Быть

      Питер сжимает меч.       Его решительный задиристый характер никуда не делся, и Питер хорохорится до последнего, пытаясь скрыть страх; впрочем, от нарнийцев таиться отчего-то не получается. Ему кажется, что проницательным кентаврам, решительным гномам и внимательным говорящим зверям уже давно известно и очевидно, что их король, на которого они так надеялись, — не более чем мальчишка, ещё вчера понятия не имеющий, как держать в руках оружие. Что же, в этот раз отрицать свою беспомощность не хочется.       Потому что теперь Питер остался совершенно один.       Нет, сёстры и вновь обретённый брат всё ещё здесь, и жители Нарнии тоже верят ему, готовые следовать его приказам до самого конца, да только это едва ли что-то меняет. Вести армию в бой против сильного врага всё равно предстоит ему, и сейчас признать, что он не готов, так просто. Это совсем не похоже на ситуации, когда ему приходилось быть капитаном футбольной команды в дружеских послешкольных «матчах» или брать на себя обязанности главного в групповых заданиях — тогда Питер упивался своим лидерством, ему нравилось видеть, как к его словам прислушивались… Здесь же сказать ему было-то и нечего: каждый второй в лагере у Каменного стола понимал в сражениях куда больше его, но все всё равно смиренно ждали его решений.       Вот бы ему вновь помогли…       Но на это рассчитывать не приходилось: Питер не так долго пробыл в Нарнии, но уже понял, что это совсем не волшебная страна из тех наивных сказок, которые ему доводилось читать Люси перед сном. Конечно, чудеса здесь случались — взять хотя бы сам факт существования подобного мира, — но в самый ответственный момент полагаться стоило исключительно на себя. Пессимистом Питер себя не считал, но сейчас знал наверняка: Отец Рождество больше не явится с такими нужными именно здесь и сейчас подарками, да и Аслан не поспеет на помощь — его вообще… Поверить в смерть, настоящую, бесповоротную, такого величественного существа было невозможно, но это случилось. Раньше Питер не любил делиться властью, но Аслану её с удовольствием бы уступил; теперь Аслана не было, и весь груз ответственности лежал на не таких-то и сильных, как выяснилось, плечах Питера, прижимая к земле и не давая вздохнуть.       О том, что битвы не избежать, он знал уже посреди ночи — и её остаток так и не смог снова заснуть, ворочаясь и слыша на периферии сознания звуки шагов Эдмунда, тоже, видимо, страдающего от бессонницы, за пологом шатра. Как же сложно поверить: ещё пару дней назад он был просто школьником, обычным, в общем-то, мальчишкой, лишь иногда мечтающим о великих свершениях, а сейчас на него надеется целая фантастическая страна, о существовании которой он раньше не мог и помыслить. Нарния — такая большая, красивая, если не считать ледяного уродства… и абсолютно ему чужая. Питер прожил двенадцать лет, понятия не имея о том, что он — герой пророчества; ради всего святого, он и попал-то сюда по нелепой случайности: если бы не мисс Макриди и её очередные гости, он бы и в жизни не залез в этот шкаф! Он не знал этих существ, которые сновали там, за пределами шатра, никогда с ними не жил и не мог назвать друзьями; если мыслить теоретически, он мог бы уйти, не чувствуя угрызений совести, вернуться обратно в свой мир, прихватив с собой Сьюзан, Эдмунда и Лу. Конечно, в Англии, где царила война, тоже жилось непросто, но в том сражении ему не нужно было воевать: достаточно сидеть в уютном с какой-то стороны доме профессора Кёрка и попросту забыть об этом приключении, как об увлекательном сне, продолжить быть просто Питером — и ничуть не больше…       Нет! Эта мысль обожгла его, будто раскалённое железо. Уйти, вот так оставить тех, кто в него верит — самая настоящая трусость, а вот кем-кем, а трусом Питер никогда не был. Вспыльчивым, заносчивым, грубым — порой да, но малодушничать не смел. Он помнил, как без сомнений взобрался на самое высокое дерево во дворе, чтобы достать котёнка соседской девчонки Элис; как полез в драку с бугаем-старшеклассником вдвое шире его, когда тот забавы ради бросил в лужу рюкзак Люси; и как безропотно и без всяких сомнений поехал в неизвестность (о том, где живёт профессор, Питер тогда имел очень смутное представление), в то время как даже в глазах нелюдимого Эдмунда то и дело мелькал страх. А что же теперь? Во всякие пророчества и предсказания Питер не очень-то верил, но это почему-то казалось таким правдивым — наверное, потому что так сказал Аслан, потому что умер, чтобы оно исполнилось, а не доверять ему не получалось. Каким бы немощным он себя ни чувствовал, а Нарнии без него конец — и вопреки всему на свете оставить её так просто он не мог. Сумеет ли он жить дальше, понимая, что из-за него погиб целый мир? Ответ очевиден.       И наутро Питер уже знает, что делать. Он всё ещё неуверенно держится в седле и понятия не имеет, куда лучше отправить отряд, чтобы застать врага врасплох, но он готов пробовать — и делать всё, что в его силах, чтобы победить. Он слушает советы и наставления, запоминает и учится, понимает, что времени катастрофически мало, но пытается уложиться — и к моменту, когда пора уже выйти на поле боя, он может сказать, что готов, готов бок о бок с братом и своими — как же сложно поверить! — подданными ринуться в битву за Нарнию и Аслана, сражаться до последней капли крови, но выбороть то, главное, что забрала у них всех жестокая колдунья. Ему неведомо, чем всё закончится, он не может гарантировать, что выйдет живым — но в сердце бьётся и пульсирует решимость, а все сомнения сгорели ещё ночью.       Питер снова сжимает меч — но не судорожно и отчаянно, как раньше, а крепко, как истинный воин, и этот самый меч в его руке разит врагов одного за другим, повинуясь быстрым и уверенным движениям своего обладателя. Не сказать, что они непобедимы — Питер видит поверженных нарнийцев на пути, и его сердце сжимается, да и самого его несколько раз задели, — но его армия сильна, а в их душах бьётся вера, и потому войску Колдуньи всё никак не удаётся их сразить. В какой-то момент Питер и Эдмунд бьются с ней сами, и огонь разжигается ещё сильнее, пока он уворачивается от точных беспощадных ударов. Когда меч Джадис вонзается ему в руку, Питер до боли стискивает зубы, лишь бы только не кричать, и из последних сил продолжает сражение — его разрывает изнутри, хочется заплакать, как ребёнок, но он держится ради народа — и народ отвечает ему, вдохновляется его непоколебимостью и с удвоенными силами бросается в самую гущу схватки.       Поэтому, когда появляется Аслан, Питер почти точно знает: он справился. Может, он и не привёл свою армию к абсолютной победе, но ему удалось сделать больше — поселить в них надежду после смерти Аслана, заставить их поверить, что не всё кончено, и у них всё ещё есть смысл продолжать бой. Аслан доволен им, он знает, однако куда больше его воодушевляют поддержка и любовь народа, который теперь последует за ним не только потому что так сказало древнее пророчество — а потому что он заслужил их уважение, доказал своё право на трон на поле брани. И в миг, когда на его голове оказывается золотая корона, и Аслан объявляет его Верховным королём Нарнии, Питер знает, что он на своём месте — не потому что всегда и во всём хотел быть первым и лучшим и тянулся к даже самой крохотной и незначительной власти, как мотылёк к свету.       Просто теперь он по-настоящему этого достоин.