Когда свет погаснет, ты увидишь меня

       Если бы Фэн Синь знал, что в час ночи гриффиндорцам придёт в голову закатить вечеринку в своей гостиной и пригласить туда всех семикурсников, то он никогда бы не договорился второго сентября в шесть утра устроить тренировку своей команды по квиддичу.        Му Цин на соседней кровати уже спал без задних ног, когда Фэн Синь пытался натянуть спортивные штаны: он должен честно признаться, что получилось не с сразу. Это не первый раз, когда он оставался без сна на сутки, поэтому был готов после тренировки, ещё и сходить на три урока. Чего не скажешь о Му Цине.        Одноклассник до того крепко уснул, что никакие крики его не будили. Пришлось вылить на него освежающей водички и вытолкать из комнаты за шкирку. По пути на стадион, парни зашли в кухню и попросили у домовиков пару стаканов кофе с каплей бодрящего зелья.        В прошлом году выпустился лучший загонщик команды слизерина, поэтому Фэн Синю, как капитану команды, нужно было на его место выбрать другого человека. В резерве всегда было двое ребят, но капитан готов был дать шанс и новичкам — выбор не густой. Младшеклассники едва могли отбить обычный мяч, брошенный Фэн Синем, стоя на земле. Как они вообще справятся с конченным бладжером, паря в воздухе на метле?        Новички были бездарные, и Фэн Синь начинал закипать. Его взгляд скользнул к трибунам, где двое из участников команды, вольготно развалившись на стульях, досматривают сны.        — На поле! Вы двое! — крикнул им Фэн Синь, предварительно ещё дунув в свисток.        — В пизду тебя, — пробубнила Ша Хуалин, переворачиваясь на другой бок.        — Засунь этот свисток себе в жопу, — таким же доброжелательным тоном ответил капитану Му Цин.        Подойдя ближе к трибунам, Фэн Синь грозно просверлил глазами полусонных одноклассников.        — Я, вообще-то, сейчас выбираю тебе загонщика-напарника, Ша Хуалин! Ты как собираешься на поле с ним взаимодействовать?        — Ебану его бладжером по башке в начале матча и буду доигрывать в одиночку. Разве мы не для галочки его выбираем?        Услышав ещё пару грубых криков, Ша Хуалин решила, что ей легче сесть на метлу и улететь куда подальше, чем выслушивать все эти псевдонравоучения от капитана команды.        Поправив очки, Му Цин наконец глянул на Фэн Синя. Брови у него были до того нахмурены, что, казалось, соединились на переносице. Короткие темные локоны слабо колыхались от осеннего ветра. Му Цин мог только удивляться: как он, такой помятый, невыспавшийся и злой, может быть таким горячим в эту утреннюю стужу.        — Мои показатели на поле не зависят от работы остальной команды, поэтому иди нахуй, а я спать.        Как никто другой, Фэн Синь знал, как довести Му Цина до бешенства. Вместо язвительного ответа, он вернулся к чемоданчику, где хранились волшебные мячи для игры в квиддич, демонстративно перед Му Цином открыл потайной карман и достал оттуда крошечный снитч серебристого цвета, крепко держа его в руках.        Му Цину пришлось поправить очки ещё раз: глаза не могли его обманывать.        В руках Фэн Синя был не классический золотистый снитч, который используют на официальных международных соревнованиях для игры в квиддич. Этот снитч был особенный: меньше в диаметре, серебристого цвета и крылышки его порхали в три раза быстрее. Такой снитч использовали для соревнований на скорость и ловкость, которые, к тому же, выполняли профессиональные спортсмены на особых сверхскоростных мётлах. Ни у кого из учеников Хогвартса не было подобных навыков и тем более подобных мётел.        — Ты не посмеешь.        В ответ на это Фэн Синь расцепил пальцы и выпустил злосчастный снитч — того и след простыл.        — Уйдёшь с тренировки, когда поймаешь.        Склонен ли Фэн Синь иногда к импульсивным поступкам? Да. Пожалел ли он конкретно об этом решении? О, да!        Уже через полчаса матерные крики Му Цина разносились по всей округе и, вероятно, разбудили половину учеников. Этот снитч абсолютно не зря находился в секретном отделе в ящике со школьными мячами для игры. Он петлял, увертывался, и что более важно, для него не существовала преград в форме стадиона — он с виртуозной лёгкостью улетал далеко и надолго в невиданные дебри леса, над озером и вокруг башен замка.        Всей команде пришлось бросить тренировку и начать гоняться за снитчем. В какой-то момент Фэн Синь даже отдал свою, лучшую в команде, метлу Му Цину, чтобы ловец справился с этой задачей. Он понимал, что его метлы не достаточно, но попытаться всегда можно.        Как бы им ни хотелось справиться с этим делом самостоятельно, скрыв преступление, Лю Цингэ пришёл на поле и сразу всё понял. Если у кого и была суперскоростная метла, так это у тренера по квиддичу. Лю Цингэ как раз состоял в одном из гоночных клубов, где занимаются скоростной погоней за снитчами, собственно, отсюда в школьном арсенале подобный спортивный инвентарь.        Не без труда, но Лю Цингэ поймал злосчастный крылатый шарик, после чего выстроил в ряд слизеринскую команду по квиддичу, громко отчитал за халатность и отнял тридцать баллов у факультета.        — Вау, мы ушли в минус! — восторженно отметили второкурсники.        — Впервые на моей памяти, — справедливо отметила Ша Хуалин.        — Линвэнь нас убьёт, — подытожил Фэн Синь.        — Тебя, — хором сказали Ша Хуалин и Му Цин, после чего быстро убежали в сторону школы.        Когда Фэн Синь добрался до комнаты, Му Цин уже занял ванну. Его одежда была разбросана по всей комнате, и Фэн Синь мог представить, как он, яростно матерясь, сбрасывал её с себя, чтобы потом со всей дури хлопнуть дверью и зарыться с головой под ледяным душем.        Фэн Синь не поленился обойти всю комнату и собрать разбросанную одежду. Дверь в ванную была не заперта, и он вошёл, чтобы кинуть потные и грязные вещи в корзину с бельём. Му Цин даже не попытался зашторить душевую, поэтому, пока Фэн Синь раздевался, он мог смотреть, как сосед по комнате, крепко зажмурив глаза, вымывает шампунь из волос.        Когда Мироздание создавало Му Цина, оно взяло все свои самые лучшие ресурсы и приложило все имеющиеся у него силы. Иначе как объяснить, почему Му Цин такой... Нереальный? Каждый грёбаный раз, когда Фэн Синь смотрел на широкую спину, тонкую талию и округлые ягодицы, их хотелось потрогать, погладить и крепко сжать пальцами, оставляя красные следы.        И эта линия родинок, берущая начало под правым глазом. Следующая из них на подбородке, затем на ключице, на ребре под левой рукой, на пояснице. И если казалось, что последняя из них на левой ягодице, то ещё соблазнительнее были две последние: сокрытые между ягодиц в непосредственной близости к заветной ямочке. Фэн Синь не мог видеть последние две сейчас, но искренне завидовал той капле воды, перебежавшей с рельефной спины Му Цина в промежность.        Едва Му Цин почувствовал крепкие пальцы у себя на талии, как следом знакомые губы прижались к его шее. Какой смысл пытаться заглушить мятежный дух в ледяной воде, когда приходит Фэн Синь и вот так просто заставляет его сердце безумно колотиться?        Перехватив его руку, Му Цин ловко вывернулся из хватки и припечатал одноклассника спиной к холодной стене. Ладонь на солнечном сплетении чувствовала учащённое сердцебиение.        — Ну ты чего? Мне казалось, ты рад меня видеть, — хрипло усмехнулся Фэн Синь.        Фэн Синь намекнул на стояк, чтобы уязвить его. К великому сожалению Му Цина, услышав его голос и увидев его улыбку, стояк стал только крепче.        — Ненавижу, — прошипел Му Цин, подавшись вперёд, чтобы сцепиться с Фэн Синем в страстном поцелуе.        В другом углу душевой вода бурным потоком продолжала хлестать по ледяному полу, скрывая звуки нетерпеливых вздохов и причмокиваний, с которыми губы раз за разом сближаются и отдаляются.        