Миура Сейго. Вечер того же дня.
За два часа до того, как седьмое декабря 2012 года достигло полуночи и сменилось восьмым, около дверей бара «Мидори», расположенного, как ни странно, в районе Мидори города Сайтама, остановилась гибридная «Хонда Инсайт». Открылась водительская дверь, после чего на улицу вышел молодой человек в расстегнутом сером пиджаке. Включив сигнализацию, он двинулся было к бару, но, не пройдя и двух метров, остановился. Приложил ладонь ко лбу и провел ей по голове, в сторону затылка, взлохмачивая и без того не слишком аккуратно уложенную прическу. Сторонний наблюдатель, глядя на него, мог бы справедливо предположить, что за последние несколько часов он уже неоднократно проделывал эту операцию. Снова писк сигнализации. Звук открывающейся двери. Шелест пиджака по спинке кресла. Писк. Звук шагов по тротуару. Скрип входной двери. – О, Миура-сан, – удивленно произносит бармен. – Не ожидал увидеть вас здесь сегодня. Он хочет развить свою мысль, но, встретившись с посетителем взглядом, резко замолкает и, схватившись за стоявший неподалеку пустой пивной бокал, начинает протирать его, словно надеясь, что этот до дыр заштампованный жест поможет ему загипнотизировать собеседника и заставить забыть о своих словах. – Я пришел, потому что думал, что здесь никто не станет допекать меня расспросами, – тихим голосом отвечает тот, оглядываясь по сторонам. – Но если я был не прав, я пойду в другое место. Все еще не отрывая взгляда от бокала, бармен извиняется и заверяет клиента, что этого больше не повторится. В ответ тот кивает и, взяв меню, уходит в сторону пустующих столиков. Он выбирает место в самом углу, с двух сторон окруженное стенами, а с третьей – большим окном. Это единственное место в баре, по соседству с которым нет других столиков. То, что нужно. Хотя бар все равно был практически пуст, лишь у стойки сидела какая-то непрезентабельная парочка. Зря я так. Мне следовало быть готовым к чему-то подобному. В конце концов, я ведь сам этого хотел, не так ли? Обе съемочные группы канала «Сакура» покинули территорию отеля в четыре часа пополудни. Демегава оставил там своего человека, но сам вернулся в студию. Сейго полагал, что после этого директор начнет свое «Королевство Киры», однако у того, кажется, были другие планы. Или же напротив — их не было вовсе. Демегава занял место среди гостей программы Миуры, но с того момента не произнес ни слова. Просто сидел в кресле с потерянным видом, не сводя с Сейго глаз. Миура подумал, что такое поведение, возможно, связано с тем, что в какой-то момент Демегава все понял. Понял, что его использовали. Возможно, даже понял, что в скором времени произойдет. Конечно, это не вполне соответствовало представлениям Сейго о принципах работы тетради смерти, но, если вдуматься, так ли много он об этих принципах знает? Как бы то ни было, ему бы хотелось, чтобы дела обстояли именно так. Он посмотрел Демегаве в лицо, но ничего не смог прочитать в его скрытых за мутными стеклами очков глазах. Ток-шоу явно затянулось, однако Миура не спешил закругляться. У него было время до шестичасовых новостей, и он собирался использовать его до конца. Он знал, что это еще не все. Повестка дня еще не исчерпана. Ждать ему пришлось до половины шестого. – У нас письмо! – наушник внезапно взорвался взволнованным воплем Окинавы. В иной ситуации это заставило бы Сейго вздрогнуть, но в тот момент он ждал именно этих слов. – Послание от Киры! Миура жестом указал на свой ноутбук, после чего вновь посмотрел на Демегаву. Тот также был оснащен наушником и мог слышать реплики оператора. Теперь он осоловело моргал, словно пытался вернуть ясность сознания после долгого сна. Судя по всему, пока получалось не особо. Думаю, в тот момент он действительно все понял. Мне интересно только одно: его держала в эфире запись в тетради, или собственная воля? Наверное, каждый актер подсознательно хотел бы умереть на сцене. А с другой стороны: какой из Демегавы актер? Его размышления прерывает официант, заставляя Миуру вспомнить, что сейчас он уже не в студии «Сакуры-ТВ». Одним из первых своих распоряжений новоявленный голос Киры просит принести ему двойной «Сантори» со льдом. Сейго смотрит удаляющемуся официанту в спину и медленно закрывает глаза, стараясь не обращать внимания на пока еще слабый стук маленьких кузнечных молоточков у себя в висках. Интересно, а он смотрел «Сакуру-ТВ» сегодня вечером? Наверняка смотрел. Известие о том, что произошло в студии этого канала, в кратчайшие сроки облетело всю Японию, и тот, кто пропустил это в прямом эфире, мог в полной мере насладиться любым из доброй сотни повторов, которые сейчас прокручивают на всех интерактивных информационных носителях. – Прошу прощения, господа, но я вынужден прервать вашу дискуссию, – большинство повторов начиналось именно с этих слов Миуры. – На нашу почту поступило письмо с прикрепленным к нему