Когда свет погаснет, ты увидишь меня

       Неуместные вопросы лились со всех сторон, и Му Цин не мог спрятаться от всего этого даже в собственной комнате. Выбежав в коридор, он захотел спуститься в гостиную, но, увидев в проходе шумную толпу, развернулся и, не найдя никаких других вариантов, зашёл в комнату напротив, заперев за собой дверь. Подпирая дверь спиной, Му Цин радовался, что в комнате Се Ляня была тишина. И никаких людей.        Набрав грудь, полную воздуха, Му Цин наконец раскрыл глаза и увидел, что в комнате кто-то всё-таки был, но не Се Лянь.        — Ты ошибся дверью? — спросил Хуа Чэн, бросив незаинтересованный взгляд на Му Цина.        Не желая унижаться, Му Цин поправил футболку, отлип от двери и ответил:        — Я к Се Ляню. Он у себя?        Осмотрев комнату, Хуа Чэн ответил:        — Что-то я его не вижу. Возможно, он спрятался в шкаф или под кровать. Не хочет тебя видеть, после того, как узнал о тебе правду. Замечу: не я ему всё рассказал.        Интонация Хуа Чэна сочилась желчью, и Му Цин чувствовал это в каждом слове. Он тщательно подбирал слова, пытаясь надавить на самое больное, и припоминая их старые разговоры. Очередной день удивления, что Се Лянь общается с таким, как Хуа Чэн.        — Если ты его обидишь! — сквозь зубы Му Цин повторил свою старую угрозу.        — Тогда я сам себя уничтожу.        Му Цин не знал, что сказать. Но мог точно отметить, что любые упоминания Се Ляня в словах Хуа Чэна отдавались трепетом, словно Се Лянь его очень сильно заботил. Как будто он готов сделать больно всему миру, но никогда не обидит Се Ляня.        Подобные чувства к какому-то определенному человеку... Кажется, Му Цин понимал Хуа Чэна. Ставить его выше всех остальных, делать его приоритетом всей своей жизни. Хуа Чэн всё ещё не нравился Му Цину, но подобное его отношение к Се Ляню вызывало уважение.        Вместо того, чтобы продолжать перепалку, Му Цин кивнул Хуа Чэну, а тот молча кивнул в ответ, возвращаясь к своей кровати и просмотру видео в интернете.        — Я высушу тут волосы? Моя комната занята.        — Валяй, — ответил Хуа Чэн, и больше даже не оглядывался на Му Цина, пока тот находился в комнате.        Закончив приводить себя в порядок, Му Цин начал выбирать из двух зол: и выбрал в итоге уйти из тихой комнаты, в которой сидел этот мутный Хуа Чэн.        Коридор сразу встретил его бурными овациями и тупейшими вопросами от одноклассников.        — Правда ли, у Фэн Синя такой большой член, как он об этом говорит? — начала с коронного вопроса Сун Цютун.        — По-любому большой. Какая ещё может быть причина, почему Му Цин встречается с Фэн Синем, — ответила Ша Хуалин.        Игнорируя разговор, Му Цин спустился по лестнице в гостиную, надеясь затеряться в толпе.        — Кстати, ребят, вы реально встречаетесь, или у вас только секс ради секса? — спросил Пэй Мин из другого угла гостиной, заслышав диалог.        — Ставлю на второе, — откликнулась Ши Цинсюань.        Растолкав одноклассников, Му Цин выгнал какого-то первака со своего любимого кресла и сел туда. Под ухом всё ещё жужжала толпа, поэтому он не выдержал и ответил:        — Вашу ж мантикору, а можно говорить о чем-то ещё?        — Ого, они реально встречаются! — рассудила Линвэнь, услышав ответ.        — Так тебе реально нравится Фэн Синь? Если что, я без осуждения, просто спрашиваю, — добавила Ши Цинсюань.        — Блять, да как же вы заебали! — в сердцах ответил Му Цин.        Во всей толпе Му Цин выискал Фэн Синя и сверлил его взглядом, прожигая насквозь. Стаканчик с шампанским в его руке уже начал потрясываться — он сам на себя навлёк кару Му Цина, и теперь не знал, справится ли он с ней, когда парня прорвёт.        — Значит, вы перенесли ваши драки в горизонтальную плоскость? — как бы невзначай поинтересовался Пэй Мин.        Подожженная интересом толпа, жаждущая ответов, дружно рассмеялась.        — Какие же вы все извращенцы, — ответил Фэн Синь.        — Говорит человек, который спит с Му Цином, — многозначительно ответил Пэй Мин.        Так как Фэн Синь довольно безрассудно весь день себя вёл, не думая о последствиях, сейчас он старался сначала подумать, потом отвечать, дабы не ранить Му Цина ещё раз. В какой-то момент ему показалось, что он думал так сильно, что слышал собственные мысли.        На деле же, вокруг стало так тихо, потому что кто-то вошёл в гостиную. Увидев декана в дверях, все ученики ломились спрятать алкоголь и прочие запрещённые в стенах Хогвартса вещи. Повсюду шептались заклинания исчезновения, маскировки и трансфигурации. Фэн Синь старым добрым способом вылил содержимое своего стакана в цветок.        