Когда свет погаснет, ты увидишь меня

      Для Се Ляня это был последний учебный год в Хогвартсе. Его последняя возможность показать себя, сдать экзамены на высший балл и стать достойным кандидатом на поступление в Аврорат.       Эта невозможная суматоха на вокзале наконец осталась позади: все слёзы и прощания... Не Се Ляню причитать об этом: он в эмоциональном порыве пообещал родителям, что не разочарует их, будет лучшим выпускником этого года, да так, что они будут им всю жизнь гордиться!       — На пути к успеху первой ступенью всегда является намерение, — ответил ему на это отец, и отпустил своего единственного сына в вагон школьного поезда.       Рассматривая синие и зелёные пейзажи за окном, Се Лянь продолжал крутить слова отца в голове. Намерение, действительно, очень важно, но юноша считал, что его недостаточно для достижения целей!       От мыслей у Се Ляня разболелась голова. Или из-за того, что на соседнем сидении Фэн Синь и Му Цин, по своему обыкновению, о чем-то спорили.       — А я тебе повторяю: твой тупой магловский мотоцикл был сломан! — закипал Фэн Синь.       — Согласись уже, что ты ужасный водитель и дело с концом, — усмехнулся Му Цин и после этого обратился к Се Ляню: — Если бы ты видел, как он полетел с того обрыва, ты бы от смеха умер! Мне так жаль, что я не включил камеру и не заснял тот момент!       Фэн Синь чувствительно лягнул Му Цина в руку, а тот в долгу с подзатыльником не остался.       Се Лянь улыбнулся, глянув на ребят.       В конце прошлого учебного года Му Цин пригласил двух своих друзей в гости к своим маглам-родителям. Се Ляню было очень неудобно отказываться: не хотелось, чтобы Му Цин думал, что он брезгует его происхождением или что-то вроде того, но ему пришлось отказаться, так как всё лето он готовился к экзаменам и делал выпускные проекты. Можно было с уверенностью сказать, судя по рассказам ребят, он и сам бы с удовольствием покатался на этом самом мотоцикле с крутого склона...       Но, когда стоит выбор между развлечением и достижением лучших результатов, решение всегда очевидно.       Как и остальные представители чистокровных семей, Се Лянь и Фэн Синь знакомы с детства. И когда волшебная Шляпа определила их в один факультет, они сразу поняли, что будут держаться друг друга. Маглорожденные ребята редко попадают на Слизерин, но стоило познакомиться с Му Цином, мальчики сразу поняли, что он на факультете не за красивое личико.       Бытует некоторое мнение, что все слизеринцы готовы продать родную мать, если сочтут, что она недостаточно хороша, или если им это будет выгодно. Се Лянь же с раннего детства считал всех людей особенными и достойными хорошего обращения к себе. Часто выступал примирителем в спорах, успокаивал дерзкие нравы и опускал на землю эгоистично возвышенных.       Семь лет назад, когда Шляпа отправила его на Слизерин, весь зал необычно затих. Когда одиннадцатилетний Се Лянь обернулся, чтобы посмотреть на директора, тот лишь поправил монокль на носу, заставив стекло блеснуть в свете тысячи свечей. Но ничего не сказал.       Все, кто знал Се Ляня, ожидали, что мальчик с его любовью к справедливости, окажется на Гриффиндоре, где учился его отец. Или, благодаря его трудолюбию, его примут на Хаффлпаффе, где обучалась его мама. Но Слизерин?!       Чем дальше шло обучение, тем больше окружающие убеждались, что Се Лянь находится на своём месте: амбиций и стремлений у него было столько, что на весь факультет хватало! Учителя и директор не могли дождаться, когда юноша поступит на пятый курс, чтобы выдать ему значок старосты.       Впереди был третий и последний год, когда Се Лянь ходит по коридорам Хогвартса со значком старосты. Свою обязанность он всегда выполнял на высшем уровне, и сбавлять обороты не собирался!       Большая часть учеников приехала на вокзал в обычной магловской одежде, некоторые накидывали школьную мантию поверх неё, некоторые активно смешивали в своём гардеробе элементы школьной формы и обычной одежды. Один лишь Се Лянь в девять утра стоял на вокзале в новенькой школьной форме и поправлял изумрудно-зелёный галстук.       — Пойду проверю порядок в вагоне, — с этими словами Се Лянь вышел из купе и закрыл за собой дверь.       Се Лянь медленно шёл по коридору. За большинством дверей были слышны смех и тихий шёпот, которым обычно рассказывают новости, произошедшие за лето. За одними дверьми друзья обнимались, за другими любимые целовались — вторгаться в их личное пространство Се Лянь не хотел, да и был рад, что не должен.       Пройдясь от начала и до конца вагона, Се Лянь остановил девочку, бегущую по коридору, и открыл дверь в одно из купе, где слишком громко смеялись второкурсники: мальчики принесли с собой взрывающиеся фигурки для запрещённой игры. Фигурки пришлось отобрать, а, выходя из купе, Се Лянь услышал в свой адрес немало оскорблений. Не первый раз с ним такое и не последний.       Дойдя до последнего купе в вагоне, Се Лянь убрал невидимую пылинку на плече и разгладил несуществующие складки на форменном жилете.       — Почему мы садимся именно в этот вагон в самой жопе мира? — спросил Му Цин в начале поездки. Ответ на вопрос сидел в этом самом купе.       — Здравствуйте, профессор Чу! — поприветствовал учителя Се Лянь, после вежливого стука открывая дверь. Не удивившись ещё одному человеку, сидящему рядом с учителем, он учтиво кивнул и ему: — Мо Жань.       — И тебе привет.       Появление другого человека сильно изменило выражение лица гриффиндорца: Се Ляню аж захотелось провалиться под землю. Обычно весёлый, приветливый и жизнерадостный Мо Жань мастерски умел так глянуть, что тебе захочется не просто исчезнуть, а никогда не рождаться в принципе.       Но раз он пришёл, надо доводить дело до конца.       Справившись о здоровье и делах родителей Се Ляня, Чу Ваньнин спросил, как его ученик провёл лето. Сам профессор посчитал это обычным вежливым вопросом, но у Се Ляня от этого аж загорелись глаза.       — Рад, что вы спросили, профессор! Я вам, вроде бы, говорил, что собираюсь сдавать ЖАБА по вашему предмету...       — Конечно, я помню, Се Лянь, — кивнул Чу Ваньнин. — Ты у меня в списках сдающих. Собираюсь назначить вам дополнительные курсы. Сказал бы, что ученику вроде тебя там может быть скучно, но искренне считаю, что практика в ЗоТИ лишней никогда не бывает.       — Конечно-конечно! — с жаром ответил Се Лянь, — Полностью с вами согласен и обязательно приду на все курсы, что вы назначите! Я как раз всё лето работал над проектом, в котором, возможно, есть недочёты, и который мне стоит показать вам во внеурочное время...       — Что за проект?       — Ну, раз уж вы спросили... Сейчас покажу!       С этими словами Се Лянь достал из заколдованного кармана внутри рукава огромную, непонятную Мо Жаню штуку, больше похожую на металлического гору мусора, а потом из его кармана полетели бумажки, которые Се Лянь начал собирать, после чего перекладывать в правильном порядке, попутно рассказывая учителю про способности своего изобретения.       