ненависть и хэллоуин

            Тем же вечером.       Салли воодушевлённо возвращался после прогулки с Эшли под лёгкий осенний ветер, и чувствовал себя пьяным без капли алкоголя в крови. Они уже час, как попрощались, но голова до сих пор кружилась от переизбытка кислорода и влажного воздуха у озера. Эмоции переливались в голове всеми фигурами калейдоскопа и парню хотелось просто прилечь и отдохнуть от насыщенного событиями дня.       Рука автоматически потянулась к кнопке лифта и Фишер нажал на привычную цифру «4». Лифт быстро доставил его на четвертый этаж и, выйдя из него, Салли различил еле слышимое шмыгание носом где-то в глубине коридора.       Его привлёк загадочный источник звука и он пошёл на него. Пройдя немного вперёд, парень увидел перед собой среднего роста женщину, с длинными каштановыми волосами. «Каштановыми, как у Ларри…»— подумал Салли.       Женщина не смотрела по сторонам и просто терла шваброй пятно на полу, периодически шмыгая носом и вытирая слёзы платком. Салли решил подойти ближе, но и тогда она не обратила на него внимания. Было понятно, что она явно очень сильно обеспокоена и Салли решил выяснить, в чём дело. — Здравствуйте, мисс!— осторожно, но хорошо слышимо сказал парень. — Вы в порядке? Загадочная женщина подняла глаза на Салли и посмотрела ему прямо в лицо: — Здравствуйте! Ой, то есть.. привет. Извини, ты меня напугал, я немного задумалась о своем, — ответила шатенка. — Мне не привыкать, хех.. — Я и не знаю, что ответить на твой вопрос, парень. Сейчас я кое-чем обеспокоена, но мы едва знакомы и мне бы не хотелось, чтобы ты забивал голову чужими проблемами. — Но вы явно чем-то очень сильно расстроены. Если вам нужна помощь, только скажите, — ответил Салли. — Ты, наверное, слышал обо мне. Моё имя Лиза. Я подрабатываю в апартаментах уборщицей и живу здесь в подвальном помещении. Так вот, раньше я жила здесь со своим сыном, но после того, как мы были вынуждены переехать в Нокфелл, его будто бы подменили: из доброго и милого мальчишки он превратился в жестокого своенравного подростка. Ни единого дня не проходило без его капризов и следствия переходного возраста. Я так намучилась с ним, что один раз не сдержалась и сказала ему: «Веди себя, как мужчина!» — А он что?— перебил заинтересованный Салли, догадываясь, кем может быть её сын. — А он и повёл..в тот же день он собрал вещи и переехал в домик на дереве, который отстроил ему отец, перед своим уходом. Сидел там круглыми сутками напролёт, отказывался от еды и воды, только играл в приставку и много рисовал, а мне было строго-настрого запрещено входить в его «крепость одиночества». Так и общались с ним через щель в двери, а если он был голоден приходил домой, когда я уже спала. Благо, ключи у него остались. — Но если он ушёл давно и принял желание жить самостоятельно, почему же вы сейчас переживаете? Он и сейчас живёт в этом домике? — Нет, он его сжег, когда я попыталась в него пробраться, — Упрямый и своенравный, весь в своего отца… — Ого..и где он живёт теперь? — В общежитии, с двумя своими друзьями. Он редко мне звонит и совсем не пишет. Я была рада даже редким весточкам от него, но сейчас о нём совсем ничего не слышно. Я очень сильно переживаю за него. Мой Ларрижоночек…. — Постойте, Вы сказали Ларрижоночек? Вашего сына зовут Ларри?! — удивлённо спросил Салли. — Да, а вы с ним знакомы? Мне казалось вы никогда не общались, пока он ещё жил со мной. — Мы одногруппники в университете, — ответил Салли. — Салли, боже мой! Пожалуйста, если ты что-то узнаешь о том, как он живёт — сообщи мне..моё материнское сердце чувствует: что-то неладно! — от всей души попросила Лиза. — Конечно, только вот..откуда Вы знаете моё имя?.. — Я всех здесь знаю, — улыбнулась Лиза. Уборщица — она как детектив. — Оу..ну хорошо, Лиза, я сообщу вам, если что-то станет известно. — Спасибо тебе огромное, Сал!