Проходя мимо расступившихся учеников, Шэнь Цзыпин только внимательно рассматривал их, а, дойдя до ученика, очень плохо трансфигурировавшего бутылку в канделябр, он сказал:        — Почему канделябр из зеленого стекла? Четвёртый курс хочет контрольную работу на следующем уроке? Значит, так и будет.        Повернувшись к другому ученику, он заметил:        — Видимо, с заклинаниями тоже всё плохо. Я сообщу вашему преподавателю.        Пробравшись сквозь толпу учеников Шэнь Цзыпин остановился возле кресла, за которым сидел Му Цин.        — Комиссия считает, что снитч был пойман неправомерно. Ты его поймал только потому, что Вэй Усянь упал с метлы.        — Что-что?! — вышел вперёд Фэн Синь, закрывая Му Цина. — Послушайте, если надо дисквалифицировать меня — о'кей, но Му Цин тут не при чём. И потом: сколько было профессиональных матчей, где ловца одной команды дисквалифицировали или отправляли на больничную койку, и снитч по итогу доставался второму ловцу — это не против правил!        Вместо ответа Фэн Синь почувствовал на своём плече две ладони. И обе они подвинули его в сторону, чтобы не мешать собеседующимся.        — Я поймал снитч до падения Вэй Усяня! — коротко и чётко проговорил Му Цин. — Когда он падал, снитч уже был у меня в руке. Неужели у вас нет съемки с камеры, где всё это видно?        — Идём, — махнул рукой, зазывая, Шэнь И. — Объяснишь это комиссии.        Под пристальным вниманием слегка подвыпивших одноклассников Му Цин следовал за преподавателем, строго смежив губы и высоко подняв подбородок. Как только резные металлические змеи на двери сомкнулись прямо за ними, Му Цин выдохнул:        — Фух, спасибо.        — Ты сейчас идешь объясняться перед комиссией, — напомнил Шэнь И, не понимая такой счастливой реакции.        — Это легче, чем объясняться перед одноклассниками.        Шэнь И успел только понимающе покачать головой, как двери гостиной опять открылись, выпуская взъерошенного и решительного Фэн Синя.        — Я с вами! — с боем объявил он.        — Сиди в гостиной! — не сговариваясь, хором ответили преподаватель и ученик.        Фэн Синь сделал лишь шаг в их сторону, и оба они смерили его грозными взглядами, пытаясь объяснить, что с него на сегодня достаточно работы. Он уже удружил всей команде и всему факультету!        В глухом коридоре были слышны лишь звуки двух пар обуви, да отголоски шумящей толпы в слизеринской гостиной. Когда они отошли достаточно далеко, Шэнь И поинтересовался:        — Эм-м, значит Фэн Синь?        — И вы туда же? — буркнул Му Цин, закатив глаза.        — Я без осуждения. Просто говорю.        — Не надо. Не спрашивайте.        — Имею в виду, кажется, сегодняшнее представление в финале матча было незапланированным? — уточнил преподаватель. — А ты отреагировал довольно спокойно.        — Дыхательные упражнения помогают, — туманно ответил Му Цин.        — Хорошо, — замолчал Шэнь Цзыпин, видя неохотный ответ.        Шэнь И провел много часов наедине с Му Цином на внеклассных занятиях. Сначала трансфигурация высшего уровня, не школьной программы. Теперь подготовка к анимагии. Йога и дыхательные практики должны были успокаивать юношеское сердце. Должны были помогать ему работать над своими эмоциями и чувствами. И каждый раз на занятиях Шэнь Цзыпин ощущал эту скованность в ученике, будто он не может расслабиться. Казалось, он совсем не умел отдыхать.        Шэнь И предполагал, что у него есть некоторые невысказанные чувства, мешающие ему выполнять упражнения успешно, а сегодня все предположения преподавателя подтвердились.        На четвёртый этаж поднимались в тишине. Когда Шэнь И завёл ученика к себе в кабинет, а тот увидел, что кабинет абсолютно пустой, Му Цин развеял тишину, впуская в пространство эхо:        — Где комиссия?        Из волшебной палочки друг за другом полетели пламенные шары: Шэнь И зажигал лампы, впуская в кабинет свет. Только закончив свою работу, он ответил:        — Пока мы поднимались, Гу Юнь прислал мне СМС: они посмотрели запись. У них нет претензий к тебе и исходу матча. Победа твоя.        — Хорошо, — ответил Му Цин, чувствуя, как расплелся один из клубков напряжения в его животе.        Му Цин сел на одну из парт и достал телефон, чтобы написать хорошую новость Фэн Синю, но его пальцы так и не смогли набрать сообщение. Убирая телефон в карман, он понятия не имел, что вообще думал о случившемся сегодня. Он чувствовал, как сломалось многое внутри него, но пока не мог точно оценить масштаб повреждения. Не знал, как жить дальше, не знал, как теперь разговаривать со всеми знакомыми.        Возвращаться в гостиную и выслушивать мерзкие вопросы одноклассников? Как скоро это перестанет быть для них актуальной темой для разговоров? Почему Му Цин не может просто уехать посреди учебного года куда-нибудь в отпуск, как это делают мажоры?        Шэнь И сел рядом на парту так, словно хотел что-то сказать, но пытался подобрать слова. Му Цин продолжал прожигать половицы старого паркета, рассматривая древесные узоры, будто в них были ответы на все его вопросы.        