Фэн Синю этого мало. Мало прижимать его к себе, гладить по спине и засовывать язык ему в глотку, заставляя вымученно стонать в поцелуй. Хочется, чтобы Му Цин кричал. Просил, умолял о большем.        Взяв инициативу на себя, Фэн Синь перевернул Му Цина и приложил к стене. Оставляя на влажной груди дорожку от поцелуев, Фэн Синь вдыхал тонкий аромат геля для душа с его кожи. Когда спускаться было уже некуда, он упал на колени перед своим любовником и пронзительно посмотрел ему в глаза.        Фэн Синь знал, что сегодня на поле облажался. Приторные и не совсем искренние слова извинений казались сейчас неуместными. Да и Му Цин не из тех людей, которые понимали язык слов.        Но Фэн Синь всё ещё мог задобрить друга своим ртом, но несколько иначе.        Горячий язык едва коснулся чувствительной головки, а Му Цин уже поплыл от удовольствия. Припухшие от поцелуев губы сомкнулись на твёрдом члене и продвигались всё дальше. Продолжая томительно-медленные поступательные движения, Фэн Синь не переставал смотреть снизу вверх на объект своей страсти. Они никогда особо не обсуждали их близость, но если бы обсудили, то Фэн Синь бы сказал, что до одури обожает смотреть на Му Цина с этого ракурса! Смотреть на рельефные грудные мышцы, на подрагивающий живот. Видеть его дрожащие губы, с которых срываются стоны и гортанное рычание.        — Фэн Синь... Ах!        Услышав собственное имя, Фэнь Синь накрылся мурашками. Ему очень сильно захотелось именно сейчас коснуться своего изнывающего желанием члена, но вместо этого он крепко сжал обеими руками бёдра Му Цина, чтобы вобрать его внутрь поглубже.        Ноги Му Цина мелко дрожали под крепкими пальцами Фэн Синя. Он обожал ощущать, что весь Му Цин сейчас под его контролем. Его тело, его мысли, его слова — всё было под тотальным контролем Фэн Синя. А раз его можно контролировать, значит его можно и мучить?        Выпустив член изо рта, Фэн Синь демонстративно вытер тыльной стороной ладони тонкую паутинку слюны со своих губ. Фэн Синя забавляли эти хмурые брови, обрамляющие возбужденные искры в глазах, которыми Му Цин стрелял в него. Он просил ещё.        Двинув бёдрами, Му Цин прижался к щеке Фэн Синя, умоляя о большем. Тот лишь лукаво улыбнулся и практически невинно поцеловал член в том месте, где он касался распухших губ.        Нетерпеливый рык вновь сорвался с губ Му Цина, после чего он взял свой член и направил головку к губам. Горячий язык вновь коснулся разбухших вен на члене, вызывая чувство неописуемого восторга. Хотелось и кончить, и одновременно продолжать это до бесконечности.        Чтобы Фэн Синь больше не дурачил его, Му Цин прижал обе ладони к затылку и продолжил быстро двигаться самостоятельно. Несколько грубых толчков спустя, он излился и ослабил хватку, отпуская чуть влажные локоны тёмных волос.        Поднявшись на ватных ногах, Фэн Синь набрал воды в рот, прополоскал горло и сплюнул остатки спермы, которые не смог проглотить.        Он мог бы сейчас взяться за член и довести себя до оргазма самостоятельно, но нет. Это была часть плана по издевательствам над Му Цином, поэтому Фэн Синь спокойно выдавил шампунь себе на ладонь и массажными движениями начал втирать его в волосы.        Му Цин этот вызов с удовольствием принял. Они были почти одного роста, поэтому ничего не стоило приобнять Фэнь Синя сзади, а рукой сжать его напряжённый член и начать надрачивать. В экстазе Фэн Синь откинул голову на плечо Му Цину, обнажая незащищёную шею.        Два раза облизать, на третий раз укусить — так Му Цин обычно целовался. Чаще всего укусы не были невинными касаниями зубами, особенно когда целовать приходилось шею Фэн Синя. От укусов оставались красные пятна, которые сложно скрыть и сложно с чем-то другим спутать. Очередной раз грубо укусив шею, Му Цин участил нетерпеливые движения рукой. С восторженным вздохом Фэн Синь кончил, позволяя сперме слиться с потоками воды и исчезнуть в канализации.        Завершив своё дело, Му Цин вышел из душа, забрал полотенце и скрылся за дверью. Если бы он обернулся, он бы знал, что Фэн Синь хотел бы напоследок украсть с его губ ещё один поцелуй.        Из одежды на однокласснике были только боксеры и очки, когда Фэн Синь вышел из ванной. Волшебная палочка выпускала потоки теплого воздуха, просушивая мокрые волосы, пока Му Цин пялился в свой телефон. Присев рядом на кровать, Фэн Синь молча рассматривал разлетающиеся локоны осветлённых волос и ровный нос, на котором сидели очки.        — Мы расскажем Се Ляню о нас?        Большой палец Му Цина прекратил двигаться по экрану смартфона, но голову он не поднял, когда отвечал:        — Так не терпится рассказать ему, что я сосал твой член?        — Я твой член тоже сосал. Последний раз это было десять минут назад, если ты запамятовал.        Фэн Синь потянулся, чтобы коснуться ладонью его щеки, Но Му Цин грубо по ней шлёпнул, так и не глянув в лицо соседу по комнате.        Всё началось этим летом. Вероятно, если бы Се Лянь провёл его со своими одноклассниками, ничего такого бы не случилось. Но Фэн Синь и Му Цин остались вдвоём на два месяца и это круто изменило их жизнь.        В детстве Му Цин часто замечал за собой странности, и внимательные родители считали это не более чем детскими выдумками и вещами, которые происходят из-за гиперактивности и дефицита внимания. Врачи на такое лишь выписывали комплексы витаминов, которые должны были помогать ему концентрировать внимание и быть более спокойным. К великому сожалению родителей, никакие таблетки не помогли бы их сыну с этой проблемой.        Когда Му Цину было одиннадцать, к ним в гости пришёл незнакомый для семьи человек. Это было летом. Мужчина был молодой, немного небрежный, но вежливый. Казался чуть странным. И родители Му Цина достаточно быстро поняли почему.        Прошло шесть лет, но тот вечер навсегда запечатлелся в разуме Му Цина. И не потому что молодой профессор магической школы назвал его волшебником, а потому что после его ухода родители очень много ругались. Каждый день до конца лета родители, приходя с работы, громко ругались друг с другом до хрипоты, решая отправят они единственного сына в неизвестную школу для волшебников или они вообще не верят в эту чушь про магию.        В итоге первого сентября мальчик всё же уехал в волшебную школу на красивом поезде, скрытом от обычных людей.        Интересные уроки, магические вещи, весёлые друзья, полёты на мётлах — кто бы мог подумать, что счастье первых полугода обучения разрушит человек, представившийся социальным работником, который уведёт его в суд для дачи показаний по бракоразводному процессу?       Сколько лет прошло, а Му Цин до сих пор считал, что родители развелись, потому что не могли принять, что их сын волшебник.        По решению суда Му Цин оставался в их пригородном доме с мамой. И всё же каждые каникулы он обязательно несколько дней оставался жить в городской квартире своего отца.        Му Цин знал, что, пока он в школе, родители друг с другом не разговаривали, даже не поздравляли друг друга с днями рождениями. Но каждый раз на каникулах они неплохо взаимодействовали друг с другом ради него. И этим летом перед Фэн Синем они тоже ни разу не показали, что на дух друг друга не переносят.        Се Лянь не из тех людей, на которых стоило обижаться, поэтому Му Цин спокойно принял его отказ приехать в гости на лето. Когда он сказал, что отказывается из-за подготовки к экзаменам, он на самом деле готовился на каникулах к экзаменам.        Справедливости ради, Се Лянь с полной искренностью и каждый раз почти самый первый отвечал на сторисы, которые Фэн Синь и Му Цин выкладывали в Инстаграме. Их каникулы превратились в большой и весёлый влог о развлечениях. Здесь они купались на речке, а в этом видео они жаловались, как всю ночь играли в онлайн игры по сети, тут они просто шли по улице и ругались относительно истории появления названий этой улицы — весело! И смотрели эти сторисы с наслаждением все одноклассники. Вот только в конце июля контент на их страницах резко прекратился.        