Исповедь Семи Грехов

Акт VI

"Обжорство"

Монстры — это жуткие твари, но те монстры, которые ходят и говорят по-человечески, еще хуже.

Мэтью Грин, книга "Воспоминания воображаемого друга"

"Город Грехов"

Кайрос - самый мрачный и темный город во всем Королевстве. Город скрытый за высокими стенами с земли и необъятным океаном с воды. Площадь с ратушей, где наш любимый король Освальд III Святой сидит на троне. Огромный рынок, где можно купить что угодно. Порт, в который каждый день прибывают товарные суда и корабли с моим "грузом". Большая церковь, почти, в центре, из который каждые три часа был слышан звон колокола. Изо дня в день сотни, а может и тысячи прихожан ходили на молитвы, а по великим праздникам - весь город собирался на площади, чтобы выслушать святого Отца. Но основной частью являются - однотонные каменные дома с острыми крышами и трубами, из которых идет густой дым. Ну хоть в стенах некоторых зданий есть лавки портного или кузнеца, пёстрые цвета ткани и звон раскаленного металла из печи, немного разбавляли палитру домов, а если бы не солнце, то можно было бы подумать, что существует только серый цвет. Люблю этот город. 1 120 467 утвержденных жителей. Каждый шестой месяц проводится перепись населения, и с каждым разом людей всё больше! Их словно тянет в наш город - куча торговцев, иностранцев и жителей из других городов. Но их всех привлекает не красоты наших земель, дело в том, что у нас нет ни армии, ни охраны, ни солдат. В Кайросе вы никогда не увидите человека с оружием, а кузницы работают только для продажи в другие города. У нас всегда тихо и спокойно, никто никого не грабит, не убивает, а о бандитах и речи нет. Даже наш король спокойно ходит по улицам без какой-либо охраны. Все прохожие ему кланяются, а монарх в ответ - с улыбкой кивает в ответ. Знаю о чем вы думаете, - Как такое может быть?! Это невозможно! Так не бывает! - бывает, господа, бывает. Наш город печально известен, как город грехов и смертей, потому что в нем каждый день проводятся публичные казни на главной площади. Сотни преступников со всего королевства, каждый день, прибывают в порт вместе с торговым грузом, часть отводят в тюрьму, где они ожидают своего часа, а другую ко мне - палачу. Верно, весь порядок, что есть в городе - благодаря мне. Местные меня любят и уважают, а все преступники Королевства боятся как самого Господа Бога. Они готовы на всё, лишь бы не отправится в город грехов, они понимают, что Кайрос - это билет в один конец, а я тот, кто вершит суд над ними, и ещё ни один проходимец не уходил из нашего города живым. Один раз я был визитом в Леймоне, это столица Королевства, великолепное место! Полная противоположность Кайроса: сама столица невероятно большой, дома высокие и яркие, люди ходят в пестрой одежде, а торговцы продают такие диковинки, о которых я и не слышал! На каждом углу королевская охрана, что за малейшую провинность избивает и отводит на причал, откуда их отправляют в мой город, а значит - ко мне. Даже иногда бывает грустно, неужели так сложно быть честным? Не воровать, не грабить, всё равно поймают, а потом - смерть. Эх... никому не дорога жизнь. Но да ладно, не об этом сейчас. Правит Леймоном, а значит и всем Королевством, Людовик XIII Грозный, прозвище он получил за свой военный поход на север, где он завоевал четыре города всего за две недели. Битва была великой, дети монархом восхищаются, а другие короли боятся гнева его. Именно после "Северного крестового похода", так его окрестили летописцы, начали появляться недовольные, что были против нашего короля, в первые несколько месяцев отец с площади, почти, не уходил, тысячи протестующих колоннами шли к нему. Тогда о нашем городе уже слышали все. Отец получил прозвище "Мясник", а монарх наградил его медалью за службу. Но прошло уже, почти, пятьдесят лет, отец мой умер во сне, были громкие похороны, сам король Кайроса был в храме, ну, а его место палача занял - я, прямой наследник семейного дела. И в Леймоне обо мне ходят не самые лучшие слухи: говорят, что сам дьявол живет в королевстве, ведь одно дело казнить предателей родины и противников короны, что и делал мой отец, а другое дело - я, отрубаю голову даже тем, кто украл сливу на базаре, и, конечно, людям это не нравится, они считаю меня убийцей похуже многих, что на моих руках кровь невинных. Может они и правы.

"Дьявол"