Старая деревянная дверь кабинета скрипнула, но Му Цин и Шэнь Цзыпин не развернулись ко входу, а продолжили молча смотреть, каждый в свою сторону.        — Он твой, — сказал Шэнь И, когда звонкий цокот каблуков дошёл до них.        — Я сколько раз повторяла: сразу после матча все игроки всех команд приходят в лазарет на осмотр?        Грозный взгляд и сердитый голос Чэнь Цинсюй послышался в полуметре от него. Теперь Му Цин понял, зачем декан вытащил его из гостиной. Впрочем, сейчас даже медицинский осмотр лучше, чем сидеть с одноклассниками.        — Я не ранен, — всё-равно не мог не сообщить Му Цин.        — Ранен или нет — это мне судить.        Чэнь Цинсюй бесцеремонно взяла руки ученика и начала их осматривать со всех сторон на предмет ссадин и синяков.        — Заверни штаны, чтобы я ноги посмотрела, — скомандовала она.        — Там ничего нет, — буркнул Му Цин, не желая проходить через все эти манипуляции.        Чэнь Цинсюй перевела грозный взгляд с ученика на его преподавателя, прося о помощи.        — Лучше посмотри у него на боку, — ответил ей Шэнь И. — Всю дорогу держался за него.        — Это не... — начал было Му Цин. — Нет там ничего.        Понимая, что никуда не денется от смотра, Му Цин приподнял руки и позволил подтянуть свою футболку. С правой стороны в области живота краснел огромный молодой синяк неизвестного происхождения.        — Чем ты так ударился? — обеспокоенно спросила Чэнь Цинсюй.        — Это не на матче, — туманно ответил ученик.        — Это я поняла. Меня интересует: это механическое повреждение или магическое? От этого зависит лечение.        Призадумавшись, Му Цин выдал:        — Механическое повреждение от заколдованного предмета.        — Какого?        Понимая, что никуда он не денется, да и убегать некуда, да и не отстанут они от него, пока он не скажет, Му Цин, позорно опустив голову, пробубнил:        — Сушильная машина в прачечной ударила меня одной из лопастей.        Врачу этого было достаточно, чтобы подобрать нужные лекарства в принесённой аптечке и начать обрабатывать рану. А ответственному за ученика декану — нет.        — Что ты там делал? — спросил Шэнь И. — Кухня и прачечная отданы домовикам специально, чтобы ученики этим не занимались. Ты решил сходить туда в качестве урока на профпригодность? Я думал, ты определился со своей сферой деятельности.        — Странно, что вы знаете, с чем я определился, потому что я сам ничего не знаю, — съязвил Му Цин, не удержавшись.        — То есть ты рассматриваешь вариант с работой прачкой? — ответил ему в том же тоне Шэнь И.        Му Цин одарил профессора ехидным взглядом, а сразу после этого сдержал позыв прикрикнуть от боли: на его свежую рану нанесли мазь.        — Хочешь сказать, что ты вышел на матч вот с этим? — отбросив сарказм, серьёзно спросил Шэнь И.        — Что за вопросы вы все мне задаёте! Разве я мог найти хоть какую-то причину, чтобы не идти на матч?!        Му Цин очень долго терпел, но больше он не мог спокойно разговаривать. Мало того, что его буквально открытая рана горела от боли, так ещё и окружающие тычут пальцами в его внутренние раны. Разве мог этот день стать ещё хуже!        Одноклассников хотя бы можно послать нахер, но преподавателю такого не скажешь! А Шэнь И продолжал то говорить о Фэн Сине и его позоре сегодня во время матча, то теперь о его профориентации, не хватало ещё, чтобы он сейчас заявил, что анимаг из него вообще не получится, и больше он его не будет обучать этому!        Шэнь И и Чэнь Цинсюй безмолвно поглядывали друг на друга, но Му Цин этого не видел, потому что не хотел смотреть кому-то из них в лицо. Абсолютно всем было понятно, что сегодняшний финал матча выбил Му Цина из колеи. Он и без особых событий был не самым эмоционально стабильным учеником. Удивительно было только то, как он стойко продолжал держаться и отнекиваться от всей помощи.        — Я был чуть старше тебя, когда начал изучать анимагию, — пытался разрядить обстановку Шэнь И. — И у меня тогда не было наставника, чтобы помогать с этим.        — Хотите напомнить, что я настолько бездарь, что ничего не могу сделать сам? — горько усмехнувшись, ответил Му Цин.        Этот ученик был способным к трансфигурации, показывал себя ответственным и исполнительным в учёбе, но как собеседник он был ужасен! Ему невозможно что-то сказать, чтобы он не воспринял это в штыки!        Не зная, как ещё к нему подступиться, Шэнь И попытался раскрыться ему сам:        — Мне тоже было семнадцать, и я тебя очень понимаю. У меня тоже было много сомнений относительно моего будущего, относительно выбора моих друзей...        — От Гу Юня ты до сих пор не избавился, — напомнила ему Чэнь Цинсюй.        