Однажды Ша Хуалин даже написала Му Цину в личные сообщения:        — Ты наконец избавился от Фэн Синя? Скажи хоть где труп закопал, я ему принесу цветочки... С шипами. Поедающие человеческую плоть.        На сообщение Му Цин, конечно, с юмором ответил, но правду не был готов говорить. Как вообще можно сказать, что сторис больше нет, потому что они с Фэн Синем почти не вылезают из кровати? Это даже нельзя назвать "мы вышли на новый уровень отношений", потому что первого уровня отношений вовсе не было. Как можно было объяснить окружающим то, чего Му Цин сам не понимал?        Они просто очередной раз по-дружески лупили друг друга и упали прямо на кровать. Их ноги переплелись, а животы в приподнявшихся майках вздымались друг другу навстречу. Казалось, всего мгновение Фэн Синь свисал над ним, самодовольно ухмыляясь. А затем он приблизился, чтобы поцеловать.        Ну да, у Му Цина к тому моменту уже стоял. У Фэн Синя тоже. Но разве член не встаёт от любого дуновения ветра? Неужели Фэн Синь подумал, что это приглашение к действиям?        Что бы там ни было, но на одном разе они не остановились. Потом было в душе, потом на речке, в кровати каждый день перед сном. Особенно запомнилось, как громко стонал Фэн Синь, когда Му Цин трахал его прямо на обеденном столе, и в ту ночь в квартире у его отца, когда приходилось прикусывать друг другу пальцы, чтобы не кричать. В конце концов, его отец работал прямо из дома и был за соседней стеной. Фэн Синь тогда так выебал его, что весь следующий день Му Цин не мог ходить и сидеть. В приятном смысле.        Му Цину всё это нравилось. Если бы ему поцелуи и рука Фэн Синя на своём члене не нравились, он бы избил одноклассника до полусмерти ещё тогда, в тот первый раз.        Когда Фэн Синь обнимал со спины и прижимался всем телом, когда хватал его за затылок, чтобы втянуть в долгий, горячий поцелуй. У Му Цина не было сексуального опыта до этого, и гейский секс он воспринимал как бесконечные долбления в анус. Фэн Синь показал ему всю палитру красок и возможностей в близости двух мужчин.        Это был самый запоминающийся август за всю его жизнь. И когда двадцать седьмого числа Фэн Синь вернулся к себе домой, чтобы провести пару дней с родителями и подготовиться к новому учебному году, Му Цин твёрдо был уверен, что всё это для них обоих закончилось. У Фэн Синя каждый год был новый летний роман, и в этом году он был с Му Цином. И когда первого сентября Фэн Синь вёл себя как обычная скотина, Му Цин в этом ещё больше убедился.        До вчерашней вечеринки слизеринцы сидели в гостиной и обсуждали, кто и как провёл лето. У Фэн Синя и Му Цина не было шанса побыть наедине до этого утра, поэтому Му Цин очень удивился, когда Фэн Синь вошёл к нему в душевую и сделал то, что они делали летом каждый день.        Закинув руки за голову, Фэн Синь расслабленно развалился на кровати Му Цина. Он не удосужился надеть на себя хоть какой-нибудь предмет одежды, лишь одеяло плохо прикрывало его пах. Сидя на краю кровати, Му Цин мог лишь думать, что сосед по комнате выглядит как грёбаный греческий бог со всех этих известных картин.        — И зачем нам рассказывать об этом Се Ляню? — спросил Му Цин напрямую. — Ты думаешь, он рассказал бы нам, если бы у него был секс?        — Ты думаешь у него мог бы быть секс? — ухмыльнулся Фэн Синь.        — Почему нет? Он красивый.        У Фэн Синя неприятно кольнуло в груди, ведь Му Цин сказал это без доли сарказма. Он никогда не называл Фэн Синя красивым. Не потеряв лица, он ответил:        — Ну, раз ты считаешь его красивым, давай пригласим его к нам третьим.        Бросив на краю кровати палочку и телефон, Му Цин бесцеремонно залез на Фэн Синя, присаживаясь ему прямо на пах.        — Я не против, чтобы у него был секс, но пусть это будет не с нами.        В сердце у Фэн Синя потеплело от этих слов. Он приподнялся к Му Цину, чтобы утянуть его в очередной глубокий мокрый поцелуй. Чуть отстранившись, он прошептал ему в губы:        — Когда ты со мной, ты думаешь о нём?        — Когда я с тобой, я представляю, что душу тебя, и твоя шея ломается у меня в руке.        Ответ прозвучал в обычной саркастичной манере Му Цина, и он даже закатил при этом свои горящие желанием глаза. Довольно усмехнувшись, Фэн Синь откинулся обратно на подушку, утягивая ладони партнёра к себе и устраивая их к своей шее.        — Не сдерживай себя.

***

       Желая хоть немного поспать перед занятиями, Се Лянь вчера ночью относительно быстро покинул гостиную Гриффиндора и вернулся в свою комнату, где его ждал сюрприз. Посреди помещения, с отступом в виде комода, помимо его кровати, появилась ещё одна. Откинутый паланкин раскрывал идеально застеленную кровать, на которой стопкой лежала чистая, но выцветшая, школьная форма образца прошлого десятилетия.        Се Лянь должен был об этом догадаться. У них появился новый одноклассник на седьмом курсе, и поселить его могли либо третьим к Му Цину и Фэн Синю, либо вторым к нему.        Когда они только поступили в школу, большинство комнат были заняты, поэтому Се Лянь жил вместе с двумя одноклассниками. Из года в год старшие ребята выпускались, и всё больше комнат освобождались, поэтому, когда Се Ляня назначили старостой, ему дали эту отдельную комнату. Но теперь он не будет жить тут один.        Едва его голова коснулась подушки, он уснул, не успев обдумать ситуацию, и всё, что он услышал и увидел за сегодняшний вечер. А когда со звонком будильника он проснулся, то увидел точно такую же пустую и идеально застеленную кровать со стопкой школьной формы на ней. Хуа Чэн не приходил спать этой ночью.        Но ведь Чан Гэн сказал вчера Гу Юню, что нашёл Хуа Чэна в северном крыле и отвёл его в гостиную Слизерина. Разве не должен был он отвести новенького в комнату и сказать: «Вот это твоя комната, это твоя кровать, это твоя форма, а здесь будет спать твой сосед – Се Лянь»? Где тогда ночевал Хуа Чэн?        Се Лянь задавался этими вопросами, пока умывался, одевался и шёл в кабинет трансфигурации. До урока оставалось пятнадцать минут, а кабинет был полон учеников, как никогда. Пока Се Лянь доставал учебники из кармана в рукаве мантии, он краем уха слышал, как одноклассники говорят, что всю ночь не спали, и ожидали здесь начала урока уже несколько часов.        Се Лянь только уселся на своё место за первой партой, когда душераздирающие крики Линвэнь послышались из коридора.        — Я тебя убью, Фэнь Синь! Я отсижу чертов срок в Азкабане, но к концу этого года я точно применю к тебе несколько Непростительных заклинаний — помяни моё слово!        Все взгляды были устремлены к открытым дверям, в которых появилась Линвэнь в сопровождении Вэнь Цин. Гриффиндорка довела подругу до соседней парты в первом ряду, выслушивая справедливые стенания о душевных страданиях.        Следом возле парты Се Ляня появился и виновник торжества — Фэн Синь. Он неловко переминал форменный галстук в руке, потому что не успел его завязать, пока сюда шёл.        — Теперь ты, — обратился он к Се Ляню. — Ты знаешь, у нас вряд ли получится долго скрывать это от тебя...        Фэн Синь смотрел сейчас только на Се Ляня, поэтому был не в курсе, что Му Цин сейчас в ужасе таращился на него.        — Я считаю, что это мой долг, — продолжил Фэн Синь, — рассказать тебе об этом.        — Фэн Синь... — умоляюще прошептал Му Цин.        Игнорируя голос возле шеи, Фэн Синь твёрдо продолжил:        — Думаю, ты просто обязан узнать об этом здесь и сейчас, а не... Будет не круто, если ты узнаешь об этом, увидев всё своими глазами...        Му Цин в отчаянии схватился за предплечье говорящего, не зная, как ещё заставить его обратить на себя внимание. Се Лянь не должен был об этом знать! Не здесь! Не сегодня! Фэн Синь просто обязан был сейчас заткнуться!        — В общем, мы выбрали вторым вышибалой в команде Ци Жуна. Ты же не против, если твоему двоюродному младшему брату вышибут мозги на поле?        — Да, конечно. Всё ок, — спокойно ответил Се Лянь, и у Фэн Синя отлегло.        Чего не скажешь о Му Цине. Если бы не стыдно было обоссаться при всём классе, то он непременно сейчас сделал бы это. Зажмуренные глаза распахнулись, но пальцы хватку не ослабили.        Когда до Фэн Синя дошло, чего так перепугался Му Цин, ему стало смешно. Он хмыкнул себе под нос, лукаво взглянув в глаза другу.        — Идиот! — грубо ответил на этот взгляд Му Цин, разжал пальцы на его предплечье и упал на сиденье за второй партой.        — Можно я... пройду?        — Нет! — отрезал Му Цин, скрестив руки на груди.        Пожав плечами, Фэн Синь сел на парту и перекинул ноги через голову Му Цина, чтобы занять своё место у стены.        — Застегни рубашку и завяжи галстук, — хмуро буркнул Му Цин.        Прильнув к шее любовника, Фэн Синь томно прошептал:        — Так сложно держать себя в руках, когда видишь мою обнаженную кожу?        — У тебя на шее огромный засос, которого вчера не было.        Тихо выругавшись, Фэн Синь схватился за телефон, чтобы в отражении экрана рассмотреть красное пятно: ладно бы просто засос, но вокруг него были следы зубов! Они так быстро приводили себя в порядок, одевались и бежали на урок, что у Фэн Синя не было времени глянуть на следы утренней страсти.        По тому, как стремительно Фэн Синь застегнул все пуговицы на рубашке, как крепко он завязал галстук и как высоко поднял воротник мантии, Му Цин понял, что его дражайший друг определённо точно не готов рассказывать «о них» Се Ляню и всем окружающим.        В классе не только между этими двумя были сердечные томления. Через проход от них сидел Вэй Усянь, перекинув ноги через бедро Лань Ванци, и старательно заигрывал со своим парнем.        — Лань Чжань, давай уйдём с пары? Все сейчас на уроках, в гостиной не будет никого, кроме нас...        Вэй Усянь многозначительно расстегнул уже четвертую пуговицу на рубашке, и Лань Ванцзи еле сдерживался, чтобы не сказать ему на всё это «да».        Влюблённые сидели посреди класса, и им сложно было остаться незамеченными.        — Эх, — мечтательно вздохнул Мо Жань, — везёт некоторым. У них есть секс.        — Встречаться с одноклассниками — это кринж, — поставил всех в известность Сюэ Мэн.        — Поэтому ты ни с кем не встречаешься, — ответил Мо Жань, заставив всех одноклассников рассмеяться.        Ши Цинсюань поддержала диалог:        — Чего ты скулишь? Мо Жань, ты вроде не девственник.        — Я нет, а Сюэ Мэн — да, — сказал Мо Жань, чтобы развеселить одноклассников ещё раз. — А если серьёзно, я бы с удовольствием вернул время обратно и не занимался бы сексом ради секса. Надеюсь все меня внимательно слышат: никогда не ебитесь с человеком, если его не любите! Однажды вы всё равно кого-то полюбите, и вы пожалеете, что не сохранили себя для этого человека.        — Учитывая, что влюблён ты в профессора Чу Ваньнина, по такой схеме, ты остался бы девственником навсегда, — глубокомысленно отметила Вэнь Цин, сидящая рядом.        — Я никуда не тороплюсь. И буду ждать взаимности столько, сколько потребуется.        — А я думаю, ты уже близок к этому, — поддержала его Ши Цинсюань. — Ты же всё время тусуешься у него в кабинете, иногда ночуешь там.        — Оставаться в кабинете, чтобы разобрать беспорядок, оставленный пятикурсниками — это не совсем "ночевать в его кабинете", — уточнил Мо Жань, почесав затылок.        — Он даже доверяет тебе вести уроки у перваков, — справедливо подметила Линвэнь.        — Да и ещё тот раз, когда вы целовались под омелой в Рождество, — вспомнила Ши Цинсюань.        У Мо Жаня аж брови на лоб полезли, и он повернулся ещё на девяносто градусов, чтобы теперь смотреть в лицо, сидящей позади Ши Цинсюань. Если бы он когда-то целовал профессора, он бы, наверное, запомнил?        — Ой, или не было такого, — исправилась Ши Цинсюань. — Возможно, я читала такой фанфик.        — Да, точно, — вспомнила Вэнь Цин. — «Серебристая ночь» назывался фанфик. Очень красивый и романтичный.        Мо Жань ещё несколько раз перевёл непонимающий взгляд с Ши Цинсюань на Вэнь Цин, только потом выпалил:        — Че за фанфик, блять?! Про меня и учителя? Кто это написал?        — Лю Минъян, — хором ответили несколько человек.        — А? — услышав своё имя, спросила девушка с третьей парты. — Что?        — Что за фанфик, нахуй, про меня и про учителя Чу?! — прямо выразился Мо Жань.        — Ах, это, — мягко улыбнулась Лю Минъян, поправив очки. — Довольно популярный жанр и довольно популярный пейринг. Ну, знаешь, вся эта «запретная любовь» между учителем и учеником, которая, несомненно, произведёт резонанс в обществе. Все эти душевные томления, ожидания, когда ученик станет совершеннолетним и перестанет носить статус ученика... Плюс, ты такой экстравертный, супергорячий и эмоциональный, а профессор Чу такой сдержанный, холодный и закрытый. И когда огонь и лёд встречаются, всё вокруг такое — Бух! — девушка жестом раскрыла обе ладони, как бы показывая взрыв — Горячо. Страстно. Читатели любят такое.        Говоря всё это, Лю Минъян даже бровью не повела, даже на секунду не опустила глаза, чтобы все знали, что ей хоть немножко стыдно говорить то, что она говорит. Сюэ Мэн, слушавший это всё с открытым ртом, в итоге, не удержался:        — Встречаться с преподами — это пиздец!        Мо Жань сразу нашелся, как Сюэ Мэна подколоть:        — Да ладно тебе! Встречаться с одноклассниками — кринж, встречаться с учителями — пиздец. А тебе самому не надоело встречаться со своей рукой? — Когда все отсмеялись, Мо Жань продолжил: — Мы добрые десять месяцев в году проводим в школе с одноклассниками и учителями, в кого нам ещё влюбляться?        Как раз в этот момент в кабинете появился Мэй Ханьсюэ и остановился посреди прохода, высматривая свободное место для себя. Смех прекратился слишком резко. Не все знали, как оскорбило Ши Цинсюань его поведение, но абсолютно все знали, что Мэй Ханьсюэ просто ни с того ни с сего перестал быть старостой Хаффлпаффа.        Дон Жуан и тот ещё любитель тусовок Мэй Ханьсюэ даже на полчаса не пришёл вчера на вечеринку. Резкое изменение в поведении было достаточно подозрительным, чтобы ни у кого не было желания сидеть за партой с этим человеком.        Помимо Камчатки, с которой ничего не видно и не слышно, свободное место было за первой партой рядом с Се Лянем, и Мэй Ханьсюэ попытал своё счастье.        — Можно сюда сесть?        Се Лянь не считал, что есть хоть какая-то причина ему отказать. И осуждающий взгляд Линвэнь был ему не понятен.        Гул в классе быстро возобновился.        — Справедливости ради, все наши учителя молодые и горячие, — патетично отметила Ша Хуалин, возвращаясь к диалогу. — Если Фэн Синь накричит на меня ещё раз, то я помогу Линвэнь убить его и сяду в Азкабан вместе с ней, но сегодня Лю Цингэ так на меня орал... — девушка мечтательно прикрыла глаза и прикусила губу. — Мне захотелось упасть на колени и умолять кричать на себя ещё громче, просить наступить на меня, уничтожить...        — Фу, мерзость! — брезгливо уведомила Лю Минъян.        Ши Цинсюань поддержала соседку по парте, понимая природу её чувств:        — Ты так говоришь, потому что он твой брат.        Продолжая изображать рвотные позывы, Лю Минъян отвернулась от одноклассниц, заявив, что не хочет видеть ни одну из них как свою невестку.        Рядом с Мо Жанем сидел Ло Бинхэ. Нарисовав на полях тетради милую чиби кошечку в мантии цвета цин, он оживил её волшебством и, грустно вздыхая, наблюдал, как малышка умывается с клеток его тетради. Юноша добавил своё слово в диалог:        — У Ша Хуалин больше шансов быть с Лю Цинге, чем у меня когда-либо заинтересовать учителя Шэнь Юаня... А Мо Жань... Уверен, через год после школы он пригласит нас всех на их свадьбу с учителем Чу Ваньнином...        