Я хочу, чтобы ты никогда не менялся

Ветерок чувствовал, что что-то сжимает его грудь и не даёт вздохнуть, но никак не мог понять, что же это. Он смотрел на своё отражение в бронзовом зеркале и не мог не кривиться. На нём были отвратительно-роскошные одежды цветов его империи, вышитые жёсткими золотыми нитями, а вечно растрёпанные кудри благодаря долгой и кропотливой работе слуг оказались собраны в аккуратный хвост шёлковой оранжевой лентой. За его спиной с двух сторон стояли люди. И Ветерок думал, что чем-то вся эта процессия напоминала путь на казнь. Но нет, сегодня был день его свадьбы. Одна из дам, прислуживающих в их поместье, показалась в дверном проёме. — Молодой господин, пора. Ветерок повернулся. Сейчас его покои казались ему последним безопасным местом во всём мире, и где-то в глубине его сознания проснулся почти звериный инстинкт — сражаться за свою жизнь до последней капли крови. Это было глупо, в конце концов, никто не собирался его убивать, да и его супругом будет не незнакомый человек, а Воробей, тот, перед которым Ветерок был готов стоять на коленях до конца жизни, лишь бы удостоиться его взгляда, но в этот момент его ноги примёрзли к полу, и он мог только смотреть в морщинистое лицо ожидавшей его дамы. Позади него Чёрный Сокол едва слышно кашлянул. Ветерок нахмурился. В нём обжигающей волной поднимался гнев на самого себя — он ненавидел проигрывать, но прямо здесь и сейчас он как раз позволяет своему страху завладеть собой. Через пару мгновений, когда нежданная злость ударила в голову, Ветерок сделал первый шаг вперёд, а потом ещё и ещё. Отчего-то в его голове отразился взгляд его давнего учителя каллиграфии — уставший, невпечатлённый и в какой-то степени раздражённый. Только в этот раз так на него смотрел не толстый старик в смешной шапке, а разочарованная матушка, фыркающий Грач, мрачная Верескоглазка, и Ветерок почувствовал, как у него начинает болеть голова — так сильно он нахмурился. Разумеется, Сумеречница никогда и ни за что не одарила бы его подобным взглядом, но эта картина никак не хотела уходить из его сознания. — Помедленнее, молодой господин, — снова подала голос дама. Только в тот момент Ветерок понял, насколько сильно он опередил слуг. Даже тяжёлые одеяния не могли усмирить того, кто родился в самый ветреный день в году. Ветерок мог только с мукой вздохнуть. То он не может сдвинуться с места из-за страха, а теперь несётся со всех ног от злости. Воробей в его ситуации наверняка бы шёл спокойно, плавно и ни на секунду не выдавал бы своего беспокойства. Все бы смотрели ему вслед, и их сердца трепетно замирали бы, как наверняка и делали всегда. Ветерок же со стороны выглядел скорее как мальчишка, попавшийся на воровстве. В конце концов, Ветерок с трудом замедлил свой шаг и поднял подбородок так высоко, как мог, чтобы это не выглядело неестественно. Он неожиданно подумал, что не позволит никому считать, что рядом с Воробьём он смотрится жалко и дико. О нет, Ветерок ещё покажет, насколько хорошим он может быть. Часть его понадеялась, что Воробей это заметит. Когда он вместе со свитой покинул павильон Палящего солнца, служащий ему домом с самого раннего детства, ему в лицо ударил сильный ветер, несущий в себе запах специй и вереска. Ветер прошёлся сквозь его кудри, приподнимая кончики, и скользнул под рукава, схватил за запястья и будто потянул вперёд. Вероятно, старушки-гадалки в лохмотьях, что обычно сидели на улицах, сочли бы это хорошим знаком. Сам же Ветерок на самом деле не знал, что и думать. Он мог только идти вперёд и вперёд, делая по шагу на каждый безудержный стук его собственного сердца. И так, петляя по бесконечным каменным тропинкам родового поместья, Ветерок в конце концов дошёл до зала Свободного сердца. Это было красивое место, и Ветерок всегда любил его, ведь здесь отец и матушка сидели плечом к плечу и разговаривали друг с другом спокойным и дружелюбным тоном, когда к ним приходили гости, но сейчас стоило ему переступить порог, он не мог не желать сбежать отсюда и больше никогда не возвращаться. Грач и Сумеречница сидели на своём привычном месте за низким чёрным столиком в середине зала. Они оба были одеты в праздничные одежды, и голову Сумеречницы украшала крупная золотая корона, изображающая феникса. Ветерок судорожно вздохнул. Обычно даже на праздниках в императорском дворце они не выглядели столь роскошно. Это всё было из-за его свадьбы. От этого ему неожиданно стало дурно, так, как иногда становилось Воробью, и он становился серым и с мутными глазами клонился в сторону. И всё-таки он преклонил колени перед своими родителями. Грач буравил его своими синими глазами, почти такими же, как и у Воробья, но у Воробья они были намного красивее, и отчего-то хмурился. Сумеречница смотрела на него со смесью тёплой любви и беспокойства, от которой сейчас почему-то холодело в груди. Ветерок чувствовал, как солнце целеустремлённо прожигает дыру в его спине и затылке, но он никак не пытался спрятаться от этого чувства, он даже не шевелился. Первая часть церемонии, проходящая в Грозе, прошла около недели назад, и Ветерок мало её запомнил. Момент, когда они с Воробьём наливали чай печальной Листвичке и Грачу, точно такому же хмурому, как и сейчас, в его голове был закрыт густым туманом. Сегодня же всё должно было закончиться. Грач сидел одновременно и со стороны Ветерка, и со стороны Воробья по одной невероятно простой причине. Ровно по этой же причине много лет назад разразился грандиозный скандал — родной отец Ветерка, Чернохват, поднял бунт, предал свою империю и впоследствии был убит своими же бывшими союзниками. От него не осталось даже могильной таблички — не то, чтобы Ветерок переживал об этом хоть немного, — Грач же был отцом одного и вырастил другого, и тут всё вставало на свои места. И когда Ветерок рассеянно разглядывал мелкие