Вендланд

Свое требование об отмене обряда Рогволод отчеканил с напором, не допускавшим, казалось, и мысли о возражении. И все-таки в выражении его лица мелькнуло нечто… почти неуловимое, но такое, что Ярослав Харза, который и сам был накален до предела, задал себе вопрос, а так ли уж неподдельны гнев и решимость старшего мага. Сперва слова Рогволода произвели на него сильное впечатление - Ярослав был мужественным и гордым парнем, но понимал, что случившееся только что являлось полным провалом жениха и невесты и нарушением первого разряда. Так что если бы Рогволод действительно захотел бы вышвырнуть их отсюда и превратить семью Харза во всеобщее посмешище, Ярославу осталось бы покориться (до Коли и его семейства ему не было никакого дела, он вообще предпочел бы, чтобы его сестра вышла за мужчину, который хотя бы мог войти в нее и доставить ей удовольствие членом в ее нежный вход, хотя сама Регина не считала это необходимым качеством для своего избранника). Попробовать добиться своего силой – об этом и думать было нечего, с храмами таких шуток не шутили, а храмовые отроки, непомерно массивные силачи в свои 20 – 20 с небольшим лет, нисколько не уступалъи Харзе и двум-трем его парням силой и боевым нравом, зато превосходили их числом и вооружением. Не говоря о последствиях, которые ждали бы всякого, кто осмелился бы учинить насилие не то что над магом, а над последним подметальщиком храма. Однако то, что, как показалось Ярославу, он увидел в промелькнувшей на лице мага тени, дало ему новую надежду. Первым делом он закричал изнемогавшим влюбленным (у которых только что практически одновременно прекратилось, или хотя бы приостановилось, наконец, их невероятно обильное опорожнение): «Не останавливаться! Вперед! Все это вас не касается!» - после чего, понизив голос, обратился к Рогволоду. - Великий отец, я сознаю, что сейчас произошло нечто более серьезное, чем раньше, и покорюсь любой вашей воле. Но требует ли это в самом деле отказа от обряда? Неужели мы не сможем уладить это дело иначе? По первому вашему слову мы перетащим их обоих назад к дверям, отмоем и отчистим их самих, очистим ковер и дадим еще одно, или два, или хоть десять богатых пожертвований, после чего… да хоть вставим каждому из них по пробке в непомерные зады, и они проделают весь путь к статуе заново, чистыми сзади, не повторив того, что случилось! Ну а если они и пустят по дороге опять струйки своими местечками услады - это все же далеко не то, что произошло сейчас! Он говорил достаточно тихо, чтобы его не расслышали в толпе на пороге венчальной комнаты, но находившиеся в нескольких шагах от него Регина и Коля все, конечно, услыхали. Перспектива повторять весь путь от порога заново, да еще заполучить в свои нежные задние дырочки анальные пробки привела их в такой ужас, что Регина с нежданной силой дернулась вперед и истерически закричала: «Нет! Нет! Только не это! Я не хочу-у-у! Не хочу затычку в попочку!» - и у нее, будто в подтверждение этих слов, снова повалило из попы. «Ай! Я какаю, я какаю! Я какаю себе на писю! На мою писечку! Я опять какаю! Ай, не хочу, не хочу пробку в заднюю дырочку!» - рыдая, выкрикивала она. Ярослав и Рогволод даже не оглянулись. По лицу мага снова пробежала странная тень. – Звучит многообещающе, - сказал он, не скрывая иронии, - особенно ввиду вот этого (он махнул рукой в сторону безудержно опорожняющейся Регины, - впрочем, на этот раз, облегчение у нее завершилось почти сразу – по крайней мере, пока). – Боюсь, что пробки вам понадобятся покрепче и потолще – не по их нежным задочкам... И серебра тоже понадобится побольше. Ярослав только кивнул. - Но погодите... – продолжил маг к полному недоумению собеседника. – Мне пришла в голову иная мысль. Быть может, все не так плохо. Богиня милостива... С этими словами, оставив ошеломленного Ярослава стоять неподвижно – маг отказался от серебра! - Рогволод отошел к Регине и мгновенным движением – при всем своем весе - присел перед ней на корточки. Ярославу, впервые за все время совершенно растерявшемуся, - он не мог понять замыслов мага, - оставалось только молчать и смотреть. Маг тем временем взял обеими руками Регину под жирный подбородок, вернее, под жирные