Вэнь Цин приложила Мо Жаня к парте, и, положив на его спину согнутые локти, внимательно посмотрела в лицо грустному влюблённому однокласснику.        — Скажу по секрету: учитель Шэнь Юань хотел сделать тебя старостой. Но Гу Юнь выбрал Цзян Чэна.        — Цзян Чэн хороший староста, — растерянно произнес Ло Бинхэ.        — Никто этого не отрицает. Просто помни, что Шэнь Юань считал, что ты тоже справишься с этой должностью.        Все старосты, слышавшие вчера слова Гу Юня, уверенно подтвердили, что Вэнь Цин говорит чистую правду. И профессор Шэнь Юань искренне доверяет Ло Бинхэ и считает его достойным и ответственным учеником.        Подперев кулаком щеку, Ша Хуалин мечтательно протянула:        — Нам бы собраться и создать клуб по интересам. «Все, кто безнадежно влюблен в учителей, присоединяйтесь».        — У меня есть такая группа, — объявил Ло Бинхэ. — Но там два подписчика: я и мой фейковый аккаунт Ло Бингэ.        — Кинь мне ссылку, оживим твою группу. И ты, Лю Минъян, скинь мне ссылку на твой фан...        Чтобы обратиться к авторке популярного в местных кругах шедевра, Мо Жаню пришлось развернуться. Его фраза остановилась на полпути, потому что в дверях кабинета стоял новенький.        Если задаться вопросом «Почему у Мо Жаня краш на учителя Чу Ваньнина, и все об этом знают?», то ответ прост: потому что Мо Жань жутко громко разговаривает. Даже сейчас в их уголке на первых партах каждая реплика старосты Гриффиндора была слышна за любой партой в кабинете. И когда он резко замолчал, пялясь на дверь, все остальные проследовали за его взглядом.        «Это точно был он в коридоре с бабочками», — подумал Се Лянь, которому наконец выпал шанс рассмотреть Хуа Чэна. На нём была та же красная растянутая футболка и те же чёрные зауженные рваные на коленках штаны, что были вчера. Не удивительно, что он пришёл без формы — его форма была в комнате, сложенная на кровати.        Из деталей, что сейчас смог рассмотреть Се Лянь, он заметил черные перчатки без пальцев на руках, беспроводные наушники-капельки в ушах и это выражение лица, которое можно было назвать исключительно словом «безразличие». Хуа Чэну было всё равно. Всё равно, что он пришёл в волшебную школу, всё равно, что все пялятся на него, как на единорога, и всё равно, за какой партой сидеть, поэтому он просто упал на самую дальнюю парту в одиночестве.        — Ну, так что, Лю Минъян, скинешь мне ссылку на фанфик?        — Попрошу оставить обмены всякого рода ссылками на внеурочное время, Мо Жань.        Только Мо Жань разбил неприятную тишину, как вошедший в кабинет преподаватель по трансфигурации вновь заставил её воцариться в помещении.        — Я не тот человек, который может запрещать вам двигаться в ногу с техническим прогрессом, поэтому телефоны я ваши полностью запретить не могу. Тем не менее, на моих уроках вы ими пользоваться не будете.        Чтобы доказать, что это не пустые слова, Шэнь И взмахнул палочкой, из-за чего экраны всех телефонов резко почернели. Некоторые судорожно начали удерживать кнопки питания, боясь поломки дорогостоящих гаджетов.        — Это всего лишь магическая заглушка. Ваши телефоны в порядке и включатся, когда окончится мой урок.        Полная вдохновения Лю Минъян как раз писала очередную главу нового фанфика, когда её телефон превратился в бессмысленный металлический прямоугольник. Услышав слова профессора, девушка разжала пальцы и позволила телефону с грохотом упасть на деревянную парту. Вдохновению конец.        — Извините, мисс Лю, вы сможете дописать ваши художественные произведения в свободное от уроков время. А сейчас давайте поговорим о трансфигурации. — Шэнь И дошел до учительского стола и с высоты помоста взглянул на класс, полный учеников. — Как вы знаете, трансфигурация относится к сложнейшим и важнейшим дисциплинам, считающимися фундаментальным. Именно поэтому вы не можете выбрать или не выбрать мой предмет. Вы все ходите на мои занятия и вы все сдаёте экзамен по моему предмету, поэтому прошу вас не пренебрегать теми знаниями, что я вам здесь даю.        Объявив, что не будет тратить много времени на вводную часть, Шэнь И обернулся к доске, чтобы написать название урока.        Шэнь И был из тех преподавателей, которые игнорировали существование мантий, модных среди волшебников, предпочитая им обычную удобную магловскую одежду. Идеально отлаженная белая рубашка была заправлена в штаны, цвета хаки. Сложенные в три четверти рукава обнажали крепкие руки взрослого мужчины. Засмотревшись на стройную высокую фигуру, Ша Хуалин ткнула Мо Жаня ручкой, призывая ко вниманию:        — Мы запишем Шэнь И в список горячих преподавателей?        — Серьёзно? — возмутился Сюэ Мэн. — Он же женат!        — То есть ты признаёшь, что за неженатыми учителями можно ухаживать? — подколол брата Мо Жань, за что получил подзатыльник.        — Стоп. — проснулся Ло Бинхэ. — С каких пор он женат?        — Этим летом, — шепнула Вэнь Цин. — они с Чэнь Цинсюй наконец женились.        — Они встречались?        — Да, профессор Шэнь И постоянно караулил её возле лазарета, ещё когда мы на третьем году обучения только начали ходить на курсы лекарей. В прошлом году его часто можно было увидеть в её кабинете, а этим летом они выкладывали фотографии со своей свадьбы!        — Надо их поздравить, — предложила Линвэнь. — Сложимся на подарок?        Тихим шёпотом девчонки предлагали друг другу идеи подарков для молодоженов. Ло Бинхэ прервал радостное щебетание вопросом:        — Они поженились? Чэнь Цинсюй лет двадцать пять, а профессору сколько? Лет пятьдесят?        — Ну, нет, — покачал головой Мо Жань. — Не думаю, что ему больше сорока.        — Ваш уважаемый профессор Шэнь И праздновал свой день рождения тридцать семь раз. И ровно на тридцати из них я присутствовал, — громко поставил точку в дискуссии Гу Юнь, ворвавшись в кабинет.        Быстрым шагом проходя между рядами, директор взмахнул волшебной палочкой, из-за чего Вэй Усянь развернулся градусов на сорок пять, и теперь, как подобает ученику, смотрел на доску, а не лежал на однокласснике.        — Вэй Усянь, будь добр, не мешай Лань Ванци учиться. И рубашку застегни. — Ещё от одного взмаха директорской палочки, все четыре пуговицы рейвенкловца ловко застегнулись сами по себе. — Бери пример с Фэн Синя: как хорошо он застегнул рубашку и завязал галстук!        Фэн Синь поёжился на месте и поднял ворот мантии ещё выше. Неужели, директор увидел засос? С такого расстояния? За слоями одежды?        Если Гу Юнь слышал шорох муравьёв и видел людей, словно через рентген, это означало только одно: он выпил своё зелье. В такое время директору лучше не попадаться на глаза и не говорить на личные темы в одном помещении с ним. А лучше даже не думать — Фэн Синю сейчас казалось, что его осмотрели не только с ног до головы, но и все его мысли прочитали.        — Понимаю, в рубашке может быть жарковато. Но вы всегда можете открыть окно.        Ещё одним взмахом волшебной палочки Гу Юнь открыл три форточки на трёх огромных окнах. От неожиданности голуби, сидевшие на карнизах, стройным маршем взлетели, заставляя учеников восторженно наблюдать не рукотворную красоту, созданную природой.        Когда директор поравнялся с профессором, Шэнь И ему шикнул:        — Зачем ты пришел? Я тебе сказал, что мне не нужна помощь. Я что, со школьником по-твоему не справлюсь.        — Справишься, конечно. Но, понимаешь, мне скучно... Сидеть в кабинете, отвечать на нудные письма.        — Скучно ему. Я тебе сто раз говорил выбери предмет и начни его преподавать — скучно не будет!        — Дай подумать? Нет! — всплеснул руками Гу Юнь и занял место за учительским столом. — Ах да, я пришёл сказать, что урока Зельеварения не будет. Сегодня у вас только две пары трансфигурации. Всё, я молчу. Можете считать, что меня здесь нет.        — Ага, нет его... — буркнул кто-то на третьей парте и Гу Юнь это услышал, но не подал виду, поэтому взял в руки классный журнал и начал его листать.        