трещины, покрывающие древесину стола, за его спиной раздался звук, лёгкий и едва слышный, тот, который можно было бы назвать изящным, и ему не надо было даже задумываться, чтобы понять, кто это. Прибыл Воробей с его множеством безмолвных, бесшумных слуг. Спустя несколько мгновений Воробей опускается на колени рядом с Ветерком. С его губ слетает тихий выдох, Ветерок даже не видит его, но нечто тёплое и зудящее привычно проходится по всему его телу, останавливаясь в районе груди. Чувствуя сильный, пряный и острый запах лекарственных трав из павильона Внутренней красоты, который не могли перекрыть ни одни духи, он медленно освобождался от терзающих его волнений. Когда Воробей был рядом, казалось, что ему известно всё, и что он может решить какую угодно проблему. Это ощущение было похоже на воду с огромным количеством льда — после неё мысли всегда прояснялись и обретали чёткость. Им поднесли чайный сервиз. Воробей первым протянул ладони, наполовину скрытые многослойными рукавами, и, немного проведя пальцами по желтоватой глине, приподнял чайник. — Прошу вас позаботиться обо мне, — сказал он сухим тоном, методично наливая чай в чашки. Они находились в определённых правилами местах, и у него не возникло проблем. Тем не менее, фраза, которую он произнёс, звучала настолько неестественно, что Ветерок тайком скривился. Он знал, что Воробей в жизни не желал ничьей заботы, и говорить это ему наверняка было тяжело, учитывая, что даже свою семью он благодарил скомканно и неловко. — Разумеется. Мы рады приветствовать тебя в нашей семье, — отозвалась матушка, и она, несомненно, солгала. Она разглядывала Воробья с подозрением, будто тот был абсолютно неожиданно помилованным преступником, а не благородным господином выше их по положению. Она с некоторой задержкой подняла чашку и выпила. Грач всё это время молчал, лишь кивнул один раз, а потом аккуратно поставил свою опустошённую чашку на стол. Ветерок посмотрел на Грача с горьким выражением лица. Этот человек не сказал ему ни слова даже в такой важный для него день. Это было несправедливо. На этом чайная церемония завершилась, и осталось совсем, совсем немного до того, как в резиденции Четырёх ветров официально появится вторая пара хозяев. Каким-то неведомым образом они с Воробьём поднимаются с колен одновременно. Дорога до главного зала не заняла много времени. Несмотря на большой размер поместья, тропы между разными постройками были расположены удобно, и потому можно было легко и быстро дойти из одной части резиденции в другую. Ветерок всегда гордился этой особенностью своего дома. Сейчас его чувства смешались так, что он ничего не мог сказать. Там за низкими столиками уже сидели гости. Ветерок ощущал их цепкие взгляды на своей коже, царапающие и тянущие, как серпы. С раннего детства он запомнил значение этих взглядов — они пытались найти его слабости, показать, что он недостоин, что он- Слева от Ветерка раздался тихий, но раздражённый звук, означающий, кажется, «успокойся». Ветерок осознал, что у него болит лицо. Спокойное и гордое выражение слетело, словно бумажная маска. Это было причиной, почему он старался держаться в стороне на всех праздниках и банкетах. Но сегодня ему нужно было вести себя достойно. В центре зала стоял Пустельга, которого прислал Однозвёзд, и Ветерок мог поклясться, что тот трясся так, будто его самого выдают замуж, причём за огромного и злого медведя. Пустельга начал говорить что-то о любви и гармонии своим дрожащим голосом, то и дело поглядывая на Воробья. Ветерок сейчас не имел не был уверен, было ли это из-за того, что его жених усиленно распространял свою убийственную ауру, или же всё дело в неловкости из-за их довольно близкого знакомства. И в конце концов Пустельга произнёс: — Теперь пара обязана совершить три поклона. Поклоны были одной из традиций, завершающих свадьбу. После них оставался только ритуал смены одежд, банкет и брачная ночь (и Ветерок не мог быть счастливее, чем осознавая, что для них это было всего лишь условностью, иначе его сердце бы не выдержало). Поэтому он повернулся к Грачу, Сумеречнице и Листвичке, сидевшим за спиной Пустельги. — Первый поклон — родителям. Ветерок слышал шорох тяжёлой ткани сбоку, когда опускался на нагретый солнцем деревянный пол. — Второй поклон — Звёздному племени. — Третий поклон — друг другу. Ветерок немного отошёл назад, прежде чем склониться в последний раз, теперь лицом к Воробью. А потом он поднялся, пока его почти что супруг остался сидеть на коленях, и сейчас Ветерок мог посмотреть на него. Конечно, по правилам он должен был держать глаза опущенными, чтобы видеть только одежду, но вряд ли хоть кто-то из гостей обладал зрением настолько хорошим, чтобы разглядеть, куда направлен его взгляд. Волосы Воробья были заплетены не в обычную низкую причёску, а в косу. Это был наиболее приемлемый вариант для кого-то из Грозы соответствовать традициям Ветра. Там правила отличались, и знатному человеку нельзя было ходить с распущенными волосами, в первую очередь в целях безопасности, чтобы не запутаться в ветвях дерева и чтобы нельзя было схватить и притянуть за традиционно длинную копну. Шпилька из белого нефрита была вставлена в причёску. На её кончике были маленькие камни в форме яйца, которым Ветерок не знал названия. Была ещё одна шпилька, у неё вместо камня был красный цветок сливы. Прекрасное растение, цветущее в сезон Голых Деревьев, единственное, что выдерживает холода, несмотря на свою хрупкость. Воробью оно подходило. Вероятно, они были очень дорогими. И это тоже было неожиданно подходящим. Рисовая пудра лишь немного осветляла тон кожи, ведь он и так был очень бледным. Красный макияж вокруг глаз выглядел непривычно, но Ветерок не мог сказать, что это не выглядело красиво. Самым непривычным были ресницы, чёрные ресницы — у Воробья они были белые, а