Вендланд

Придав себе достаточно важности, Рогволод заговорил: - В силу чрезвычайных обстоятельств я обратился к Великой богине, приник к ее стопам и мысленно направил свой дух в чертоги богов. И я ощутил, что Великая богиня ответила мне и прояснила мой ум. Поистине, сегодня я столкнулся с тем, что не вмещалось в картины, которые мы видим обычно, и сам не распознал его истинной сути... Посмотрите на этого юношу и эту девушку, они предстали перед богиней нагими, но их тела так тяжелы, а помыслы так нежны, что они не в силах пройти обряд так, как другие делали это до них... Но для чего сам венчальный обряд? Чтобы жених и невеста могли стать мужем и женой и соединяться в единую плоть под покровом Великой богини. Посмотрите же еще раз на этого юношу и эту девушку! Они уже сейчас – настолько единая плоть, что, как все мы видели сейчас, они даже опорожняются и струят одновременно! А а вскрикивания и лепет, которые они издавали, были так схожи, что как будто бы исходили из одних уст. И слова, которые я слышал сейчас от них в ответ на главный вопрос любого существования – что есть любовь и что любишь ты – были так схожи, как будто они вырвались с одним дыханием из одной груди... А из их ответов я узнал, что их сердца исполнены великой любовью друг к другу, ко всему нашему народу и к великой богине! И потому великая богиня расположилась к ним и познала, что они уже и сейчас словно единая плоть… И потому великая богиня принимает то, что мы видели здесь, за явленный ей знак этого, пусть даже в глазах нас, смертных людей, то было всего лишь зрелище, недостойное ее глаз и привычное разве что нянюшкам малых детей. Однако она – богиня, и за той внешностью, что одна бросается в глаза нам, малым смертным, она прозревает Суть. Воистину, этой паре – тут маг понизил голос так, что слышали его только Ярослав и вконец потрясенные «ангелочки», - даже не нужно, чтобы этот мальчик мог вставить свой мужской отросток в щелочку этой девочке, они и так одна плоть и думают об одной своей плоти... Тут голос мага вновь стал зычным, как прежде, и он продолжал: - Воистину, этой паре дала благословение сама богиня! В награду за то, в чем она убедилась, она дарует им, столь любящим друг друга, свое покровительство и небывалую милость: она освобождает их от оставшегося пути к ее стопам и считает, что они все равно что уже приникли к ее подножию. Итак, все, что осталось им совершить, чтобы исполнить обряд – это показать богине, как велит обычай, все, что скрыто у каждого них между ног: невесте – ее сладкое и столь полное женское место и нежную щелку, цветущую в нем, а жениху – его мужской признак, его дивный ирис, его член! И в каком бы виде они ни явили сейчас богине эти свои заветные места, богиня примет их действие благосклонно, ибо вид, который эти места вдруг получили у них сейчас, произошел от того, что эти жених и невеста только что были словно единой плотью и их нежные задние отверстия одновременно произвели то, чего требовала от них их природа. Итак, послушники, держите над женихом и невестой обручи, они же исполнят сказанное! Колю и Регину заполонили противоречивые чувства. За время этой торжественной речи они передохнули от усилий, но успели еще больше проголодаться и начали уже по-настоящему изнывать от зуда, который они все острее ощущали у себя и между ногами, и между ягодицами – ведь их так никто и не мыл и глубокие ущелья меж их тучных ляжек и ягодиц были заполнены массой их недавних произведений. Дома у них это называлось «лежать с полной попочкой», но кроме поп, они почти настолько же испачкали себе то, что было у них между ног, те самые свои заветные места любви, о которых так красноречиво говорил маг. Впрочем, почти единственное, что они уловили из его речи – что больше их не заставят никуда двигаться, а обряд все равно будет засчитан как проведенный – если, конечно, они смогут показать все эти же эти свои заветные места богине. Бедные ангелочки успели испугаться вновь, поскольку, будучи не в состоянии даже дотянуться до своих «пипочек», не представляли, каким же образом они покажут их богине – при величине их ляжек, которые им должен был кто-то раздвинуть и придержать, чтобы между ними открылся хоть какой-то промежуток, позволяющий увидеть у Региши – ее нежную пису и заплывшую щелочку, а у Коленьки – едва заметную под массой лобка розовеющую головку члена. Маг, однако, нашелся и здесь: чтобы не утруждать и без того исстрадавшихся влюбленных, он объявил, что им не надо даже поворачиваться перед статуей, тем более всерьез стараться что-то раскрыть перед ней посреди своих телес. Он просто велел послушникам принести из глубины комнаты большие зеркала и установить их сзади от Коли и Регины – теперь их зады и ляжки статуя могла бы лицезреть и в виде отражения в зеркале, и им не нужно было разворачиваться. После этого маг велел каждому из них перевалиться на бок и подвинуть одну ногу как можно сильнее вперед другой. В этой позе они и лежали неподвижно, едва дыша, а свита у дверей и сам Ярослав гадали, что же будет дальше – ведь и при этом каждая из их непомерных ляжек и ягодиц по всей длине плотно налегала на другую, без малейшего