подбородки, поднял ей голову и посмотрел прямо в глаза. - Что ты любишь, девочка? – властно спросил он. - Отвечай только правду, любую ложь я почувствую сразу и ты дорого поплатишься за нее! И без того напуганная Регина тем более не хотела лгать, что не понимала, чем плох был бы ее правдивый ответ на этот вопрос. - Я люблю своих тятеньку и маму, братика и нянечек, - залепетала она, - я люблю себя, люблю свою писю и попу… люблю все, что у меня там есть.. мою щелку и мою дырочку в попе… люблю мой живот… и мои сиси… очень люблю есть, люблю спать, люблю когда меня купают... только если при этом не тормошат и мне не надо ползти, а меня отвозят и укладывают… Люблю, когда меня умащают и растирают... люблю, когда меня кормят, люблю, когда меня гладят и хвалят, люблю, когда мне всюду хорошо и мне всюду ласкают… люблю, когда мне делают в писе сладко, люблю какать... только обязательно чтобы все выходило само и чтобы меня сразу вытирали… Люблю писать… люблю лежать, люблю, когда мне чешут и мажут мазью во всех местах, где у меня чешется, люблю себя, свое личико, свои глазки и ротик, люблю свои ручки и ножки, люблю свой лобочек и живот, люблю свою спинку, люблю свои сиси, люблю свою попочку и писю, ой, мою пису... мою лелю, мою пипику (с губ Регины вновь слетело совсем уж детское «пися», а она немного опомнилась и подумала, что раз она уже взрослая девушка, то в ответе самому жрецу должна называть свое интимное женское место только взрослыми словами – вернее, теми, какие казались ей взрослыми...)... Люблю мою щелочку, люблю большие губки моей пипики и лепестки в моей пипике, люблю вход в мою писю, ой, в мою пипику, ну, мою сладкую дырочку, люблю свой сладкий бутончик в щелке, ну, в начале щелочки.. ну как у всех девочек... Очень люблю, когда его у меня трогают и вводят мне пальчики в сладкую дырочку, и еще в попку... но в попочку только один пальчик, и неглубоко, у меня дырочка в попе очень нежная... А в щелочку мне можно два пальчика... Мне так нравится, я даже делаю пипи и какаю, прямо когда меня ласкают во вход… Люблю, когда меня хвалят за это... Люблю, когда меня держат за писечку и попу, пока я писаю и какаю, ну, когда мне раздвигают и потом придерживают в это время мне мою лелю и попу раздвинутыми, я тогда почти совсем не обливаюсь и не пачкаюсь, а они видят, как я всё-всё делаю из попы и из пиписи, ах, из лели, из пипики, как струйка бьет из моей нежной щелочки и как все выходит из моей дырочки в попе.. когда меня в это время держат, а еще гладят, это так приятно... когда, ну, мне хвалят и гладят у меня пипику и попу прямо в это время... прямо когда я ими, ну, из них все делаю... Люблю, когда меня массируют пальчиком с кремом в попочку, чтобы мне было легче покакать... Люблю, чтобы меня распукали и раскакали... Люблю слушать о том, какая я красивая, какая я полненькая, какие у меня всюду складочки... как я хорошо ем, как хорошо я сплю... как хорошо и много я пукаю и какаю... какая у меня полненькая леоя и попа… как я хорошо делаю пипи, как красиво льются струйки из моей писи, как сладко течет сок в моей шелочке, как хорошо и сильно я кончаю и вскрикиваю, какая я душистая, как хорошо все у меня пахнет, какая я нежная, какая у меня сладкая пися, какая у меня нежная попа, какой нежный и большой у меня лобочек, какие у меня полные сисечки, какой большой у меня животик, какой у меня красивый пупочек, и пальчики на ногах, и... - Достаточно, ты уже назвала мне много разных частей своего тела, которые ты знаешь и ценишь у себя, - прервал ее маг. – Рад, что несмотря на необъятные размеры твоего тела и на то, что до половины из его мест ты не достаешь, ты все же помнишь, как они называются. Перечислять подробнее то, что ты любишь из всего сказанного – какие ласки, какие кушанья, какие мази и умащения и тому подобное – тоже не надо. Но скажи: - ты любишь своего избранника, вот его? – маг показал глазами на Колю. - А нашего правителя? А великую богиню, в капище которой ты находишься сейчас? Даже столь ленивая и медлительная, когда дело касалось необходимости о чем-то подумать (впрочем, и всего остального - тоже), девушка, как Регина, поняла, что сейчас от нее требуется немного отвлечься от своего тела и своих удовольствий и сказать о чем-то еще. Но для нее выполнить такую задачу было не так просто - ее речь сама собой сворачивала на то, что составляло главные предметы ее помыслов. - О-ой, конечно, люблю! Я обожаю Колю! Я хочу за него замуж! Я хочу, чтобы он каждый день все трогал у меня в пипике и в попе, и целовал меня туда и туда, в писю и в попу, прямо в мою щелочку и заднюю дырочку, и целовал мне мои сиси, сосочки.. и чтобы он смотрел как я писаю и какаю, и хвалил и держал меня за все мои места... и чтобы нас вместе мыли, кормили и купали.. и чтобы мы всегда были вместе...