Семья мироходца

— Папа, не шути так! Папа, проснись, пожалуйста! Где-то в глубине души Гас уже понял: именно так выглядит смерть. Понял, но не желал принять, продолжая уговаривать проснуться единственного человека, которого он знал в своей недолгой жизни. Потеря родителей — страшный удар для любого разумного, для ребёнка это ещё страшнее. Но даже ребёнок может найти утешение в помощи и поддержке друзей и взрослых. А каково быть тому, кто остался действительно совсем один? Кто вынужден в семь лет учиться выживать в одиночестве, полагаясь только на себя? Отец Гаса понимал, что инфицирован и долго ему не протянуть, и последние месяцы жизни обучал сына всему, что могло помочь ему выжить одному. Мужчина не боялся заразить ребёнка: уж он-то знал, что иммунитет мальчика переварит что угодно, а этот конкретный вирус ему тем более не страшен. А Гас, решивший, что отец, наконец, признал его взрослым, с радостью учился всему, чему мог, не зная, что дело не в признании, а в необходимости. Гас и сейчас помнил наставления отца, старался ухаживать за растениями и домом, убирался, собирал урожай, готовил себе еду. Но затем каждый раз он возвращался в папину комнату, надеясь на чудо, зовя его и уговаривая проснуться. Ещё неделю назад он отчаянно хотел быть взрослым, а теперь отдал бы всё сладкое в мире, лишь бы отец на него снова накричал. Лучше так, чем тишина. Но мужчина уже три дня не кричал, не говорил и даже не дышал. Наконец, труп начал пахнуть на жаре, и этот понятный ребёнку сигнал пробился через барьер отрицания жестокой реальности: Гас не много знал об охоте, но точно был уверен, что живые не тухнут. Мальчик замолчал, встал и пошёл в сарай за лопатой. Что делать, если кто-то умер, он знал из папиных сказок. Лишь ещё через сутки могила была готова: Гас плохо справлялся с твёрдой землёй, другие дела, порученные отцом, тоже никто не отменял, а ещё мальчику надо было спать. За эти сутки он стёр руки в кровь, но не отступился, пока не уверился, что на такую глубину звери не доберутся: как они раскапывают кости мальчик тоже видел и сам сделал выводы. С трудом он погрузил тело в тачку, довёз до вырытой ямы и скинул туда, как куль с песком. Как сделать гроб мальчик не знал, да и о самой церемонии похорон был осведомлён весьма поверхностно. Морщась от боли в ладонях и поминутно вытирая мокрые глаза, Гас засыпал тело отца землёй, воткнул кривой крест, наскоро связанный обрывком бечёвки из пары неудачных кольев для подвязки помидор, закатал штаны, чтобы не испачкать их ещё больше, — стирать для него было не намного легче, чем рыть могилы — опустился на колени и начал молиться, но не христианскому богу, а природе и самой Земле, о которой столько рассказывал папа. Он просил их не злиться на отца, ведь он никогда зря не убивал животных и растения. Рассказывал, какой тот хороший, и как их уважает, как растил Гаса, писал и рисовал замечательные сказки. За себя мальчик попросить даже не подумал, зачем? Олени и шакалы в лесу живут — и он будет жить. Он не боялся остаться один, ему просто было очень-очень грустно и одиноко. *** Королева Диса Эрикьюрэ встрепенулась, услышав среди унылого гомона ищущих её милости неудачников чистый детский голос, который не о чём не просил, кроме достойного посмертия для своего единственного дорогого человека. Просил, правда, не её, но тем, к кому он обращался, похоже было на него плевать. Она с интересом пригляделась к просителю, оказавшемуся неожиданно далеко, в другой планарной сфере, прямо сейчас резко и крайне болезненно для своих обитателей меняющей свой основной аспект с Технологии и Исследований на Природу и Мутации. Менее одного из десяти разумных этого мира выжили и убыль продолжалась, а до трети их новых детей рождались самыми невероятными гибридами, зачастую способными на общее потомство, ещё более странное, но почти всегда жизнеспособное и крайне быстро адаптирующееся — идеальные её последователи! Самое удивительное, что все эти дикие изменения целого мира, от которых и у этой психопатки Ламашту глаза бы на лоб вылезли, запустили сами люди, причём совершенно случайно и сами не ведая, что творят. Лишь одна женщина, оказавшаяся матерью этого голосистого мальчишки, достаточно хорошо понимала происходящее, и старалась найти способ как-то направить чересчур саморазрушительные процессы в новое, созидательное русло. Хм, а она тоже сильная личность, причём абсолютно уверенная в своём сыне, чем невольно