В неделе 7 дней

Май 2004 года в Волгограде выдался ну очень жарким. Люди медленно ходили по улицам, словно сонные мухи. Ни намека на ветерок, только удушающее пекло. Синоптики с нездоровым оптимизмом обещали «солнечную и теплую погоду, без осадков». Андрей Витальевич Зимин вполне оправдывал свою фамилию – во многих смыслах. Во-первых, он ненавидел лето, время года, когда солнце висит прямо у тебя над головой, так и норовя либо обжечь, либо ударить. В этот период он, как правило, подолгу оставался на рабочем месте, спасаясь в благостной прохладе затемненного тесного кабинетика. Во-вторых, те, кто живут в России, отлично знают, на что способна русская зима… Свирепый мороз, пронизывающий ветер… бр-р-р… Не слишком приятное ощущение. А теперь представьте, что у этого сезона есть лицо, и вам приходится с этим самым лицом общаться по долгу службы. Представили? Черте что на улице творится…Только 29 мая, а уже жара, как в августе… Эх, февраль бы сюда…да до осени… Кабинет старшего следователя на взгляд постороннего человека представлял собой довольно жалкое зрелище – помещение не больше, чем стандартная кухня малометражки, повсюду – кипы документов, пыльные папки, не пишущие ручки, сломанные карандаши… И среди этого бардака, у окна – стол, с приставленным к нему стулом, заметьте – обычным что ни на есть стулом – без колесиков и прочей эргономичной радости жизни. Именно здесь Андрей Витальевич, носящий в определенных кругах прозвище «Зима», и проводил весь рабочий день – от первых ленивых лучиков солнца и до, как говорится, полуночного погоста. Несмотря на 20 лет следственной практики, он по-прежнему любил свою работу. Очень часто – грязную, нелицеприятную, отвратительную, скучную… В глубине души он так же, как и в первый год, радовался доведенному до ума делу. В отличие от многих, его радовал не факт «посадки за решетку», а знание - кто, когда, по каким мотивам преступил черту, за которой человек добропорядочный и законопослушный превращается в уголовника, мошенника, вора или убийцу. На его счету уже было значительное количество раскрытых убийств, треть из которых, по негласной отмашке «сверху» спускались на тормоза, и преступники выходили на свободу. Каждый раз, получая вот такую вот отмашку, по спине Зимы пробегал холодок тихой ярости. Он свято верил, что виновные должны быть наказаны и никакие деньги не способны отмыть запятнанную репутацию. К сожалению, его теория, как древний корабль викингов, частенько разбивалась о неприступные скалы коррупции и взяточничества. Было что-то в этом человеке, что заставляло окружающих напрягаться и все-таки делать свое дело – искать, ловить, допрашивать, доказывать… Официально в его подчинении находилось не больше трех человек. На деле оказывалось, что по поручениям Андрея Витальевича работал почти весь отдел. Часто в этих стенах можно было наблюдать такую картину – чуть свет несется по коридорам взмыленный сотрудник, навстречу ему – «начальство». «Куда бежишь, а планерка?!!». «Не могу, Иван Иваныч, Зимин с меня шкуру сдерет!..». Начальнику только и оставалось, что вздохнуть обреченно и потереть уже явную лысину – «а ведь и правда сдерет…». В этот день настроение у Зимы было препротивнейшее – конец месяца – это раз, жара на дворе – это два, жена, умница и красавица, внимательно осмотрев пиджак благоверного перед стиркой, нашла там очередной телефонный номер, записанный женским подчерком – это три, семь и двенадцать. Именно из-за жены Андрей Витальевич и попал на работу не к 7:30, как обычно, а только к 9, а это уже даже не жара, это по его собственному определению – «пекло четвертого ранга». Ну что ей дался этот никчемный клочок бумаги… Подумаешь, очередная «мадмуазель» решила, что я – ее такой долгожданный идеал мужчины… Много таких, а жена – одна, радовалась бы, что к ее мужу до сих пор разные там профурсетки пристают, а она… тьфу блин… Вот даже спорить не буду – спать мне на балконе под чутким взором любимого кота Моськи до следующей пятницы… И кто ж, интересно мне знать, опять по моему пиджаку лазает, а?.. Ведь не заметил даже… Андрей Витальевич зашел в кабинет, шумно приземлился на стул, достал из кармана брюк носовой платок, еще пахнущий