После летящих бумажек Мо Жань отказался от вежливой улыбки. Демонстративно закатив глаза, он взял со стола свой кофе, который он купил на вокзале. Развалившись в другом углу скамейки, он засунул трубочку в рот и начал тянуть напиток, словно высасывал из стаканчика душу. К сожалению, он не сразу заметил, что перепутал стаканы и сейчас пьёт приторно-сладкую смесь из разных сиропов, которые Чу Ваньнин называет кофе.       Сначала Мо Жань думал, что Се Лянь быстро свалит отсюда, но когда Чу Ваньнин начал рассматривать тексты с формулами и взял в руки ручку, чтобы провести правки, староста Гриффиндора потерял надежду остаться с учителем вдвоём.       Если бы Сюэ Мэн вошёл в купе в любой другой раз, Мо Жань бы его спровадил, но в этот раз он стал спасением: братья начали чатиться в сети, хотя быстро обсуждение наглости слизеринцев переросло во взаимное обменивание матерными мемами.       Казалось бы, куда Мо Жаню ещё расти, но за лето он вырос ещё на несколько сантиметров. Его рост был как никогда кстати, чтобы помочь профессору спустить вещи с верхней полки, когда поезд достиг своей конечной точки.       — Я помогу профессору донести его вещи до кабинета! Вам не стоит перетруждаться!       Чу Ваньнин хотел было сказать, что он легко может левитировать свои сумки до кабинета, не ударив пальцем о палец, но Мо Жань уже убежал далеко вперёд наперевес с чемоданами.       Когда все ученики побежали в Большой Зал ужинать, слушать приветственную речь директора и смотреть распределение новых учеников, Се Лянь пошёл за Чу Ваньнином в его кабинет, чтобы внять всем правкам и предложениям по его проекту.       В кабинете учителя Мо Жань сразу по-хозяйски включил свет, пустил пикси-помощниц убирать пыль и мусор, а сам стал разбирать вещи Чу Ваньнина.       Чу Ваньнин был полностью поглощён проектом Се Ляня, и не стал отвлекаться на подобную ерунду. Лишь изредка отрывался, чтобы ответить на вопросы Мо Жаня по типу: «Куда это поставить? А это куда? А это что такое?»       — У тебя получилась достойная работа, — в завершении произнес Чу Ваньнин. — В будущем твоё изобретение значительно облегчит работу авроров. Ты показывал своему декану наработки?       — Да, я показывал учителю Шэнь И работу пару недель назад. Он тоже добавил несколько правок.       — Никто из нас не делает всё идеально с первого раза.       — Кроме вас, учитель, — вставил своё слово Мо Жань, чем отрезвил Чу Ваньнина.       — Юноши, вы опаздываете на банкет! Распределение первокурсников уже, должно быть, окончилось.       Мо Жань лишь махнул на это рукой:       — Вэнь Цин с ними справится. Се Лянь сказал себе под нос что-то похожее:       — Линвэнь сама... Чу Ваньнину стало неловко, что он задержал учеников у себя в кабинете в первый день в школе, поэтому начал не терпящим возражений тоном их выгонять.       — А вы, учитель, не пойдёте?       — Я сегодня не приду, Мо Жань, передай директору.       — Тогда и я...       Попрощавшись с профессором сотый раз, Се Лянь решил всё-таки уйти, не узнав, выгонит Чу Ваньнин Мо Жаня или нет.       Всю дорогу в поезде Мо Жань так смотрел на Се Ляня, что слизеринцу лишь оставалось надеяться, что на него наложили не слишком сильную порчу.       Радостные звуки из Большого Зала эхом разносились по всему замку. Новые лоферы Се Ляня мягко касались каменного коридора, мышки на соседней картине счастливо копошились у себя в норке. Всё уютное. Родное.       В груди Се Ляня мягко кольнуло от мысли, что скоро всего этого у него не будет. Но сейчас было не время об этом думать, ведь он катастрофически, просто непозволительно сильно опаздывал! Ему даже пришлось бежать по ступенькам, в обход всем существующим правилам.       Преодолев три пролёта, юноша повернул направо, где ему нужно было бежать до конца коридора, чтобы повернуть налево и пройти сквозь картину с тигром — это быстрый проход, ведущий к картине возле Большого Зала.       Этот коридор на третьем этаже обычно освещался яркими цветами, отраженным от витражных окон: в солнечный день здесь безумно красиво, хочется ловить цветные кусочки мозаики прямо на своих руках. Сейчас же на улице было облачно, а время позднее, и Се Лянь был готов включать лампочку на кончике волшебной палочки, чтобы не врезаться в одну из статуй, но, на его удивление, кто-то уже включил в коридоре свет.       В воздухе кружили сотни или даже тысячи белых шаров света, каскадами и волнами заполнившие каждый угол длинного коридора. Когда один из шариков коснулся носа Се Ляня, юноша понял, что шарики вовсе не "шарики", а субстанции в форме бабочек. Вот почему казалось, словно они мерцают — каждая из них совершала небольшие колебания, взмахивая волшебными крылышками. От себя они оставляли тонкий шлейф блестящей пыльцы, которую невозможно было поймать ладонями.       Тогда Се Лянь понял, что это не очередные волшебные существа, которые им будут показывать на уроках, а самое настоящее чистейшее волшебство. Каждая бабочка в воздухе была то ли иллюзией, созданной магией, то ли потоком искр, вылетающих из чьей-то волшебной палочки.       Засмотревшись на чарующих бабочек, Се Лянь не сразу заметил, что в одной части коридора их слишком много — словно, именно там эпицентр, из которого они вылетают, заполняя пространство.       Се Лянь сделал пару шагов в ту сторону, как количество бабочек в том месте поредело, и сквозь ворох света юноша заметил человеческий силуэт. Из тех нескольких мгновений, что достались Се Ляню, он смог сделать два вывода: во-первых, он мог с абсолютной уверенностью заявить, что перед ним незнакомец; во-вторых, человек перед ним никак не мог сойти за профессора или учителя, поэтому на правах старосты юноша уверенно заявил:       — Ученикам нельзя колдовать в коридорах.       Последнее слово ещё не успело слететь с языка старосты, а тысячи бабочек в помещении одним махом просто погасли.       — Люмос.       Теперь единственным освещением в коридоре был тонкий свет на кончике волшебной палочки. Се Лянь подошёл в то место, где стоял человек и направил свет из палочки по всем углам, но ни следа присутствия здесь кого-то, кроме него, не было.       Не было звуков шагов, шороха одежды, хлопков, с которыми люди трансгрессируют. Человек с бабочками просто... Испарился?       Неужели, подобное может привидеться?       Ещё несколько мгновений юноша ошарашенно слонялся по коридору, и только потом вспомнил, что он опаздывает!       Назвав картине пароль, Се Лянь юркнул внутрь и побежал по маленьким ступенькам, обдумывая произошедшее.       В последние годы на финансирование охранных и защитных сооружений для Хогвартса было выделено так много денег, что Се Лянь был уверен, что "человек с бабочками" попал сюда с разрешения директора. Этой мысли было достаточно, чтобы успокоить бушующее сердце юноши.       Двери в Большой Зал были открыты, поэтому Се Лянь незаметно прошмыгнул возле стенки и поплёлся к своему столу, где однокурсники вовсю обсуждали что-то, не слушая речь директора.       Увидев Се Ляня, Фэн Синь воскликнул:       — Ого, явился, всё-таки! А мы уже делали ставки: выкинули тебя с поезда или заавадили прямо там.       — Фэн Синь расстроился, что ему не дали взглянуть на твой труп. — иронично добавил Му Цин, за что получил локтем в бок. — Куда ты вообще делся? Сказал, что пройдешь по вагону, а сам исчез, на ужин ещё опоздал!       — У меня так отец однажды ушёл за хлебом и не вернулся, — добавила своё слово Сун Цютун. Все засмеялись, но Се Лянь не был уверен, что это была шутка.       — У профессора Чу был, по поводу проекта.       — А, — хором потянули Фэн Синь и Му Цин, и больше ничего не спрашивали. Только Фэн Синь кинул пару монет Му Цину в протянутую ладонь.       Когда Се Лянь сел на своё место, ребята продолжили разговор на том месте, на котором остановились.       — И всё-таки зачем Чан Гэн приехал сегодня в Хогвартс? — спросила Ша Хуалин. — Разве он не занят супер секретными заданиями в Министерстве Магии.       — Занят-то занят, но ебать своего мужика надо по расписанию, — ответил на это Му Цин.       У Се Ляня от подобных разговоров всегда неловко краснели щёки, поэтому он решил отвести взгляд и проверить преподавательский стол. Гу Юнь стоял за трибуной в красивой темно-синей мантии с серебристыми узорами, и рассказывал ученикам, какие изменения будут в этом году в школе. Одноклассники были правы: среди присутствующих действительно был Чан Гэн.       Чан Гэн приходился директору — Гу Юню — приёмным сыном. Точнее, формальным приёмным сыном, коим он стал из-за каких-то весьма сомнительных и мутных обстоятельств. Гу Юнь тогда ещё сам был юношей, и не очень-то годился хоть кому-то в отцы, поэтому их отцовско-сыновьи отношения считались условными. Мальчик и юноша были в хороших отношениях друг с другом, и даже когда Чан Гэн вырос и больше мог не притворяться сыном Гу Юня, они всё равно продолжали тепло общаться.       Чан Гэн сидел рядом за столом с директором, но его внимательный взгляд блуждал по залу, в поисках чего-то. Когда пристальный взгляд встретился с Се Лянем, юноше стало неловко, и он вновь отвернулся от преподавателей к одноклассникам, плохо вникая в их разговор.       — Да какой нафиг инцест, — сразу ударили в уши слова Му Цина, — они друг другу не кровные родственники, они вообще друг другу не родственники, и разница в возрасте у них лет тринадцать, в лучшем случае. Матчасть учи!       — Да он до сих пор зовёт Гу Юня «ифу»?! — не отказывалась от своих аргументов Сун Цютун. — Как это они не родственники?       — Да, боги, неужели тебе никогда не хотелось назвать своего мужика «папочкой»? — со знанием дела задала риторический вопрос Ша Хуалин, да так что все заткнулись.       После короткой паузы Фэн Синь откашлялся и патетично заявил:       — А я вообще считаю, что это не наше дело — ебутся они или нет. Они взрослые совершеннолетние люди, и чем они занимаются, когда они вдвоём, нас с вами вообще не касается. Какие у них фетиши тоже...       — Хватит это обсуждать! — наконец, не сдержалась Линвэнь. — Тут дети сидят!       — А зачем они тут сидят? — невпопад спросила Ша Хуалин.       — Учиться они пришли, учиться, дорогая! Многие из присутствующих пришли сюда учиться. Это мой последний год и если из-за вас, олухов, Слизерин проиграет много баллов, и не выйдет на первое место, я вам устрою весёлые каникулы!       — Мы тебе квиддичем баллы заработаем, — попытался задобрить её Му Цин.       — Заработаете? Супер! Что ещё важнее — не теряйте те, что зарабатываем мы с Се Лянем непосильным трудом!       Се Лянь аж чаем поперхнулся, услышав своё имя. Он был уверен, что Линвэнь его либо не видит, либо показательно игнорирует.       — П-привет, Линвэнь! — подал голос Се Лянь. — Как ты? Я много пропустил?       — Ты пропустил распределение новеньких.       — И много у нас новеньких?       — Трое. Всего трое. Не считая этого...       — Кого «этого»? — переспросил Се Лянь, тем самым вызвал новую волну обсуждений за столом.       — Отец говорил, что его вытурили из какой-то волшебной школы в азии, — заявил Фэн Цин.       — А я читала, что он вырос в стае оборотней, — парировала Сун Цютун. — Его там оставили родители, когда он был младенцем!       — Бред, — фыркнул Му Цин. — Как младенец мог выжить в стае оборотней? Пошёл бы на ужин в первое полнолуние!       — Ну, так он сам тоже оборотень! Маленький волчонок! И теперь он будет учиться с нами в одной школе и спать в нашей гостиной!       Информация очень быстро прошлась по всему залу. Из каждого угла звучала теория — одна фантастичнее другой — и распространяли их среди детских неокрепших умов. Се Лянь не понаслышке знал, как губительны могут быть слухи.       Накатившую тревожность прервал тонкий запах, звучащий как первый летний дождь, потом Се Лянь почувствовал ласковые руки, обнявшие его плечи, только после этого рядом с ним плюхнулась Ши Цинсюань.       Получив свою порцию приветственных обнимашек и чмоков в обе щёки, Се Лянь начал рассматривать улыбку подруги и её чудесные светлые волнистые волосы, обрамляющие тонкое изящное лицо.       — А я совсем другое слышала! — кто бы сомневался, что Ши Цинсюань пришла делиться своими идеями по насущной теме. — Я слышала, что он вообще уголовник! Сбежал то ли из Азкабана, то ли из сектора для волшебников в Алькатрасе — точно не запомнила, но, в общем, из серьёзной такой тюрьмы сбежал. То ли убил толпу детей, то ли ещё что.       Новая волна шороха и шума пробежалась по столу с учениками. Это всё можно было бы назвать серьёзным, если бы это ни было так смешно.       — Мне может кто-то сказать, о ком вы говорите?       И вот опять эти взгляды от окружающих. Да, он опоздал, да, он не в курсе, да, он действительно сожалеет, что не в теме, и ему искренне хочется знать, что все вокруг обсуждают, и если они все перестанут так пялиться, а нормально ответят на вопрос, то Се Лянь будет всем им очень благодарен, спасибо.       Линвэнь была самой терпеливой из всех:       — Тут, пока тебя не было, на Слизерин определили парня. Он будет учиться на седьмом курсе с нами. Как его звали там..? Чин… Чэн?       — Ху... — пыталась вспомнить имя Ши Цинсюань, — Что-то про цветы и бабочек...       Бабочки. Перед глазами Се Ляня вновь появились те каскады белых светящихся полупрозрачных бабочек, за ворохом которых едва ли можно разобрать силуэт человека.       Так вот, что это был за человек! Разумеется, в школе не могло быть посторонних, как Се Лянь и подумал, это новый ученик.       — Хуа Чэн, — произнёс Се Лянь вслух так, словно тот юноша успел ему представиться. Непонятно откуда, но Се Лянь просто знал, что новенького зовут Хуа Чэн.       — Точно, Хуа Чэн! — поддакнула Ши Цинсюань. — Ты, по-любому, больше всех нас о нём знаешь! Небось тебе отец рассказывал. Колись! Или это очень секретная информация, поэтому ты делаешь вид, что не понимаешь о чем мы говорим?       Се Лянь не знал, плакать ему или смеяться, потому что действительно ничего не знал об этом Хуа Чэне.       — И куда он вообще делся? — возмущалась Линвэнь. — Мало того, что за детьми надо присматривать, теперь ещё и за оборотнем-уголовником?       — Да ладно, у вас всего три перваша, — справедливо отметила Ши Цинсюань, — У нас опять целый выводок... Задают миллион вопросов, а Лань Ванзци не столько помогает, сколько этих детей пугает.       — И я считаю, что это важная проблема! — хлопнула по столу Линвэнь.       — То, что Лань Ванцзи пугает детей? Ну, не такая уж это проблема... Скорее, это проблема самих детей.       