Шэнь И стряхнул руки от мела и обратился к ученикам:        — Я тут слышал, что Слизерин успел отличиться сегодня утром. Молодцы, достойное начало учебного года. Не хотите исправить ситуацию?        Каждая ленивая пикси в этой школе уже знала, что Слизерин к первому своему занятию вышел в минус по факультетским баллам. Шэнь И, хоть и был деканом Слизерина, и не хотел быть слишком щедрым на баллы для своих учеников, сейчас считал, что никто его не осудит, если он даст ребятам шанс исправить оплошность. Линвэнь благодарно взглянула на преподавателя и улыбнулась.        — Итак, кто из вас выйдет к доске и напишет мне формулу превращения воды в хлопчатобумажную ткань? Формула несложная, кто хочет заработать баллы для факультета... Может, Фэн Синь?        Да, Линвэнь была согласна, что упущенные по глупости баллы надо было вернуть. Но в чём суть вызывать к доске Фэн Синя? Плевать, что это из-за него потеряли баллы, к доске надо вызывать того, кто шарит в трансфигурации! Му Цина!        Пока Му Цин не знал, что он волшебник, он ходил в магловский физико-математический лицей. И когда он пришёл в Хогвартс, заучивать и рассчитывать формулы по трансфигурации для него оказалось как семечки щёлкать. Даже отличники готовы были признать, что на их курсе лучше Му Цина в этой дисциплине никого нет!        Фэн Синь уже доковылял до доски и взял в руки мел, когда обратился к учителю:        — Может лучше Му Цина вызовете к доске?        Предсказуемо ученики засмеялись и согласно закивали. Гу Юнь тоже улыбнулся, но слова его были с ним не согласны:        — Это замечательно, что у тебя есть близкий друг, на которого ты можешь положиться. И всё же, тебе стоит принять тот факт, что Му Цин не всегда будет рядом с тобой, и однажды настанет день, когда он не сможет предложить тебе руку помощи. Научись брать на себя ответственность.        Честные и строгие слова были словно ведро ледяной воды в и без того морозную зиму. У Фэн Синя кольнуло в сердце на словах «Му Цин не всегда будет рядом с тобой». Как это не будет? А куда он денется? Ответа он не знал, но был рад, что может отвернуться лицом к доске и не смотреть на кабинет, полный одноклассников.        С помощью пары подсказок из зала и при поддержке преподавателя, Фэн Синь справился с поставленной задачей.        — Хорошо, Фэн Синь. Пять баллов Слизерину. Можешь садится на своё место.        — Всего пять? — возмутился юноша. — Мы потеряли тридцать!        — Ну, если ты хочешь вернуть все тридцать баллов и выйти в ноль, то можешь написать ещё пять формул? Готов?        Всем было очевидно, что Фэн Синь не готов, поэтому Шэнь И сжалился и вызвал на вторую формулу Му Цина. Следующие три написали Се Лянь, Линвэнь и Сун Цютун, а на самую последнюю и самую сложную формулу он опять вызвал Му Цина. Формула превращения человека в дельфина была такая длинная и многоступенчатая, что одной доски не хватило места — пришлось дописывать её на боковой. Му Цин быстро и чётко выводил цифру за цифрой, да настолько хорошо это сделал, что в конце ему весь класс хлопал.        — Никто не обидится, если за это Слизерин получит не пять, а десять баллов?        — Да хоть все тридцать! — добродушно ответил учителю Мо Жань. — Мы же даже это не проходили!        — Всё верно, — подтвердил учитель. — трансформацию высокоорганизованных живых существ мы будем проходить в этом году. Му Цин ходит на факультатив, поэтому я вызвал его, показать эту формулу вам.        Прозвенел звонок, извещающий о пятиминутном перерыве, поэтому Шэнь И взмахнул палочкой и убрал заклинание, блокирующее работу телефонов.        Кто-то резво кинулся проверять сообщения, а кто-то продолжил обсуждать насущные вещи с одноклассниками. Се Лянь же проследил взглядом, как директор прошёлся от учительского стола до самой последней парты, где одиноко сидел Хуа Чэн. Гу Юнь сел за соседний стул и все пять минут перемены что-то говорил новенькому.        У Се Ляня были обычные слух и зрение, поэтому издалека и при таком шуме, он не мог понять, о чем директор и его новый сосед по комнате разговаривают. Хуа Чэн почти ничего не отвечал. В основном, кивал и утвердительно хмыкал.        Вчера Гу Юнь недвусмысленно признался Чан Гэну, что у него есть причины опасаться Хуа Чэна. Тем не менее сейчас их диалог выглядел как диалог взрослого и подростка — не было в лице директора ни капли страха или неуверенности. А Хуа Чэн выглядел так, словно самое ужасное, что он может сделать — сбежать на рок-концерт, забрав отцовскую машину без спросу.        Со звонком Гу Юнь оставил своего нового подопечного и вернулся за учительский стол. По тому, как выключились телефоны, все поняли, что профессор вернулся с перемены.        — Отдохнули? — спросил Шэнь И, хлопнув в ладоши. — Теперь поднимайтесь и уберите куда-нибудь ваши парты, у вас практическое занятие.        Писать километры нудных формул, разумеется, никто не любил, из-за чего Трансфигурацию вписывали в список не самых любимых уроков. Баланс соблюдался исключительно интересными, весёлыми практическими занятиями, на которые Шэнь И обычно не скупился.        Никто не ожидал практическое занятие в первый учебный день, поэтому в восторге ребята захлопали в ладоши и принялись двигать парты, забыв про недосып.        Преподаватель оставил полностью на учеников решение, как и куда убрать парты, чтобы в классе осталось как можно больше свободного пространства. Кто-то сначала предложил отлеветировать столы друг на друга возле стены. Идея была признана ужасной, когда парты, сложенные пирамидой, чуть не рухнули на головы им самим же.        Следующая идея понравилась всем гораздо больше — уменьшить парты, чтобы можно было убрать их в коробку из-под обуви. Ребята достали волшебные палочки, вспоминая уменьшающие заклинания. В какой-то момент у них в руках была куча милых маленьких столов и стульев, которые в пору было поставить в кукольный домик. Это показалось таким забавным, что ученики ринулись уменьшать всё подряд — учебники, тетради, свои умершие телефоны.        Шэнь И громко откашлялся, призывая всех ко вниманию:        — Вижу, вы хорошо справляетесь с заклинаниями, но сейчас у нас урок по трансфигурации. Ну что, готовы?        Получив утвердительный хоровой ответ, Шэнь И взял с учительского стола самый простой белый лист бумаги и положил его на пол посреди класса. Следом он достал со шкафа черный цилиндр и демонстративно вытащил оттуда несколько бумажек и высыпал их обратно. Цилиндр с бумажками занял место в углу учительского стола.        — Смысл занятия довольно прост: вы по очереди будете подходить к этой шляпе и, не глядя, доставать оттуда по одной бумажке, — Шэнь И демонстративно вытащил из цилиндра бумажку, развернул её и показал, что там написано. — «Деревянный ящик». Мне достался деревянный ящик. Значит, я должен превратить лист бумаги в деревянный ящик.        — Это не сложно, — махнул рукой Сюэ Мэн. — Мы ещё на втором курсе проходили, как из бумаги делать другие предметы.        — Верно! — подтвердил профессор. — Сложность игры в том, что следующий из вас уже не будет превращать бумагу в другой предмет. В данном случае, после меня кто-то из вас будет превращать деревянный ящик во что-то другое.        Лёгким взмахом волшебной палочки Шэнь И превратил лист бумаги в красивый расписной лакированный деревянный ящик, с вырезанным узором из снежинок.        — Сложность работы и декор полностью на ваш вкус, ваше воображение и ваш уровень мастерства. Если кто-то из вас не справится с поставленной задачей, совершив частичное, дефектное или не то превращение, что указано в бумажке, я возвращаю нашему предмету изначальный вид. Ваша задача сделать как можно более длинную цепочку правильных превращений. Кто первый?        Первой Вэнь Цин превратила деревянный ящик в стеклянную трехлитровую банку, а волшебной палочкой Ло Бинхэ она превратилась в красивый расписной веер. К сожалению, у Мин И не получилось превратить веер в перьевую подушку, поэтому Не Хуйасан с нуля превращал бумагу в картинную раму.        