стиральным порошком, и с облегчением вытер мокрое лицо. Нет, точно к врачу сходить надо – лишнего веса нет, нагрузок нет, осталось только курить бросить и я стану живым примером для подражания, а пот с лица в три ручья льет… К чему бы это… Отдышавшись немного, он встал, подошел к окну, в форточку был вмонтирован допотопный кондиционер, который вечно требовал чистки и жалобно дребезжал во включенном состоянии. - Ну давай, радость всей моей никчемной жизни, оживи… Нажав на кнопку, он, почти подпрыгивая на месте от предвкушения, подставил лицо под ожидаемую струю живительного воздуха. Прождав минуты две, он шумно выдохнул через нос и вслух произнес длинную тираду, состоящую из текста, который не пропустит ни одна уважающая себя радиостанция, из которой следовало, что жить бездушному пожирателю электричества осталось совсем недолго, ровно пять секунд, которые у него есть, чтобы включиться. Поняв, что словами делу не поможешь, Андрей Витальевич, привстав на цыпочки, с зловредным видом сильно стукнул панель кондиционера. Ровно через две секунды внутри машины что-то щелкнуло и зашумело – национальный русский метод безотказно сработал. - Вот сразу бы так, без применения грубой силы… В кабинет, широко распахнув дверь, зашел боевой товарищ и верный друг – Зарим Салиев. Зимин, проявив потрясающую расторопность, обернулся и громко рявкнул: - Ну и кто у нас тут сын лифтера?! Кому не терпится с утра пасть смертью храбрых?!! Салиев, добродушно ухмыльнувшись, прикрыл дверь одним, четко отработанным движением ноги. - Не заводись, Андрюха, свои это, свои. Чего-то ты сегодня припозднился… Никак опять неладно в семейном гнездышке? - Зарик, а ты вот не можешь без сарказма, а? У меня итак настроения с утра нет, а тут еще твои шуточки… Ты лучше скажи мне, Петросян от народа, что у тебя в районе твориться, а? Отчеты ты мне, как старшему, не сдаешь уже с начала месяца, и я ни сном, ни духом – кто и чем занимается в Краснооктябрьском районе. Может там уже половина населения вымерла или поубивалась, а я не в курсе… - Дааа, поубиваются они, как же, не дождетесь… И зачем тебе эти бумажки нужны? Ничего нового для себя ты в них не увидишь – десять краж, три попытки изнасилования, невооруженный налет на торговый ларек и одно убийство… Зимин, уже было расслабившийся, быстро оглянулся на друга через плечо. - Убийство? Какое-такое убийство? Я о нем не знаю ничего. А ну-ка, любезный, вкратце расскажи… Когда это случилось, кого убили и точно ли это было убийство, есть ли подозреваемые, что сделали, с кем говорили, кого задержали… - Стоять, Зорька. Не так быстро, с пол оборота только ты у нас заводиться можешь, у меня фамилия на «З» не начинается… Рассказываю. Вчера, в 2 часа дня в дежурную часть поступил звонок, на проводе истерично всхлипывающая женщина сообщила, что умер ее брат. Сотрудник, принявший звонок, должным образом поинтересовался, а чего ж это она на 02 звонит, а не в отделение скорой помощи, на что получил ответ – дескать скорую она уже вызвала, а в милицию позвонить посчитала нужным. Информацию записали, выслали оперативников, они, приехав на место происшествия, обнаружили заплаканную мадам, мужика, явно смахивающего на лицо без определенного места жительства и двух бледных, как стенка, парней. Ну и труп, естественно – мужчина, возраст на момент смерти 53 года, рост 183 см., худощавый, внешних следов применения насилия не зафиксировали. Всех опросили в присутствии понятых, протокол осмотра подписали, тело отправили в морг, всем сказали спасибо и за сим откланялись. Андрей Витальевич внимательно слушал, не перебивая, не комментируя, а просто анализируя полученную информацию. - Вопрос. Личность граждан установили? Мне не понравилась фраза – следов не зафиксировали – они там были или нет? Что показало вскрытие? И, последнее, почему ты думаешь, что это было убийство? - Зришь в корень, командир. Так вот, стало быть, личности всех установили – мадам – это сестра покойного, мужик – это брат, а двое побледневших вьюношей – родные племянники. По поводу следов – не в бровь, а в глаз, до конца расскажу, поймешь суть вопроса. А сейчас я тебе скажу, почему я под происшедшем не подразумеваю смерть