— Было заметно, что слова парня успокоили женщину. «Надеюсь, Ларри в порядке»— подумал Салли.                     * * *       Джонсон допивал последний вишнёвый ликер на вечеринке, а после попытался встать и выкинул пустую бутылку к остальным. Ассортименту этого вечера позавидовал бы любой магазин алкоголя: здесь был и ром и джин и даже несколько видов вермута. Но все это перестало вставлять ещё с самого начала вечера.       Голова гудела от громкой музыки и чужих голосов: всё вокруг плыло и постепенно теряло очертания. В съёмной, на деньги Ларри, Трэвиса и Джексона, квартире на сутки, поместились, кажется, десятки человек. И всем до единого было весело. Всем, кроме Ларри.       Опираясь на стену, он дошёл до коридора и увидел перед собой парня, курящего прямо в квартире. Невесомым движением руки, он забрал чужую сигарету и заново поджог её у себя во рту. Сделав затяжку, он ощутил, как тело постепенно становится ватным; он любил это отсутствие контроля над самим собой. Никому из находящихся в этом подземелье не стало бы от этого хуже: квартира и так была пропитана дымом, исходящим почти от каждого на этой вечеринке.       На мягких, как облако, ногах, Ларри дошёл до гостиной и упал на колени перед группой людей, играющих в «правду или действие». Повсюду было много парней и девушек и каждый ожидал от этого вечера чего-то своего: кто-то надраться до потери сознания, а кто-то натрахаться до потери пульса. Ларри даже в нетрезвом состоянии ощущал, как устал от этих однообразных тусовок. Глаза понемногу закатывались, а тело было ватным из-за выкуренного косяка, но Ларри знал, куда идёт и что он должен сказать всем этим людям. — Хэй, Ларри! Айда к нам!— позвал Трэвис и повернулся к толпе незнакомых лиц. Жёлтые волосы блеснули в свете лампы и открыли обзор на его острые клыки. Ларри подвинулся ближе и Трэвис прошептал ему на ухо: «Смотри, какая малышка. Весь вечер о тебе спрашивала. Действуй, чувак. Мы ждём подробностей.» — Я все сделаю сам.. — ответил Ларри и посмотрел в её сторону. — Хэй, Мэйпл, твоя очередь спрашивать! — обратился к ней Джексон. — Ларри, правда или действие? — П-правда, — заикаясь произнес Ларри, — я вам сёдня устрою правду, только дождитесь.. — Я тебе нравлюсь?— с нескрываемой надеждой спросила девушка, совершенно не стесняясь людей, наблюдавших за их личными делами. — Мне нравится каждая малышка в этом доме. Я чертовски вас всех хочу.. — ответил Ларри едва дрожащим голосом и, взяв её за руку, потащил в отдельную комнату, — я хочу показать, как сильно ты мне нравишься, — Ларри хищно улыбнулся и крепче обхватил её ладонь.       Все присутствующие провели их взглядом и принялись играть дальше: эти двое лишили наблюдателей сопливой комедии. Ларри и Мэйпл встретила абсолютно темная комната, с одиноко стоящим шкафом-купе и диваном. — Ларри, так я правда тебе нравлюсь? Просто ты мне уже очень давно, и мы могли бы..       Мэйпл смотрела ему прямо в глаза, и каждая секунда томительного ожидания ответа заставляла её трепетать. Ларри призвал её заткнуться, приложив указательный палец к губам и хрипло прошептал: — Конечно нравишься, раздевайся.       Очертания девушки перед ним становились всё более размытыми и он даже не видел её глаз. Салли мерещился ему везде и всюду, а алкоголь и выкуренный пяти минутами косяк, лишь сделали его фантазию богаче, заставляя видеть объект желаемого перед собой.       Ларри медленно засовывал руки ей под футболку. По накурке ему всегда было холодно и он решил, что грудь неизвестной девушки лучшее место, чтобы согреть ладони. Ему казалось, что он греет ладони о теплое тело парня в протезе. Но реальность была с ним жестока и Мэйпл, которая, в отличие от него, была трезва, как стекло, таких представлений не разделяла. «ВЕДИ СЕБЯ КАК МУЖЧИНА!