Некоторым требовалось больше времени для концентрации, другим же не составляло особого труда справиться с поставленной задачей. Со смехом и забавными комментариями урок подошёл к концу. Те, до кого не дошла очередь, грустно всплеснули руками.        — Не расстраивайся, Хэ Сюань, это не первое и не последнее наше практическое занятие. Ещё успеешь, — ободрил юношу учитель. — Правда, не на следующем уроке, но, обещаю, ещё поиграем в эту игру. А сейчас верните, пожалуйста, парты на место.        Ученики посыпались разбирать парты из коробки. Некоторые закинули сумки на плечи, собираясь уходить.        — Профессор, а что будет на следующем уроке? — поинтересовался Сюэ Мэн, и многие заинтересованно глянули на учителя.        — А на следующем уроке мы будем превращать одноклассников в енотов, — шутливо ответил Мо Жань, чем рассмешил всех в кабинете. Шэнь И, весело поддержал шутку:        — Я бы с удовольствием отдал сотню баллов тому из вас, кто сможет превратить одноклассника в енота!        В дружных улыбках и невинных хихиканьях никто не замечал Хуа Чэна. А ведь новенький весь урок наблюдал за одноклассниками. Смотрел, как они друг за другом вытягивают бумажки и показывают свои способности к магии. Некоторые робели, некоторые тупили. И каждый раз Хуа Чэн думал «Это же так просто! Дайте это задание мне!». К концу урока он даже занял очередь к шляпе с бумажками, вот только звонок прозвенел раньше.        А сейчас учитель сказал, что даст целых сто баллов тому, кто превратит одноклассника в енота! Он давал всего по пять тем, кто писал формулы, и в конце второго урока дал по тридцать баллов каждому факультету за участие в игре. Но теперь на кону было не пять, не тридцать, а целых сто! И если Хуа Чэн их заработает, возможно, хоть кто-то из всех них будет смеяться вместе с ним!        — Это просто! — громко заявил Хуа Чэн, неуклюже покрутив палочкой и направив её на ближайшего одноклассника. — Вот вам и енот!        Смех? Овации? Нет. Крики. Визги.        Некоторые в ужасе восклицали, другие делали это нецензурно, третьи побежали за енотом-одноклассником. И все, абсолютно все посмотрели на новенького с нескрываемым презрением.        — Поймал! — оповестил Мо Жань, вытянув енота за шкирку.        Как только зверёк оказался в поле зрения, Шэнь И сосредоточенно направил на него палочку и вернул Не Хуйасана в его прежний облик. И сразу осмотрел на возможное наличие повреждений.        В панике все забыли, что в кабинете был директор. Он командным тоном обратился ко всем по очереди:        — Шэнь И, осмотри Не Хуайсана. Мо Жань и Вэнь Цин отведут его в лазарет. Остальные идите по гостиным. Кроме тебя. — Гу Юнь оказался нос к носу с виновником хаоса. — Хуа Чэн, в мой кабинет.        До кабинета двое шли в тишине. Лишь разбитое непониманием сердце Хуа Чэна барабанило по рёбрам.        — Садись, — указал на кресло перед учительским столом Гу Юнь, а сам исчез за полками книг.        — Директор, что я сделал не так? — в отчаянии спросил Хуа Чэн. — Я пользовался палочкой, как вы сказали. Я сделал всё правильно! Вы сказали, что я должен вести себя, как все они, не должен выделяться. Они аплодировали друг другу и за меньшее! Неужели они так сильно меня ненавидят?!        В качестве ответа Гу Юнь положил на стол перед учеником толстую пыльную книгу. Сев на своё место напротив Хуа Чэна, он положил руку на книгу, призывая ко вниманию.        — Я понимаю, ты много лет был оторван от магического мира, а последние несколько месяцев был полностью оторван от людей, и сейчас ты испытываешь некоторые трудности с адаптацией, поэтому я не буду тебя наказывать, как наказал бы любого другого ученика.        — Наказывать?.. Енот получился идеальный! Заклинание было чистым!        — Ну, об этом более точно скажет наш лекарь, Чэнь Цинсюй, после того, как осмотрит Не Хуайсана. — Видя, что Хуа Чэн продолжает ничего не понимать, Гу Юнь продолжил: — Заклинаний в мире очень много. Большинство из них, разумеется, можно использовать всем, всегда и везде. Но есть такие, за которые можно получить срок в тюрьме. Есть также заклинания, которые могут использовать только люди, получившие на них специальное разрешение. Разумеется для превращения людей в животных не нужно разрешение и уж точно за это не сядешь в тюрьму, но это запрещено правилами этой школы. Если ты прочитаешь эту книгу, то узнаешь, что очень много заклинаний нельзя использовать на одноклассниках. Некоторые из них можно на уроках в присутствии учителей, но абсолютно точно нельзя использовать трасфигурационную магию на людях в стенах этой школы.        Чем дальше Гу Юнь говорил, тем меньше удивления оставалось на лице Хуа Чэна. И тем больше понимания и раскаяния. Опустив голову, он рассматривал свои пальцы.        — Но учитель сказал, что даст сто баллов тому, кто превратит одноклассника в енота? Если он знал, что так делать запрещено, зачем он это сказал?        Откинувшись на кресле, Гу Юнь медленно потёр переносицу.        — Всегда знал, что этот острый язык Шэнь И... Понимаешь, Хуа Чэн, есть такой способ художественного выражения, называется «сарказм». Твои одноклассники будут проходить трансфигурацию людей только в этом году. И когда Шэнь И предложил сто баллов тому, кто превратит одноклассника в енота...        — Это была шутка, — закончил ученик, поджав губы. — Он знал, что никто этого сделать не сможет, поэтому предложил такое большое вознаграждение.        Улыбнувшись, директор встал с кресла, обошёл стол и поощряюще коснулся макушки головы ученика. Гу Юнь думал, что всё будет намного сложнее.        — Ты можешь забрать свод правил Хогвартса с собой и почитать их у себя в комнате, или, если хочешь, можешь читать их здесь. А я схожу проведаю твоего одноклассника.        — Тут посижу.        Гу Юнь почти закрыл за собой дверь, когда Хуа Чэн его окликнул:        — Они правда меня так сильно ненавидят?        У Гу Юня что-то неприятно кольнуло в груди. Это казалось таким до боли знакомым, вот только...        — Я так не думаю, — подбодрил его взрослый. — Они просто тебя не знают. Дай им время.        — Они никогда не примут меня. Я ведь не такой, как они.        — Очень сложно нравиться всем. Даже у меня это не всегда получается. Не обязательно дружить со всеми, но ты точно найдёшь здесь тех, кто сможет увидеть в тебе что-то прекрасное.        — И я смогу не маскироваться?        Весь август пролетел у Гу Юня перед глазами. Секретное задание Чан Гэна в министерстве, бессонные ночи, когда он думал, что больше никогда не увидит возлюбленного. Та цена, которую они заплатили за свободу этого мальчишки, и вся та беда, которая может на них обрушиться из-за его нахождения в стенах этой школы.        Прикрыв дверь, Гу Юнь вернулся к своему столу и очередной раз внимательно посмотрел на ученика:        — Мне пришлось очень и очень долго уговаривать Министра Магии оставить тебя учиться здесь. Он согласился только при условии, что никто, вообще никто никогда не узнает, кто ты на самом деле. Это временная защита для тебя всего на один год, поэтому, пожалуйста, пусть все думают, что ты обычный ученик. Ходи на уроки, соблюдай правила, попробуй с кем-то подружиться, но никогда, не при каких обстоятельствах не снимай с себя маскировку. Хорошо?        Гу Юнь мог видеть только макушку черных волос и трепещущие ресницы, скрывающие опущенный взгляд.        — Не подводи Чан Гэна, ладно?        Получив слабый кивок, Гу Юнь очередной раз слабо коснулся головы своего ученика, и удалился из помещения.        Оставшись в одиночестве в огромном кабинете, Хуа Чэн старался не отвлекаться от чтения книги правил. К сожалению, мысли его вновь и вновь возвращались к тому, что никто и никогда, очевидно, не будет заботиться о нём также, как Гу Юнь заботится о Чан Гэне.