естественным путем. В протоколе не все чисто – вроде бы и дата, и время, и подписи – все на своих местах, а не сходится – слишком много возни было с делом. Вскрытие проводил Калиничев. Зимин поднял вверх глаза и чертыхнулся. - Бля… Он что, еще работает? Ну сколько можно, а? На нем же пробу уже негде ставить… Эта тварь мерзопакостная за малые деньги тебе любой диагноз поставит – от простатита, до инсульта… Кто ему тело направил? - Да никто. Смена его была. Калиничев, проведя, так сказать, медицинскую экспертизу, за час установил причину смерти – эпилепсия. Андрей Витальевич удивленно вскинул брови. - Вот так сразу, с разбега, эпилепсия? А чем наш покойный на хлеб себе зарабатывал? - Андрюх, за что тебя люблю – за твою неслыханно развитое шестое чувство. А зарабатывал он себе на жизнь грузовыми перевозками. Как думаешь, какой идиот догадается доверить машину с грузом водителю, который чуть поволновавшись, схватится за сердце и задергается в припадке? Я почему-то думаю, что никто. Однако Калиничев, пренебрегши или бывши не в курсе рода деятельности покойного так в протоколе и написал – «эпилепсия». Все это творение бумажных дел мастеров вчера к 7 вечера уже было у меня на столе, а с учетом того, что я в то время только пришел на смену, мне было скучно. И вот нашелся повод вспомнить старые – добрые времена. Помнишь практику в морге? Ну да, лучше не вспоминать, я понял… Я, так и не успев основательно приземлиться на стул, взял бумажки и поехал в областной морг, Калиничева, как ты понимаешь, на месте уже не было – закончилась его смена. Я тебе все подробности осмотра излагать не буду, зная твою чувствительную натуру, расскажу самое интересное – эпилепсией, мой верный друг, там и не пахло. Ушибы головы, гематомы на руках и следы удушения, предположительно подушкой. А теперь я тебе, как начальнику, задам вопрос – проверку внутреннюю организовывать будем? Салиев говорил негромко, монотонно, не выделяя ударением слова. Со стороны могло показаться, что он просто отчитывается о проведенной работе. Зимин задумчиво смотрел в одну точку. Двое посидели в тишине минут пять, Зимин устало вздохнул и заговорил. - Перед тем, как высказаться, я задам вопрос – родственники, кроме присутствующих, у него были? Кто-нибудь причиной смерти интересовался? - Из близких родственников есть еще дочь, живет с матерью, покойный с ними долгое время не общался. Причиной смерти интересовалась мать – при слове «эпилепсия», конечно, удивилась, но возмущаться или спорить не стала. - А дочь? Неужели не интересна судьба родителя? - Да вроде бы он и при жизни ее не сильно интересовал. Отношения были обрывочными, знаешь, из серии «пришел-ушел». В кабинете снова повисла тишина. - Зара, я тебе вот что скажу. В том, что это убийство я поручиться не могу – материалов дела и тела я не видел. То, что вскрытие проводил Калиничев – это отдельная песня с длинным припевом. Как я понял, если мы сейчас за ниточку потянем, там окажется не хилый гадюшник. Если бы заинтересован кто-то был – не вопрос, и организовали бы, и потянули. Только вот интереса нет, а мне – так уж и вовсе – судя по адресу – захудалое место даже для Краснооктябрьского района, личность невинно убиенного никакого масштаба из себя не представляет, жалоб нет. Как начальник говорю – прикрой глаза, оставь и не трогай. По моему мнению, задушили мужика из-за квартиры его же собственные племянники, и для его бывшей супруги это не секрет. Стало быть, даже если дочка захочет туда залезть, мамаша за руки ее схватит и не позволит лечь в одну могилу с папенькой – не стоит он того. Со временем все забудется и утихнет. А ты, Зарик, запиши фамилию-имя умершего, так, на всякий пожарный, знаешь же, раз в год и палка стреляет – уж очень мне хочется Калиничева на пенсию-то отправить. К октябрю этот разговор окончательно выветрился из памяти как Зимина, так и Салиева. Только лишь и осталось – два слова в ежедневнике старшего следователя – имя и фамилия. Виктор Романов. 