придаёт ему сил, словно жрица богу-покровителю. Да она ещё и идёт на перерождение в планара, благодаря воистину стальной воле и целеустремлённости! Если справится, то мальчишке быть младшим богом практически гарантировано. И тогда он может стать мостиком от Голариона к этому странному миру, если всё сейчас сделать правильно. А что там с этой душой, за которую просит этот… Полуолень? Эрастил оценит, да не он один, Ламашту тоже будет в восторге, как и Олениха. Но об этом потом. Хм, обычный смертный, не переживший изменения своего мира, можно даже сказать — посредственная душонка, но он бросил всё ради любимой женщины и ребёнка, даже не родного, ушёл в леса, где воспитал его, сделал всё, чтобы мальчик выжил, пусть отец из него вышел, мягко говоря, не лучший. И даже в последнии дни жизни отчаянно старался передать приёмному сыну максимум знаний и умений, необходимых для выживания. Олениха его не примет — слишком опекал мальчишку, чем практически подписал ему смертный приговор, Плетельщица не оценит, что он не давал мальчику думать своим умом, а вот Андолетте этот смертный будет по нраву. Решено! Вырвав душу мужчины из сферы притяжения его мира, Эрикьюрэ направила её к новой покровительнице. Кары за такое самоуправство она не боялась: старые боги того мира мертвы, новые ещё не родились, а местный демиург утратил связь со своим творением, насколько сильно оно изменилось без его участия. Теперь, когда просьба этого ребёнка выполнена, можно заняться и им самим. Значит, хочешь к маме, Гас? Нет, не пойдёт. Даже с её помощью он не доберётся — слишком ограничены возможности богов в чуждых им, хотя бы и бесхозных, мирах, чтобы соверщить такое чудо. Мальчишке всего семь лет, путешествия через две немаленькие страны, да ещё за полярный круг своей планеты он не переживёт никак. Пожалуй, надо забрать его поближе к себе, чтобы возможностей для влияния было больше. Но тащить мальчишку во владения мужа нельзя — тут он никак не сможет раскрыть свои сильные стороны. Ему нужно оставаться в своей стихии — в лесу. Просто перенести его домик с огородиком в какой-то лес на Голарионе? Хорошо бы, но межмировой портал такой мощи ей не по силам. Надо просить Диспатера — учитывая количество ненависти, страха и смерти в том мирке, муж туда может открыть хоть полноценный разлом, благо проводник у него есть — надо только вывести оленёнка на отрицательные эмоции. *** Выслушав просьбу жены и немного понаблюдав за её новым любимцем и его родным миром повелитель Второго Круга Ада разразился такм хохотом, что некоторые не слишком старые обитатели Диса подумали было, в начале, что в инфернальном городе началось землетрясение. — Дорогая, я бы огромным удовольствием выполнил твою просьбу, но не хочу, чтобы ты загрустила, когда увидишь, на какой кошмар обрекла Голарион, — наконец отсмеявшись, мягко произнёс архидемон. — Если перести мальчика вместе со всем его домом, то мы прихватим, вместе с ним, и убивающий разумных его мира вирус. — Как будто жрецы не справятся с этой заразой, муж мой, — с некоторым удивлением произнесла Эрикьюрэ. — Это же не первая искусственная болезнь, причём созданная без магии, или помощи небожителей, а значит сопротивляться исцелению неспособная. — Ты права, милая, но не совсем, — покачал рогатой головой Диспатер. — Жрецы действительно легко смогут вылечить от этой заразы одного больного, сотню, тысячу — но не всех. Видишь ли, даже магические эпидемии, в основе своей, всегда распространяют уже существующее, просто видоизменённое заболевание. Этому заболеванию смертные могут сколько-то сопротивляться, хотя бы и не долго, а медикусы могут даже без магии, просто угадав исходную болезнь, выиграть для своих пациентов время, чтобы жрецы успели помочь если не всем, то большинству. Фактически, основной урон от каждой такой эпидемии приходится на первые её месяцы, пока все в панике и не понимают, с чем столкнулись, а потом какой-нибудь умный, или просто очень удачливый смертный находит способ борьбы с заразой, и мор идёт на спад. Будь иначе, Глондер давно бы правил этим миром. А теперь представь, что случится, если в Голарион придёт болезнь, производная от заболеваний, никогда не существовавших в этом мире. Болезнь, которую даже на её родине, с многократно более талантливыми медикусами так и не научились, толком, ни лечить, ни даже сдерживать. Да, магия жрецов её одолеет, но жрецы не могут молиться без сна и отдыха, их мало, а у больных не будет