и... и я хочу сосать его пипочку… его лелёчек, его пипику... - Хватит о Коле... дальше... – прошептал совсем тихо маг. - Ой, и.. и я люблю нашего све… светлого государя... и великую богиню... очень люблю! О-ах... а можно, великая богиня разрешит, чтобы пока я здесь лежу, меня покормили... и вытерли и помыли, и смазали у меня все в писе и попе кремом? И подложили мне всюду мягкие подушки? У меня уже чешется в пипике.. в моей писе и попочке, и я хочу есть, а-ах, мои дырочки, мой живот, а-а-а!... - Как быстро ты обнадежилась и сменила тон... но пока нельзя, увы! – оборвал ее маг, и пока глаза Регины стремительно наполнялись слезами, перешел к Коле. Точно так же присев перед ним и подняв его голову под подбородки, маг задал ему тот же вопрос, что и Регине. Тем временем Коля, слушавший ответ Регины начиная с первых же ее слов, ощутил от них возбуждение и дальше уже думал только о своем набухшем и все больше крепнущем между ляжками писюне. Представляя все то, что он успел услышать в первых же фразах Регины и возбуждаясь все сильнее, он уже не обращал внимания на продолжение монолога своей невесты и не слышал даже, как она выразила желание сосать его пипочку. Все помыслы Коли вращались вокруг его возбужденного члена, до которого он сам даже не мог достать, и когда маг вырвал мальчика из сладких грез, приподняв ему подбородок, и задал ему вопрос про любовь, у Коли на языке оказалось только то, что было в этот момент у него на уме. От всего своего пыла и жара Коля, ободренный тем, что после всех пережитых ужасов с ним заговорили, и вообразивший, что на этом его испытания закончились и все снова станут исполнять любые его желания, выдал: - Я, я люблю.. я люблю свою пипику и свои близняшки! Я же парень! А-ах, мой писюн, моя пипочка! У меня.. у меня набух писюн, я хочу ласкаться, и чтобы писюн кончал! Только скажите, чтобы мне вытерли попу и ноги и накормили меня! Прямо тут, а то я устал! И довели меня тут! Довели мне писюн! Я хочу- хочу-хочу, чтобы мне поласкали член, а-а, моя пипика, он... он у меня встает! Он набухает и почти встал! А-а, он у меня хочет, я хочу! - Ты просто чудесная пара для Регины, ты так ей под стать... – тихо ответил маг с искорками в глазах, отпуская его подбородок. – Я надеюсь, ты хочешь ласкаться и кончить именно с ней, с твоей невестой, по соизволению богини любви, ведь так? - Почему именно с Региной, мне же ласкают ня... – начал было Коля, но тут даже его ленивый ум озарила вспышка понимания, и он осознал, чего от него хотят. - Да, да, конечно.. по соизволению боги... богини... только ее... только покормите меня, вымойте мне попу и поласкайте мою пипочку... мой писюн! И почешите мне яички, ой, мои близняшки... и в попе... и все вокруг.. и под сисями… ахх, а-а... – выдохнул разочарованно теперь уже Коля с подступающими к горлу слезами – видя, как маг вдруг разом потерял к нему интерес. Рогволод одним рывком поднял с корточек свое громоздкое тело, отошел к статуе богини и на минуту приник к ней. Ярослав наблюдал за ним с изумлением, которое он, правда, сумел не выразить ни единым движением лица, жених и невеста – с мучительным страхом перед тем, не придется ли им начинать весь путь к статуе сначала, как магу предложил Ярослав, и не выдумает ли для них маг еще что-нибудь похуже... Тем временем Рогволод, постояв несколько минут в обнимку с ногами статуи и закрыв их от половины зала своей внушительной массой, вернулся к своим подопечным. Он выпрямился, наклонил голову и провел сначала одной, потом другой рукой по губам и щекам – это значило, что сейчас он будет изрекать решение от имени храма и богини.