La-da-die

За окном вновь плачет дождь. В их квартире неуютно: холодно, одиноко. Тишина — лишь в дальней комнате, спальне, тихо шепчет гитара в руках позабывшего обо всем любимого. Скрип половиц, застеленных серым, прямо как их жизнь, ковролином, разбавляет этот шепот инструмента. На носочках пройдя мимо шкафа, на полках которого виднелись старые фотографии двух влюбленных дурачков, мимо выпускных альбомов, мимо снятого с безымянного пальца одного из них кольца, блондин с серым, через чур худым лицом, направляется к человеку, в чьих руках так громко шепчет эта надоевшая гитара. Около двери он останавливается. Стучит. Но ответа не следует. Навалившись всем телом на вечнозаедающую в раме дверь, парень тенью проскальзывает в спальню. Здесь светло: шторы распахнуты, открывая взору мутные окна, со стекающими дождевыми каплями. Мертвый, пустой и бездушный город также виден из этого дрянного окошка. Напротив него, у стены — двуспальная кровать. Измятая, в исписанной и полупорванной бумаге. А на ней — с закрытыми глазами и беззаботной улыбкой сидит, мягко перебирая пальцами по струнам, парень блондина. Его Изуку. Кацуки замирает у входа. Ждет, когда его любимый откроет глаза, чтобы сказать "Может, пора сделать перерыв?" Так хочется сказать ему, что Бакуго очень соскучился по ласке. По нежным объятиям. По теплым посиделкам под одеялом, с пачкой вредный и крошущихся чипсов и какого-нибудь фильма. Но стоит блондину приоткрыть свой рот с искусанными бледными губами, гитара начинает играть неожиданно громко. Словно она поняла, зачем Кацуки пришел сюда. И поняла, что Изуку она так просто не отдаст. Но Бакуго молчит: смотрит на перебирающие струны пальцы веснушчатого, на его довольно-радостное лицо. И молчит. Изуку наконец-то открыл глаза спустя тринадцать минут и шесть секунд. Да, Кацуки сам посчитал их, стоя все на том же месте у двери. Увидев его хмурое и немного недовольное лицо, Мидория по-доброму, тепло и знакомо улыбается. — Ой, Каччан, это ты? — щебечет как какая-то птичка он. — Слышал мою новую мелодию? Скажи она суперская! Наверняка всем понравится! — Изуку, я хотел с тобой поговорить. — говорит Бакуго ровным, холодным тоном, словно надеясь, что Изуку услышит эти отчаянные мольбы послушать в его голосе. — Гляди! — как ни в чем ни бывало продолжает веснушчатый. "Не слышит" — разочарованно вздыхает Кацуки, мягко улыбнувшись Изуку, отложившему в сторону свою ненаглядную гитару. — Меня допустили на прослушивание! — радостно кричит зеленоволосый, показывая пригласительное письмо на вытащенном из-под подушки ноутбука. — Я так счастлив! Наконец-то у меня появился шанс показать себя! — Изуку, ты можешь... — Мелодию я уже выбрал! — улыбнулся Мидория, вновь беря в руки гитару. — Меня на неё вдохновила недавняя прогулка с Очако... И текст почти дописан! Жду не дождусь прослушивания! Оно... — Изуку... — ...будет проходить в соседнем городе. Ну, в том, где у нас ещё третье свидание было! И так как оно в соседнем городе, мне придется уехать дня на два-три... — Два-три? — Кацуки недоуменно посмотрел на Мидорию. — Но до того города всего три часа езды на автобусе. Зачем тогда уезжать на так долго? — Ах, это... — гитарист отвел смущенный взгляд в сторону. — Как сказать... — Ладно. Можешь не отвечать. — выдохнул Бакуго, а после приулыбнулся. — Я поеду с тобой. Не против, веснушка? — Нет. — Вот и славно. — довольно кивнул блондин, потягиваясь. — Давно мы с тобой не отдыхали вдво... — Каччан, ты не понял. — осторожно заговорил Изуку. — "Нет" значит, что я против. Не хочу, чтобы ты ехал со мной... — Почему? — стараясь сохранять спокойствие и невозмутимый вид, Кацуки посмотрел на замявшегося Мидорию. — Я... хочу повеселиться с Очако. И Шото. И Иидой... — Но я хочу посмотреть, как ты будешь выступать на прослушивании. — Всё равно я не хочу, чтобы ты ехал. — решительно покачал головой парень. — Я потом покажу тебе видео. Да и... тебе может и не интересно будет... — Ах. Вот как. — закусив изнутри губу, Бакуго мило улыбнулся гитаристу. — Ладно. Тогда, я останусь дома и приглашу к себе Киришиму. Не против? — М? Нет конечно! — улыбнулся веснушчатый. — Я рад, что ты не обижаешься. — Да какие там обиды. — мягко сказал Кацуки, открывая дверь из спальни. — Ужин будет в семь.  Я принесу его в твою комнату. Не перетрудись. — Каччан. — внезапно серьезно заговорил Мидория. — Ты... эм... хотел о чем-то поговорить? Блондин вздрогнул. Замер. Но, прогнав в голове их только что состоявшийся разговор, Кацуки лишь ухмыльнулся. — Нет, не хотел. — сказал он, выходя из комнаты. — Значит, мне показалось. — облегченно выдохнул ему вслед зеленоволосый, в который раз принимаясь за гитару. Кацуки же молча, вновь как самая обычная тень, никому не заметный призрак, вернулся в гостиную. Облокотившись о дальнюю стену, соседствующую с широкими панорамными окнами, парень тихо, боясь издать любой писк, сполз на пол. Теперь, рыдание дождя и крики грома слышались гораздо отчетливее. Кажется, теперь Кацуки понял, что они пытались сказать ему с самого утра. — Значит... всё это время только я ничего не слышал. — горько улыбается Кацуки, закрывая намокшие глаза рукой. — Нет... так больше продолжаться не может. Дождь медленно затихает. Он выполнил свою миссию: наконец-то вразумил наивного идиота, верящего, что их с Изуку любовь можно спасти. Нихрена. Человек, сидящий в той спальне в обнимку с гитарой, с такими влюбленными глазами говорящий о своей подруге, и так упрямо отрицающий само существование Кацуки в его жизни, больше не тот, которого блондин так любил. Он больше не его Изуку. Любой другой, чей-то чужой, но точно не его Изуку. Фальшивка, помешанная на музыке и друзьях, забывшая даже о своем возлюбленном. Хотя, он не забыл. Прямо отказался, месяц назад сняв со своей руки кольцо из парного комплекта, который они обещали носить до конца их жизни. И почему Кацуки заметил этот холодный, чужой и равнодушный голос только сейчас? Не месяц, и не два назад... Этот влюбленный взгляд, предназначенный... явно не ему. Да. Пора закончить эти липовые отношения. Хватит показухи и теплющихся в груди надежд. Пора с этим закончить. Но какой смысл в громких криках, скандалах, разбирательствах? Изуку итак почти забыл про Кацуки: не обращает на него внимания, спит один, не говорит "спасибо" или "привет", пока к нему не обратишься... когда они в последний раз обнимались или целовались... даже и не вспомнить. Да... надо всего лишь уйти тихо. — Решено. — вытерев с щек остатки слёз, устало улыбнулся парень. — На этом... и закончатся эти глупые отношения.