аудиофайлом. Отправитель называет себя Кирой и требует пустить этот файл в эфир в 17:35, то есть ровно через одну минуту. В этот момент камера проезжает по студии, на пару секунд выхватывая лицо Демегавы. Он хмурится и бормочет себе под нос, словно отказываясь верить, что Кира связался с каналом напрямую, а не лично с ним. – Итак, мы начинаем, – произносит Сейго, и в студии начинает звучать холодный механический голос, который всегда использовал Кира в те редкие моменты, когда лично выходил на связь. – С вами говорит Кира, – звучит в подтверждение слов Миуры. – Я глубоко возмущен тем, что произошло сегодня в гостинице «Кейо Плаза». Я не могу допустить, чтобы мое имя использовалось в качестве щита для прикрытия преступлений. Тех, кто виновен в смерти невинных людей, в ближайшее время ждет справедливое возмездие. И я говорю не только об исполнителях этого террористического акта. Если в студии вашего канала сейчас находится Демегава Хитоши, я прошу показать его на экране. Кажется, только в этот момент Демегава вышел из того странного оцепенения, в котором находился последний час. Он встревоженно завертел головой, бросая взгляды на фокусировавшиеся на нем камеры. Пальцы его вцепились в подлокотники кресла настолько крепко, что на тыльной стороне ладоней проступили вены. – Месяц назад я дал этому человеку право передавать людям мою волю, – продолжал Кира. – Я полагал, что у него хватит благоразумия, чтобы понимать, какую ответственность налагает на него эта роль. Однако господин Демегава, судя по всему, расценил это иначе. Демегава что-то пролепетал, но слова его полностью заглушила следующая реплика Бога Нового Мира — как совсем недавно называл Киру он сам. – Я с неодобрением наблюдал за тем, как Демегава Хитоши использует свои полномочия для привлечения внимания к своей персоне. Но сегодня он перешел черту. С трибуны, предназначенной для оглашения моей воли, Демегава-сан выразил прямое одобрение силы, против которой я веду борьбу на протяжении шести лет. Это серьезное информационное преступление. По студии ледяным порывом ветра пронесся взволнованный вздох. Демегава вскочил со своего места и упал на колени, не то в отчаянной попытке вымолить себе прощение, не то просто не устояв на подкосившихся ногах. Присланная запись еще не подошла к концу, но Кира, похоже, взял паузу. «Что нам делать?» — донесся до Сейго потерянный голос Окинавы. «Продолжайте» — прошептал в ответ Миура, поднеся к губам гарнитуру, и прикрыв рукой основной микрофон. Они продолжили. Камеры по-прежнему были обращены к Демегаве, застывшему все в той же нелепой позе. Его очки перекосились, широко раскрытый рот судорожно хватал воздух. Внезапно он взметнул руки и протянул их вперед и вверх — туда, где по иронии судьбы находился Сейго. Воздух начал стремительно покидать его легкие, проникая во внешний мир вместе со сдавленным воем. Одной рукой он вцепился в горло, словно пытался заставить себя замолчать. Другая все еще тянулась к Миуре. Наконец, он всхрапнул и повалился на бок, уткнувшись лицом в соседнее кресло. Сидевший в нем представительный мужчина из корпорации «Эпсон» испуганно вскрикнул и, вскочив со своего места, суетливо посеменил к выходу. – Я надеюсь, это станет наглядным примером для тех, кто захочет в будущем использовать мое имя для пропаганды своих преступных идеалов, – спустя несколько секунд, механический голос Киры зазвучал вновь. – Однако я надеюсь, что на «Сакура-ТВ» таких людей больше нет. Этот канал уже долгое время демонстрировал мне свою лояльность. Я рассчитываю, что он и дальше будет передавать людям мою позицию. Я хочу, чтобы эту обязанность взял на себя Миура Сейго. Запись оборвалась с легким щелчком. В этот момент я мог сказать только одно, и прекрасно знал, что именно. То, что и прозвучало в конечном итоге. Я присягнул Кире на верность, полностью осознавая, что за этим последует. Как говорится, в здравом уме и твердой памяти. Он слышит звук опускающегося на поверхность стола подноса и приоткрывает глаза. Это уже третий визит официанта к его столику, и, кажется, на этот раз он заказал к очередному двойному «Сантори» какую-то закуску. Однако на подносе, помимо виски, находится бокал яблочного сока. Миура хмурится и уже готов напомнить, что не заказывал сок, но в этот момент официант поднимает бокал и ставит его на противоположный край стола. – Спасибо, – произносит ровный мужской голос. – Кажется, ты надо мной поиздеваться решил, – вслед за первым голосом раздается и второй, также мужской, но значительно более низкий. – Мог бы и мне чего-нибудь с яблоками заказать. На нас тут даже никто не смотрит. На мгновение Миуре кажется, что это сон. Что он заснул, дожидаясь своего заказа, а может, и раньше. Может, он спит сейчас в машине у входа в ресторан, или заснул за рулем, двигаясь из Токио в Сайтаму по шестнадцатой магистрали, вылетел в кювет и теперь, так и не придя в