Многовато я рассказал о своей родине, а о себе, почти, ни слова. Я Габриэл Деларю (Gabriel de La Rue) - палач, как уже говорил ранее. Мне 76 лет, из которых 70 я посвятил работе. Предвижу немой вопрос и - да, отец обучал меня своему ремеслу с шести лет, мама, конечно, была не очень этому рада, но понимала всю важность "ремесла" и, что отец хотел, чтобы его сын продолжил его дело. Папа рассказывал о том, как правильно держать топор, о том как правильно бить по шее, чтобы голова упала с одного замаха. Он был своего рода гуманистом, считал, что человек достоин быстрой смерти, без мучений, и для этого нужно научится отрубать голову в один замах. Утром тренировки на силу, днем теория, а вечером со мной занималась мама, она давала мне школьные знания, чтобы я не был дураком. Хм... папа учил убивать, а мама учила читать.... со стороны очень странно выглядело. Жили мы не бедно, жалование у отца было довольно большим, вкусная еда, хороший дом, опрятная одежда - всё это у нас было. Да и сейчас есть , только вот дом давно пустует, спальня родителей давно закрыта, от отца досталась его мастерская, а от мамы её библиотека книг. Я выбрал жизнь в одиночестве, не хотел кого-то ввязывать в моё дело, насколько бы оно не было праведным. Это мой крест, и если я за него отправлюсь в преисподнюю, то пусть там буду только я. Знаете, я хожу по этой земле больше полувека, я уже старик. Не подумайте, я могу еще сам выполнять свою работу, что и делаю. Люди ко мне относятся с почтением, дети предлагают помощь, от которой я великодушно отказываюсь. Но, как бы это высокомерно не звучало, я старик, которого боится всё Королевство. Ох.... прошу прощения, я немного недоговорил, Людовик XIII и Освальд III умерли уже давно, и сейчас на троне сидят их приемники, имена которых я не помню, извините, молоды они еще, и прячутся в тени славы своих отцов. Порядок в Кайросе не изменился, изменился порядок во всём Королевстве. Но давайте по порядку, я подсмотрю в свой дневник, с Вашего позволения, память то уже не та, что раньше. Я расскажу о самых "ярких" моментах моей жизни, думаю вам будет интересно, как-никак слишком многое изменилось за 70 лет. Да и вы слишком молоды, вам будет полезно знать историю последнего Палача Королевства.

"По стопам отца"

Начну-ка я с моего первого дня. На дворе стояла осень 1780 года, мне тогда было лет 10 или 11, не важно, отец решил меня впервые взять с собой на работу, я и раньше наблюдал за ним, но только со стороны, в толпе, ну, а в этот же раз я был на самом эшафоте, где на меня смотрели тысячи любопытных глаз. Впервые в истории всё внимание было не на казни, а на мальчишке, что стоял рядом с палачом. Отец потрепал меня по голове и сказал, чтобы я не волновался, после чего глашатай сделал небольшое объявление, что сегодня "Мясник" решил привести на казнь своего сына и посвятить его в свою работу. Я помню как люди начали хлопать нам, мы в тот день купались в овациях, не понимаю, что их так обрадовало. После небольшого лирического отступления, глашатай объявил сегодняшнего приговоренного и его преступление. Такое не забывается, его звали Эдвард де Руз, он был главой преступной организации в Леймоне, на тот момент. На площади собрался весь город, видимо отец специально ждал этого дня, наверное хотел, чтобы моя первая казнь запомнилась мне на всю жизнь, он не прогадал, так и вышло. Приговоренный стоял на коленях, у него были связаны руки и ноги, а голова лежала на деревянной доске с вырезом под шею, во рту был кляп, чтобы проклятия не сыпались из его рта, корзину в тот день решили не ставить, хотели, чтобы отрубленную голову видели все. Отец взял свою секиру, взвалил её на плечо, и, взяв меня за руку, сопроводил до "жертвы". - Готов? - Спросил он меня, я же в ответ лишь молча, но уверенно кивнул. Отец дал мне тяжеленный топор, в тот момент я чуть не упал, кое-как старался удержать его, - Давай, как я учил. - Я расставил ноги пошире и попытался его поднять. Не вышло. Толпа начала меня подбадривать, хлопать, выкрикивать мое имя и говорить - ты сможешь! Габриэль, давай! Честно, я пытался, но одно дело держать эту секиру, а другое замахнуться ей. - Хех, видимо не сегодня. - Отец улыбнулся мне, положил свои руки на мои и помог мне замахнуться. В тот миг на меня посмотрели глаза полные ужаса и раскаяния, приговоренный боялся, его зрачки тряслись, он мычал, возможно просил остановиться или же проклинал меня, но мне было безразлично, мне не было жалко его. Секира взмыла в воздух, толпа умолкла, стояла гробовая тишина, раздался тихий свист и острое, как бритва, лезвие рассекло кожу, мясо и кость. Как по маслу. Лезвие покрылось кровью, а голова со стуком ударилась оземь и покатилась в сторону толпы. Люди заликовали, раздались крики радости, все снова выкрикивали мое имя, а отец похлопал меня по спине, - Молодец, сынок, хорошая работа, чистая. - Он смотрел на меня своими яркими глазами, а на лице была широкая улыбка. Видимо он гордился мной. Когда мы вернулись домой, нас встретила мама с жаренной индейкой и картошкой, она не ходила на казни, говорила ей становится плохо от вида крови, папа её за это не осуждал и относился с пониманием. - А он держался молодцом! Я в свой первый раз - чуть портки не обмочил, ха-аха-хах. - Папа начала рассказывать о сегодняшнем дне маме и мы вместе сели за стол ужинать. На лице мамы читалось беспокойство, которое с годами, постепенно, уходило. Было ли мне тогда страшно? - нет, нисколько.