ХВАТИТ БЫТЬ РАЗМАЗНЕЙ!» — слова Лизы раздавались в мыслях, как мантра и становились громче с каждой секундой. Ларри стоял, как зачарованный, и не мог им противиться. Всё, чего он хотел— чувствовать себя мужчиной: сильным, брутальным и нужным. Эта чертова Мэйпл, залипающая на него все эти дни учебы - была для него никем. Он взял её с собой лишь потому, что его пьяному разуму в ней померещился Фишер»       Не дожидаясь ответной реакции Мэйпл, он грубо сжал то, что ради чего опустил руки под одежду девушки. От этих действий ему было неприятно, но они были единственным поводом хоть немного забыться. Мэйпл громко ударила его по щеке и выбежала из комнаты. — Ты идиот, Джонсон! Ты, как и все! Ты ведь правда мне нравишься!       Девушку принялись успокаивать неизвестные девушки с вечеринки, а к Ларри подбежали Трэвис и Джексон. — Что за фигня, чувак?! Ты почему с ней не переспал? Чё вообще произошло?! — Опять подсовываете мне всяких дур, чтобы я не был одиноким? Вы такие жалкие! — ответил Ларри, — мне плевать на каждого, кто есть на этой вечеринке. Я всех вас ненавижу и готов сказать это в лицо. Горите вы все в аду!       Последняя фраза прозвучала особенно громко и на Джонсона обернулись остальные гости. Парень, по имени Хэл, даже подавился очередным бутербродом от неожиданности всего происходящего. — Ларри, иди проспись, ты пьян.. — ответил ему Трэвис и положил руку на плечо. — Пьяны все вы, если считаете, что так жить нормально. Всё, что вы делаете и о чём вы думаете искусственно! Я презираю вас всех! С этими словами Ларри дернул штору и она упала на пол. — Я ухожу из этого притона, тусуйтесь без меня! Это мой последний мошпит!       Ларри медленно шёл к двери, пока в глазах двоилось, а минуты казались бесконечностью. Он вышел из душной квартиры в подъезд и в него сразу же ударил поток холодного воздуха.       Сегодня он умер, как плохой парень и худшая версия себя. Ларри чувствовал, что его монолог, об осуждении других, наполнял его силами жить дальше и стать совершенно другим человеком. Его пугали мысли о Фишере, но он не мог перестать о нем думать и порой даже считал себя проклятым. Проклятым его глазами небесного цвета.       Он назвал самую первую выпитую за вечеринку бутылку джина «Салли», ведь выпивая, он каждую секунду думал об этом странном парне с голубыми волосами, он пытался забыться, но у него не выходило. Его швыряло из состояния «ненавижу этого урода» до « я хочу тусоваться только с ним».       Общество Фэлпса и Джексона давно перестало быть ему интересным и он тусовался с ними просто по инерции. Салли казался ему неординарным, ярким и, самое главное – имеющим своё мнение. Таких людей Джонсон уважал.       Ларри неумолимо пугали мысли о том, что какой-то чудаковатый и неуклюжий парень из университета в одночасье стал главным героем его мыслей. Салли с каждым днём становился для него важнее и возвышеннее всех тех, с кем он общался ранее и чье общество считал приемлемым. Он вспоминал его наивный, почти детский взгляд, который несмотря на физическую взрослость, никуда не делся.       Ларри влекли его портретные изгибы и он сам боялся своей мечты рисовать этого парня каждый день. Сначала красками на бумаге, а потом изгибы языком на его теле. Все остальные, кроме Фишера, в одночасье показались ему никчёмными. Глупыми и пустыми. Он внезапно нашёл совершенство в том, кому приказал не появляться в поле своего зрения в самый первый день. И даже в танцующей напротив него девушке, с голубыми волосами, он не мог перестать видеть его. Ларри был творческой личностью, по-настоящему жил моментом и считал, что после Эшли не сможет никого полюбить. Но он ошибался. Господи, какой же я кретин.. Зачем я ударил его ради этой пустышки Эшли? Мне ведь она совсем не нравится..я должен действовать и действовать незаметно, я должен ему понравиться — Думал Ларри, идя пьяным по холодным осенним дворам.                          * * *       В голове было сотни идей, что же делать, но, проснувшись после жуткой ночной попойки, он моментально их забыл. Он очнулся на своей кровати в общежитии и, оглядев всю комнату, заметил Трэвиса и Джексона, которые собирались на учебу. — Что я здесь делаю?! — Спросил Ларри. Ни один из них ему не ответил. — Вы чего молчите, придурки?! — Мы слишком убогие, чтобы разговаривать, пока до речевого аппарата не эволюционировали— ответил Трэвис. — Да ладно вам, ну сказал фигни, с кем не бывает. Мы же все были в усмерть пьяные! — Говори за себя. Мы тебя нашли на полпути от этой квартиры. Дотащили тебя до кровати, положили, укрыли, я нагнулся температуру проверить, а ты как потянул ко мне свои грабли и такой «иди обниму». Ты голубой что ли?! — Сам ты голубой, мне вообще парни не нравятся. «Ага, Джонсон, врешь и не краснеешь» — думал про себя Ларри. — Что-то я в этом начинаю сомневаться. — Ладно, валите отсюда. Я сегодня на пары не пойду. Мне нужно о многом подумать. — Желаем не сдохнуть! — ответили парни и скрылись в коридоре. — Как жаль, что я желаю вам этого наоборот! — сказал про себя Ларри.                           * * *       Салли пришел в универ самым первым и долго сидел в коридоре. Эшли обещала сегодня не приходить, потому что заболела, и Салли, после долгих пожеланий выздоравливать поскорее, был мысленно готов любоваться Джонсоном без лишних глаз и подколов.       Прошло уже много времени и аудитория начала заполняться людьми и пришли абсолютно все. Абсолютно все, кроме Ларри. Салли упал духом, но старался не подавать виду. Все, что он слушал на занятиях проходило мимо ушей, он не хотел ничего видеть, слышать и чувстовать. Ничего, кроме мимолётного взгляда злого эльфа на себе, своём лице и теле. «Видимо, без нужного человека и среди миллионов тебе будет одиноко» — думал Салли.       Мысли о том, чтобы стать ближе с загадочным эльфом ни на секунду не покидали Фишера и это было похоже на Стокгольмский синдром: Салли понимал, что за агрессивным поведением Джонсона стоит нечто большее и, самое странное заключалось в том, что он хотел узнать его ближе.        Тем временем у Ларри.       Лиза оказалась права, когда сказала, что материнское сердце остро чувствует возможные неприятности, произошедшие с её ребенком. Ларри действительно планировал вляпаться в неприятность: глупую, необдуманную и жестокую. Как только парни скрылись за дверью, он в ту же секунду достал ноутбук из под кровати, чтобы дочитать конец переписки двух интересующих его людей.       Криминальное прошлое металлиста ничему его не научило и теперь он жадно пробегал глазами по строчке, мысленно задушив каждую из них: в этих разговорах речь шла о нём и Салли.       Фишер всеми силами отнекивался от возможной симпатии к Ларри и это невероятно злило. Джонсон со всей силы сжал кулак и нервно сглотнул. Осталось еще несколько непрочитанных сообщений.       Филлип, этот жалкий синеволосый парнишка, отчаянно пытающийся казаться крутым, в диалоге не упускал возможности отпустить пошлые шутки, чем явно смущал Фишера. Ларри глубоко вдохнул и обвел курсором мышки слова: «Мы совершенно разные».       Отчасти Салли был прав: металлиста и странного парня в протезе действительно мало, что объединяло. Но чувство симпатии глубоко иррационально, неожиданно и внезапно. Ларри чётко это понимал, ведь редко позволял себе отпустить ситуацию и довериться чувствам.       Доведя себя до отрицательной истомы очередным осенним днём, он небрежно кинул ноутбук на кровать и запустил пальцы в длинные волосы, тяжело дыша. На тумбочке валялся белый ватман и черный маркер. Ларри ухмыльнулся, когда вспомнил, как совсем недавно пересматривал «Очень страшное кино» и подумал, что было бы неплохо сделать из бумаги похожую маску. До прихода парней оставалось ещё довольно долго и Джонсон решил действовать, однако маска была нужна отнюдь не для карнавальной вечеринки.