промежутка. И тут маг поразил их в последний раз. Он объявил, что сама богиня пожелала собственными руками раздвинуть, как нужно, складки и взгорья жира на телах женихах и невесты, - так они ей полюбились. На богиню, конечно, запрет оказывать влюбленным постороннюю помощь распространяться не мог – в конце концов, в запрете говорилось именно о человеческой помощи. Ну а то, что богиня будет действовать руками мага, - так это уж дело самой богини... и, конечно, храма, толкующего ее волю. В данном случае все эти условия нежданно оказались выполнены. Теперь Коля и Регина смотрели на мага с восторгом как на своего отца-благодетеля. Ярослав не знал, что и думать. Рогволод, непонятно для чего, не просто избавлял его семейство от небывалого позора, а еще и заменял его на столь же небывалую, хоть и не то чтобы особенно желанную для Ярослава почесть, на глазах делая его сестру и ее мальчишку избранниками и любимчиками Великой богини, - хотя то, за что же именно, согласно словам жреца, богиня так их возлюбила, придавало этой почести, мягко говоря, двусмысленный характер. Ярослав решительно предпочитал, чтобы богиня уж лучше вовсе не оказывала благосклонности его семье, чем оказала ей благосклонность за то, как необъятная девочка из этой семьи, лежа на животе, вдруг наделала по-большому на пол и на свое же собственное женское естество. Однако выбирать ему было не из чего – как он сказал тем же вечером приятелю, напившись хмельного: «Что тут говорить, Регинка и ее пухляш с писюнком обделались в храме по полной, в прямом и переносном смысле. Раз уж это произошло, пусть лучше о нас идет молва о том, как их осчастливила за это богиня, чем о том, как она за это же выгнала их необвенчанными из храма... как, несомненно, поступил бы я на ее месте! А вот зачем все это понадобилось магу – хотел бы я это знать...» Но пока обряд продолжался. Маг обеими руками взялся за правую ляжку и правую ягодицу возлежащей на левом боку Регины, и с силой приподнял их, отрывая от левых, расплывавшихся по ковру. Открылся узкий промежуток, настолько заполненный недавними «задними подарками» Регины, что любой зритель, не исключая богов и богинь, увидал бы только их, а вовсе не ее щелку. Маг приподнял удерживаемые им жировые массы Регины еще выше, раздвигая еще шире ее ноги и попу – и тут Регина приглушенно пукнула (приглушенно – потому что звук пришелся в укрывающую ей анус толщу ее же произведений) раз, потом сразу другой, а потом без всякого перерыва закричала: «Ай, я опять хочу какать, я какаю! Ай, моя попочка, у меня кака! А-ах, я писаю, у меня пипи! А-а-й, моя писа! Ай, моя пипика, моя писечка, моя ще-ел-ка! Пися моя-а-а!» - и под эти крики ее попа выдала новую обильную порцию ее произведений, а заплывшая женская щель вновь облилась сама и облила ей лобок и ляжки. Маг, помедлив не более нескольких секунд, отпустил ее правую ягодицу и ляжку, и те всей своей массой шлепнулись на левые, закрыв от взоров то, что происходило в попе Регины, и еще больше размазав плоды ее усилий у нее между ягодицами... В следующий миг Регина вскрикнула: «А-ах, не выходит, я больше не какаю, у меня не идет! Скорее, раздвиньте мне опять попочку, поднимите мне ножку, я покакаю еще, я хочу еще, еще покакать! И накормите же меня-а-а!» Но маг явно считал, что сделано уже достаточно, и, не обращая на нее никакого внимания, отправился к Коле, на миг чуть раздвинул ему зад и ноги, не заботясь о том, разошлись ли они достаточно, или нет, - и объявил обряд оконченным. Он явно опасался, не повторит ли Коля и этот подвиг Регины, вновь оказавшись с ней «единой плотью» - но этого не произошло. Как видно, в прошлый раз Коля, в отличие от Регины, облегчился до конца и еще не был вновь готов к повторению... Молодоженов – как теперь их по праву нужно было называть – тут же, на месте отмыли, умастили, укрыли и взвалили на кресла, которые по такому случаю подвезли прямо к тем местам, где они лежали. По обычаю так делать, конечно, не полагалось – путь от статуи до порога венчальной комнаты новобрачные должны были проделывать точно так же, как от порога до статуи, разве что обратно их могли вести под руки, Но для Коли и Регины богиня тут же распорядилась через Рогволода сделать очередное исключение. Ярослав вручил магу еще одно подношение, - и тут ему настала очередь изумляться в последний раз, зато сильнее всего: маг принял его... после чего на глазах Ярослава кинул в суму все полученные от него за весь день деньги и, склонившись почти до земли, уложил эту суму к ногам Регины, в подножие ее кресла, заявив, что это дар богини Любви той, кто сумела тронуть своей любовью ее божественное сердце. Ярослав и под пыткой не смог бы выдумать причин, по которым немалую сумму денег семейства Харза надо было таким хитрым способом передавать из его фамильной казны в единоличное распоряжение самой беспечной, бездумной и легкомысленной девочки во всем этом семействе. Зато Регина смотрела на мага с обожанием, а Коля, добрая душа, тоже – он даже не обиделся на то, что ему маг не дал ничего, а только радовался за свою обожаемую Региночку. Впрочем, и так было ясно, что эти деньги они потратят вместе.