"Виселица"

Вы никогда не думали - на что похож хруст снега по ногами? - Мне он напоминает звук ломания шеи. На дворе стояла зима 1789, снега тогда было столько, что приходилось его лопатами разгребать, чтобы, хотя бы, выйти из дома. Но это было невероятно красиво, некогда темный и мрачный город накрывался белоснежным одеялом, крупные хлопья снега медленно падали с неба, а окна расписывались инеем. Дети радостно играли на улицах, кидали в друг друга снежками, строили снежные форты и представляли себя великими полководцами. Взрослые чистили террасы и разводили костры у рынка, чтобы теплее было. Городской порт покрывался толстым слоем льда, через который можно увидеть морское дно. Торговые суда и тогда работали, на носу корабля устанавливали огромный таран-ледокол и он с грохотом раскалывал замершие воды. Мне очень нравилось смотреть в окно ночью, снежинки, блестящие от лунного света и освещаемые уличными фонарями, подали на землю, заполняя недавние следы, дороги снова становились гладкими и ровными, словно были застелены белоснежным, хрустальным ковром. На тот момент мне было лет 19, я возмужал, стал сильнее и смог помогать отцу, мы начали проводить совместные казни, так было быстрее и зрелищнее, отцовская секира уже не казалась мне такой неподъемной и на мое совершеннолетие она досталась мне. Каждый день мы уходили на площадь, где проводили экзекуцию. Вечером мы приходили, ужинали и обсуждали новости Королевства и прошедший день. Но в один из таких вечеров отцу пришло письмо с королевской печатью. Он позвал нас с мамой за стол и вслух начал читать, в письме говорилось о неком изобретении с западного континента, его называли "Виселица", что оно из себя представляло не говорилось, но было сказано, что образец будет доставлен в Кайрос, в качестве жеста благодарности и вежливости главному палачу. Знаете, сначала я не мог понять для чего она создана, ведь обезглавливание более быстрый и безболезненный способ казни, в отличие от переламывания шеи и медленного отмирания мозга от недостатка кислорода или крови. Но чем больше мы ее использовали, тем больше "удовольствия" она приносила и мне и публике. А апогей моего счастья произошел перед самим рождеством, тогда мы казнили "лесных волков" - это была банда братьев из пятнадцати человек - три захода по пять человек, мы и раньше очередями убивали приговоренных, но в этот раз мы могли казнить пять человек одновременно. Это было невероятно! В одно мгновение пять человек лишались жизни, толпа ликовала, не верила своим глазам, что казнь может быть такой быстрой. Сама виселица было проста, как клоп в дерьме - эшафот, на нем деревянная, прямоугольная арка, сверху были перекинуты веревки, завязанные в петлю, для каждого приговоренного веревка подбиралась по росту. Приговоренный становился на люк, который открывался, когда палач дергал за рычаг, жертве на голову надевали мешок, но это было по желанию, в рот кляп, а руки связывали за спиной. Голова продевалась в петлю и затягивалась. Как только люк открывался, жертва падала и ломала шею под собственным весом, а если веревка было подобрана не по росту, то человек умирал от удушья, перед этим недолго корчась в воздухе. Это было так необычно, мы не прилагали, почти, никаких усилий, всё, что мы делали, это сопровождали приговоренных, продевали их головы в петли и дергали за рычаг. Но мы понимали, что "Виселица" - это первая ступень в эре казней. Испытывал ли я чувство вины за убийство? - нет, и до сих пор не чувствую.

"Гильотина"

Девять лет мы пользовались виселицей и старым добрым отрубанием головы, каждый день, и с каждым разом мне это нравилось всё больше. Но, к сожалению, в 1798 году мой отец умер, глубоко во сне. Это было, когда я вернулся утром с рынка и услышал мамин плач из комнаты, она стояла на коленях у кровати, а перед ней лежало бездыханное тело отца. Мы вызвали священника, и он организовал похороны, на которых был весь город и сам король. Все жители оплакивали его, для них он был палачом, слугой Господа, но для меня он был любимым отцом и наставником, а для мамы любящим мужем и примерным семьянином. Я рад, что он встретил смерть спокойно, он этого заслужил - заснул, и увидел сон, который будет длиться вечно. Прошло два года, на улице стояла весна 1800 года мы жили с мамой вдвоем, она стала чаще оставаться дома, а я ей помогал, чем только мог. Сначала было тяжело, смерть папы сильно ударила по ее самочувствию, но время - лечит, шли дни и месяцы, мы с ней каждую неделю ходили к могиле, где мама со слезами на глазах разговаривала с папой. Тогда мне, как и отцу в свое время, пришло письмо с королевской печатью, в нем говорилось о "Гильотине", я уже слышал о ней, ее называли "механическим палачом", она так же, как и мы - отрубала головы, но делала это более "зрелищно" и "изящно", для меня, конечно, это был профессиональный интерес, а для толпы - новый способ развлечения. Через неделю она меня ждала на площади. Сам механизм был схож с виселицей, с той лишь разницей, что вместо ломания шеи, она отрубала ее. Осуждённого, уложив на скамейку, фиксировали на ней ремнями, а шею закрепляли двумя досками, как и при отрубании. Затем рычагом открывалась защёлка, удерживающая лезвие, на высоте метра три, и оно падало с большой скоростью, обезглавливая жертву. Это было так быстро и аккуратно, щелчок и голова уже катилась к ногам толпы. Но не столько было интересно устройство, сколько его первая жертва - Король Южного Королевства Жерар Шиварди Бюке, он был объявлен предателем и приговорен к смертной казни. Его привели ко мне в кандалах, высокий человек с длинными седыми волосами и порванной королевской мантии. Он шел прямо, не смотря ни на кого, с гордо поднятой головой. Толпа выкрикивала оскорбления и проклятия, кидала в него камни, грязь, дерьмо и желала крови. Не смотря на то, что он приговоренный, он был королем и ему было дано право на последние слова. Глашатай попросил тишины, бывший король встал на краю эшафота и выкрикнул: - "Простите меня", - это были его единственные слова, после которых, до конца казни, стояла гробовая тишина. С монарха были сняты кандалы, он лег на скамью, продел голову в отверстие, а я зафиксировал его ремнями. На площади было тихо, слишком тихо, было слышно как идут часы на башне, и ровно в двенадцать часов приговор был произведен в исполнение, толпа затаив дыхание смотрела на эшафот, я дернул за рычаг, и лезвие острее бритвы начало неумолимо падать вниз, рассекая воздух, через секунду голова Короля Севера была на холодной земле. Это бы первый раз, когда толпа не радовалась казни, все стояли молча и ни у кого не было улыбки на лице. Мне нравилось новое устройство, на самом деле мне казалось, что если бы голову отрубал я, то рука у меня, скорее всего, дрогнула, и это был первый момент слабости, который я чуть было не показал, второй произошел спустя тридцать лет, но о нем позже. Жалею ли я, что пошел по стопам отца? - нет, и мыслей не было.