тушь, по всей видимости, была только такая, а может, это предписывали ещё какие-то правила, это не имело значения. И ниже — верхние одежды приглушённого тёмно-фиолетового цвета, расшитые золотом, с дубовыми листьями на рукавах. На них не было пояса, он был на нижнем слое одежд, полностью белом. По традиции, если кто-то переходит из одной империи в другую, на свадьбе он должен снять свой старый наряд, а будущий супруг должен надеть на него другой, особого цвета. И потому Воробей легко повёл плечами, и его одежды соскользнули на пол. Тогда подошёл слуга, держащий в руках дорогое одеяние зеленовато-золотистого цвета, как трава на пустошах. Ветерок взял в руки лёгкую ткань и расправил её. Он опустился на пол и бережно надел её на Воробья. Ветерок протянул ему руку. Тот принял её, и вдвоём они сели за низкий столик на возвышенности, предназначенный специально для них. Поднесли вино. Это было вино в лучших традициях империи, крепкое, согревающее, кислое. Ветерок, если честно, не слишком его любил, даже несмотря на приятную кислоту. Что удивительно, ему больше всего нравилось лёгкое, очень сладкое вино из Грозы, которое они с юными наследниками пили на спор в Дубовом дворце по ночам. Ветерок тайком скривился. Воробей, тем не менее, пил без возражений. Теми же ночами они выяснили, что его никакой алкоголь не берёт, и Ветерок догадался, что Воробей просто-напросто проглатывает напиток, даже не заботясь о вкусе. Ветерок попробовал сделать то же самое, но вино сильно обожгло его горло, и он едва сдержался, чтобы не выронить чарку. Воробей явно заметил это, но не выказал никакого веселья. В отличии от него, гости хохотали и выкрикивали поздравления. В Ветре было не принято слишком сдерживаться, и потому у них часто было шумно, как сейчас, например. Воробей хмурился. Ветерок догадался, что причина в том, что в Грозе наоборот, вели себя очень спокойно, особенно в присутствии императорской семьи. К сожалению, тут он не мог закрыть своему теперь уже супругу уши. Наблюдая за садящимся солнцем, Ветерок чувствовал, что дрожь в его груди продолжает расти. Сегодня был день, когда вся его прошлая жизнь таяла, как дымка с полей рядом с резиденцией Четырёх Ветров. Он сделает всё, чтобы новая была не хуже. Когда большая часть гостей окончательно опьянела, небо окрасилось в синий, а на колоннах горели фонари, к их столу подошла Иглогривка. Ветерок слышал, что Воробей смог забрать её в новый дом со скандалом, но не вникал в подробности. Она посмотрела на него добрыми глазами и произнесла: — Прошу прощения, господин, по традициям Грозы нам ещё кое-что нужно сделать. Ветерок немного растерянно кивнул. Воробей поднялся с места, а Иглогривка подхватила его под локоть и куда-то повела. Ветерок остался один. Он ковырялся палочками в своей еде, что, скорее всего, было недостойно сына великого князя, но ему было наплевать. В любом случае, все были слишком пьяны, чтобы наблюдать за ним. Небо почернело, звёзды вышли, и Чёрный Сокол подкрался к нему со спины. — Мой господин, время идти. Теперь уже Ветерок поднялся, и Чёрный Сокол повёл его, куда Иглогривка около получаса назад увела Воробья. Где-то на полпути Ветерок понял, что это за место. Павильон Поклонения звёздам. Разумеется. Это было единственным местом во всей резиденции, где во внутреннем дворе стояли тонкие деревца. Они шли по длинным коридорам, полным кланящимися слугами, пока впереди не показалась дверь. Иглогривка стояла там и, завидев их, опустила голову и произнесла: — Проходите, молодой господин. Она немного нехотя отошла от двери, бросила на него тёплый взгляд и встала рядом с Чёрным Соколом. Ветерок вошёл. Его встретила мёртвая тишина. Комната была наполнена приглушённым светом свечей, и Ветерку было легко разглядеть Воробья, сидящего на подушке в центре комнаты за столиком, наполненном едой. Кое-что в нём заставило Ветерка задохнуться — его волосы. Это был длинный серебристый водопад, струящийся по спине и мягко опускающийся на пол. Впервые он не был закреплён ни одной шпилькой или лентой, это было интимное зрелище; Ветерок читал правила, человек из Грозы распускал волосы только в присутствии семьи или супруга, и вот оно, он смог увидеть это спустя столько лет. Ветерок на негнущихся ногах подошёл к столику и сел на свою подушку. Его сердце колотилось, как сумасшедшее, и он не мог поднять руку, чтобы взять палочки — она была ватная. Он поднял глаза, чтобы увидеть, как тщательно скрытые рукавами ладони Воробья дрожат. Ветерок смотрел на него, и на секунду в его голове вспыхнула одна мысль: «Ему не идёт зелёный». Они сидят друг напротив друга всю ночь, так и не пошевелившись. Прошло несколько дней, пока Ветерок свыкался со своей должностью второго хозяина резиденции Четырёх Ветров. Это означало, что ему наконец-то выпала возможность показать, чему его научили все эти многолетние уроки. Недавно произошло кое-что невероятное. Грач направил к нему владельца соседней территории намного меньше, чем у них, чтобы решить пограничный вопрос. Грач доверил ему какое-то дело. Что это было, если не чудо? По крайней мере, так Ветерок думал, пока этот человек не пришёл. Он был толстым, с маленькими бегающими глазками, с красным лицом — таким, каким не имел право быть ни один влиятельный человек в Ветре, — и начал плакаться скривившемуся от отвращения Ветерку. Оказалось, что на границе их территорий находились два примечательных места, не принадлежащих никому — шахты, в которых нашли драгоценные камни, и река, рядом с которой были плодородные земли, в особенности хорошо на них рос рис. И этот человек слёзно заверял Ветерка, что не посмел бы прикоснуться ни к чему без разрешения их семьи, и просил только одно из этих мест. Ветерок сказал, что подумает и после отправит право на владение землёй с гонцом. Человек, кланяясь, звонко ударил пузом пол и ушёл. После