времени дождаться своей очереди, при этом мор будет распространяться быстрее, чем его лечат. Большие города, где на всех людей просто не хватит жрецов, а также хутора и отдалённые деревни, в которых своего жреца нет, понесут огромные потери, как от болезни, так и от паникующих смертных. Выстоят сёла, в которых есть свой храм и не так много жителей, чтобы жрецы не успели ко всем, да леса эльфов, друиды которых способны не только исцелить всех на своей территории, но даже обратить болезнь на благо, как это происходит с гибридами в том мире, но надолго ли? Ведь вся власть сосредоточена в городах, которые падут первыми, смертные будут озлоблены, худшие пороки выплывут на поверхность, и остановить это будет некому. Сёла разграбят бандиты и дезертиры, эльфов наверняка заподозрят в распространении эпидемии, не говоря уже про простую зависть. Пусть это случится всего лишь раз, а затем жрецы и друиды найдут выход и больше никогда не позволят этой заразе поднять голову, но даже одного раза может хватить, чтобы уничтожить нынешнюю цивилизацию. Я-то не против: пока все прочие, кроме, разве что, Гротуса и Глондера, ослабнут, мы с тобой будем продолжать черпать силы из Диса, население которого только пополнится. Но ты сама-то этого хочешь? — Нет, — передёрнула плечами Эрикьюрэ. — Я была бы рада ослабить остальных, но не такой ценой, прости. Но тот мир уже поражён, и выжившие там гибриды буквально воплощают в себе всё то, что я ценю в смертных! Мне даже необязательно ослаблять других: достаточно проложить мостик туда, и я сама стану много сильнее и, конечно, разделю эту силу с тобой, любимый. — Второе, после красоты, за что я тебя люблю, это твоя верность данному слову, Эри. — Диспатер внезапно подскочил к супруге и крепко её обнял. — Ты — единственная, с кем мне не нужно гадать, предашь ли ты меня: если что-то пообещала, значит сделаешь. Что ж… Одного мальчишку я легко смогу перенести, и он не заразен, хотя и носит в себе разновидность этой болезни. Однако, он слишком лакомый кусок для Матери чудовищ: она обязательно попытается сделать из мальчика разносчика заразы, для массового рождения новых гибридов уже на Голарионе. — И если ей это удастся, то она перехватит наш приз, не говоря уже о том, что может спровоцировать своми действиями мор на всём плане смертных, — понимающе кивнула королева Диса. — Именно, — улыбнулся архидемон. — А учитывая, что все вокруг и так будут принимать этого Гаса за творение Ламашту, тем самым сами толкая его к ней в руки, то либо его быстро убьют, либо рано или поздно мальчик станет её орудием. — Ни один из этих вариантов нас не устраивает, — снова подхватила за мужем Эрикьюрэ. — Но раз ты заговорил об этом, не отказав сразу, значит какой-то способ добиться желаемого у нас есть? — Олеленья мать Леса Камней, — подтвердил Диспатер. — Нейтральна, покровительствует беременным и потомству, оберегает сирот, при этом одинаково хорошо отнесётся, хоть к человеческому, хоть к гоблинскому ребёнку, хоть щенку или телёнку… — Хоть к малолетнему мутанту, — рассмеялся владыка Диса. — При этом, заметь, за редкими исключениями, люди того мира либо ненавидят гибридов, либо считают их животными и источником ценных ингредиентов — даже тех, что очевидно разумны! — Олениха их в клочки порвёт, когда узнает, — понимающе протянула его жена. — Именно! Мы можем сделать со старым населением того мира всё, что захотим, а она даже не попытается им помочь! — Архидемон возбуждённо заметался по комнате, предвкушая грядущие перспективы. — Идеальная комбинация, прямо как ты любишь, — улыбнулась Эрикьюрэ. — Но её влияние распространяется только на север Авистана, а единственный крупный лес там расположен в Украденных Землях, где вообще непонятно что творится. — Тем лучше! — усмехнулся Диспатер. — Во-первых, рядом с прорывами Первого мира проще открыть портал, причём незаметно для других, а во-вторых как минимум на Авистане это единственное место, где его странный вид мало кого удивит. При этом, те земли не так уж и опасны: там живёт немало людей, найдутся и готовые его приютить, особенно если Та, что слушает попросит. *** Гас заблудился. Это казалось совершенно немыслимым: раньше он всегда находил дорогу домой. Впрочем, раньше он никогда не терял голову настолько, чтобы бежать не оглядываясь несколько часов. Он просто не выдержал одиночества и сорвался, а когда опомнился и решил вернуться домой понял, что не знает, где это он, и в какой стороне