"Медный Бык"

1806 год.... темные времена Королевства, всю страну охватила "Черная смерть", тысячи жизней уносила эта страшная болезнь, а тех, кто мог ее распространить - забирал я. До конца не было понятно откуда взялась эта напасть, кто-то говорит, что ее привезли на корабле вместе с заключенными, кто-то винит врагов, а кто-то говорит, что во всём виноваты крысы. Я же считаю, что во всем виновато человеческое любопытство, если не совать нос в дела природы, то и она не будет нас наказывать за наши ошибки. Вам повезло, что вы не застали те времена, ведь ничего страшнее вы никогда не увидите. Представьте, что-то темнее черного. Трудно да? А вот я видел это, и ЭТИМ был мой город. Улицы пустовали, люди старались лишний раз не выходить, все окна и двери были закрыты, а некоторые помечали красными крестами, это означало, что в доме живут зараженные. Единственные, кому было дозволено ходить по улицам, это - специальным людям-милосердия, они выглядели как доктора, только в белых одеяниях и помогали едой и лекарствами, самим докторам, их можно было легко узнать среди остальных, они были одеты в черные одеяния, имели белый фартук, что блестел от жира, шляпу с широкими полями, трость, и носили маски с клювом как у птицы. Так же разрешено было ходить по городу и мне, тогда работы было больше обычного. Я надевал толстые перчатки, рыбацкую форму и, как у врачей, маску птицы, в клюве которой были сильно пахнущие травы. Всё, что отличало меня от врачей, это отсутствие шляпы с полями и трости, которые обязаны были носить только врачи, шляпа выделяла врачей среди остальных, а трость была нужна для "непредвиденных" ситуаций, когда зараженный взбунтуется или, чтобы он сохранял дистанцию. Было так "тяжело", словно сам воздух был наполнен металлом, город - умирал, люди - умирали, моя мама - умирала.... К несчастью болезнь обошла только меня, мама заразилась и ее поместили в карантин, наш дом опечатали и к ней могли ходить только врачи и священники. Безуспешно.... спустя несколько недель отчаянной борьбы она умерла. Мне запретили к ней приближаться, и увидел я ее только, когда ее собирались сжигать, так врачи старались остановить распространение болезни. Хоронить маму было нельзя, был риск заболевания, и в гроб я положил ее ожерелье и любимую книгу. Теперь она вместе с отцом, надеюсь они смогли найти друг друга "там" и теперь смогут провести вместе сколько угодно времени. Спи спокойно, мама, я люблю тебя, твой Габриэл. - Эти слова я написал на ее могильно плите. Прошел год с начала эпидемии. Болезнь нисколько не ослабла, главная площадь превратилась в жаровню, людей сжигали десятками, некоторых свозили с ближайших деревень, другие столицы посчитали не рисковать и не свозить зараженных в Кайрос, их сжигали в своих же городах, но преступники всё так же поступали к нам. В городе стоял запах гниющей и горящей плоти, обреченных на смерть больных, которые уже не могли сами ходить, блевали кровью и разлагались на ходу - сваливали в кучу и сжигали, были слышны хриплые крики помощи и мольбы, а уже выгоревшие тела складывали в повозку и вывозили за город. Местные "изобретатели", глядя на это всё, придумали - а почему обычные, ни в чем не виновные люди, должны страдать в огне? - и они придумали "Медного Быка". Огромное, медное животное с рогами, под которым ставили жаровню и разводили огонь, приговоренного раздевали догола, и засовывали внутрь быка через дверцу в боку. Огонь нагревал животное и человек буквально сгорал или варился внутри быка, если в него заливали воду, а из ноздрей твари сочился дым. Были слышны крики человека внутри, которые со временем стихали. Доставили из зверя уже изуродованное тело, которое уже и человеком то назвать нельзя было. Первой, кому удостоилась честь испытать новую казнь, была Джинет Дебре Лавелло, молодая девушка, которая была осуждена за убийство доктора, который ее лечил. Она была на ранней стадии болезни, на ней не было язв или ран, только кашель кровь и температура выдавала ее болезнь. Ее раздели, сняли кандалы, и я силой засунул ее в медное чудовище, она старалась вырваться, дралась, царапалась, слезы закрывали ей глаза, и она молила меня о пощаде, раскаивалась о своем деяние, говорила, что доктор хотел ее обесчестить и она лишь оборонялась, но меня это не волновало, я лишь сильнее сжал ее руку и швырнул внутрь, захлопнув дверцу. Она билась о стенки, молила меня и толпу, но приговор был приведен в исполнение - жаровня была зажжена и медь начала нагреваться. Она кричала, просила ее выпустить, просила другой способ казни, но нет - она понимала, что делала, и поднять руку на человека, что спасает жизни сотен и тысяч в такие темные времена - хуже любого греха. Толпа была немного меньше обычного, все стояли в масках разных форм, и их радостные возгласы были больше похожи на громкое мычание. Хотел ли я изменить приговор и судьбу осужденных? - нет, они понимали, что их ждет за преступление.