аудиенции Ветерок выбежал на тренировочную площадку и не выпускал из рук лук на протяжении трёх часов, пока ещё тёплое солнце сезона Листопада нагревало его макушку. Четыре соломенных маникена пали жертвами его гнева и разлетелись. Лишь к вечеру он, вернувшись в павильон Палящего солнца, уставший и немного успокоившийся, смог подумать над заданием. — Мой господин, — подал голос Чёрный Сокол, — каково ваше мнение? Ветерок помолчал. — Наверняка этот прохиндей хочет получить выгоду для себя и присвоить шахты. Драгоценные камни на то и драгоценные, что цена у них большая, он просто-напросто начнёт продавать их и сколотит состояние. Гнев снова забурлил у него в груди. — Ещё и смеет просить! Неужели он думает, что мы так глупы, чтобы… В дверь постучал слуга. — Молодой господин, ваш супруг прибыл. Воробей пришёл? — Впусти его. До сих пор было непривычно, что теперь Воробью нужно было просить разрешения на посещение, а не Ветерку, как это было всю их жизнь. Ветерок не знал, сколько времени понадобится, чтобы эти слова начали спокойно ложиться на язык. Он полагал, что много. Дверь открылась, и Воробей вошёл. Иглогривка легко поддерживала его под локоть, чтобы он ни на что не наткнулся, а потом отошла, чтобы он мог сесть напротив Ветерка. — Я слышал, что ты принимал землевладельца. Это так? — Верно, — ответил Ветерок. — И сразу после этого ты побежал в сад и тренировался до потери пульса, — произнёс Воробей, выразительно смотря на него прищуренными глазами. — Да, — медленно отозвался Ветерок. Он не слишком понимал, к чему ведёт разговор. — О чём он просил тебя? И Ветерок рассказал. Он старался спокойно описать ситуацию, но вместо этого получилось что-то сдавленно прошипеть, потому что воспоминания об этом человеке приводили его в ярость. Какая наглость! — И что ты решил? Я знаю, что что-то ты уже должен был придумать, — Воробей немного наклонил голову. Блестящая и тяжёлая на вид серебряная шпилька звякнула при этом движении. — Я думаю отдать ему землю. Мы можем извлечь выгоду из шахт, верно? Воробей немного приподнял ладонь в жесте «подожди». Его глаза сощурились сильнее, когда он задумался. — Дай мне срок до завтрашнего дня, и я скажу, что стоит сделать. Воробей поднялся и сложил руки на животе. — Спокойной ночи. Он склонил голову и вышел, сопровождаемый Иглогривкой. Ветерок растерянно повернулся к Чёрному Соколу только для того, чтобы столкнуться с таким же непонимающим взглядом. Пока Чёрный Сокол накидывал на его плечи ночной халат, он спросил: — Как думаешь, как он это сделает? — Что сделает? — Предложит решение. Он точно не посоветует что-то без невероятно сложной истории. — Я не знаю, мой господин, ваш супруг — поистине уникальная личность. Нельзя предугадать ничего, кроме его гнева. Ветерок устало кивнул. На следующее утро они с Воробьём видятся за завтраком. Они перекидываются взглядами и садятся рядом, когда подносят еду. Воробей приветственно кивает Грачу и Сумеречнице, а потом долго принюхивается к острой рисовой каше. — Ветерок. Вчера к тебе приходил один человек. Когда ты будешь готов вынести своё решение? — заговорил Грач. Сумеречница распахнула глаза. Она не знала? Тогда каким образом узнал Воробей? — Я рассчитываю на сегодняшний вечер, отец, — отозвался Ветерок, скосив глаза на Воробья. Тот едва заметно кивнул; он явно был доволен. — Хорошо. Остаток завтрака прошёл в тишине. Ничего такого, к чему Ветерок бы не привык. Днём Воробей пришёл к нему снова. Они сидели на веранде, между ними стоял дымящийся чайник с яблочным чаем, и Ветерок смотрел на Воробья из-под прикрытых глаз. Это молчание, казалось, не было напряжённым, и сейчас Ветерок старался насладиться минутами спокойствия. — Тебе стоит отдать шахты, — сказал Воробей, делая крошечный глоток чая, прежде чем скривиться. Он сильнее закутался в свой плащ и поднял взгляд. Этого хватило, чтобы Ветерок вырвался из своего умиротворённого состояния и воскликнул: — Почему? Он ведь просто начнёт продавать камни и- — И разориться. У вас в Ветре драгоценные камни непопулярны, вы предпочитаете украшения из, например, слоновой кости, или те, что выглядят просто. В других империях его камни тоже никому не нужны, Тени полностью захватили нишу поставок, а Река — изготовления украшений. Он — просто неизвестный и глупый хапуга, и ему точно не добиться успеха. Единственное, что он мог бы сделать — присоединиться к поставщикам из Теней, но он даже там никому не нужен, а ещё ему не хватит ума, — Воробей сказал всё это на одном дыхании, таким тоном, будто в мире ничего не было проще. — А на полях выращивают рис. Рис очень популярен в вашей кухне, но пока нет постоянного поставщика, поэтому можно повысить и своё влияние, и богатство. К тому же большая часть ваших территорий неплодородна. Заполучить плодородную землю — настоящая удача, и еда нужна всем. Понимаешь? Ветерок задумался. Воробей был прав. — Но как ты узнал? Например, про поставщиков? Или про то, что отец дал мне это задание? Воробей поднял на него невпечатлённый взгляд. — Мои шпионы в Ветре никогда не переставали работать, заполучить такую информацию не было проблемой. Ветерок проглотил остаток вопросов. Несмотря на уязвлённую гордость, он получил лучший ответ и теперь знал, что должен сделать. — Если Грач снова поручит мне подобное дело, — осторожно начал он, — ты согласен помочь и с ним? Воробей довольно улыбнулся; в его глазах читалось чувство, очень и очень близкое к гордости. Ветерок не привык, чтобы кто-то кроме матери гордился им. — Да. И я прослежу, чтобы ты в конце концов научился принимать правильные решения. Муссоны Листопада трепали выпущенные пряди его волос. Ветерок пообещал себе, что обязательно научится. Полная луна два раза сменилась месяцем, когда в резиденции Четырёх Ветров начали готовиться к Новому году. За это время Ветерок получил ещё пару поручений