♡
Том постучал в дверь своей дочери несколько минут спустя. Он нахмурился, когда никто не ответил. «Лекс, можно мне войти?» Снова никакого ответа. Дверь открылась. Его дочь подняла бровь, как бы спрашивая: «Что?». Том вздохнул. «Могу я войти?» Она просто открыла дверь шире и кивнула один раз. Том вошел и сразу же оглянулся на нее. «Как ты себя чувствуешь?» «Что ты можешь знать об эмоциях?» Она тут же холодно парировала, ее лицо было каменным. «Ты был бы последним человеком, к которому я бы пошла, если что-то чувствовала. Это о многом говорит, если вспомнить тот факт, что мы живем с маниакальной женщиной, ее таким же маниакальным мужем, пожирателем смерти, который целый год притворялся величайшим аврором, оборотнем и еще большим количеством пожирателей смерти.» Ее отец нахмурился. «Лекс, только потому, что тебе сейчас немного грустно, это не значит, что ты должен вымещать это на мне. Я твой отец. Я должен быть первым человеком, которому ты доверила бы свои эмоции.» «Да, если ты что-то чувствовал», — горько усмехнулась девушка. «Кроме того, я не собираюсь «вымещать это на тебе»… ты игнорировал меня месяцами! Ни писем, ни визитов. Ничего.» «Дамблдор планировал конфисковать каждое письмо, которое мы отправляли, и передать его Министерству». Спокойно объяснил Том. «Вот почему никто из нас не смог связаться с тобой». «Ты мог бы сказать Барти, чтобы он дал мне письмо или что-то в этом роде». «Дамблдор уже подозревал его в начале года, так что нет. Я не мог. — снова вздохнул Том. «Лекс, я же говорил тебе, чтобы ты не встречалась с тем парнем. Я говорил тебе, что у тебя будет разбито сердце. Посмотри, что произошло сейчас». Ее глаза наполнились слезами при упоминании Седрика. «Уходи», — она указала на дверь. «Пожалуйста, уходи». «Лекс…» «Я сказала, — она стиснула зубы от гнева, — уходи».♡
Была уже полночь, и Александрия сидела на кухне, скучая от нечего делать. Она не могла заснуть, тело Седрика преследовало ее. Она пыталась игнорировать эмоции, которые испытывала, но это начинало становиться невыносимым. Она была противна самой себе. Испытывала отвращение к тому факту, что она не смогла спасти его. Испытывала отвращение к причине его смерти. Она была зла на себя. Злая из-за того, что позволила себе что-то чувствовать к мальчику. Злая из-за того, что все еще что-то чувствовала к нему. Она чувствовала себя виноватой. Чувство вины за то, как легко ему было ее спасти. Виноватой в том, что он даже не думал. Виновата во всем этом. Но больше всего она была убита горем. Убитая горем из-за того, что он бросил ее. Убитая горем из-за того, что она ничего не могла с этим поделать. Убитая горем из-за того, что была причиной его смерти. Убитая горем из-за того, что не смогла спасти его. Убитая горем из-за того, что первый человек, который сказал ей «я люблю тебя» теперь… исчез. Александрия медленно сползла на пол, подтянув колени к груди. Затем она начала плакать, что вскоре перешло в тихие рыдания. Пара сильных рук обняла ее несколько минут спустя. «Я здесь», — услышала она — шепот Римуса. «Выпусти все это, Лекси». «Он не был запасным», — прошептала Александрия сквозь слезы. «Он… он не был…» «Я знаю. Я знаю, — Римус нежно поцеловал ее в макушку. «Я не смогла спасти его. Я обещала, что сделаю это, но я этого не сделала, — выдавила она, снова всхлипнув. «Шшш», — он начал успокаивающе гладить ее по спине. «Просто выпусти все что в тебе накопилось».