"Распятие"

В 1812 году мы, почти, полностью истребили болезнь, Королевство понемногу приходило в прежнее состояние, снова на небе сияло солнце, люди ходили по городу, а дети играли на улицах. Но за эти годы люди потеряли слишком много и пережили страх, от которого нельзя избавится до сих пор. После смерти матери я жил один, комнату родителей запер на ключ, а сам стал ночевать на первом этаже, так было, мммм.... "практичнее". Утром ходил на рынок, покупая свежую дичь и овощи, днем на площадь, а вечером готовил ужин и подготавливался ко следующему дню. Каждый день.... ни одного свободного дня, и это хорошо.... хм.... Простите, задумался о осужденном в тот год. В общем-то он ничем не отличался от любого другого человека, но приказ о его казни поступил от верховного епископа из Леймона, в бумаге говорилось о лжепророке, еретике и всё в таком роде. Как и всегда, меня не интересовали подробности осужденного, мне хватало имени и краткой причины казни, да и те я часто пропускал мимо ушей. Но тот раз был самый необычный, у НЕГО не было имени, семьи или друзей, но раз уж его приговорил верховный епископ, то стало быть этот человека - далеко не так прост. Его привезли на рассвете, он не был в кандалах, его рот не был завязан и шел он к эшафоту не сопротивляясь. Я спросил у его, сопровождающих из другого города, стражников причину такого "свободного" подхода, и они ответили, что ОН сам сдался королевской страже, и за всё время не проронил и слова, из-за чего они подумали, что он немой. Мне это не нравилось, но ОН и правда вел себя очень тихо и спокойно. Распятие - считалось самым мучительным жестоким к человеку видом казни, но я же считал его очень скучным и долгим. Суть была в подвешенье осужденного на деревянном кресте, его руки были разведены в стороны и прибиты к кресту железными кольями, ноги были немного согнуты и так же прибиты. И я скажу так, самое милосердное и безболезненное позади, казнь начинается спустя всего несколько минут. Осужденный, из-за неестественного положения ног, был вынужден нести собственный вес мышцами бедра, которое можно сохранять не более чем на несколько минут без судорог в мышцах бёдер и голени. Поскольку мышцы ног быстро уставали, вес тела должен был быть перенесен на запястья, руки и плечи. Чуть позже локти, запястья и плечи оказывались вывихнутыми и вес тела через руки вызывал давление на мышцы грудной клетки. Это заставляет грудную клетку вытянуться вверх и наружу, в самом неестественном состоянии. Грудная клетка постоянно находится в состоянии сильного вдоха. Чтобы выдохнуть, человек должен был опереться на пробитые гвоздями ноги и поднять собственное тело, позволив грудной клетке двигаться вниз и внутрь, чтобы выпустить воздух из легких, но осужденный не мог опереться на ноги, потому что мышцы ног, согнутые в коленях затекали и чрезвычайно болели они постоянно находились в судорогах и в неправильном положении. В среднем казнь длилась около 6-9 часов, после которого человек умирал от нехватки воздуха, жажды или от боли. Безымянный осужденный провел на кресте шесть часов. ОН не издал и звука, когда я вбивал колья в его руки и ноги, ОН не просил пощады ни словами, ни жестами, никак, он молча висел на кресте, пока толпа смотрела на его окровавленное тело, а он молча смотрел на них в ответ. Секунды заменялись минутами, минуты - часами, и когда последний, шестой, час пробил, из его уст раздался тихий и хриплый голос. - "Спасибо..." - Это было единственное его слово, после которого наступила тишина, которую прервала толпа, восхваляя меня и верховного епископа, а небо охватили тучи темнее мрака, и сверкали молнии и гремел гром три дня и три ночи, и лил дождь все эти дни затопляя переулки и насыщая саму матерь-природу благодатью. Возможно, сам мир тогда оплакивал этого человека, до сих пор не могу понять, что означали его слова, может он был так разочарован в людях и желал смерти, найдя в нем умиротворение? Или он был всего лишь безумцем, что не ценил жизнь? Думаю, я скоро это узнаю. Боюсь ли я наказания за свои деяния? - Нет, тот, кто не раскаивается в своих поступках - не боится наказания за них.