от Грача и понял, что на самом деле не прирезать никого из просителей — очень сложная задача. Воробей каждый раз отчаянно хмурился, прислонившись к колонне на веранде и наблюдая за тем, как он раз за разом бросался на Чёрного Сокола с тренировочным мечом. Впрочем, в последнее время Воробей почти не выходил из дома, так как приближался сезон Голых Деревьев, начались ледяные дожди и задувающий под одежду ветер, и он дрожал даже в комнате, в которой было тяжело дышать из-за огня жаровен. Что удивительно, Иглогривка тоже не обращала внимания на высокую температуру и, вторя своему господину, садилась к жаровням ближе. Изредка покидая его ради исполнения поручений, она немного тряслась и прятала руки в рукавах, тогда как некоторые слуги родом из Ветра радостно выглядывали наружу, брызгаясь друг в друга холодной дождевой водой. Воробей сдержал своё слово и помогал ему советами. Ветерку на самом деле было тяжело их принимать, но к некоторым шутливым издевательствам со стороны Воробья он давным-давно привык, они не воспринимались так же, как, например, от того мальчишки из Теней, с которым они когда-то подрались в дворце Вереска. Они даже смеялись вместе, когда тот землевладелец всё-таки разорился. Всё было бы воспринято более спокойно, если бы этот человек не побежал к Однозвёзду за помощью. К его несчастью, у императора в тот день было плохое настроение. Говорят, что землевладелец катился по лестнице дворца Вереска, как бочка с вином. Одно это сравнение было таким точным, что они оба расхохотались. Тогда Ветерок даже пожелал, чтобы у Однозвёзда чаще было плохое настроение, потому что такой прекрасный повод для смеха редко можно найти. Даже Иглогривке, такой добросердечной девушке, не удалось спрятать своё веселье. Ветерок поправил плащ с меховой отделкой и посмотрел на веранду. Она была пуста. Воробей сейчас должен был проверять, готов ли банкет по случаю Нового года вместе с Сумеречницей, но было непривычно, что он не наблюдал за тренировкой. В любом случае, он всё равно бы не пришёл, и Ветерок чувствовал себя брошенным, и ему не удавалось выкинуть это чувство из головы. — Мой господин, — подал голос Чёрный Сокол. Он ещё не убрал деревянный меч в стойку, — скоро начнётся дождь. Вам стоит зайти внутрь, — его нетерпеливый взгляд так и говорил: «Тогда и мне не придётся мокнуть из-за вашего приступа меланхолии!» Ветерок вздохнул и махнул рукой, заходя в комнаты павильона Палящего солнца. Он глянул на свою любимую ширму, изображающую победу Ветра над Тенями, и направился в свои покои. Банкет должен был начаться сегодня, и Ветерку стоило подготовиться. Что означало, что ему придётся без движения сидеть в бочке, пока его натирали различными маслами и пытались утихомирить его кудри, что всегда занимало очень много времени. Для Ветерка это было бесполезной тратой времени — он понимал, почему его так наряжали на свадьбу, но на обычный банкет? Много чести для этих стервятников. Но ничего не поделаешь. Поэтому он мог только угрюмо смотреть в стену и иногда прикрикивать на слуг, чтобы они работали быстрее. Его внимание привлёк шум за дверями. У хорошего охотника и слух должен был быть хороший, и Ветерок смог расслышать стух девичьих туфель и шорох одежды. По большей части девушки в их поместье служили либо его матери, либо Воробью, но Сумеречница предпочитала опытных служанок, а почти всех молодых отдала его супругу. Значит, что-то понадобилось Воробью? Он мог мы спросить, послать кого-нибудь узнать, если бы та самая дама, которая сначала едва не выдрала все его волосы, а потом довела до главного зала в день его свадьбы, Птичка, не положила свою тяжёлую руку на его плечо и не пригрозила: — Сидите смирно, молодой господин, если не хотите, чтобы ваша матушка гневалась. Птичка была единственной, кто могла так им помыкать — её абсолютная верность, бдительность и то, что Ветерок в детстве боялся её так сильно, что не мог перечить убедили Сумеречницу назначить её его нянькой, и Птичка, казалось, до сих пор пользовалась этой привилегией. Ветерок устало вздохнул, но не сдвинулся с места. Через пару часов всё, что осталось — это затянуть пояс. Тогда Ветерок с Чёрным Соколом за спиной направился в главный зал. Павильон Палящего солнца и павильон Поклонения звёздам пересекались, и поэтому рано или поздно они с Воробьём бы столкнулись. Тот держал руки скрещенными на животе, как это положено в Грозе, когда приветственно наклонил голову. Ветерок же почувствовал, что ему не хватает воздуха. Воробей выглядел совсем по-другому. Одна часть его волос была распущена и немного покачивалась от ветра, другая — собрана в шиньон, заколотый крупной шпилькой из слоновой кости. Ворот его одежд был низким и открывал шею, сами одеяния были цвета вереска, укрытого предрассветной дымкой, лилово-синими. По телу Ветерка прошлась волна жара. Это было абсолютное воплощение всех стандартов красоты Ветра. На секунду в его голове мелькнула мысль, что Воробью никогда не нравилось ничего, связанное с Ветром, и он никогда не думал, что Воробей мог бы переменить своё мнение. Но, видимо, всё бывает в первый раз. — Пойдём? Или ты так и останешься здесь до конца банкета? — спросил Воробей. Снежинка приземлилась на его щеку, и он нахмурился. — Идём, — пожал плечами Ветерок, отворачиваясь. Сейчас он должен был сосредоточиться на своих обязанностях младшего хоязина дома. Они с Воробьём зашли в зал вслед за Грачом и Сумеречницей, которые подошли из своих частей дома. Они должны были держаться за руки, и Ветерок принял маленькую сухую ладонь Воробья в свою. Это было странно, и Ветерок отвёл взгляд в сторону. После этого они сели за стол рядом со столом Грача и Сумеречницы и кивали, пока гости приветствовали хозяев. По большей части банкет был скучным. Много еды, музыка, танцовщицы — ничего такого, чего Ветерок не видел бы большую