Но улыбнулся от этой фразы только Шэнь Цзыпин. Му Цин же, молча поправил футболку, как только лекарь завершила обработку его раны.        Не увидев реакции у ученика, Шэнь И продолжил:        — Иногда некоторые вещи складываются не так, как нам того хочется. Иногда нам приходится убеждать себя, что мы сделали правильный выбор...        Прервав монолог усмешкой, Му Цин хрипло выдал:        — Вам в моём возрасте тоже нравился человек, которого все вокруг считали хреновой парой для вас?        Муж с женой оторопели от этого выпада. Шэнь И был уверен, что Му Цин страдает от внутренней гомофобии, но оказалось, что проблема была в окружающих: его тревожило их мнение.        От облегчения Шэнь И шумно выдохнул, а Чэнь Цинсюй не выдержала и ответила:        — Хреновой парой? Мне никогда не дарили подарки, стоимостью в шестизначное число.        Сидящий рядом декан поддакнул, а у Му Цина внутри как-будто лопнул очередной шарик напряжения. Он был уверен, что Шэнь Цзыпин скажет, что Му Цин заслуживает парня получше, чем Фэн Синь. А Чэнь Цинсюй всегда выглядела так, будто ей вообще ничего не интересно, и она готова критиковать всё, что видит вокруг.        — Вы разбираетесь в квиддиче? — наконец взглянул в лицо Му Цин.        — Нет, но я умею пользоваться интернетом. — закрывая свою аптечку, ответила Чэнь Цинсюй. — Я более чем уверена, что такие подарки не делают просто так постороннему человеку. Тогда почему тебя так волнует, что кому-то не нравится твой молодой человек?        — Ты ему нравишься, он тебе нравится — и это главное, — завершил фразу Шэнь Цзыпин. — Сейчас ты будешь проходить важнейший и сложнейший этап становления анимагом. И сложный он потому, что тебе нужна максимальная концентрация на себе. Магия не сможет распознать тебя и выбрать тебе анимагическую форму, если ты сам не знаешь, кто ты есть.        — А если я действительно не знаю, кто я такой? — спросил Му Цин, унимая трясущиеся колени.        — Я думаю, что ты прекрасно знаешь ответ на этот вопрос. Тебя путают всякие окружающие факторы. Они тебя сбивают, они тебя смущают. Попробуй отбросить их, старайся не видеть их. Думай только о тех вещах, которые у тебя получаются. Прислушивайся только к словам тех окружающих, которые тебя любят: они прекрасно знают, почему ты им так важен, какие качества они в тебе ценят. Ты можешь даже об этом у них спросить — если это поможет тебе разобраться в себе.        — И не отталкивай их, — продолжила фразу мужа Чэнь Цинсюй. — Они желают тебе только лучшего. Они рады помочь тебе, рады быть рядом с тобой в такое важное время. А глупые разговоры и злые толки посторонних — если будешь всегда обращать на них внимание, ты никогда от них не избавишься.        — И что более важно: растратишь все свои ресурсы, и потом тебе не хватит сил, чтобы видеть всё хорошее в себе и своей жизни.        Взрослые замолчали и Му Цин не знал, чего он хочет больше: чтобы они продолжали говорить такие правильные и приятные слова, или чтобы они замолчали навсегда и перестали давать ему ложные надежды.        Вся мягкость с лица Чэнь Цинсюй испарилась. Она подняла свою аптечку, собираясь уходить, и напоследок сказала:        — Завтра придёшь на перевязку. Придёшь сам в лазарет, чтобы я не искала тебя по всему Хогвартсу.        Получив своё обещание, Чэнь Цинсюй удалилась из кабинета, напоследок мягко коснувшись ладонью предплечья мужа. Если бы Му Цин не знал, что они женаты, он бы никогда не подумал, что между ними что-то есть, учитывая, как они вели себя в обществе. И, кажется, их это устраивало. При людях вести себя нарочито вежливо друг с другом, поддерживать субординацию. Наедине же они могли позволить себе большее.        Му Цину, казалось, такое нравилось: не делать из своих отношений цирк с конями и плясками на публике. Правда, Фэн Синь уже устроил им высокопилотажное выступление. Неужели все вокруг об этом забудут, если они продолжат вести себя так, будто ничего и не было?        — Уже поздно, можешь идти, — вывел его из раздумий Шэнь И. — Если встретишь дежурных в коридорах, скажи, что идешь от меня.        Му Цин не кивнул, не издал и звука и не пошевелился, поэтому Шэнь Цзыпин спросил:        — Ты идешь?        — Можно я тут останусь на неопределенный срок? — с огромным сомнением рискнул спросить ученик.        Устало потирая переносицу, Шэнь И спросил:        — Я что только что тебе сказал?        — Ладно-ладно, — махнул рукой юноша, поднимаясь с парты и направляясь к выходу. — Пойду и приму себя, буду выслушивать от них все насмешки и оскорбления.        — Му Цин.        — Да? — спросил он, остановившись в проходе.        — Не важно, что говорят они о тебе. Важно лишь то, что думаешь ты сам о себе. Магия будет принимать решение только исходя из твоих ощущений, но не от мнения окружающих.        Отголоски фразы улетучились ровно в тот момент, когда Му Цин закрыл за собой дверь и остался наедине с леденящей темнотой школьных ночных коридоров.