Ребята за столом рассмеялись, а Линвэнь махнула рукой, словно отгоняя назойливую муху.       — Я не об этом, а про распределение детей на факультеты! Я провела многоступенчатый психологический анализ на основе некоторой рандомной выборки людей, и пришла к очень разумному и обоснованному выводу — детей надо распределять, как минимум, на третьем курсе. Это же дети! У них либо сильно развито воображение и есть тяга ко всему новому, либо они эмоционально горячи и у них повышенное чувство справедливости! Каждый год большая часть перваков поступает на Гриффиндор и Рейвенкло! Какие могут быть трудолюбие или тем более амбиции у одиннадцатилетних?       Завладев вниманием окружающих, Линвэнь продолжила:       — Все дети должны ходить на одни и те же обязательные уроки, без возможности выбирать специализацию. У них будет два года, чтобы понять, какие дисциплины они будут дальше развивать, а самое главное, осознать, какие у них жизненные приоритеты. Таким образом, мы сможем, с учётом минимальной погрешности, уже к третьему курсу распределить одногодок по факультетам в равном количестве на каждый факультет. Тогда ни у кого не будет трудностей с перенаселением гостиной или нехваткой кадров.       — Да, у нас на отборочных в команду по квиддичу каждый раз кошмар, — почесал голову Фэн Синь, — И если в этом году мы как-то сможем перекантоваться, то в следующем году без нас с Му Цином и вовсе команды не будет. А первогодок набирать нельзя.       — Зато на Рейвенкло на отборочных в команду столько людей — хоть жопой жуй, — добавила Ша Хуалин.       — Настоятельно рекомендую ничего не жевать жопой, — продолжила Линвэнь. — И если я напишу петицию, подняв эту тему, и подам её директору на рассмотрение...       — Ты думаешь, он тебя услышит?       — Ты думаешь, он хоть что-то сейчас слышит?       Гул в Большом Зале стоял такой, словно они находились на вокзале или в Косом переулке в конце августа, когда там собираются к школе сотни учеников. И в этом балагане Гу Юнь пытался ещё что-то говорить. Точнее, не пытался, а говорил, думая, что окружающие его прекрасно слышат.       Чан Гэн подвинулся поближе к Шэнь И, чтобы спросить:       — Он опять зелье не выпил?       — Я принёс зелье сегодня утром. Не удивлюсь, если он его вылил в горшок с мандрагорой. Они после этого так мерзко визжат, — поморщился Шэнь И.       — Не удивлюсь, если он это делает специально, — улыбнулся Чан Гэн, после чего написал на тыльной стороне своей ладони послание для Гу Юня.       Гу Юнь почувствовал теплую линию, с которой волшебное послание перенеслось на его руку, и сразу понял, что пора заканчивать выступление.       Он уже давно видел, что рты у детей открываются чрезмерно сильно, очевидно, не для того, чтобы есть, а чтобы перетирать толки. Прочитать по губам с такого расстояния и ракурса что-либо для Гу Юня было проблематично, да и нецелесообразно. Всё это время он с азартом рассказывал, что с этого года оборудована небольшая часть озера, на которой можно купаться и проводить занятия в воде, а также теперь Запретный Лес теперь не такой уж и запретный. Гу Юнь лично бился ради этого, и был очень рад, что хотя бы некоторые из ребят внимательно его слушают.       Демонстративно откашлявшись, Гу Юнь призвал всех к порядку.       — Вижу, вы немного устали меня слушать, поэтому доедайте свой ужин, после этого старосты отведут вас по гостиным, а потом... Я жду старост у себя в кабинете, как обычно.       Поймав взгляд одного из старост, Гу Юнь подмигнул глазом, прикрытым тонким стеклом монокля. Се Лянь улыбнулся ему с набитым ртом.       — Зачем ты наедаешься сейчас? — пожурила его Линвэнь. — Мы ещё к директору пойдём.       — В моём желудке достаточно места и для этой еды и для той, — невинно ответил Се Лянь и положил себе в тарелку ещё пельменей.       — Да что у вас там происходит? Се Лянь каждый раз приходит в таком виде, словно наелся деликатесов, натискался с котятами и получил премию «выпускник года»? — спросил Му Цин.       — Хоть бы сувенир хоть раз принесли...       В ответ Му Цину и Фэн Синю старосты не сказали ничего, лишь переглянулись и хитро улыбнулись.

***

      — Из-за тебя мы опаздываем! — отчитывала Линвэнь, когда они с Се Лянем бежали к кабинету директора. — Нервный какой-то, медлительный. Что случилось? Это ужасный настрой на начало учебного года!       Се Лянь понимал это и сам, но решил не обсуждать это сейчас, когда на них пристально смотрят шесть пар глаз.       Верно подметила Линвэнь: они пришли самые последние. Даже Чу Ваньнин смог убедить Мо Жаня прийти вовремя на вечер старост.       Для ужина со старостами директор убрал все вещи из кабинета и поставил посередине огромный круглый стол, который уже ломился от всевозможных яств: от сладкого до соленого, от пряного до острого: на любой вкус и цвет ты мог выбрать себе редчайшее угощение, сделанное самыми дорогими ресторанами.       За каждым местом стояла табличка с именем старосты. Слева от Се Ляня и Линвэнь сидели старосты гриффиндора: Мо Жань и Вэнь Цин. Увидев своё имя с краю, Линвэнь тактично сменила таблички и села рядом с подругой, оставив Се Ляня сидеть рядом с директором.       Дальше по кругу после гриффиндорцев сидели старосты Рейвенкло: Лань Ванцзи и Ши Цинсюань, а после них, соответственно, ребята из Хаффлпаффа: Е Ванси и... Цзян Чэн?!       Не успел Се Лянь спросить, как свет в помещении затух, цветные огни под потолком забегали, словно на концертной сцене, а оркестр в одной из картин заиграл весёлую мелодию. Всё это казалось довольно атмосферным, ровно до того мгновения, когда откуда-то послышались душераздирающие звуки флейты.       Играя на инструменте, директор спускался по закруглённой лестнице. Се Лянь мог поклясться, что слышит, как Мо Жань считает ступеньки, ожидая их конца.       Встав возле стола, Чу Ваньнин оторвал флейту от губ, и с этим же взмахом включил часть света и заставил цветные огоньки сбиться в большой шар над столом: теперь они ненавязчиво бегали по лицам одноклассников.       — Доброго вечера представителям ЛГБТ-сообщества... И тебе, Цзян Чэн.       Под смех и аплодисменты учеников Гу Юнь занял своё почётное место за столом и обратился к ребятам:       — Здесь и сейчас нет учителей и деканов ваших факультетов! Сегодня невозможно потерять или набрать баллы, и никакие школьные правила не работают! Кроме, конечно, небезызвестных общечеловеческих правил приличия, Мо Жань, не стоит набивать рот пельменями в таком количестве, ты их даже прожевать не можешь.       Ребята рассмеялись, посмотрев на одноклассника, пока он попытался что-то сказать с набитым ртом. Гу Юнь продолжил:       — Я знаю, что ты любишь эти пельмени, поэтому они здесь есть. И твои любимые сахарные цветы, Ши Цинсюань, и твои любимые маньтоу из ресторана с улицы Поветрия, Се Лянь. О, Цзян Чэн, я слышал ты острое любишь, попробуй вот это.       Гу Юнь подвинул поближе к Цзян Чэну аппетитно пахнущее блюдо, на котором красиво были расставлены кусочки мяса и посыплена зелень.       — К слову, восхитительная школьная форма, Цзян Чэн! Какой бархатный глубокий фиолетовый цвет, а какая золотистая окантовка! Хотел бы я, чтобы такой была школьная форма нового образца, но, к сожалению, не все ученики могут себе позволить школьную форму от мадам Фу Мо...       Хотел было Цзян Чэн спросить, откуда директор знает, где шили его форму, но директор всегда слишком много обо всех знает и рассказывать о каналах получения информации не намерен.       Может директор и знал много чего, но он не мог прочитать чувства учеников, поэтому он был не в курсе, что Цзян Чэн сейчас не хотел акцентировать внимание на своей форме, ведь он из присутствующих единственный пришёл в школьной форме.       Переодеться после ужина в Большом Зале успели все: Мо Жань надел простые тёмно-синие штаны и белую рубашку с короткими рукавами, на которой стоило бы застегнуть побольше пуговиц. Ши Цинсюань пришла в лёгком светло-персиковом платье, с приспущенными шифоновыми рукавами, открывающими острые ключицы.       Рядом сидела Е Ванси в вечернем черном платье, облегающим фигуру. Даже приколола огромный чёрный бант к волосам, ниспадающим сзади.       Се Лянь был в светло зелёных штанах и белой рубашке, цветные подтяжки и бабочка делали его образ ярким и стильным. Лань Ванцзи надел классический костюм небесно-голубого цвета, а его галстук подозрительно был похож на галстук, который этим летом покупал Вэй Усянь. Цзян Чэн сразу понял, что Вэй Усянь не стал бы покупать галстук для себя, теперь хоть понятна целесообразность покупки.       Линвэнь не стала сильно отходить от своего обычного образа, поэтому завязала волосы в высокий пучок. Зауженные укороченные брюки под классику в этот раз она обыграла сиреневой блузой с объёмными воланами. А рядом с ней сидела Вэнь Цин...       В старших классах Цзян Чэн иногда сожалел, что Вэнь Цин учится на другом факультете, из-за чего они достаточно редко пересекаются в школе, но готов был честно признать, что красный цвет, определённо, её цвет, и ей стоит абсолютно всегда его носить.       Гриффиндорка как будто услышала желания Цзян Чэна и пришла сегодня в безумно очаровательном платье с флисовой юбкой до колена. В цветочном принте на платье в основном преобладали яркие красные цветы, поэтому было сложно сказать, какого цвета само платье, ведь оно казалось ярко-красным. В довершении образа Вэнь Цин надела на голову обруч с декоративными красными розами, и сейчас одноклассницу можно было назвать только королевой роз — не иначе.       Директор уже который раз настоятельно порекомендовал Цзян Чэну есть, а как он мог это сделать, если не мог элементарно дышать?       — Благодарю, директор, — вежливо ответил Цзян Чэн. — И за ужин, и за то, что назначили меня старостой факультета. Когда я получил ваше письмо и значок, первым делом написал Мэй Ханьсюэ: хотел знать, почему произошла смена старост, но он ничего мне не ответил.       — Меня он тоже игнорил этим летом, — как будто невзначай вставила своё слово Ши Цинсюань, и продолжила отламывать сахарные лепестки от десерта. — Ни одного сообщения...       — Я подумала, вы расстались, — обеспокоенно сказала Вэнь Цин.       — Если можно назвать расставанием игнорирование одной из сторон, то да, — закатила глаза Ши Цинсюань, злобно оторвав ещё один лепесток.       — Хочешь, я с ним поговорю?       — Без мордобоя, Мо Жань, — осадила его Вэнь Цин. Гу Юнь тактично делал вид, что не слышит, как перед ним оскорбляют ученика и планируют драку в стенах школы, и продолжил слушать Цзян Чэна.       — Когда я подошёл с этим вопросом сегодня к нему, он абсолютно спокойно сказал, что всё нормально.       — Да-да-да, конечно, всё нормально, — успокоил его Гу Юнь. — Ты знаешь, я сам этого не ожидал, но Мэй Ханьсюэ буквально пару недель назад прислал мне сову с письмом, где сказал, что решил в этом году уйти с головой в учёбу, и попросил меня передать его значок старосты кому-то другому. У нас с вашим деканом не было много времени на раздумья, но Шэнь Юань сразу выдал мне двух кандидатов — тебя и Ло Бинхэ. Так как последнее решение за мной, я выбрал тебя. Ты же ок с этим? Справишься с должностью старосты и капитана команды по квиддичу?       — С этим даже Мо Жань справляется.       За столом перестали перемывать кости Мэй Ханьсюэ и рассмеялись.       — Конечно, я справлюсь.       — Молодец! — похвалил его Гу Юнь. — Я всегда знал, что ты серьёзный и знающий себе цену молодой человек, Цзян Чэн. Иногда мне кажется, что Шляпе стоило отправить тебя на Слизерин.       — Ага, поменять их местами с Се Лянем, — поддакнула Ши Цинсюань.       И за столом сразу возникло обсуждение: кому ещё и из одноклассников стоило оказаться на другом факультете. Не удивительно, что обсуждение закончилось единогласным решением, что место Мэй Ханьсюэ — где-то на помойке.       — У Волшебной Шляпы обычно свои планы на учеников, — между строк вставил своё слово Гу Юнь. — Обычно она достаточно дальновидна, и ей невозможно перечить.       Неопытный человек мог бы сказать, что Гу Юнь занервничал, выдержав паузу, но продолжил говорить он как ни в чём не бывало:       — Вы уже видели вашего новенького? Хуа Чэна?       — Се Лянь не видел, потому что опоздал на распределение, — ответила Линвэнь за одноклассника.       Но Се Лянь видел. И видел намного больше, чем все здесь собравшиеся, да разве это имело сейчас какое-то значение?       Гу Юнь говорил всем, но был повёрнут к старостам Слизерина, потому что случай (Волшебная Шляпа) распределился так, что больше ответственность у них двоих.       — Быть новеньким в классе трудно, а в одинокой голове рождаются... разные мысли. Вы не обязаны, но прошу проявить дружелюбие к вашему новому однокласснику.       Под пристальным взглядом директора Се Ляню стало неловко — аж ладони вспотели. Гу Юнь смотрел на него так, словно знал, что он что-то знает. Но Се Лянь не вполне понимал, что он такого знает, чего не знают другие.       Может, именно это Гу Юнь имел ввиду, сказав, "Волшебная Шляпа дальновидна и знает куда и кого надо определять"? Слизерин — это не тот факультет, где дружелюбно принимают слабых и бездарных. Буллинг не редкость в школьных стенах, но буллинг на их факультете прекращается со стороны взрослых намного реже, чем у других, потому что все ученики держатся за свою жесткую идеологию, не давая прохода тому, кто слабее них.       На третьем курсе сам Се Лянь стал объектом буллинга от одноклассников, и прекрасно знал, в какой безвыходной ситуации находится жертва. Не расскажешь старшим — мучения продолжатся, а расскажешь — получишь вдвое больше тумаков. По мере выпуска из школы старших ребят, Се Лянь получал всё больше авторитета, и мог воздействовать на младших. Атмосфера, которая сейчас царила на факультете, была во многом благодаря ему.       Поэтому Гу Юнь обращался к нему? Если Хуа Чэн окажется человеком с темными и мутным прошлым, или элементарно слабым и бездарным волшебником, Линвэнь может не сдержаться, а Се Лянь способен принять новенького таким, какой он есть.       Пока Се Лянь и Гу Юнь играли в безмолвные гляделки, остальные ученики за столом решали, кто из них задаст интересующих их всех вопрос. Жребий упал на Лань Ванцзи.       — Директор, у ваших учеников есть к вам вопрос по поводу новенького, Хуа Чэна.       — Слушаю?       — Вы знаете, меня учили не делать поспешных выводов о людях и не слушать злые толки, тем не менее я не хотел бы, чтобы в опасности оказались невинные дети, которые учатся в этой школе. Я не общался лично с Хуа Чэном, но успел услышать о нём много разной, не играющей ему на руку, информации..       — Скажите честно, директор, этот Хуа Чэн — уголовник?       Лань Ванцзи говорил очень политкорректно, но начал чуть ли не с сотворения мира, поэтому Ши Цинсюань его перебила прямым и резким вопросом, обращённым к директору.       Не успел Гу Юнь среагировать, как Вэнь Цин вставил своё слово:       — А если он оборотень, то ему нужны особый уход и особые лекарства. Я готова это принять, если Чэнь Цинсюй знает об этом и будет это контролировать. Даже помогу ей.       — Нет, я конечно, понимаю, что Андиньхоу Гу был когда-то военным, а на войне люди — не более чем расходный материал, — не унималась Ши Цинсюань. — Тем не менее, если этот парень отсидел за убийство мирных жителей, я считаю, что ученики этой школы должны об этом знать! И их родители тоже!       Бегающие глазки и обеспокоенные тона почему-то позабавили директора, но успокаивать и обнадёживать он их не стал.       — А вот вы у него сами и спросите! Вот вам и повод познакомиться.       Прыснул от смеха только Се Лянь, кажется, он единственный за столом нашёл это забавным.       Ещё немного обсудив вопрос, старосты пришли к выводу, что директор не был бы так спокоен, если бы в его школе был действительно опасный человек. О новом ученике заранее знали все преподаватели, и такие принципиальные и строгие из них, как Чу Ваньнин, Лань Цижень и Шэнь Цзю, ни за что бы не пустили в школу потенциальную угрозу. А раз взрослые спокойны, то и им не стоит об этом переживать.       Почувствовав, что обстановка разрядилась, Гу Юнь тактично ушёл вверх по лестнице, разрешив веселиться.       В то же мгновение вино из бутылки разлилось по бокалам, и после пары глотков обеспокоенный шёпот превратился в заразительный глупый смех. После пары бокалов Ши Цинсюань наконец забралась на сцену в углу большой комнаты и припала к микрофону:       — Уважаемый коллега, Лань Ванцзи, прошу вас аккомпанировать мне сегодня. Давай-давай, убери свой телефон и залезай на сцену, тебя рояль ждёт. Вэй Усянь как-нибудь проживёт пару часов без твоих пересыланий фото кроликов с подписью «Это мы».       Под смех окружающих Лань Ванцзи забрался на сцену и был очень рад спрятаться за крышкой рояля. Увидев, как у него покраснели уши, Ши Цинсюань добавила:       — А что такого? Я вообще считаю отношения неполноценными, если вы не присылаете друг другу фоточки с милыми животными и не подписываете их «это мы». Знаете кто так не делал? Мэй Ханьсюэ. Поэтому первая моя песня будет называться «Мэй Ханьсюэ, ты мудак».       Сначала Лань Ванцзи растерялся, не зная, как аккомпанировать этой песне, но Ши Цинсюань решила взять за её основу одну из культовых песен Селин Дион, только изменила половину слов на оскорбления бывшего.       Продолжая есть очередное маньтоу, Се Лянь следил за выступлением, а думал лишь о том, что бедолага Мэй Ханьсюэ сейчас не может спать из-за ужасной икоты.       Только Ши Цинсюань занималась вокалом, и могла похвастаться умением попасть во все ноты в песне, но это не мешало остальным старостам выйти на сцену после неё и спеть по паре песен.       Линвэнь и Вэнь Цин спели свою традиционную Girl in Red, в финале которой они всегда целуются под бурные овации.       Ни для кого в школе не было секретом, что на пятом курсе девочки встречались друг с другом где-то два месяца, а потом решили остаться добрыми подругами, которые иногда поют вместе Girl in Red и целуются. Да, и такое бывает.       Цзян Чэн прекрасно знал об этой их фишке и не первый раз видел это выступление с участием девушки, которая ему нравится, но сейчас его это так задело, что он решил перестать сидеть сложив руки и наконец начал есть, как это делал сидящий напротив него Се Лянь.       Слизеринец поддерживающе помахал ему кусочком булочки и посоветовал, что ещё вкусного тут можно попробовать.       Е Ванси неплохо играла на гитаре, поэтому следом они вместе с Мо Жанем спели бардовскую песню из популярного сейчас сериала и получили все из возможных сегодня аплодисментов.       Напрыгавшись на сцене, ребята решили передохнуть, и расселись по своим местам за столом, как раз в этот момент домовики принесли новые угощения на смену пустым тарелкам.       — Ты, бездонный мешок для маньтоу, может тоже что-то споёшь? В ответ Линьвэнь Се Лянь только покачал головой, пытаясь сказать, что плохо поёт.       — Да брось, ты не можешь петь хуже Сюэ Мэна, — поддержал его Мо Жань. — Не уверен, что кто-либо может петь хуже Сюэ Мэна...       — Вэй Усянь может, — вспомнил своего брата Цзян Чэн.       — Ну, Вэй Усянь хотя бы пить умеет, — нашёлся что ответить Мо Жань. — Сюэ Мэн ни пить, ни петь не в состоянии.       В ответ на это Ши Цинсюань рассказала дурацкую историю, которая однажды приключилась с её старшим братом, когда он перебрал с алкоголем.       Слушая их разговоры, Се Лянь радовался, что у него нет брата, который сидел бы сейчас на таком вечере и рассказывал бы всем, что он ни пить, ни петь не умеет, из-за чего попадает в казусные ситуации.       — Пришло время для памятной колдографии! — с этими словами Гу Юнь спустился по лестнице в самый подходящий момент.       Ученики побросали столовые приборы, достали свои волшебные пудреницы и стали вспоминать заклинания для разглаживания смятой одежды.       Взмахом волшебной палочки Гу Юнь отправил музыкальные инструменты в небытие вместе с микрофоном и сам устроился посреди сцены, зазывая всех к себе.       Хоть и был сам Гу Юнь некогда выпускником Слизерина, он никогда не показывал особого отношения к ученикам этого факультета. Он был склонен к тому, чтобы импульсивно выдавать баллы за небольшие достижения, но удостоиться этой чести мог ученик абсолютно любого факультета. Многие этим пользовались, особенно в конце года — отправляли лучших учеников караулить директора со словами: «Наколдуй там что-нибудь мощное, чтобы он баллов отсыпал», и это часто работало.       Но сейчас между директором и учениками не было никаких факультетских баллов, поэтому на общей фотографии по одну сторону от него стояла Линвэнь, а по другую — Се Лянь.       — Малыши в первый ряд, — с высоты своего роста заявил Мо Жань, и подвинул Вэнь Цин ближе к самому низкому из присутствующих юношей, к Се Ляню.       Сам Мо Жань закинул одну руку на плечи Е Ванси, а другую к Цзян Чэну, стоявшему в стороне, словно бедный родственник.       С другой стороны ряда рейвенкловский тандем: Ши Цинсюань, лучезарно улыбаясь, взяла под руку коллегу.       — Улыбайся, Лань Ванцзи, — напомнила ему Ши Цинсюань. — На фотографиях надо улыбаться. Подумай о чем-то хорошем. О кроликах или о своём бойфренде.       Результат её слова возымели: на колдографии, которая останется в выпускном альбоме, Лань Ванцзи неловко улыбался.       После пары официальных кадров ребята сделали ещё несколько несуразных колдоснимков, где все глупо улыбаются и гурьбой обнимаются. И это не считая всех тех глупых видео и фоток, которые они уже успели сделать на свои смартфоны.       