часть своей жизни. Он предпочёл бы пойти и пострелять из лука, но в сезон Голых Деревьев на банкетах не проводили подобных состязаний. К тому же, матушка попросила его продолжить приветствовать гостей, когда она ушла, при этом забрав Воробья с собой. И всё шло хорошо, пока не подошёл владелец среднего по размеру уезда на севере их территорий. — Ох, я так хотел бы посмотреть на ваши навыки владения мечом, молодой господин. Слышал, они достойны бойца Львиной империи! — с хитрым блеском в глазах воскликнул он. Ветерок понял, что это была провокация. Мечником он был не самым лучшим, его специализацией был лук, да и на банкете в любом случае ни то, ни другое показать бы не получилось. Поэтому он, очень сильно стараясь успокоиться, произносит самым дипломатичным тоном в своей жизни: — Вы мне льстите, мои навыки весьма посредственны. — Ну, не скромничайте, молодой господин, я всё равно желаю их увидеть! — настаивал человек. Кажется, его звали Проныра. Весьма подходяще. — Прошу прощения, сейчас я не могу этого сделать. Я постараюсь удовлетворить ваше любопытство позже, а сейчас позвольте слуге проводить вас до вашего места. Но Проныра не унимался, какие бы вежливые отговорки не использовал Ветерок. Тогда Ветерок, глядя прямо ему в глаза, прошипел: — Садись за стол, надоедливая крыса. Весь приторный фасад Проныры сразу же слетел, и тот принялся брызгать слюной и возмущаться. Ветерок же ощущал только мрачное удовлетворение. Через несколько мгновений он понял, что теперь придётся как-то выкручиваться, и у него не было никаких идей. Что же, не пришлось. Воробей возник из ниоткуда прямо за спиной Проныры и таким тоном, которого Ветерок от него никогда не слышал, мягким и терпеливым (он даже не знал, что Воробей умеет так говорить!) спросил: — Что случилось, господин? — Ох, ваш супруг, знаете ли, переходит все границы! Это неуважение! «Неуважение? — подумал Ветерок, — да я выше тебя по рангу, ты должен на коленях ползать, а не жаловаться!» — Неуважение? — повторил Воробей мысленный вопрос Ветерка, — я думаю, вы не так поняли, мой супруг совершенно не хотел вас оскорбить, — глаза Воробья метнулись к Ветерку. Он знал, что Ветерок хотел, — позвольте я угощу вас вином, у нас отличное вино, — и Воробей увёл Проныру, который замолчал сразу же, как тонкие пальцы Воробья коснулись его руки. Ветерок постоял немного, прежде чем сесть за свой стол. Он успел выпить несколько чарок вина, прежде чем в центре зала послышался шум и девичий визг. Ветерок вытянул голову и увидел, что Проныра, по всей видимости пьяный вздрызг, схватился за грудь молоденькой служанки, которая из-за этого уронила поднос, а потом рухнул на пол. Ветерок никогда не думал, что судьба будет на его стороне, но сейчас этот наглец был полностью унижен, и это пятно ещё долго не смоется с его репутации. Это самое лучшее стечение обстоятельств в его жизни! Вино стало слаще. Воробей бесшумно опустился рядом с Ветерком и выглядел очень и очень довольным. — Что, неужели звёзды сегодня мне благоволят? — спросил Ветерок с ухмылкой. — Звёзды? Скорее уж я, — фыркнул Воробей, забирая чарку у него из рук. — В каком смысле? — Ты думаешь, он сам так напился? И упал тоже сам? — насмешливо уточнил Воробей, щуря глаза. — Это ты сделал? — пробормотал Ветерок. Его веселье сменилось чем-то странным, чем-то, чему он не знал названия, и растерянностью. Воробей… вступился за него? И даже напоил и опозорил этого человека? — Почему? Воробей посерьёзнел и будто бы вглядывался в его лицо. — А ты не догадываешься? — Ветерок не ответил. Воробей отвернулся и, кажется, что-то обдумал, прежде чем сказать: — Мы супруги, наша репутация теперь едина, я не хочу, чтобы твои поступки отразились на мне. — Вот как. Дальше они сидели молча, и Ветерок не заметил, как дрожали плечи Воробья. Прошло несколько дней, и они сидели за обедом, когда Сумеречница начала: — В нашем регионе люди начали массово заболевать болезнью, которой раньше не встречали. Нам нужно принять меры и найти лекарство, пока болезнь не распространилась дальше. Ветерок заметил, что Воробей на этих словах едва заметно оживился. — Я могу отправиться туда и помочь создать лекарство, на родине мне приходилось сталкиваться с таким, — предложил он. Лицо Сумеречницы вспыхнуло, и она насмешливо протянула: — Отправиться туда? Ты заболеешь и вернёшься обратно в первый же день, а мне потом придётся отвечать перед всей императорской семьёй! Сиди смирно и не высовывайся, наши целители сами справятся. Ветерок услышал очень громкий хруст слева от себя. Воробей переломил надвое свои палочки для еды. Его лицо побелело, как полотно, а тело мелко тряслось. Ветерку никогда не удавалось видеть Воробья в такой ярости. Но ведь матушка сказала всё правильно! — Тогда, госпожа, позвольте откланяться. У меня нет аппетита, — Воробей поднялся и вышел из зала. В тот же день Ветерок подошёл к нему. — Тебе стоит послушаться матушку, она была права, ты должен беречь себя, ведь- — Замолчи, иначе я перережу тебе горло этой самой шпилькой, — зашипел Воробей, вытащив шпильку из причёски. Он, казалось, был абсолютно серьёзен. Ветерок, разозлившись, ушёл. Если этот дурак не понимает заботы, это не его проблемы! На следующий день он пытался поговорить с Воробьём, но Иглогривка выгнала его, сказав, что её господин отдыхает. Она точно знала больше, чем Ветерок, но не собиралась ничего рассказывать. И так было на следующий день, и на следующий, ровно до того момента, как он не встретил в коридоре служанку, которая выглядела напуганной насмерть. Она сообщила, что Воробей потерял сознание, и что Иглогривка послала её за лекарем. Воробей часто падал в обмороки в Дубовом дворце, но раньше Иглогривка не просила звать лекарей, и поэтому Ветерок побежал в павильон Поклонения звёздам. Сумеречница уже была там и осталась до самого конца осмотра, в конце