"Алый Орел"

1818 год, мне 48 лет, ровно 20 лет назад мой отец отправился на покой, а 12 лет назад почила и мать, я стал реже появляться на кладбище, времени у меня становилось всё меньше, а работы только больше. С дальнего, самого дальнего северного континента ко мне прислали мальчишку, его звали Норт, он был очень молод, амбициозен и подающий не малые надежды. Но всё это высокомерие и храбрость сразу же улетучилось на его первой казни, но давайте по порядку. Утром, вроде, поздней осенью, ко мне в дверь постучался паренек, ниже меня где-то на голову, со светлыми волосами, лицом обветренным и таким "северным". Он болтал без умолку, это был сущий ад. Настолько высокомерный, настолько уверенный в себе юнец, что только и делал, что ко мне подлизывался. Тьфу! Даже вспоминать противно. Но должен признать, он принес мне довольно любопытную книженцу, в ней описывался довольно интересный "ритуал" у северян, его называли "Алый Орел", ну или "Кровавый Орел", хочу отдать должное, именно этот "ритуал" помог мне избавиться от пацана. Я бы мог прогнать его, так еще и сапог в задницу затолкать, да приказ у него был от короля севера, тот просил, чтобы я взял его племянника на обучение, ну, а я не смог перечить королю, хоть и не своему. Пробыл он у меня немного, около шести месяцев, за которые я научил этого задохлика строению тела человека и различным видам казни и экзекуции. И каждый день слушал, - "А когда можно будет убить человека? А мы сегодня пойдем убивать человека? А можно я проведу казнь?" - Клянусь Богом, если бы он не ушел, я бы задушил его собственными руками. Летом я всё же поддался искушение его книги и решил предоставить ему возможность провести казнь. Я попросил, уже довольно старого, глашатая сделать объявление о самой жестокой и кровавой казни всех времен, а в Леймон отправил письмо, с просьбой прислать самого страшного преступника, который у них есть, и что казнен он будет самым бесчеловечным способом всех времен. Меня знали и уважали во всём Королевстве и за его пределами, проблем не возникло, на следующее утро Виктор Гюго, по прозвищу "Каннибал" прибыл в Кайрос, думаю не нужно объяснять откуда такое прозвище и почему его приговорили к смертной казни. Я ожидал, что много людей соберется на площади, но что прибудут все монархи Королевства - меня повергло и шок, волнение и безумную радость. Людовик XIII Грозный, Освальд III Святой, Карл I Безумец, Мария V Красивая, Роберт IV Толстый, Рауль II Мудрый и Селин Жестокая. Семь монархов собрались в Кайросе, интересно, а осужденный понимал всю честь, которой он удостоился? Думаю - ему было плевать. Специально для монархов, у эшафота были подготовлены зрительные места, которые охраняла личная гвардия каждого. Впервые со времен первой казни я был взволнован, но желание провести казнь и посмотреть на бледное лицо пацана - перевешивало волнение. Сам "Кровавый Орел" представлял из себя больше жертвоприношение, чем казнь, но человека умирал в муках, и этого достаточно. Сначала человек ставился на колени и упирался грудью в пень, руки связывались или заковывались в кандалы. Далее приговоренному разрезали кожу на спине, ведя лезвие вдоль позвоночника. А на спине, потому что процедура требовала совершить отделение ребер. Держа в руке молоток и что-то похожее на зубило, палач рубал кости, отделяя их от позвоночника. Потом он брал ребра и выкручивал их на наружную сторону. Образуя некие крылья, от этого и название "Кровавый орел". Последним этапом было то, что палач вынимал легкие с человека и нанизывал их на ребра. Жестоко, очень жестоко и кроваво - то, что нужно, и толпа позабавится и, чтобы узнать силу воли пацана. Это был великий день, я наточил отцовскую секиру, я ее брал уже больше из традиции и дани памяти и, как было написано в книге, молоток, зубило и нож. Вы бы видели лицо пацана, когда я ему сообщил, что сегодня он будет проводить казнь перед лицом семи королей, он был так рад и взволнован. Мне его даже было немного жаль, он не понимал, что его ждет. Мы пробирались сквозь толпу под бурные овации, а глашатай объявил, что сегодняшнюю казнь будет проводить племянник короля северного континента. Разумеется его поддержали овациями, а он в свою очередь в них купался. Двое гвардейцев привели осужденного и уложили его на пень. Я приказал снять кляп, так как очень хотел, чтобы парень услышать его крики, и сразу же после этого на меня начали сыпаться проклятия, оскорбление меня, моих родителей, толпы и вообще всех. Он поклялся, что если выживет, то пожрет нашу плоть и плоть наших детей и всякий остальной вздор. Я сделал небольшое объявление, о том какая будет казнь, в подробности не вдавался, хотел, чтобы толпа не теряла интерес. Хех, до сих пор не могу забыть лицо паренька, когда он услышал название казни. - Давай, я буду говорить, а ты делать. - Я дал ему в руки нож и сказал начать резать кожу вдоль позвоночника, начиная чуть ниже шеи. Это было так забавно, он дрожал сильнее осеннего листа на ветру, весь побледнел, но отступал.... до первой капли крови. Его стошнило, прямо на эшафоте, на глазах у королей и многотысячной толпы. Я подошел к нему, он плакал, на, что я ему сказал возвращаться к своему дяде и рассказать, что произошло и, что он еще не готов к работе палача. Возможно я переборщил, и не нужно было давать пареньку начинать с настолько жестокой и сложной казни, но с другой стороны - кто говорил, что будет легко. Он думал, что убивать человека легко, и все его мечты и желания были разбиты в тот день. Убивать человека это работа, что требует выдержки, беспристрастия и отсутствия эмоций, которые могут помешать. Я сказал ему, что теперь буду работать я, на что он сказал: - "Да, сэр!" - Со слезами на глазах и всхлипывая носом. Для меня самого такой процесс был в новинку, раньше мне не приходилось медленно разделывать человека, но что поделать, всё бывает в первый раз. Я взял нож твердой рукой начал вести лезвие вдоль позвоночника, осужденный начал кричать, что есть мочи, а толпы затаила дыхание, молча наблюдая за процессом. Я только начал, а уже был весь в крови, но дальше лучше - Я взял зубило и молоток, начав аккуратно стучать по ребрам, стараясь не создать лишних сколов, спустя где-то три ребра крики моего осужденного стихли, видимо не вынес всей этой боли, а я продолжал процесс казни, и вот спустя некоторое время ребра были отделены и вывернуты наружу, по шесть с каждой стороны, "крылья" созданы, легкие были оголены. На последнем этапе было слышно, как некоторым в толпе стало плохо, кто-то падал в обморок, а кто-то так и продолжал смотреть. Монархи же пристально наблюдали за процессом, стараясь ничего не упустить. Я вынул легкие и проткнул их ребрами. Казнь завершена. Толпа начала громко мне аплодировать, все выкрикивали мое имя, даже короли встали со своих мест и тоже начали мне хлопать. Моего отца называли "Мясником", меня же, после того дня, называли "Дьявол", за бесчеловечность, что я сотворил в тот день. Это было прекрасное чувство, хотел бы всегда проводить эту казнь, да времени она много занимает, и я решил оставлять ее на особые случаи, которых было еще два, это был некий Джоунс с западного континента и безымянный император с восточного континента, но тогда короли отказали присутствовать, видимо им хватило и одного раза. Вызывает ли у меня омерзение казнь? - нет, с самого первого моего дня, мне не было страшно или мерзко, а со временем работа превращалась в рутину, а рутина в некое удовольствие.