14 октября Андрей Витальевич без зазрения совести покинул рабочее место в 5 часов вечера, не спросив разрешения, ни у кого не отпрашиваясь – была годовщина со дня смерти любимой дочки. Вот так, Светочка, четыре года уж как прошло, а все не могу я от тебя спокойно уходить. Остаться бы здесь, с тобой… Мама по тебе скучает, я не забываю, друзья твои сегодня звонили – про здоровье наше спрашивали… А мы что, мы нормально… Продрогший от ветра мужчина смахнул с недавно окрашенного памятника налетевшую листву. Наклонившись, он провел рукой по надписи – две даты, имя, «помним, скорбим»… Кладбище к 7 часам опустело окончательно, стемнело. Тяжело вздохнув, Зимин вышел за оградку, прикрыл за собой кованую дверцу и ненадолго замер. В последний раз посмотрел на землю, он развернулся и неспеша побрел по аллее. Погруженный в свои мысли, он не сразу обратил внимания на тихий плач. Услышав его, он застыл на месте, потом посмотрел на часы и качнул головой. Кто ж так припозднился-то… Через три ряда впереди, возле могилы стояла женщина, из-за сумерек он не мог определить ее возраст. А она, ничего не замечая вокруг, просто стояла и тихо плакала, не вытирая слез. Голова то поднималась, то опускалась. Андрей Витальевич подошел ближе и увидел, что это была девушка лет 25. На лице застыло выражение муки, она обхватила себя руками и тихонечко раскачивалась из стороны в сторону. Что ты, милая, в такую темень на кладбище-то пошла… Никого кругом, только кресты, хоть о себе бы подумала, тем, кто в земле, уже ничем не поможешь… Он по-человечески понимал и горе, и слезы. Зимин решил не тревожить девушку, осторожно прикурил сигарету и сел на ближайшую скамейку. - Вот видишь, папочка, как все получилось… Я тут, с тобой… А тебя нет больше… Ты никогда не сможешь снова зайти в дверь и сказать, привет, Леночка… Я никогда больше не услышу твой голос, не смогу обнять тебя… А ты не сможешь прижать меня крепко-крепко и просто сказать – все будет хорошо, не бойся, малышка… Как же так, папа, как же я без тебя… Ну за что же… Почему… Девушка вполголоса шептала слова, как молитву, сбиваясь, повторяя одно и то же. Слезы капали и никак не хотели останавливаться. Андрей Витальевич молча слушал причитания и мысленно повторял за ней. Как же так… Минут через 15 девушка, словно очнувшись, огляделась по сторонам и, никого не заметив, обхватила руками простой деревянный крест, прижавшись к нему губами. - Прости меня, прости если сможешь… Что не была рядом, что не остановила… Прости… Чуть постояв, она отошла от могилы, вышла за оградку и подошла к скамейке. Взяла сумочку, достала оттуда пачку сигарет и прикурила одну дрожащими руками. Докурив, она засунула в карман зажигалку и, еще раз оглядевшись, пошла по аллее к выходу из кладбища. Зимин поднялся со скамьи и, пройдя 3 ряда, подошел ближе к могиле, чтобы прочитать надпись. Дата смерти 28.05.2004 г. Виктор Романов. На земле лежал венок, все, что можно было разглядеть в темноте было – «Виктору от семьи». Да… Вот так все и бывает – почти полгода прошло, а память все сохранила… Не забывается такое… В тот вечер он пришел домой совсем расстроенный. Жена, не задавая лишних вопросов, просто крепко его обняла. Горе сближает людей, даже очень далеких друг от друга… На следующий день Андрей Витальевич, пролистывая ежедневник, наткнулся на запись от конца мая – «Калиничев. Вскрытие. Виктор Романов». Перед глазами вдруг встала картинка – плачущая на могиле отца дочь… Вспомнив обстоятельства дела, он потер руками глаза. Так вот ты какая, дочка… Зря я тогда дело закрыл, ох как зря… Надо было до конца довести…И девочка не глупая - догадалась, что папа не своей смертью умер… Ох как зря… Набрав внутренний номер, он вызвал к себе Салиева. - Зарик… А ну-ка вспомни конец мая, и недоведенное до ума убийство. Изменилось что-нибудь? Заявления были? - Ну ты и вопросы задаешь, Андрей, да еще и с утра пораньше… Ща, погоди, попытаюсь вспомнить… Минут через 10, освежив в памяти события, Зарим обзвонил нескольких человек и выяснил, что один из участвовавших в деле парней ушел в армию, а другой остался в городе и живет вместе с отцом в той же самой квартире. - Зарик, я тебя попрошу, как друга – поставь человечка на пару деньков, пусть понаблюдают… - Не вопрос, только откуда мне этого человека взять-то? Зимин побагровел за считанные секунды. - А вот откуда хочешь, оттуда и возьми, хочешь с дерева сними, хочешь - роди, а