концов спросив: — Что с ним? Лекарь, краснолицый толстый старичок, протёр лоб платочком, поднялся и забормотал: — О, молодому господину очень тяжело привыкнуть к нашему климату, и его здоровье сильно подорвалось. Я бы посоветовал отправиться на термальные источники на границе с Грозой, там он быстро поправится. Сумеречница нахмурилась. Она, очевидно, была совершенно недовольна, но после паузы Сумеречница немного обернулась к стоящим за её спиной служанкам: — Собирайте вещи и готовьте паланкины, мы отправляемся на рассвете. А ты, — обратилась она к Иглогривке, — останься со своим господином и проследи, чтобы ему не стало хуже. Иглогривка молча кивнула и заняла место у головы Воробья. — Иди спать, милый, — сказала Сумеречница Ветерку. Её лицо, такое жёсткое для других, стало совсем мягким для него. Сумеречница коснулась пальцами его щеки и улыбнулась. Но это не принесло ожидаемого успокоения. Ветерок смотрел на лицо Воробья в свете жаровен, такое беспокойное, и в его груди что-то ныло. Так не должно было быть. — Прости, матушка, позволь мне остаться здесь, — попросил он тихим голосом. Лицо Сумеречницы так и осталось мягким, но в её глазах вспыхнуло что-то похожее на предательство. По спине Ветерка мгновенно прокатился ужас — Сумеречница им недовольна! Что ему делать, если и она от него отвернётся? Но Сумеречница отступила: — Хорошо, ты можешь остаться, — сказала она и ушла. Вслед за ней одна за одной исчезли служанки, и остались только он и Иглогривка. Ветерок замер на месте, не зная, что ему стоит сделать, пока Иглогривка не позвала его: — Идите сюда, молодой господин, здесь тепло и можно сесть, — её голос оставался мягким и немного печальным. Она придвинула подушку к матрасу Воробья — в Ветре было приятно спать либо на низких кроватях, либо прямо на полу, — и посмотрела на Ветерка. Ветерок медленно подошёл к подушке и сел. В комнате было безумно жарко, и Воробей был накрыт несколькими одеялами, и поэтому Ветерок, пытаясь скрыть волнение в голосе, спросил: — Тут так душно… ему не станет хуже от этого? Иглогривка беззлобно усмехнулась: — Ох, молодой господин, это для вас тут душно. Дома наши одежды намного плотнее, чем ваши, а ещё у нас не почти не бывает таких холодных сезонов Голых Деревьев. И коснитесь его руки — она ледяная! Пусть немного согреется. — Неужели ему у нас так плохо?.. — пробормотал Ветерок. Он надеялся, что Иглогривка снова улыбнётся и убедит его в обратном, но она смолчала, и лицо её осталось серьёзным, — И ему приходилось помогать мне, чтобы его репутация не ухудшилась… — Ветерок почувствовал противное, неприятное чувство, смесь разочарования, обиды и печали. Он понял, зачем всё это было. По крайней мере, ему так казалось, пока он не поднял глаза на Иглогривку. Она на секунду сделалась растерянной, а потом понимающе вздохнула и задала вопрос: — Чтобы репутация не ухудшилась? Это он вам сказал? — Да, — признался Ветерок, не понимая, зачем она это спросила. — Не верьте, это полная чушь, — просто сказала Иглогривка, пожав плечами. — Что ты имеешь в виду? — Мой господин терпеть не может говорить о своих чувствах. Он проявляет их по-другому, а вы, видимо, не догадались, — вздохнула Иглогривка. — Он просто заботился о вас, вот и всё. — Заботился?.. — Конечно, вы ему нравитесь, и он к вам привязан. Очевидно, что он умнее вас, и советами он пытался облегчить вашу ношу. Да и ему нравится заниматься политикой. — Откуда ты всё это знаешь? — спросил Ветерок. — Возможно, вы знаете его дольше меня, но я к нему ближе. Последние пять лет я провожу подле него весь день, конечно, я хорошо его знаю, — ответила Иглогривка. Ветерок замолчал. «Да, — подумал он, — я совсем не умею понимать, что Воробей прячет за своими словами.» Но Ветерок не был бы Ветерком, если бы не вложил в это все свои силы. И Ветерку показалось, что в его голове потихоньку назревает план. — Иглогривка, ты можешь сказать, что ему здесь не нравится? — сказал он, поднимая на неё глаза. — Он скучает по дому, холод, традиции, еда, бесправие и, — она осеклась, — прошу прощения, дальше я не могу сказать, вы разозлитесь. — Разозлюсь? — спросил Ветерок. Верно, Иглогривка видела все его приступы ярости и наверняка не хотела их вызвать, хотя Ветерок даже не знал, что она имела в виду. — Говори, я же сам захотел это услышать. — Ваша матушка, — наконец закончила Иглогривка после небольшой паузы. «О», — вспыхнуло в голове Ветерка. Теперь он понял, почему она не хотела говорить. Он едва смог остановить своё тело, прежде чем оно машинально влепило ей пощёчину. Ветерок опустил искажённое злостью лицо. Почему все осуждают Сумеречницу, хотя она им ничего не сделала? Иглогривка понимающе хмыкнула и замолчала. В конце концов Ветерок выдавил: — Почему? Иглогривка удивлённо подняла голову. Потом перевела взгляд на Воробья и вдохнула: — Это связано с бесправием. Хозяйка ничего ему не позволяет, она всё время бранится и злится ещё сильнее, если мой господин ей перечит. Она запретила ему надеть плащ или хотя бы накидку на банкет, хотя там было очень холодно. И вы видели? Госпожа отмахнулась от его способностей к целительству, она фактически унизила его. Вы ведь знаете, для него чужое пренебрежение хуже смерти. Ветерок вздрогнул. Он ничего из этого не знал. — Но… матушка ведь переживала, чтобы он не заболел. И сейчас он… — Мой господин болен из-за расстройства и собственного упрямства. В Грозе несколько раз вспыхивали эпидемии, и он ни разу не заразился. — Неужели он такой хороший целитель? — спросил Ветерок. — Результат его мастерства вы видите перед собой, — улыбнулась Иглогривка. — Меня должно было парализовать, если бы я не умерла в ближайшую луну, но я до сих пор жива и хожу. Ветерок неожиданно кое-что вспомнил. — Постой… твой отец ведь Крутобок? — Иглогривка кивнула. — Он ведь князь! Ближайший к Огнезвёзду человек не