***

       Когда Фэн Синя загнали в гостиную, он сел за кресло, которое уже успел нагреть Му Цин, и, недовольно скрестив руки на груди, начал бурчать себе что-то под нос.        В гостиной стоят тревожный запах беспокойства: нужно ли было продолжать праздновать победу? Слизерин проиграл? Никто не решился сказать это вслух, когда Фэн Синь был не в духе.        — А вам не кажется, что Цзыпин кайнда усыновил Му Цина? — разрядила обстановку Сун Цютун, задав туманный вопрос.        — Со своим батей у него точно проблемы, так что не удивлюсь если он видит в нём отцовскую фигуру, — поддакнула Ша Хуалин.        — Да у кого вообще нормальные отношения с отцом...        На реплику Се Ляня некоторые отозвались томным вздохом, другие понимающе кивнули, а третьи поспешили уйти куда подальше от разговора, понимая, к чему всё клонит.        — Ты богатый, влиятельный и знаменитый, родители с тебя много требуют, — справедливо отметил Мо Жань.        — Я бедная и неизвестная, но от меня требуют высших результатов во всём, — объяснилась Линвэнь. — Дело не в деньгах, а в давлении и требованиях.        — Угу, — кивнул Се Лянь, пододвигаясь ближе к Хуа Чэну и кладя ему голову на плечо. — Отец считает моё стремление стать аврором — глупостью. Он уверен, что мне нужно тратить всё своё время на семейный бизнес и не заниматься посторонней "ерундой". Половину лета с ним ругались, а другую половину не разговаривали друг с другом. Просили друг друга передать соль за обедом через маму.        Сидя за соседним креслом, Фэн Синь размышлял о днях, проведённых в доме у Се Ляня. Об ужинах в кругу его семьи, о разговорах, которые поддерживал его отец.        — Отец твой заботится о тебе и твоем будущем. И хотя бы не склонен применять насилие к членам семьи, и не гомофобен, — перетянул Фэн Синь одеяло на себя. — Мой готов поддерживать любого рода деструктивное поведение: алкоголь, наркотики, азартные игры на большие деньги. На пятнадцатилетие он отвёл меня в публичный дом и купил мне ночь с самой дорогой женщиной...        Губы Фэн Синя крепко сомкнулись, примерно так же крепко, как нахмурились его брови. Некоторые близкие знали, чем закончилась та ночь — Фэн Синь был до такой степени накачан средствами, помутняющими рассудок, что уснул на сладкопахнущей кровати той женщины и проспал до утра, не воспользовавшись услугами. Всем остальным в гостиной оставалось догадываться, насколько высокий уровень моральных принципов у одноклассника.        — Если батя узнает, что я сейчас в отношениях с мужчиной — убьёт, не задумываясь о последствиях, — проговорил вслух Фэн Синь.        — Чел, ты буквально поцеловал своего парня на глазах у тысячи зрителей, перед журналистами и камерами. — саркастично напомнил Сюэ Мэн. — Если ты скрывал отношения от отца, то делал это хуево.        — Блять! Не напоминай! Как я мог так подставить Му Цина! — в сердцах сказал Фэн Синь, хватаясь за голову.        — Это, конечно, не красиво, аутить своего парня на людях, вы должны были обсудить это сначала. Но поцелуй был красивый, — отметила Ши Цинсюань.        Всеобщей радости Фэн Синь не разделял. И видеть видео с поцелуем тоже не хотел. Он так долго хотел рассказать о них с Му Цином миру, что сделал это самым ужасным способом на свете!        — Блять, что я наделал! — вымученно простонав, воскликнул Фэн Синь. — Неужели я разрушил квиддичную карьеру Му Цина? На него засматривались представители сборных, я был уверен, что к концу года его пригласят в «Равнинных Ястребов», у них как раз ловец объявил, что завершает карьеру... Что если теперь они откажутся от него?        — Почему они должны отказаться? — искренне не понимал Се Лянь.        — Потому что он на глазах у тысячи зрителей целовался с мужчиной, — объяснил Фэн Синь. — Мы ещё живём в гомофобном мире. Многие команды сочтут его однополые отношения антипиаром команды. Никто не будет ставить на команду, не будут брать билеты на матчи и покупать мерч — это убыточно для сборной.        Собственные слова отдавались у Фэн Синя ужасным осознанием. Он запустил пальцы в волосы, крепко сжимая локоны.        — Черт, я буквально убил нас обоих, — тихим шёпотом проговорил он. — Му Цин настоятельно не хотел рассказывать миру о нас, и я думал, потому что он меня стесняется, или из-за того, что он не хочет, чтобы все знали, что ему нравятся парни.        — Все знали, что он по мальчикам, — фыркнула Ша Хуалин.        — Вы знали, а мир — нет. Я например тоже не знал, но случайно узнал, и с тех пор не могу быть к нему равнодушным, окей. — настаивал Фэн Синь. — Он же умный! Я должен был его слушать. Он прекрасно знал, что разумно скрывать наши отношения, это нужно, чтобы уберечь нас от потенциального нападения от окружающих, от отказов на работе и от Авады в подворотне. Вот я долбоеб! Почему я его не слушал. Я уничтожил его карьеру и напросился на смерть от рук своего отца. Да здравствует любовь! Ура!        Фэн Синь никогда не скрывал своих чувств и эмоций, никогда не скупился на то, чтобы высказать своё мнение вслух, да так, чтобы все слышали. Но такую обеспокоенность в его голосе никогда не слышали. Се Лянь знал, что Фэн Синь боялся своего отца, но привык говорить об этом в шутливой манере, так, будто синяки по всему телу после выходных с родителями — это пустяки. Сейчас он не шутил.        — По-моему, ты утрируешь, — фыркнула Ша Хуалин, спрыгивая со спинки кресла напротив. — Ещё никто не предлагал Му Цину играть в высшей лиге, и нет никакой гарантии, что собирались предлагать. И также ты никогда не узнаешь, что ему не предложили, по причине его гейства. Совсем другое дело, если тебя приглашают в команду мечты, но то отказываешься от этого из-за семейных обстоятельств.        — Тебя никто никогда не примет в высшую лигу не из-за дискриминации, а потому что ты всех нахуй раздражаешь, — грубо ответил ей Фэн Синь.        Ша Хуалин прошлась вокруг кресла Фэн Синя, остановившись прямо за спинкой, загадочно прошептала:        — Я не про себя. Я про Лю Цингэ.        Примерно за это многие любили подобные сборища. Алкоголь и праздничное настроение развязывали языки, поэтому здесь можно было из первых уст услышать очень интересные вещи.        — Лю Цингэ принимали в сборную? — скептично уточнил Фэн Синь.        — Ты считаешь себя знатоком квиддича, но на деле ничегошеньки про него не знаешь, — осадила его Ша Хуалин. — Лю Цингэ ещё на седьмом курсе получил приглашение в «Грифонов».        — Ого!        — Нихуя себе!        — Вот это поворот!        — А нахуя он тогда остался тренером в подзалупной школе? — перекрикивая все удивленные восклицания, спросил Фэн Синь.        — Ради сестры, — на удивление Фэн Синя ответила Линвэнь. — В год, когда Лю Цингэ оканчивал Хогвартс, погибли их родители, весной это было. Осенью в школу должна была поступить Лю Минъян.        — Лю Цингэ отказался от места в квиддичной сборной, чтобы быть рядом с сестрой, которой он тогда был очень сильно нужен, — голос Ша Хуалин сочился гордостью и уважением.        — В чём смысл? — не понимал Фэн Синь. — Он бы целыми днями был на тренировках в городе, в разъездах во время чемпионата. Лю Минъян всё равно никуда не делась бы из школы. Здесь её кормят, у неё есть кровать для сна, доступ к обучению и развлечениям. Она тут подавно не одна. Взрослых полно. Посторонних не пускают. Она тут в полной безопасности. Можно было оставить сестру учиться и поехать за мечтой!        — Сразу видно, что у тебя нет сиблингов, — покачала головой Ши Цинсюань.        — И слава предкам! Мне хватает проблем с батей! — сердечно отозвался Фэн Синь. — Скоро ещё этот тупой день отца, опять у всех родители в Хогвартс приедут. Хорошо, что мой батя слишком занят, чтобы ходить на такие мероприятия.        — Да, и мой тоже, — наконец улыбнулся Се Лянь, подвигая Фэн Синю кулак для дружеского удара.        Сдержав порыв икоты, Сун Цютун вклинилась:        — У вас отец хотя бы есть.        Видя, как одноклассница еле стоит на ногах, Линвэнь придержала её и помогла присесть рядом с собой на напольной подушке. Сун Цютун мигом сложила руки на кофейном столике и положила на них голову, намереваясь уснуть.        По другую сторону стола сидела Ши Цинсюань. Её команда сегодня проиграла в матче, в Слизеринской гостиной были представители трёх факультетов, но из Рейвенкло она была единственная. И то абсолютно случайно — она проводила вечерний обход школы, после чего захотела на секундочку зайти к Се Ляню, ну и осталась тут.        Ши Цинсюань часто пытались выписать из факультета, потому что она предпочитала своим ребятам, одноклассников со Слизерина. Её называли ненадёжной и ветреной. И так про неё говорил и не только одноклассники.        Подвыпившая Сун Цютун сквозь икоту пыталась заплетающимся языком сказать, что отец бросил их с мамой, когда они с сестрами были совсем маленькими. Бросил, не оставив контактов, не платил ни разу алименты, не поздравил её ни разу с днём рождения. И из-за этого выросло её отторжение ко многим мужчинам.        Это было примерно то, что Ши Цинсюань поняла из её пьяной речи. И раз уж все вокруг разоткровенничались, она тоже решилась:        — Мой папа не относится ко мне серьезно и считает глупостью всё, что я говорю.        Обычно жизнерадостная и громкая девушка сильно поникла. Казалось, даже завитки на её локонах в миг расплелись и потускнели, а поставленный голос певицы звучал как никогда безжизненно, словно ей было больно говорить.        — Всегда говорит, что все мамины траты на врачей и ученых, которые изучают особенности моего тела, — это пустая трата денег. Говорит, что я всё придумываю, ничего в моём теле не меняется, и самоощущение моё тоже не меняется. Я просто привлекаю к себе внимание.        На руку Ши Цинсюань легла тёплая ладонь. Подняв голову, она увидела, что сидящая рядом Е Ванси смотрит на неё, выражая поддержку.        — Мой папа хороший, — с теплотой отозвалась Е Ванси. — Зарабатывает мне на ГРТ и операцию. Он, конечно, не понимает моих ощущений, но готов это принять.        — Везёт тебе, подруга, — со вздохом ответила Ши Цинсюань. А мой ни разу не обратился ко мне теми местоимениями, с которыми я попросила сегодня ко мне обращаться. Говорит «ты мой ребенок, как хочу, так и обращаюсь».        Дав девушкам секунду на безмолвное общение, Мо Жань закинул руки за голову и откинулся глубоко на спинку упавшего кресла.        — Мой отец был свиньей, и я рад, что он сдох, — жизнерадостно оповести он. — А дядя классный. Относится ко мне, как к родному. Если вы ищите хорошего батю, то он достался Сюэ Мэну!        Усмехнувшись, Ша Хуалин ответила:        — По нему видно.        — Это вообще как понимать?! — услышав своё имя, оторвался от экрана смартфона Сюэ Мэн.        Убрав руку с талии своей девушки, Наньгун Сы объяснил на пальцах:        — У тебя нет проблем с самооценкой, ты знаешь, чего ты стоишь, и можешь отстаивать свои личные границы.        Осматривая поддерживающе кивающих одноклассников, Сюэ Мэн не понимающе спросил:        — А вы что, нет?        — Нет, — хором отозвались несколько голосов.        — А ты что вечно молчишь? Тебе есть что сказать в два раза больше: у тебя два отца.        Хуа Чэн даже не сразу сообразил, что Ша Хуалин обращалась к нему. Он сминал подушечки пальцев Се Ляня и не совсем следил за нитью беседы. Встретившись с ласковым взглядом возлюбленного, Хуа Чэн понял, что может ответить на этот вопрос, не соврав ни в чём.        — Биологического отца я не помню, а приемный отец-магл был приличной скотиной.        Хуа Чэн настолько редко (никогда) принимал участие в личных разговорах с рассказами о себе, что все присутствующие замолчали от неожиданного выпада.        — Ого, спасибо за инфу о прошлом, — в шоке отозвалась Линвэнь.        — Реально, я иногда думал, что у тебя её вообще нет, — поддержал Мо Жань. — Думал, ты мутант, выращенный в инкубаторе. Эксперимент, опытный образец из Отдела Тайн.        — Эй, это бымла моя теобрия, я пимсала этот комментамрий, — заплетающимся языком напомнила Сун Цютун, после чего опять уронила голову на руки.        — Спасибо, конечно, за искренний ответ, но, когда я спрашивала про двух отцов, я имела ввиду Чан Гэна и Гу Юня.        — Они мне не... — начал было Хуа Чэн.        — Ой, да ладно!        — Да брось!        — Да всё всем понятно!        — Просто расскажи, каково это: иметь двух богатых и успешных гейских отцов?        Такое внимание к себе было непривычным Хуа Чэну. Он не считал Чан Гэна и Гу Юня своими родителями, и понятия не имел, что ответить этим любопытным людям, поэтому решил перевести разговор:        — С чего вы взяли, что они вместе как пара?        — Ой, брось, это же так очевидно!        И вновь хор голосов перекрывал собственные мысли. Хуа Чэн ничего не хотел отвечать, и был очень рад, что вокруг было полно других болтливых людей. Сейчас благодарность была отправлена Фэн Синю, сказавшему:        — Всё-то вы знаете: про них, про нас с Му Цином. Что ещё вы, нахуй, знаете?        — Что твоя мама не твоя родная мама, — без тени иронии ответил Мо Жань.        — Это даже не секрет! — выпрыгнул с места Фэн Синь.        — Да ладно?! — выпалил Пэй Мин. — Не твоя родная мама?! Почему я не знал?!        В этой фразе было так много фальши, что Фэн Синь взял первую попавшуюся подушку и кинул в лицо Пэй Мину. Гриффиндорец пролил на себя несчастные остатки пива, которое он в одиночку попивал всё это время, и заявил:        — Короче, мой вывод: вы скучные. Я хотел предложить вам поиграть в бутылочку, но вы готовы выворачивать свои души и без социального давления!        Покачав головой, Пэй Мин добавил:        — Вы тоску навели! Надо радоваться, вы выиграли матч!        — Да какой там, — фыркнула Ша Хуалин, махнув рукой. — Сейчас Му Цин придет и скажет, что результаты аннулировали.        — И пока он не пришёл, я вас попрошу: отъебитесь от него! — громко проговорил Фэн Синь в толпу. — Мой косяк — это мой косяк, на него не скидывайте.        — Почему нет? Это твой парень и ты его защищаешь, но я буду общаться с ним так, как посчитаю нужным.        Реплику Ша Хуалин подхватил Пэй Мин:        — К тому же, что ты нам сделаешь? Побьешь? Вызовешь на дуэль? Тебя уже вызвал на дуэль Лань Ванцзи, а там нельзя драться на кулаках и летать на метле. Я посмотрю, как ты выживешь. К слову, мы будем делать ставки?        — Принимаю ставки! — крикнул Мо Жань. — Деньги мне! Комиссия банку — тридцать процентов.        Перекрикивая одноклассников, называвших комиссию грабежом, Фэн Синь сказал:        — Давайте, ставьте на мой проигрыш, лохи! В конце концов, ЗоТИ — это единственный предмет в Хогвартсе, в котором я разбираюсь! И я планирую победить!        Но Фэн Синя никто не слушал. Ставки росли, и подавляющая их часть была на Лань Ванцзи. И когда Мо Жань в конце зачитал итоговую сумму, которую поставили на победу Лань Ванцзи, Се Лянь сказал:        — Умножь эту сумму в два раза и поставь эти деньги на Фэн Синя. От моего имени.        — Хорошо быть богатым — не жалко проигрывать деньги, чтобы остаться хорошим другом, — прокомментировала это Ша Хуалин.        Игнорируя смех, Фэн Синь благодарно смотрел на Се Ляня. А Се Лянь, в свою очередь, прекрасно знал, как хорош его друг в дуэли. Фэн Синь много дурачится, из-за чего его не воспринимают всерьёз, а ещё он не очень усидчивый, из-за чего плохо учит теорию. Но практика — в этом Фэн Синю не было равных!        Все, у кого были деньги, сделали свои ставки, после чего гостиная опять некомфортно затихла. Пэй Мин был прав: они развели тоску. И дело было даже не в рассказах о трудностях с родителями, а в том, что повод для радостного собрания, кажется, больше не существовал. Младшие ребята уже давно разбрелись по комнатам, многие ребята с других факультетов тоже потихоньку разбежались. Та небольшая компания семикурсников продолжала сидеть в ожидании Му Цина, храня призрачную надежду на хороший исход.        Когда двери открылись и в гостиной появился Му Цин, его встретили гробовой тишиной. Лицо ловца не выражало ни радости, ни грусти. Он медленно прошёл до угла с креслами и диванами, после чего спокойно произнёс:        — Всё ок, победа засчитана. А вы чего какие тухлые? Вечеринка окончена? Супер. Я спать.        Объявив о своём решении удалиться на боковую, Му Цин поднялся вверх по ступеням. Едва его нога коснулась последней из них, как внизу раздался шторм из криков радости.        — Мы выиграли! — кричала Ша Хуалин, забравшись с ногами на кресло.        — Слизерин — лучший! — получив поцелуй от Хуа Чэна в щеку, крикнул Се Лянь.        — Наш ловец самый ахуенный! Му Цин самый потрясающий! — громким басом прокричал Фэн Синь.        И после его реплики толпа завизжала пуще прежнего. Продолжая держаться за ручку двери, ведущей в комнату, Му Цин понял, что улыбается. Послышались громкие шаги по лестнице и ещё до появления Фэн Синя на этаже, Му Цин знал, что это именно он.        На радостях Фэн Синь приобнял его и уже тянулся за поцелуем, но его губы моментально были накрыты пальцами Му Цина.        — Нет. Никаких больше проявлений чувств на людях, — спокойно объяснил он.        — Но здесь никого нет!        Именно в тот момент, когда Фэн Синь это сказал, из комнаты впереди по коридору вышли два мальчика со второго курса.        Понимая, что Му Цин прав, что он сегодня уже достаточно облажался, Фэн Синь покорно кивнул и опустил руки с талии своего парня.        — Ладно. Я придурок, — признался Фэн Синь. — Теперь только с твоего разрешения. Я просто... Так рад, что ты у меня есть! Я так хочу, чтобы все знали, что ты, такой потрясающий и красивый — ты мой.        В животе Му Цина что-то приятно затеплилось. Загорелое веснушчатое лицо Фэн Синя находилось в десяти сантиметрах от него, а Му Цин, как обычно, подумал о том, что это дурацкое улыбающееся лицо ни разу не видело SPF крема. Фэн Синь всё время летает где-то высоко в небе, опалённый лучами солнца и ни разу не задумался о защите. Но, чёрт возьми, каким же красивым его делали эти веснушки!        — Не бросай меня, ладно? — попросил Фэн Синь. — Я буду стараться, исправлю все свои косяки.        Му Цин фыркнул:        — Куда я денусь?        — Куда угодно, — предположил Фэн Синь. — И куда бы ты ни пошел, я хочу быть там с тобой.        От этого разговора у Му Цина все внутренности уже закипели! Каждый раз, когда Фэн Синь говорил ему что-то хорошее, он не знал, как на это реагировать, и ощущал этот теплый комок в животе. И с каждым словом это тепло всё больше разрасталось, и в какой-то момент нагревало его от кончиков пальцев до корней волос.        — Я люблю тебя, — сказал Фэн Синь, потому что Му Цин запретил ему проявлять чувства физически, но не на словах.        Уши Му Цина загорелись, как подожжённые спичкой. И вместо осмысленного равноценного ответа он выдал:        — Я знаю.        И закрывая за собой дверь комнаты, Му Цин осознавал, что действительно это знает. Знает, что Фэн Синь дорожит им, любит его. Настолько, что просил ребят в гостиной радоваться победе потише, чтобы он смог выспаться и быть готовым в завтрашнему дню.