"Электрический стул"

Сложно остановить технический прогресс, если его вообще можно остановить. Несколько лет назад мы смогли подчинить себе огонь, точнее электричество. На улицах стали появляться фонари, которые не нужно было периодически заменять, в домах становилось светло как днем, а по неким рельсам стали ходить железные корабли.... поезд! Кажется.... Эх, старый я уже тогда был, я уже был изрядно седой и больше похож на старика. Всё это было таким пугающим, но таким завораживающим - эти поезда, что могут перевозить десятки людей разом, эти лампы, что освещали дома и улицы, эти фабрики на которых работали люди и из труб которых вечно шел черный дым. Но стоило отдать должное этому, мммм.... Томасу, иностранцу, что привез с собой новую игрушку для толпы и для меня. Это "устройство", а точнее стул, оказался довольно грозной вещью, на него усаживали человека, обездвиживали ремнями, пускали ток и ПУФ! Человек зажарен и мертв. Красиво, практично, даже, немного весело. К сожалению первым испытуемым не оказался король или какой-то очень известный преступник - нет, это был обычный воришка с рынка, каких много. Но мне казалось, что убивать будут меня, вы бы знали как тяжело было понять как работает этот стул, что-то подключается, работает какой-то трансформатор, надевается какой-то медный колпак, осужденного нужно еще побрить налысо - ЖУТЬ! Просто каторга, а не убийство человека, даже алый орел был не таким муторным, как подготовка к электрическому стулу! До сих пор ненавижу его, хоть уже и давно привык, раньше было проще. Прошу прощения, я немного отвлекся. Осужденного привели на рассвете, мне необходимо было выбрить его голову, не понимаю - почему это делать должен я, затем усадить на стул, намертво затянув его ремнями, потом на голову положить мокрую губку, так ток лучше проходил, и надеть мешок. Зачем мешок? Всё просто: рвотные массы, лопающиеся или выпадающие глаза могли напугать и оттолкнуть толпу, а во время самой казни и так вытекали остальные жидкости из тела и пахло на эшафоте в тот момент далеко не цветами. Позже я оказался от мешка, оказывается толпе нравилось наблюдать за всеми процессами во время казни. Я сделал всё по плану, после мешка на голову опускался медный колпак, закрывающий половину лица, и все, что мне оставалось сделать - это опустить рубильник. Засверкали искры и осужденный начал дергаться в конвульсиях, пытаясь выговорить хоть слово, но было только истеричное мычание. 10 секунд и рубильник возвращался обратно, после подбегал доктор и проверял сердцебиение осужденного, если он был жив, то процесс повторялся еще раз, а если человек выживал после второго и третьего раза, то казнь меняли на другую, на ту, которую выберет толпа, но такой случай был всего один раз. Тогда это был какой-то старик, которого осудили за кражу хлеба, я провел стандартную процедуру и опустил рубильник. 10 секунд прошло, врач проверяет, а старик оказался жив, тогда это было привычное дело, многие оставались в живых после одного раза, затем я снова запустил стул - 10 секунд прошло, врач проверяет, а старик снова дышал, и даже мог, что-то говорить. Чтобы человек выживал после двух разрядов, уже случалось, но реже, намного реже. Затем еще раз - 10 секунд проходит и врач подбегает к везунчику, но уже платком прикрывая лицо, мясо уже начало запекаться, и он опять был жив! Мне тогда казалось, что бог и правда существует, мы сменили губку, проверили устройство и я запустил казнь в четвертый раз. Я не мог поверить своим глазам, толпа возмущалась, а старик всё еще дышал, я снял мешок, уж очень сильно мне хотелось посмотреть в лицо "бессмертного". Знал бы я, что смотреть будет уже не на что, лицо было полностью сожжено, все почерневшее, стоял запах горелого мяса, глаз уже там не было, только запекшаяся кровь, изо рта шла рвота перемешанная с кровью и даже можно было увидеть кусочек языка, видимо он его откусил в процессе. Люди бунтовали, желали смерти этого старика, предлагали его четвертовать, но слово оставалось за мной, я извинился перед ними за неудачную казнь, и сказал, что этот человек будет подвешен у самых ворот города, пока не умрет сам, оправдал я это тем, что старик это заслужил. Толпа меня поддержала, они меня знали и уважали, хотя на самом деле я был невероятно зол на этого старика и посчитал, что долгая и мучительная смерть намного лучше ему подойдет. Тело провисело у ворот несколько дне, после того как его начали клевать птицы и начал идти запах гнили - я его снял, старик наконец помер. Считаю ли я себя убийцей и монстром? - нет, между мной и осужденным есть существенная разница - они убивают, потому что ходят, я убиваю, потому что могу делать это безнаказанно.