***

       Время тянулось ужасно долго, в ожидании ночи. В сон тянуло с самого пробуждения, но Се Лянь не хотел сбивать режим, поэтому, сонно потирая глаза, он сидел на пушистом ковре у себя в комнате и залипал на милые видео в социальных сетях. Вдобавок, он считал не очень вежливым просто заснуть, даже не поприветствовав соседа в его новой комнате и не показав, что здесь и к чему.        Хуа Чэн надолго задержался. Неужели Гу Юнь слишком строго его наказал? Мыть кастрюли на кухне, стирать одежду в прачечной или того хуже — кормить волшебных чудищ Шэнь Юаня, рискуя остаться без конечностей: что из этого могло быть приемлемым наказанием для человека, провинившегося в свой первый день?        В общей группе школы в соцсети Се Лянь нашёл страницу Хуа Чэна, но долго не решался написать ему «Ты скоро?», ведь они не были друзьями и пока даже не были знакомы как соседи по комнате. Слизеринец уже собирался писать самому директору, как двери комнаты открылись и в дверях оказался Хуа Чэн. Конечности у него были на месте.        Все те слова приветствия, заботы о самочувствии и успокоения насчёт наказания остались где-то поперёк горла Се Ляня. Он смотрел на высокого юношу с острым подбородком, неловко подпирающего дверь, и не мог сказать ничего, лишь вскочил со своего места и поправил пижаму.        Если бы Се Лянь знал, что Хуа Чэн ушёл от Гу Юня два часа назад, а последние полчаса из них просто стоял возле двери в комнату, не решаясь постучаться, он бы вряд ли так сильно нервничал. И зашёл он сюда только когда его увидел кто-то из учеников: выбирая между тем, чтобы потревожить уют давно проживающего тут человека и быть заваленным осуждением со стороны кучи однокурсников, Хуа Чэн выбрал первое.        — Привет, — всё-таки поздоровался Се Лянь, надломленным голосом. — Вон твоя кровать, а на ней твоя форма. Домовики принесли вчера.        Хуа Чэн знал об этом. До прихода Се Ляня с вечеринки, он заходил в комнату. Увидел разнообразные цветы на подоконнике, стопки учебников, лежащие в своём упорядоченном хаосе, полку с личными наградами и грамотами, рядом с которыми стояли милые фигурки персонажей культовых мультфильмов и сериалов. Увидел и не смог остаться. Здесь всё давно было обжито кем-то, и врываться сюда, разрушая существующих порядок, казалось неправильным.        Погуляв ещё по школе, Хуа Чэн вернулся ещё раз. Только в этот раз сосед по комнате спал тихим сном, лёжа на животе и спрятав ладони под подушкой. Он так привык жить один, что даже не закрывал балдахин на своей кровати.        Вновь почувствовав себя здесь чужим, Хуа Чэн покинул комнату и немного подремал в кресле в гостиной.        У всех одноклассников была первая бессонная ночь из-за веселой вечеринки и приятного общения с близкими друзьями. У Хуа Чэна была бессонная ночь из-за бесконтрольного ощущения, что ему в этой школе нет места.        Он так устал от постоянного ощущения ненужности и неуместности, а теперь ещё и от осуждения окружающих, что ему хотелось просто задёрнуть балдахин и уснуть, желательно навечно.        Не успел он присесть на свою новую кровать, как дверь в комнату отворилась, да так сильно отлетела, что ударилась о стену.        — Выходи, — командным тоном приказала Линвэнь. — Да, ты, выходи. Это комната старосты, ты будешь жить не здесь.        Хуа Чэн так устал, что был готов слушать сейчас кого угодно. Другая комната, так другая комната. Может, так даже лучше.        Взяв в охапку свою подержанную школьную форму, предоставленную домовиками, и свод правил школы, Хуа Чэн поплёлся туда, куда его звала староста. К его сожалению, в коридоре было очень много зевак, пришедших посмотреть на шоу.        Звонкий голос словно мёдом разлился на душе Хуа Чэна.        — Куда ты его ведёшь, Линвэнь? — протестовал Се Лянь. — У нас нет свободных комнат! Поселишь его к первакам?        На крик Се Ляня в коридор вышли Фэн Синь и Му Цин из комнаты напротив. Они подпёрли дверные косяки с двух сторон, симметрично скрестив руки на груди.        — У нас есть свободная комната, — твёрдо ответила Линвэнь. — Самая дальняя комната всегда свободна!        Комната Се Ляня была самой первой от прохода. С другой стороны были комнаты девушек. Высыпавшись в коридор, они общались, наблюдая картину:        — У-у-у, — потянула Ша Хуалин, — она новенького в морилку отправляет. Там же три стены и потолок под озером — никакого отопления, всё время холодно.        — Все, кто там когда-либо жили, круглый год были на больничном, — справедливо напомнила Сун Цютун. — Жестоко.        Се Лянь прекрасно знал об этом и не унимался:        — Это ужасная комната, Гу Юнь запретил кому-либо там жить! Хуа Чэн останется со мной!        — Ты староста, Се Лянь, — напомнила ему подруга. — Тебе положены особые условия для жизни, ты должен жить один.        — Ты сама живёшь с Ша Хуалин и Сун Цютун, почему же я должен жить один?        Слишком много людей грели уши, поэтому Линвэнь взяла Се Ляня за запястье и отвела подальше по коридору, чтобы прошептать:        — Я о тебе забочусь, дурила! Тебе не нужно жить с бывшим уголовником в одной комнате.        — Если ты не хочешь, чтобы я жил с Хуа Чэном в одной комнате, тогда пусть он живёт в моей комнате, а я вернусь к Фэн Синю и Му Цину.        — Нет, — хором ответили Му Цин и Фэн Синь, даже не делавшие вид, что не слышат их разговор.        Все слышали. И Хуа Чэн тоже. Устало вздохнув, новенький подошёл к старостам и сказал:        — Всё в порядке. Я могу жить в той комнате, как хочет Линвэнь.        Всё это время Линвэнь старалась не смотреть на Хуа Чэна, словно он был не более чем надоедливой мухой, мешающей спать своим жужжанием. Но после обращения лично к ней, она испепеляюще посмотрела ему прямо в глаза:        — Линвэнь я для друзей. Для тебя же — Наньгун Цзе.        — Хорошо. Прошу прощения, — неловко переступил на месте Хуа Чэн.        Се Лянь удивительно долго мог сохранять спокойствие и выдерживать учтивый тон, но сейчас это было уже ни к месту.        — Что за глупость! — обратился он уже ко всем собравшимся. — Вы тоже считаете, что за один проступок по незнанию, человека надо отправлять в изгнание?        — Он превратил Не Хуайсана в енота! — напомнила ему Линвэнь. — А если бы заклинание не получилось? А если бы он ошибся? Не Хуайсан навсегда бы остался енотом, полуенотом или просто калекой! Это опасная магия, она не зря запрещена в школе.        — Но всё же хорошо! Хуа Чэн никогда бы не использовал эту магию, если бы не был уверен, что у него получится. Он сильный волшебник, у него большая практика в сложных заклинаниях. И мы не можем отрицать, что уровень его знаний выше нашего. Тогда получается, мы его изолируем, потому что он лучше нас?        У Хуа Чэна от услышанного заложило в ушах. Разве хоть кто-нибудь когда-нибудь относился к его силе с уважением? Разве он не видел в глазах окружающих только страх и ужас, словно они смотрели на бомбу замедленного действия в его лице? Разве знал этот очаровательный юноша в зелёной пижаме с авокадо и чудесными тапочками с кошачьим ушками, кто Хуа Чэн на самом деле?        Нет. И это его не волновало. И, судя по лицам учеников, слова его в их сердцах были не пустыми. Даже Линвэнь поубавила пыл, когда говорила:        — Он нарушил правило школы.        — Да... — помолчав секунду, Се Лянь поднял глаза на окружающих и яростно попросил: — Пусть тот из вас, кто никогда не причинял никому случайно или по незнанию боли, кинет в меня.... Что-нибудь!        В максимально неуютной для всех тишине Фэн Синь стянул с ноги носок и бросил в грудь старосте.        Му Цин посмотрел на одноклассника, намекая на буквально сегодняшнее утро.        — Что? Я действительно никогда не делал никому плохо случайно, — положил Фэн Синь руку на сердце. — То ли дело специально...        Закатив глаза, Му Цин решил, что с него хватит театра на сегодня, и вернулся в свою комнату. Тишина превратилась в глухой гул, и многие поступили подобно Му Цину — потеряли к происходящему интерес и вернулись в свои комнаты.        Приняв это за свою победу, Се Лянь, глядя Линвэнь в лицо, забрал у Хуа Чэна из рук форму и книгу правил, и демонстративно занёс их в свою комнату.        Перед тем, как позволить двери закрыться перед своим лицом, Линвэнь прошептала Се Ляню напоследок:        — Если ты во сне превратишься в сурка, я тебя вылавливать по всему подземелью не буду!        Линвэнь любила, когда последнее слово было за ней, поэтому, не дав однокласснику ответить, она сама захлопнула дверь в их комнату, оставив Се Ляня с Хуа Чэном наедине.        Хуа Чэн не знал, что сказать. Знал, что должен, но не знал что. Се Лянь начал разговор первый:        — Не принимай слова Линвэнь близко к сердцу. Она хорошая, но становится очень строгой, когда дело касается правил или защиты близких.        — Спасибо, — устало выдохнул Хуа Чэн, упав, наконец, на мягкую кровать. — Но тебе не нужно портить отношения с друзьями из-за меня.        — Портить отношения? Нет, что ты, — улыбнулся Се Лянь. — Мы с Линвэнь часто вступаем в дискуссии из-за... Разных взглядов на человеческую мораль. В общем, ей... — Се Лянь прервал поток слов, увидев устало опущенные плечи соседа по комнате. Он и сам зевнул, глядя, как того мелко качает из стороны в сторону, словно самоубаюкивая. — Ой, извини, ты же не спал всю ночь. Мы можем обсудить всё завтра, да? Как раз выходной.        Получив благодарную улыбку, Се Лянь взмахнул волшебной палочкой и распустил все ленты, удерживающие занавески на его кровати, после чего выключил верхний свет, оставив Хуа Чэну прикроватный светильник. Взяв в руки телефон, и залезая на кровать, Се Лянь пожелал новому соседу доброй ночи, но он уже ничего не слышал, потому что закрыл уши наушниками.        Стоило глянуть на экран телефона, Се Лянь вспомнил, что очень устал и хочет спать. Телефон быстро оказался на зарядке возле розетки, а староста, лёжа на левом боку, в темноте сквозь два балдахина видел, как яркая подсветка телефона соседа освещает его острый нос и красивый подбородок.        «Здорово, что ему есть с кем переписываться перед сном.», — подумал Се Лянь, прежде чем провалиться в сладкую ночную сказку.        Уведомление о сообщении уже давно мозолило глаза Хуа Чэна. Продолжать тянуть с ответом было уже некуда.        «Как твой первый учебный день? На какой факультет распределили? С кем в комнате будешь жить?», — спрашивал человек в сообщении.        «Буду жить с божеством.», — многозначительно ответил Хуа Чэн, выключая телефон и укладываясь спать.