из императорской семьи! Почему тогда ты служанка? — Это было моё решение. Я помню, как лежала на кровати, не чувствуя ног, я слышала, как все говорили, что я умру, — её глаза затуманились. — А потом мальчик немногим старше меня появился, накричал на меня, а через неделю он вернулся и показал мне тренировки, чтобы я оставалась здоровой. И он придумал упражнения, чтобы попробовать разработать ноги. Только когда я впервые встала, я узнала, что это был младший императорский принц, — она посмотрела на Ветерка. — Он подарил мне возможность полноценно жить, и я хотела остаться с ним, я думаю, что я подружилась с ним. И я поставила матушке ультиматум — либо она позволит мне стать служанкой во дворце, либо я сбегу и устроюсь туда сама, — Иглогривка кончиками пальцев прошлась по чёлке Воробья, приглаживая пряди. — Он совсем не холодный, молодой господин. Вы просто должны научиться понимать, когда он заботится. Иглогривка выудила свиток из рукава: — Это рецепт лекарства, которое придумал мой господин. Прошу, перешлите его целителям в очагах заражения. Конечно, это только предположение, но… — она передала свиток Ветерку. Ветерок же молчал. Когда план в его голове был таким ясным, что Ветерок мог бы без запинки рассказать его вслух, он встал и вышел за дверь. Чёрный Сокол заглядывал ему в лицо, когда они шли в павильон Палящего солнца, но, возможно, в первый раз не смог ничего прочитать. На рассвете Ветерок смотрел, как паланкины скрываются за горизонтом. Он прятался за колонной, чтобы матушка его не заметила. Иглогривка встретилась с ним взглядами но, как он и ожидал, не подала никакого виду, лишь легко кивнула на прощанье. Когда никого не осталось, Ветерок обернулся к Чёрному Соколу, и его слова прозвенели в стылом воздухе: — Скажи отцу, что мне надо его увидеть. Чёрный Сокол, возможно, хотел его отговорить, но не сделал этого. И так Ветерок оказался сидящим напротив Грача. Он и не помнил, когда в последний раз просил что-то у отца, в особенности — не говорить чего-то матери. Ветерок выложил свой план Грачу и наблюдал, как медленно меняется его лицо — от напряжённого до почти гордости. — Это твоё лучшее самостоятельное решение за всю твою жизнь. Я помогу, — сказал Грач, и Ветерок лишь тогда заметил, как долго сидел, затаив дыхание. Ветерок вышел, и чувства в его груди смешались. Он никогда не ощущал таких эмоций, и ему показалось, что да, он наконец-то сделал что-то правильно. Чёрный Сокол ушёл в город, чтобы отправить свиток. Наступил последний месяц Голых Деревьев, когда матушка и Воробей вернулись. Что-то внутри Ветерка успокоилось, когда он увидел Воробья, гордого и величественного, такого, каким он и должен быть. Ветерок подошёл ближе и подал ему руку. Воробей поднял на него свои голубые глаза и положил пальцы в ладонь Ветерка. Сумеречница сощурила глаза, но ничего не сказала. Когда они шли по коридорам павильона Поклонения звёздам, Воробей спросил: — Случилось ли что-то новое, пока меня не было? — Нет, ничего, — отозвался Ветерок. Судя по тому, как Воробей посмотрел на него, он ему не поверил. Он как всегда был прав. Когда они добрались до комнаты, Ветерок не позволил Воробью снять плащ и сказал: — Позволь мне показать тебе кое-что. — Я надеюсь, ты помнишь, что я слеп, — фыркнул Воробей, когда Ветерок потянул его вперёд, открывая ведущую в сад дверь. Тогда Воробей замолчал. Воздух пропитался нежным ароматом цветов сливы, таких сильных, несмотря на хрупкость, и на ветру колыхались ветви клёна, липы и дуба. Раньше здесь росли только тонкие деревца, но сейчас весь двор превратился в парк. Остролистая согласилась прислать план сада павильона Внутренней красоты, и все деревья были расположены в соответствии с ним. Ветерок посмотрел на Воробья и заметил, как влажно на секунду блеснули его глаза. Воробей повернулся к нему и подрагивающим голосом прошептал: — Что это? Как ты это?.. Зачем? Ветерок знал, что он должен был что-то сказать, и слова уже были готовы вырваться из его рта, но так и не могли обрести форму. Именно слова, подобранные неправильно, столько раз всё портили, но Ветерок не мог позволить, чтобы это произошло сейчас. Возможно, ему стоило просто позволить своему сердцу говорить. — Я, — начал он, — я правда ценю тебя и- и я знаю, что тебе здесь не нравится, но ты столько раз помогал мне, ты ни разу не пожаловался, и я не знаю, как я мог быть таким невнимательным, я просто хотел показать, насколько сильно я дорожу тобой на самом деле, это всего лишь двор, но я надеюсь, что ты хоть немного порадовался и, — он перевёл дыхание, — и я хотел попросить тебя, чтобы ты не скрывал, если тебе некомфортно или плохо, потому что… потому что я здесь, чтобы помочь, и я так хочу чтобы ты доверился мне… Ветерок чувствовал, как у него горит лицо, и Воробей смотрел на него широко раскрытыми глазами, теперь уже точно блестевшими от слёз, которых Ветерок на самом деле никогда не видел, но это то, что говорило его сердце. — Ты… — начал Воробей, выглядя так, будто он собирался броситься в бездонный омут. — Ты такой дурак!.. И Ветерок с шоком обнаружил его, прислонившегося к его плечу, что было самым близким из физическим взаимодействием за всю жизнь. Но Ветерок был не против. Он неловко положил ладонь на его спину в объятии. Через секунду он неожиданно осознал, что мех на плаще как раз от той серебряной лисицы, которую он поймал год назад. Ветерок улыбнулся, и Воробей фыркнул. — Чего-то ты слишком весёлый, — сказал Воробей. — Ну, мне наконец-то кажется, что я на правильном жизненном пути, я имею право радоваться! — Тебе нужно сделать очень многое, ты знаешь? — Эй, я рассчитываю на твою помощь. — Наглец! И зачем была вся эта сопливая речь? Ветерок рассмеялся, и Воробей тоже. Да, всё очень стремительно менялось, но Ветерок почему-то был уверен, что они справятся. Он ведь тоже может меняться.