"Расстрел"

И вот мы подходим к концу моей истории. Знаете, обычно я запоминаю имена только особо значимых приговоренных, это короли или первые, кто проходит казни новым способом, но имя моего последнего осужденного я так и не узнал. Шесть лет назад, мне было 70 лет, моей маме было столько, когда ее схватила болезнь и этот день единственным, когда я не хотел выходить на площадь. В этот день было всего семь осужденных и их нужно было убить новым, для меня, способом - Приговор через расстрел. Не думал, что столь опасное оружие, что служило для убийства врага Королевства, послужит для казни обычного человека. Среди осужденных были: три мужчины, три женщины и.... ребенок. За всю свою жизнь и за жизнь моего отца - еще не было случаев, когда был приговорен ребенок. Это повергло меня в шок, я совершенно не знал, что делать, я не мог поднять руку не дитя, что совсем недавно играло на улице в мяч с друзьями и покупало леденец на рынке, это было - немыслимо! У меня дрожали руки, второй раз за, почти, 30 лет. Всю ночь я провел в раздумьях, вспоминая всех тех, кого я лишил жизни за 70 лет. На рассвете, я в привычной манере, взял секиру, которой не пользовался уже много лет, и брал ее уже как символ, и направился к площади. Люди встречали меня овациями, кричали мое имя, всё было как в мой первый день. На эшафоте стояло семь столбов, к каждому был привязан осужденный и глаза всех были завязаны: мужчина - женщина - женщина - мужчина - женщина - мужчина - ребенок. Тогда глашатаем был уже сын предыдущего, он объявил имена осужденных, но чем больше он называл имен, тем громче у меня звенело в ушах и я не смог услышать имя ребенка.... Город изменился со смерти Освальда Святого, в нашем городе начала ходить стража с ружьями на перевес. Видимо, его сынок не смог удержать величие отца. Один из таких стражников отдал мне винтовку и спросил - умею ли я стрелять, на что я утвердительно кивнул, он мне дал семь патронов и сказал не промахиваться. В тот момент я хотел, чтобы на месте ребенка был он сам. Я зарядил первый патрон и сделал выстрел - секунда и первый осужденный наклонил голову, из который вытекала кровь, а столб сзади окрасился кровью. Толба хлопала и подбадривала меня. Я зарядил второй патрон - выстрел, крики страха осужденных перебивались криками восторга толпы. Третий выстрел, пришелся ровно между глаз осужденной, ребенок плакал, и его пытался успокоить мужчина, связанный рядом с ним, он говорил, что скоро всё закончится. Четвертый выстрел прошел сквозь левый глаз, оставив красное пятно на повязке. Пятый выстрел еще ближе приблизил меня к НЕМУ. Шестой выстрел лишил ребенка единственного его друга. И вот оно - седьмой патрон, седьмой осужденный и дрожь, что шла по всему моему телу. Когда я заряжал патрон для последнего выстрела, то уронил его, возможно это был знак, что стоит прекратить, но в ту же секунду ко мне подошла молодая девушка и протянула своей хрупкой ручонкой, холодную как лед, смерть, в тот момент она не понимала, что убила ребенка. Я сказал - спасибо, дрожащим голосом, и, к несчастью, зарядил винтовку. Я нацелился на голову маленького осужденного и у меня на глазах начала проступать слеза, я видел как он плакал, как у него дрожала каждая часть тела, он звал маму и папу. Раздался звук выстрел. Толпа ликовала. С того дня, я проводил казни "мертвым", я не слышал ничего - ни имен, ни голосов, я не видел ничего - ни толпу, ни приговоренных. Сейчас 14 апреля 1846 года, ровно 48 лет назад умер мой отец и, как это бы смешно не звучало, сегодня мой 76 день рождения, именно столько тогда было и папе. "Именем его Величества - Генрихом II Святым, королем Кайроса, сыном великого Освальда III Святого, Вы, Габриэл Деларю, палач, по прозвищу "Дьявол", сын палача Жерара Деларю, по прозвищу "Мясник", приговариваетесь к смертной казни за убийство более 900 000 человек. Приговор будет приведен в исполнение. Выбрать способ казни предоставляется осужденному, в качестве жеста доброй воли за службу короне. Во время процесса, Вы будете удостоены чести лицезреть всех семи монархов Королевства". - Какой вид казни предпочитаете? Расстрел, повешенье, электрический стул или предпочтете новый способ - смертельная инъекция? - Мой отец привел меня сюда 70 лет назад, и тогда я первый раз лишил человека жизни, отрубив ему голову секирой. Я бы хотел узнать, что чувствовал он в тот момент. Приносила ли мне удовольствие работа? - да.