поставь!.. Можно подумать, твои орлы чем-то заняты особенным!.. - Ну ладно, ладно, не нервничай, придумаю что-нибудь… Через три дня Салиеву доложили, что в квартиру заходила девушка 25 лет, пробыла там около 40 минут, вышла, захватив несколько фотографий. В квартире кроме нее находился мужчина. - Ты мне только одно скажи – чего тебя вдруг это дело заинтересовало? - Зарик, я тебе на глупые вопросы идиотские ответы давать не собираюсь. Заинтересовало и все. Теперь вот что – скажи мне, есть снимок этого второго, который в городе остался? - Ну есть, наверное, поискать надо… - Ну так давай иди и поищи уже!.. Зарим молча вышел из кабинета, обиженно хлопнув дверью. Такое случалось очень редко, обычно между друзьями тайн не было. Снимок он нашел с трудом – пришлось лично копаться в архиве, кому-то поручать он не решился – вдруг не тому попадется… Едва взглянув на фотографию, Зимин озадаченно нахмурился. - Лицо знакомое у парня. Привлекался он уже когда-то… Точно, с год назад – холодное оружие, легкий вред здоровью… И кличка у него дурацкая такая… Вспомнил – Клоун. Салиев только смотрел на него, удивленно подняв брови – такие подробности помнить, это ж надо… - Так, а скажи-ка мне, когда барышня туда заходила, где был наш лицедей? Видел он ее? - Физически не мог, его в городе не было. Ты может все-таки расскажешь, в чем дело? - А дело, Зарик, вот в чем. Барышня эта – двоюродная сестра Клоуна. Парня, который задушил собственного дядю, то есть ее отца. А спрашиваю я затем, что опасаюсь за здоровье девушки – она себе и так места не может найти – несколько дней подряд по вечерам на могилу к отцу ездит, вот вчера к дяде приезжала, фотографии брала… Жалко девчонку, могу поспорить – ввяжется… - Если мозгов хватит, то не ввяжется… Накаркали следователи или просто так нужно было, но Клоун все-таки узнал, что в гости к его отцу приходила возможная наследница вожделенной им квартиры. Подумав денек, он решил, что девчонке ее собственной квартиры будет достаточно, поехал к ней наведаться. Все могло кончиться достаточно плачевно – он мог до девушки добраться, с ней поговорить, а, зная, чем обычно заканчиваются такие разговоры, можно с уверенностью утверждать, что к статистике по смертям добавилась бы еще одна единица. Но, по счастливой случайности, Андрей Витальевич Зимин попросил Салиева еще об одной услуге – последить за квартирой девчонки пару недель. Клоуна забрали буквально у подъезда, предупредили, он внял и больше туда приезжать мысли не держал. Однако у совести человека есть одно противное свойство – вовремя разбуженная, она не дает спать. Зимин изводил себя сомнениями в нужности и необходимости разговора еще неделю. Ворочался в постели по ночам, прокручивал в голове причины, по которым поговорить с девушкой все-таки надо и безуспешно пытался найти возможность этого разговора избежать. Наконец, вдоволь насомневавшись, он решился. Тот разговор Зима запомнил на всю оставшуюся жизнь. Как она в субботу, еще сонная, с утра, открыла ему дверь, как проводила на кухню и налила чаю, как он нерешительно и, сбиваясь, начал рассказ, тот шквал эмоций, который обрушился на него спустя час, как он укачивал ее, словно ребенка, гладя по голове и прося прощения… Сколько было сказано, сколько было выплакано, выстрадано… С того дня Андрей Витальевич Зимин и Елена Романова виделись довольно часто, а если не получалось встретиться – созванивались. Со временем он стал видеть в ней так рано ушедшую из его жизни любимую дочку, радовался ее успехам, журил за промахи, сочувствовал неудачам. Много времени прошло с тех пор… Когда перед Элспет встал вопрос о поиске начальника службы безопасности, она не задумалась ни на минуту – набрала номер следователя и, услышав в трубке знакомый голос с хрипотцой, просто сказала: - Ты мне друг или кто? Если друг, рассчитывайся со своей каторги и иди выбирать костюм, мое главное доверенное лицо должно выглядеть достойно. Зимин согласился и ни разу об этом не пожалел. И вот теперь, видя состояние Элспет, он понял – время оно, конечно, лечит, иногда оно способно и полностью исцелить человека, но… не всегда. Бывает так, что и не вернуть, и не простить… остается только помнить…