Дедлайн.

В один из самых обычных дней Синцю дописывал главу своего романа. Конечно, этот день был немного более необычным чем другие, ведь Синцю, как и подобает подпольным писателям, не мог спокойно писать, из-за чего ему приходится жертвовать своим сном перед дедлайном. Во всяком случае ему точно никто не должен мешать. Родители в такое время спят, на улице тихо, и только одна небольшая лампа напротив горит. Синцю не знает почему, или кто там живет, там всегда горит свет. Все уже привыкли к этому, тем более никому это не мешает. Освещение слишком маленькое и тусклое чтобы хоть кому-то мешать. Но как бы всё не было прекрасно, с первого этажа донёсся тихий крик родителей писателя. Кто это мог быть в такое позднее время? Синцю боится больше не успеть дописать и отправить главу, нежели умереть. Так что тщательно заперев окна, двери, и всё, через что можно было зайти или залезть к нему, парень приглушил свет. Ему нужно видеть что он пишет, но так же не привлекать внимание убийцы. Через какое-то время за окном послышались странные звуки. Кто-то пытается залезть. Синцю потушил свет и спрятался под кровать, положив записи в шкаф. Его единственное желание — это остаться незамеченным и закончить работу. Вскоре звук, кажется, затих, и Синцю аккуратно вылез из под кровати, но зря. Его сразу же схватил за руку человек в до боли знакомой маске. Это был Аякс. Оцепенев от страха, Синцю не знал, что делать. К счастью, за него все сделали. Аякс кинул его на кровать, после приказал не двигаться, и связал того. Было больно, но сказать об этом равнялось смерти. Фатуи снял с себя ремень, крепко сжал бедро писателя в руке и ударил по противоположной ноге ремнем. — какого хуя ты молчишь? — раздражённо спросил убийца. В ответ он услышал лишь учащённое сердцебиение и потяжелевшее дыхание. Еще раз ударив, Аякс убедился, что Синцю не собирается ему отвечать. Аккуратно поцеловав писателя, Тарталья хотел лишь показать то, что он никак не навредит ему. Но, похоже, Синцю считал иначе и только задрожал под ним. После чего Аякс лишь ударил его по щеке и начал стаскивать одежду. — с-стой, прекрати. — раздался тихий шёпот на грани плача. — Ого, ты заговорил? Тогда почему ты молчал когда я избивал тебя? Ну же, я не собираюсь тебя убивать или наносить слишком серьёзные увечья. — после этого Аякс осторожно погладил синцю по щеке, которую сам же ударил. — Правда, хватит молчать. — после этого Синцю вроде немного успокоился, но его сердце продолжало бешено биться, а тело и речь дрожать. — зачем ты сюда пришел. — тихо, но всё же произнес Синцю. — я хотел увидеть тебя. — Аякс тоже сделал свою речь тише, после чего, как бы забирая свою награду за это, поцеловал его. Тот же чуть не прокусил ему язык. — Тебе не кажется, что ты не в той позиции чтобы сопротивляться? — после Аякс продолжил снимать одежду с Синцю. Его крик был слишком громкий, из-за чего предвестнику пришлось одеть на него кляп. — Тише, если ты успокоишься все будет быстрее и приятнее. — окончательно раздев своего любимого, Аякс приступил к тому, чтобы ласкать его грудь и чуть надрачивать ему. Синцю же в свою очередь тихо постанывал под Аяксом, пока не заметил что тот достал небольшое лезвие. Его тело заметно задрожало сильнее, а дыхание пробивавшееся сквозь кляп становилось тяжелее. Синцю начал задыхаться, из-за чего Тарталье пришлось снять кляп, чтобы его пассия не погибла. — Тише, тише, милый. Что-то случилось, что ты так заволновался? Взгляд Синцю был прикован к лезвию, что Аякс и заметил, и ухмыльнулся. — Не переживай, тебе не будет больно. — и в знак доказательства сделал небольшой порез на бедре писателя. Синцю вскрикнул. — Видишь? Ничего страшного нет. — поцелеловав Синцю, Аякс спустился к порезу, когда парень под ним начал плакать, что заставило Тарталью подняться вновь к лицу пассии. — Ну, тише, тише... После я могу оставить себе такой же, или глубже, как ты захочешь. Только не плачь. — Чайлд нежно поцеловал веки юноши и после всё его лицо, попутно гладя по голове. Синцю не успокоился, но вроде немного притих, и Аякс смог спокойно слизать кровь с его бедра, после переключившись на член юноши. Аккуратно обвив пальцы по всей его длине, обильно облизал головку и начал заглатывать дальше. Плач Синцю вскоре сменился прерывистыми стонами и попытками наладить дыхание. Попутно с сосанием и полизываем, Аякс начал слегка покусывать член Синцю, от чего тот начал постанывать громче, то ли от неожиданности, то ли от нехватки воздуха. Конечно, он был, но писатель всё ещё не мог вздохнуть полной грудью. В этот момент Аякс начал его растягивать. Пара минут, и парень, не сумев сдержаться, начинает входить в свою пассию. От ритмичных толчков и стимуляции простаты Синцю начинает стонать все больше, и чуть улучшает поступление воздуха. Аякс страстно целует его, вновь жертвуя своим языком. Всё же кровь делает их поцелуй только вкуснее и приятнее. Кажется, и Синцю начинает получать удовольствие. Тарталья развязывает его руки и сразу же оказывается в крепких объятиях писателя, царапающего его спину. Обхватив ладонями задницу Синцю, он пару раз ударил её. Резко выйдя из писателя, Аякс положил его спиной к себе и продолжил вдалбливаться в него. В такой позе намного удобнее бить его любимым ремнем Тартальи, что он и сделал: пара ударов, и на заднице Синцю красуется узор из красных полос, а воздух наполнился стонами писателя. — Тебе так нравится, когда тебя бьют? — усмехнулся Аякс и продолжил наносить удары. Так ночь и закончилась. Синцю отключился, а Аякс, после купания своего бессознательного любимого и оставления записки с признанием в любви, ушёл. Пообещав вернуться завтра ночью, чтобы услышать ответ на признание. Похоже, Синцю даже не заметил, во что был одет, а конкретно в красную незастёгнутую рубашку и трусы. Все последствия прошлой ночи были видны, а именно порезы, полосы от ремня, которые уже стали синяками, многочисленные засосы и укусы так же были видны. Быстро приведя себя в порядок, он спустился вниз к родителям, которые нездорово побледнели, как только он зашёл. — Доброе утро. В ответ Синцю услышал лишь тихое "доброе". Его родители поспешили уйти по делам, а он же побежал проверять, не видно ли меток Аякса. Как бы предвестник не старался, другим людям не будет видно ни единого следа. Похоже, его крики слышали лишь он сам, да Аякс. Но почему они ничего не сказали на это? Похоже, Аякс заплатил им за молчание.