дом. Гас хотел вернуться по собственному следу, но увы, различал он его плохо и быстро потерял. А затем мальчик понял, что не может найти даже то место, из которого начался его путь назад: лес был совершенно незнакомый, какой-то более дикий и мрачный, а новые звуки, издаваемые зверями, которых Гас, к своему изумлению, совершенно не узнавал, здорово отвлекали и путали его тонкий слух, на который маленький сладкоежка всегда неосознанно полагался для ориентации на местности. «Иди туда, там тебя ждут и помогут» — вдруг раздался голос в голове мальчика, и он немедленно откуда-то узнал, какое направление верное. Вера в чудо ещё была жива в полуолене и он поспешил в указанную сторону. Через час Гас окончательно выбился из сил. Знакомых ягод он не встретил, а еду с собой не взял и теперь был ещё и голоден. Устало привалившись к дереву, мальчик вдруг услышал настоящий человеческий голос, громко гововорящий какие-то непонятные ему слова. Заинтересовавшись, он настрополил уши и осторожно двинулся на звук — приказ отца не доверять людям был ещё жив в памяти полуоленя. «Тебе не туда!» — приказным тоном рыкнуло в голове мальчика, но он упрямо наклонил голову и продолжил идти, куда сам считал нужным. Сначала Гас просто не знал, что ему делать, а потому подчинился странному советчику, но сейчас у него уже были собственные идеи, как ему поступить, а этот голос ему кто? Мальчик не знал, не был уверен, что ему можно верить и уж точно не собирается слушаться кого-то, чьи советы ему не нравятся, если это не мама или папа. Мамой голос быть не мог: благодаря папиным записям музыки отличить женский голос от мужского Гас был способен, ну а отца он похоронил своими руками, да и голос его ещё не забыл, чтобы перепутать. «Немедленно вернись! Я приказываю!» — Голос окровенно кричал на мальчика, как не посмел бы даже отец, знающий о его тонком слухе. К счастью, голос был только внутри головы и не оглушал. Но всё равно Гас испугался, а потом разозлился. Где-то внутри ребёнка словно встал на дыбы могучий зверь, нещадно зачесались рога, а глаза заволокла какая-то странная изумрудная пелена. Впервые Гас попробовал ответить собеседнику: «Ты мне не отец, чтобы приказывать! Убирайся!» В ответ мальчик ощутил сильнейшее изумление, которого не испытывал. Значит можно не только слышать чужие голоса, но и ощущать чужие чувства? «Хорошо, я уйду», — теперь Гас почувствовал чужое веселье. — «Посмотрим, как твой олений гонор поможет тебе там, куда ты направляешься», — произнёс голос и пропал. Мальчик сам не понял, в чём разница, но знал, что сейчас голоса именно не было, а не он молчал. Гибрид облегчённо вздохнул, одновременно чувствуя грусть по ушедшему собеседнику. Наверное, стоило его прогонять, но и позволять кричать на себя всем подряд мальчик не собирался. *** Дис опять сотрясался от хохота своего владыки. — Ты представляешь, — обратился Диспатер к жене, отмеявшись. — Эта тля рогатая попыталась меня изгнать! — Так Олениху ещё никто не называл, — усмехнулась Эрикьюрэ, «не поняв» мужа. — Да не она! Он, Гас твой! — Фыркнул архидемон, сдерживая новый приступ смеха: даже у него, оказывается, может болеть живот. — Ну, не то чтобы я была удивлена, — вздёрнула носик его королева. — Слабаков и мямлей не держу, сам же знаешь. — Да ладно бы это, но я почувствовал его атаку, понимаешь? Семилетка смог достаточно сильно ударить, чтобы я заметил его попытку, а не просто теоретически о ней знал! — Ого, а это уже интересно. — Богиня даже отложила в сторону книгу, которую читала. — Чем это он тебя? — Тотемный зверь, — гордо улыбнулся владыка Второго Круга, словно строптивый оленёнок был его любимым учеником. — Олень, разумеется. Причём на чистых инстинктах, его ж не учил никто! Страшно представить, во что он вырастет. — Главное, наладить с ним отношения, — рассудительно отметила Эрикьюрэ. — Даже не обязательно вассалитет, для наших целей хватит и союза. — До союза ему ещё расти и расти, — возразил Диспатер. — Дорогой, — мягко улыбнулась его супруга. — Я редко вмешиваюсь в твои дела, но тебе напомнить, что случается, когда ты, в таких случаях, поступаешь по-своему? Нам больше нужен этот мальчик, чем мы ему. Поэтому пусть будет союз — так он точно не сорвётся. — У меня хорошая память, — помрачнел архидемон. — Хорошо, пусть будет по-твоему. Но я не буду прощать ему эти его оленьи закидоны, так и знай: за каждую такую выходку мальчишку будет ждать поучительный жизненный урок.