Многие критиковали методы ведения дел Гу Юня в Хогвартсе. Со своим появлением на посту директора, он сменил здесь немало правил и добавил уйму новых вещей. Может, это было достаточно давно, но Гу Юнь тоже был учеником, и он прекрасно понимал, что старшеклассники в любом случае попробуют пронести в школу нелегально алкоголь, чтобы побеситься вместе под музыку, попеть в караоке, побегать по коридорам школы, смеясь над глупостями. И не лучше ли, чтобы всё это проходило под надзором директора и легально?       В планах Гу Юня было сделать такие вечера для всех старшеклассников, но он пока не знал, как контролировать не восемь пьяных подростков, а сотню разом.       Но был у этих вечеров, конечно, ещё сакральный смысл.       Раньше тебя могли накидать парой заклинаний в коридорах этой школы просто за то, что у тебя галстук другого цвета. Деканы факультетов и старосты всячески подначивали учеников ненавидеть представителей других факультетов, и это превращалось отнюдь не в спортивный интерес, а в самую настоящую бессмысленную, бесконтрольную и абсолютно беспочвенную ненависть.       Гу Юнь сменил большую часть преподавателей и дал бразды управления факультетами доверенным людям, не склонным к поощрению ненависти. А со старостами, которые имеют авторитет перед всеми учениками своих факультетов, Гу Юнь устраивает подобные вечера и собрания, чтобы дети прониклись обществом друг друга и, если не подружились, то хотя бы относились друг к другу с теплотой и уважением.       Снижает ли это как-то соревновательный накал между факультетами в сборе баллов и игре в квиддич? Отнюдь!       У Вэнь Цин и Линвэнь практически идентичные расписания уроков и сидят они всегда за одной партой. Но когда дело касается сбора баллов и конца года — Линвэнь лично проверяет конспекты учеников своего факультета, чтобы при проверке учителя ставили за них высшие баллы, а Вэнь Цин помогает проработать заклинания с отстающими ребятами и устраивает блиц-опросы на факультете, чтобы на уроках гриффиндорцы получали только высшие отметки.       Мо Жань и Цзян Чэн спокойно обсуждали, как они провели каникулы, но стоит им встретиться на первом же матче по квиддичу — всё будет так жестко и серьёзно, что никаким попкорном не напасёшься.       — Уважаемые, — привлёк к себе внимание Гу Юнь, стукнув ложкой по бокалу. — У меня на этот вечер есть для вас ещё кое что. Как вы все знаете, мы несколько лет перебирали вещи из потеряй-комнаты, которые там накопились за сотни лет существования Хогвартса.       — Вэй Усянь оттуда столько хлама принёс, пока наказания отбывал, — тихо сказал Цзян Чэн. На что Мо Жань ответил:       — Не Хуайсан говорит, что по приколу оставил там кое-что из своих вещей в назидание будущим поколениям.       — Извините, сегодня не очень хорошо слышу, — сказал Гу Юнь, не разобрав их шёпот.       — Мы заметили, — уже довольно громко и бесцеремонно сказала Ши Цинсюань, наливая себе ещё вина. В подтверждение своих слов о том, что он плохо слышит, Гу Юнь продолжил:       — Мы старались делить потерянные вещи по их функциональности, и, вон, видите, тот сундук в углу, там сейчас лежит всё, что можно считать одеждой или вещами, которые можно на себя нацепить. Там уйма забавных вещей — мне кажется, вам это может быть интересно.       Неприметный винтажный сундук в углу не был заперт, но крышка оказалось тяжёлая. Линвэнь только достала палочку, чтобы справиться с этим при помощи магии, но Мо Жань уже подлетел к сундуку, и приложив чуть-чуть усилий, откинул крышку, да так, что она со всей силы ударилась об стену и с потолка полетела штукатурка.       — Всегда пожалуйста.       — И вот почему люди вроде тебя рождаются со способностью к магии? — не успела Вэнь Цин договорить, как голова Мо Жаня скрылась в глубине сундука вслед за остальным телом.       — Заклятье незримого расширения — моё любимое, — послышался оттуда голос Мо Жаня. — Вау, сколько тут барахла! В доказательство того, что в сундуке много барахла, Мо Жань начал кидать разные вещи в помещение. Из сундука летели платья, кофты, блестящие мантии, непонятные цветные тряпки.       — Я нашёл!       — Что? — хором спросили девушки, облокотившись на сундук.       — Костюм на Хеллоуин для Сюэ Мэна! — радостно заверил их Мо Жань. — Зелёные лепреконские шорты и огромный зелёный цилиндр. Ему не понравится, но в этом суть!       Ещё несколько вылетевших вещей спустя, Мо Жань крикнул:       — А вот Хеллоуинский костюм для Лань Ванцзи. Лови.       Поймав летящую вещь, Лань Ванцзи несколько раз покрутил её в руках, только потом понял, что держит ободок с заячьими ушками. Ничем не брезгуя, он надел ободок на голову, и продолжал сидеть в образе зайчика.       Ещё несколько пролетевших вещей спустя, в поле зрения показалось огромное объемное платье, голубого цвета с розовыми вставками и рюшами. Увидев сокровище, Ши Цинсюань бросила бокал с вином и подбежала подбирать красоту.       — Мерлин всемогущий, это же настоящее платье восемнадцатого века! Юбка на фижмах, шёлковая сорочка, корсет на шнуровке, рюши, оборки — какая восхитительная работа! И как похожа на платье Маркизы де Помпадур с картины Франсуа Буше.       — Вероятно, это и есть то самое платье, — как бы невзначай упомянул Гу Юнь, чем вызвал душетрепущущие звуки из уст Ши Цинсюань.       Как по её желанию в другой части комнаты появилась широкая непрозрачная ширма. Взяв за руку Е Ванси, Ши Цинсюань потащила её за ширму, помочь переодеваться.       Ещё некоторое время спустя Линвэнь в лицо прилетела мужская рубашка, сшитая из точно такой же ткани, что и платье Вэнь Цин. Осмотрев присутствующих, она решила подойти к Цзян Чэну.       — Хватит сидеть тут в форме. Как школьник, честное слово. Надень это.       Цзян Чэн поймал взгляд Се Ляня, который красноречиво говорил: «Лучше не спорь».       Освободив место за ширмой, Ши Цинсюань, как придворная дама восемнадцатого века, вышла к людям при полном параде, степенно ступая.       — Оно отвратительно тяжёлое, и у меня сейчас рёбра сломаются от корсета, не удивительно, что женщины раньше редко доживали до пятидесяти.       Хоть губы её и жаловались, улыбка была полна неописуемого детского восторга. Расхаживаясь из стороны в сторону, она пыталась разговаривать как человек восемнадцатого века, что выглядело достоверно, учитывая её высокие актерские способности, и в то же время забавно.       — Я нашёл! — очередной раз крикнул Мо Жань из глубин сундука. — Я нашёл то, что было оставлено для меня предками! Узрите!       С этими словами Мо Жань выпрыгнул из сундука в той одежде, в которой сюда пришёл, с одной лишь новой деталью: он повязал на манер плаща супергероя огромный флаг бисексуалов.       Окончив на этом свою миссию, Мо Жань гордо сел на своё место за столом, решив подкрепиться.       Перекинув ноги через бортик, Линвэнь следующая прыгнула в чертоги волшебного сундука с одеждой, ведь не всем ещё были подобраны наряды. У неё не было безумной силы, чтобы одежду оттуда выбрасывать, поэтому она аккуратно леветировала её на поверхность.       — Найди там и мне что-нибудь, — попросила Вэнь Цин.       Линвэнь подняла голову, чтобы взглянуть на подругу, и её взору предстали два человека, с любопытством смотрящие вниз. Цзян Чэн и Вэнь Цин в этой одинаковой одежде выглядели как те стильные женатики, которые выходят из дома только в парных луках. Это показалось ей жутко милым и она ответила:       — Знаешь, ты потрясающе сегодня выглядишь! Я не нашла бы тебе здесь платье лучше того, что на тебе сейчас.       Если бы это был комментарий под фото в социальной сети, Цзян Чэн бы поставил на это лайк, в то же время ему вновь захотелось скулить от того, как легко и непринужденно Линвэнь делает Вэнь Цин комплименты, а гриффиндорка их с удовольствием принимает.       — Не одетый у нас остался только Се Лянь.       Се Лянь тихо, как мышенька, попивал сок и искренне надеялся, что это его пронесёт, но Линвэнь... Когда он повернулся в сторону чулана с одеждой, Цзян Чэн помогал Линвэнь оттуда выбраться. В руках у неё была непонятная тряпка грязно-бежевого цвета, которую она принесла и кинула Се Ляню на колени.       — Переодевайся.       — Может, не надо?       Линвэнь посмотрела на него так, что он запихнул в рот последний пельмешек, взял тряпку и поплёлся за ширму. Хуже стало только за ширмой, когда Се Лянь крутил в руках тряпицу и, хоть ты тресни, понятия не имел, что это за предмет одежды и как его надевать.       — Ах да, вот ещё тебе, — за ширмой появилась рука Линвэнь, держащая деревянный лук и колчан со стрелами. Ну хотя бы их он смог распознать.       Раз лук и стрелы — это часть образа, значит, тряпица должна быть чем-то вроде тоги лучника. Методом проб и ошибок, нервно потея, Се Лянь пришёл к выводу, что тряпица — набердренная повязка, из-под которой виднелись боксеры. Перспектива костюма с голым торсом уже не очень нравилась Се Ляню, теперь ему ещё и трусы надо было снимать...       — Линвэнь, я не уверен... — сказал он из-за ширмы.       — А я уверена. Выходи, Гу Юнь ушёл, тут только мы.       Ну, ему хотя бы не пришлось позориться перед директором.       Когда Се Лянь вышел из-за ширмы, случилось два непредвиденных события. Первое: никто не засмеялся, прямо вообще никто, никаких смешков и хихиканий. Второе: директор никуда не ушёл, а сидел спиной к Се Ляню, сняв монокль, он пригубил вино, не обращая внимания на происходящее вокруг.       — Немного расставь ноги, — попросила Линвэнь, — и натяни тетиву. Нет, не так, целься вправо, ага. Спину выпрями. Супер.       Подруга сделала пару снимков на смартфон, и, судя по вспышке, пару кадров сделал ещё Мо Жань.       — Слушай, друг, если бы я был преподавателем и ты бы пришёл ко мне на экзамен в таком виде, я бы тебе автоматом поставил высший балл.       После этой реплики все рассмеялись и с души Се Ляня упал камень. Почему-то смех он был готов принять сразу, но не шокированное молчание. Неужели, он так ужасно выглядит?       — Нет, правда, просто супер, — продолжил Мо Жань. — Если ты приедешь в таком виде на любой из экзаменов, я попрошу директора отдать все факультетские очки Гриффиндора, собранные за год, Слизерину. Директор, вы примите это пари?       Не успел Гу Юнь что-то ответить, как Вэнь Цин отвесила Мо Жаню подзатыльник.       — Не смей ставить на кон все баллы факультета. У тебя нет на них никаких прав!       — Ну, тогда я сам приду в этом костюме на экзамен по ЗоТИ!       — Всех боггартов распугаешь, — отметила Е Ванси.       — И профессора Чу, — добавила Ши Цинсюань.       Ребята опять рассмеялись и Се Лянь был рад, что все о нём забыли. Под шумок он забрался за ширму и начал переодеваться в свою уютную одежду.       Через минуту рядом послышался голос Линвэнь:       — Мы по замку гулять! Догонишь!       Се Лянь был рад остаться наедине с директором в его кабинете, потому что хотел задать пару вопросов. Переодевшись и выйдя из-за ширмы, слизеринец не встретил Гу Юня в кабинете. Убежать с учениками гулять в три часа ночи по школе он не мог, а, значит, он поднялся наверх, в свою спальню.       На первом этаже кабинета был, собственно, сам кабинет, где директор принимал людей, и занимался директорскими делами. На втором же этаже были его личные покои, в которые никто из учеников никогда не поднимался.       — Директор Гу? — спросил в пустоту Се Лянь, и не получил ответа.       Сегодня он неоднократно давал окружающим понять, что не выпил своё зелье, и поэтому ничегошеньки не видит и не слышит, пока ты не явишься прямо перед его носом и не крикнешь ему прямо в ухо.       Вторгаться в личное пространство директора не хотелось, поэтому Се Лянь поднялся лишь на половину ступеней, чтобы попробовать ещё раз позвать профессора, но это не потребовалось, потому что он услышал разговор, который ему не предназначался.       — Опять лекарство не принял? — голос Чан Гэна Се Лянь сразу узнал. Он их не видел, но прекрасно слышал голоса. Диалог показался слишком личным, поэтому юноша хотел развернуться и уйти, пока не услышал реплику Гу Юня.       — Ты нашёл его?       — Да, в северном крыле. Сказал, что заблудился. Я отвёл его в гостиную Слизерина. На контакт идёт неохотно, но не перечит.       Значит, Се Ляню во время ужина не показалось, что Чан Гэн кого-то выискивает в толпе. Он искал Хуа Чэна. Так вот что новенький делал в коридоре Тигра на третьем этаже! Он заблудился в огромном волшебном замке, где некоторые входы и коридоры появляются и исчезают время от времени.       Голос Чан Гэна опять нарушил тишину:       — Ты думаешь, в Хогвартсе ему безопасно?       — Это самое безопасное место в стране. Я уж постарался. Здесь его не будут искать. А если и будут, то не найдут. А если найдут, то не достанут.       — С другой стороны, как бы не пришлось защищать от него других учеников. Гу Юнь на это тихо ответил:       — Если подобное случится, у меня вряд ли хватит сил справиться с ним.       — Ни у кого из нас не хватит.       Сердце Се Ляня сначала пропустило удар, а затем забилось в два раза быстрее, чем до этого. Решив больше ничего не слушать, юноша, как по волшебству, испарился из кабинета, чтобы найти одноклассников.       Гу Юнь принимал много спорных решений, но действительно хорошее из них — провести в школе вай-фай и позволить электронным приборам работать. Поиск одноклассников очень облегчило СМС от Ши Цинсюань:       «Мы у гриффиндорцев. Тут тусич. Пароль на входе "Бомбалейло"».       Уже за несколько этажей до гостиной Гриффиндора, Се Лянь слышал музыку, настолько она была громкая. Стоило дверям за картиной открыться, как старосту Слизерина встретили бурными овациями: Мо Жань показал его фотку в одной набедренной тряпке всей школе. И это, на удивление, даже не уронило его и без того низкий рейтинг.       Возникшие рядом Му Цин и Фэн Синь поволокли его в в центр гостиной, в гущу танцующих одноклассников. Все они были такие счастливые и радостные. И последнее, что хотел делать Се Лянь, расстраивать их грустными или волнующими новостями.       Услышанный ранее разговор он решил оставить при себе. Ну и что, что даже директор считает Хуа Чэна гипотетической угрозой для всех окружающих. Может, если отнестись к новенькому с добром и заботой, он никогда не станет опасным, ведь так?