать этого. Я не ходила под руку с парнем, если не считать Коджи. Я не знаю, как реагировать на это: хорошие манеры или флирт? Мне нужно согласиться или отказать, показав воспитание?       — Спасибо, — представив недовольство отца, с лёгкой улыбкой принимаю его предложение и прикасаюсь к горячей кожей Майки. Внизу живота что-то сжимается, когда он на секунду задерживает взгляд на мне. — Надеюсь, я тебя не задерживаю.       — Ты говорила, что не гуляешь, — спустя минуту произносит Сано, смотря на дорогу. — Врала?       — Хочешь выставить меня лгуньей? — прикусываю губу, когда Майки недовольно смотрит на меня. На секунду кажется, что я не должна с ним так говорить, но это ощущение быстро пропадает. Радовать Сано своим поведением я не могу, у меня не то настроение. — Сегодня небывалое исключение.       — И ты решила прогуляться к храму, — странным голосом замечает он. Вопроса нет, поэтому я ничего не отвечаю, рассматривая толстые стволы деревьев, замысловатые ветви и необычно густую зелень для такого времени года. Я стараюсь не думать о Манджиро, его крепкой слегка загорелой руке, тихом и спокойным дыхании, о его одеколоне, аромат которого хоть и не навязчивый, но достаточно громкий. Пытаюсь не представлять, как он смотрит на меня своими чёрными глазами, не гадать, о чём сейчас думает, идя со мной под руку, но, чёрт, это очень тяжело. — Если бы у тебя был мой номер, то ты могла бы написать.       — Могла бы, — с усмешкой отвечаю ему, опуская лицо, словно что-то высматриваю в тропинке, но на самом деле всего лишь не хочу, чтобы он заметил мою улыбку. — Но вряд ли бы написала.       — Ясно, — сухо отвечает он через пару секунд.       — Нет, ты не понял, — поспешно пытаюсь оправдаться, словно это имеет значение. — Я бы не написала, потому что думала, что хочу побыть одна.       — Думала?       — Хорошо, что мы встретились, — я поднимаю голову, и мы останавливаемся. Майки слишком довольно улыбается, даже не пытаясь скрыть радость от моего смущения и добрых слов. — Спасибо, что составил компанию.       — Обращайся, — когда его глаза закрыты, а он улыбается, его лицо кажется добрее. Не знаю, возможно, дело в отце и нашей ссоре, что мне всё кажется каким-то… неправильным и обманчивым. Возможно я просто боюсь, что у меня появится друг, а потом окажется, что даже ему я не нужна, поэтому фантазирую разные страхи. — Мы пришли.       Он указывает мне за спину, где в двадцати метрах виднеется длинная лестница. Слегка улыбнувшись в ответ, сама беру его за руку и двигаюсь к храму. Подъём на удивление кажется слишком коротким. Будто пару быстрых шагов и вот мы уже подходим к большому красивому зданию, рядом с которым кажется так спокойно, тихо и уютно.       Устроившись на скамье в тени, мы молчим. Я пытаюсь придумать тему для разговора, но всё кажется глупым. С силой сжав кулаки, я выдыхаю, и решаюсь спросить про уроки, как телефон Сано звонит.       — Алло, — он прикрывает трубку ладонью и говорит, что скоро вернётся, а затем отходит недалеко, поэтому я слышу отголоски его фраз. -… нам не… Скоро…       Майки трёт нахмуренные брови, пытаясь их расслабить, но это не помогает. Разговор вряд ли нравится ему, но он не завершает вызов сам. Пару раз взглянув на меня, он прощается, кладёт трубку и возвращается, вновь улыбающийся.       — Хоуп, мне нужно идти, — он помогает подняться. — Давай провожу тебя домой.       — Спасибо, я посижу ещё…       — Не могу тебя тут оставить, — сразу говорит он, словно был готов к такому ответу. — Давай выйдем к парку хотя бы, здесь нечего делать одной.       Его голос серьёзный, словно он не примет отказа, но какого-то хрена, мне это нравится. В его тоне нет приказа или контроля. Если я всё же откажу, то он просто уйдёт, а я останусь наедине со своими мыслями и воспоминаниями, а этого я не хочу.       — Можешь проводить меня до фонтана, хочу ещё немного погулять, пока время есть.       — Ладно, — он улыбается, протягивая мне открытую ладонь, — дай свой номер на всякий случай, хочу быть уверен, что ты спокойно доберёшься домой и напишешь, если будут проблемы.       — Если будут… — повторяю его фразу и пытаюсь из-за всех сил убедить себя, в том что его взгляд не похож на взгляд отца, но это тяжело. С каждой секундой нарастает паника, что сейчас появится папа, Джо или другие его люди, меня увезут домой и запрут, а страх остаться одной только усиливает мою тревожность. — Я скажу номер, только ответь честно.       — Хорошо.       — Майки, ты хороший человек?       Его ладонь опускается на несколько сантиметров, а взгляд становится темнее, но он вновь возвращает самообладание и улыбается. Видимо, мой вопрос поверг его в шок.       — Конечно, хороший, Хоуп, разве может быть иначе?