Выпивка под Цоя

Был дождливый вечер, который никак и ничем не отличался от таких же обычных вечеров, разве что он всем своим существом пытался напомнить, что даже лето рано или поздно заканчивается, чем навевал небольшую тревогу. Открытое окно впускало в комнату запах и шум дождя и веяло лёгкой прохладой. Браун может быть и отправился бы прямо сейчас на небольшую прогулку, несмотря на погоду, но его собутыльник навряд ли будет сильно рад этой идее. Поэтому оставалось лишь молча пить дешёвое пиво и слушать затёртые кассеты, на которых почти не осталось рисунка на наклейке, из-за чего приходилось угадывать содержимое плёнки, которая местами была порвана и заклеена скотчем. Обычно эти кассеты слушались только по особенным случаям или когда в доме были гости, как сегодня. Ну или правильнее будет сказать гость, один, но зато самый желанный и близкий — Пинк. Они были уже достаточно пьяны, по крайне мере Браун вёл себя довольно тихо, а не рассказывал сотый несмешной анекдот или историю из детства. Возможно комната была бы наполнена мёртвой непоколебимой тишиной, если бы не старый проигрыватель, на котором играл сборник песен Цоя. Казалось, если убрать хотя бы один источник звука, то высокорослый парень уже уснул от скуки, но затуманенный алкоголем мозг не мог придумать ни единой темы для разговора. Пинку же эта минута спокойствия даже нравилась и позволяла наконец отдохнуть от всей суматохи, но, возможно, если бы Браун начал очередной монолог, тот даже его и не услышал. Ему доставляло удовольствие просто сидеть и слушать песни, думать над их смыслом, но пожалуй некоторые были слишком близки сердцу, что не могло ни заставить взгрустнуть. Браун уже собирался открыть рот и рассказать в очередной раз заезженный и несмешной анекдот про шпиона, но взгляд на товарища заставил обеспокоиться и подсесть ближе. — Эй, все в порядке? Выглядишь совсем кисло, что-то стряслось? Не переживай, все будет в порядке, в любом случае нам нужно надеяться на лучшее и не унывать. Слышишь? - высокорослый прильнул к Пинку, обняв одной рукой за талию, чтобы поддержать друга. — Чувак, сколько раз я уже просил не трогать меня нахрен? Возможно он был прав и это было крайне невежливо обнимать своего друга за талию, но сложно было сказать из-за чего было совершенно это действие, может из-за алкоголя, может из-за волнения перед предстоящими событиями, а может и вовсе имело большее значение, но это уже никто не знал. — Братан, ты даже не представляешь, как я тебя люблю, я пиздецки уважаю тебя, как человека и своего близкого друга. И мне так неприятно видеть, как ты пьёшь это дерьмовое пиво под эту дерьмовую музыку с такой кислой рожей. Я искренне хотел бы, чтобы ты был счастлив в этот вечер последнего воскресенья. Я тоже ахуеть как волнуюсь, но унывают только слабые люди и неудачники, а ты явно не такой, я хочу сказать, что ты самый крутой чел, которого я встречал. Так что, пожалуйста, скажи, если я могу что-то сделать для тебя, как для друга, чтобы не видеть это грустное лицо. — Слушай, я явно не хотел бы получить от тебя по роже сегодня или завтра, потому что ты явно не в адеквате сейчас, так что просто забей. — Ох, чувак... - Браун всплеснул руками, после чего взял товарища за плечо - Просто назови любую вещь, которую я в силах выполнить, не имеет смысла. — Ладно, тогда поцелуй меня. - с явной усмешкой сказал Пинк. В комнате повисла неловкая тишина, все вокруг будто замерло, даже кассету с музыкой заело. — Всё, забей, чел. - Пинк убрал руку друга с плеча и направился за новой банкой пива. — Подожди-подожди, ты правда хочешь это? Если так, то я могу в этом нет ничего такого, ну в плане я не педик, ты не подумай, но если это обрадует тебя, то я могу поцеловать тебя, как друга и самого ахуенного чела на Земле. — Боже... Это была просто шутка. Если бы я сказал тебе переспать со мной, то ты тоже согласился бы? — Возможно... Пинк не стал слушать продолжение ответа, и, не в силах комментировать, закрыл лицо рукой. Парень прошёл к проигрывателю с заевшей кассетой, сел на пол, поставив банку пива рядом, и принялся накручивать плёнку обратно карандашом. Теперь в доме не осталось ни единого звука, кроме стука дождя по окну. — Может все же попробуем? - резко прервал тишину голос Брауна. — Что ты несёшь?... Пинк только закончил с кассетой и уже почти забыл о недавнем диалоге, но собутыльник снова выбил его из колеи, из-за чего парень ещё некоторое время мешкал, пытаясь вставить кассету обратно в проигрыватель. — Я думаю в этом нет ничего страшного, если я сделаю это с тобой, если бы вместо тебя был кто-то другой, то я его конечно же сразу послал.А так ты мой хороший друг, так что, мне кажется, в этом нет ничего такого и это нормально. — Всё это звучит и выглядит так, будто ты на спор пытаешься затащить меня в постель. - Пинк сжал переносицу, в попытках не умереть на месте от абсурда ситуации. — Да! Именно! Мы сделаем это на спор, и тогда к нам не будет никаких вопросов, и все будет нормально. Розовому хотелось возразить товарищу и сказать, что это не так работает, но его мозг уже не мог обрабатывать происходящую ситуацию, и, возможно, превратился в кашу, по крайне мере ему так казалось. Видимо алкоголь делал своё дело, а может и некие чувства к собеседнику, но он всё-таки решил ответить: — Ладно, хорошо, давай сделаем это, раз эта тупая идея так въелась тебе в голову. Пинк взмахнул руками и переместился на старый и весь ободранный диван, и, приглашая друга, похлопал рядом. На удивление тот не стал ничего говорить и задавать вопросов, и даже улыбался? Вся эта ситуация казалось очень странной и нереальной, словно сейчас это не они, и никаких последствий не будет, просто очень странный сон, который они забудут следующим утром. Товарищи сели напротив друг друга и ещё некоторое время находились в бездействии, Браун так по-детски был заворожён ожиданием предстоящего, это выглядит так нелепо. Осознав, что так можно просидеть весь вечер, Пинк понял, что ему придётся взять инициативу на себя, но с каждым движением сердцебиение становилось всё чаще и чаще. Временами пуговицы так сильно раздражают, даже если пуговица всего одна, адреналин в крови все выше, и руки совсем не слушаются, но спустя неловкую минуту джинсы все же были сняты с человека напротив. Почему именно в этот момент он решил не издавать ни единого звука? Так некстати. Сам же Браун не понимал, что именно сейчас он испытывает. Страх? Любопытство? Азарт? В любом случае ему было страшно что-то говорить, ведь это могло разрушить атмосферу, и все бы закончилось, не успев начаться. Ему хотелось узнать, что будет дальше, правдивы ли его чувства. Но почему же сердце так бешено стучит? Ведь это не первый его сексуальный опыт, раньше он делал тоже самое с девушкой и не одной, почему сейчас не может найти себе места? Наверное стоило бы прикоснуться к партнёру, но тело будто сковано, невозможно пошевелить даже мизинцем. Тощая ладонь медленно скользнула по члену, аккуратно обхватывая его длинными пальцами, что быстро заставило вернуться к реальности. Неужели вся эта ситуация и правда так возбуждает, или всё дело в человеке напротив? Темп движения постепенно ускоряется, а потом снова замедляется, наверное в этом есть какая-то чёткая последовательность, возможно, если подумать над этим дольше, то можно было бы разгадать секрет, но в данный момент телу настолько хорошо, что невозможно думать о чём-либо. Только навязчивая мысль, что нужно срочно что-то сделать в ответ, а не сидеть камнем, наполняет голову. Большая ладонь тянется к ремню на штанах партнёра,вторая рука сейчас бы очень помогла, но Браун боялся, что тогда он совсем потеряет равновесие, ему не хотелось быть единственным, кто получает удовольствие. Неловкое прикосновение. Всё это максимально странно, почему обычные посидки с другом превратилась в это? По крайне мере теперь он может делать хоть что-то для Пинка, хоть и не так умело и неуклюже. Всё тело словно горит огнём, возможно Браун бы испугался этого, но почему-то именно в этой ситуации это словно сводит с ума, доставляет огромное удовольствие. Со стороны человека напротив тоже доносится тяжёлое дыхание, это не может не радовать. И член в руке такой горячий, что кажется, словно он вот-вот расплавится прямо в ней. Со временем обе руки достигли синергии и словно стали принадлежать одному человеку, их темп и движения были практически идентичны друг другу. Дышать носом стало невозможно, да и сдерживать стоны стало очень сложно, оставалось только прикусить губу, что доставляло боль, и скорее всего через время она начнёт кровоточить. — Если тебе так тяжело сдерживаться, то тогда лучше уж и не пытайся. - по тихому и дрожащему голосу Пинка было понятно, что он тоже сдерживает себя, правда у него это выходит значительно лучше.

Но даже после этих слов было до боли страшно подать хотя бы какой-то звук, ведь это будет означать, что Браун признаёт, что этот процесс предоставляет ему удовольствие. Но разве прямо сейчас он не наслаждается происходящим? Неужели все мысли и сомнения оказались правдой? Возможно ему не стоило затевать эту неудачную шутку изначально, не стоило вообще говорить что-либо и открывать свой глупый рот, но ведь он даже не мог предположить, что все обернётся вот так, это не его вина. В таком случае нельзя сказать кто виноват, проще всё спихнуть на злой рок судьбы, как это делали испокон веков. По всему телу начались судороги, если и до этого было держать равновесие сидя, то сейчас с каждой секундой всё сильнее хотелось откинуться назад или облокотиться на Пинка. Интересно он чувствует тоже самое в этот момент? Тем не менее с уст сорвался тихий стон, теперь сдерживание себя перестало иметь смысл, и голос Брауна становился все громче и громче. Ему стало казаться, что если это продлиться хоть минутой дольше, то он умрёт на месте, все тело было ватным и горячим и двигалось непроизвольно, его больше нельзя было контролировать, а живот распирало от бабочек внутри. Резко в голову пришло осознание, что мир вокруг всё так же не изменился: играл старый проигрыватель с затёртой пластинкой, пустые банки пива валялись на полу, дождь стучит по стеклу, кто-то за стеной что-то бурно обсуждает и хохочет. Высокорослому хотелось рассматривать всё вокруг и вслушиваться в каждый шорох, чтобы очистить рассудок, но глубокие вздохи и стоны всё равно были громче, да и он совсем не мог разобрать слов людей за стеной или играющей сейчас песни. Неожиданно судорога проходит по всему телу, и оно ослабевает и словно становится абсолютно пустым, голова начинает очищаться, но чувство восторга, наслаждения и счастья всё ещё остаётся внутри. Что ж видимо Браун проиграл этот спор. Рука продолжает двигаться по инерции и в недолгом промежутке времени покрывается чем-то липким. Теперь наконец-то можно откинуться назад и отдышаться, восстановить силы. Дыхание приходит в норму, а с ним и осознание происходящего вокруг: равномерная отдышка Пинка, кассету опять заело, дождь почти закончился, люди за стеной стали тише. Всё это спокойствие и тишина снова напомнили о том, что приближается конец лета...