сознание, медленно умирает под обломками, или… – Отлично сработано, Сейго-кун. Этот голос возвращает Миуру к реальности. Нет, он не спит, он действительно находится в баре «Мидори». И напротив него действительно сидит Ягами Лайт, а у того за спиной возвышается шинигами Рюук. Сейго смотрит на часы. Начало двенадцатого. Наверное, я действительно в какой-то момент задремал. – Как ты меня нашел? – произносит Миура и сам удивляется тому, насколько хрипло звучит его голос. – С трудом, – Лайт улыбается и отпивает из своего бокала. – Пришлось просить Рюука об одолжении. – И даже не надейся снова заставить меня делать что-то в этом роде, – ворчливо замечает тот и наводит на Сейго палец с массивным перстнем. – Я уже второй раз возвращаюсь в мир богов смерти, чтобы найти его через портал. Надоело. Лайт равнодушно пожал плечами и сделал еще один глоток. Сейго последовал его примеру. – Зачем ты здесь? – спросил он, с отвращением ощущая, как виски царапает стенки пищевода. – Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз, вот и все, – голос Лайта звучал так, словно это нечто само собой разумеющееся. – После того, что сегодня произошло, другая такая возможность появится у меня еще не скоро. Собственно, я сомневаюсь, что она вообще появится — до тех пор, пока с СПК не будет покончено. Миуру передернуло. Все те события, что произошли за этот день, пронеслись в его сознании за какое-то крохотное мгновение. Он внимательно посмотрел на Киру, чей план совсем недавно с треском провалился. Однако тот неторопливо попивал сок и выглядел вполне спокойным. – Думаю, ты понимаешь, что с завтрашнего дня команда расследования начнет наблюдать за тобой, – продолжил Лайт, не дождавшись от своего собеседника ответной реплики. – Наблюдение, конечно, будет не всеохватывающим, но о разговорах в спокойной обстановке можешь забыть. Кстати, скорее всего, твой телефон также будет прослушиваться, так что я на твоем месте на всякий случай обзавелся бы еще одним аппаратом. – Разумеется, – устало кивнул Миура. Он уже думал на эту тему и догадывался, какой будет реакция детективов. – Но почему вы не начали этого уже сейчас? Или начали? Может, он намеренно ведет этот разговор, чтобы я сболтнул чего-нибудь лишнего? А он тем временем записывает его, и в нужный момент выложит запись на стол, чтобы… Нет. Он же и самого себя тогда раскроет. Что за глупости мне в голову лезут? Надо собраться. Сейго потряс головой и начал ожесточенно тереть висок. Лайт наблюдал за этими манипуляциями с некоторым отстраненным любопытством. – Сейчас моим… коллегам… – это слово слетело с его губ с едва заметной издевкой, – скажем так, им немного не до того. В иной ситуации, думаю, Аизава бы на этом уже настоял. Но только не сегодня. Видишь ли, он считает себя виновным в смерти Моги. – Но на самом деле это, конечно, твоя работа? – уточнил Миура. – Естественно. – Но почему? – Все дело в том, что Аизаву поставили во главе группы, поскольку захват гостиницы был напрямую связан с делом Киры, которым он занимается. Получив это указание, он оповестил о нем меня. Я же, в свою очередь, предложил ему взять кого-нибудь из детективов непосредственно в штурмовой отряд, чтобы была возможность оценить ситуацию изнутри. Я не настаивал и не называл конкретных имен, так что решение он принимал самостоятельно. По крайней мере, ему так кажется. И вместе с тем, ему не обязательно знать о том, что в качестве причины смерти Моги я указал отравление зарином. Вряд ли он мог отравиться где-то еще, так что выбор Аизавы фактически был предрешен. Не в первый раз, кстати. Сейго вспомнил, как Лайт доказал детективам действенность правила тринадцати дней и понимающе кивнул. – Да, но я спрашивал о другом, – добавил он после этого. – Почему Моги? Я догадываюсь, по какой причине его имя появилось в тетради смерти, но не понимаю, почему там появилось именно оно. – Методом исключения, – невозмутимо отозвался Лайт. – Аизава — единственный из нашей группы, кто по-настоящему подозревает меня. Его смерть была бы Кире выгоднее всего, и именно поэтому он будет жить до самого конца. Мацуду использовать легче других, поэтому я берегу его для более трудоемких комбинаций. К тому же, среди детективов он находится ближе всех к сторонникам Киры. Наконец, Идэ ценен тем, что присоединился к нам после смерти L. Пока остается вероятность того, что Ниа или Мелло не знают о том, что он в группе расследования, я буду держать его при себе. Как же спокойно он об этом говорит. Наверное, так оно и надо. Не всем же быть мягкотелыми слюнтяями вроде меня. Миура большим глотком допил остатки «Сантори» и, скривившись, шумно ударил донышком бокала о стол. Ему хотелось спросить, можно ли было вообще обойтись без этого, но в то же время он не хотел слышать ответ, который наверняка бы последовал. – И как ты намерен действовать дальше? – произнес Сейго вместо этого. – Учитывая, что Моги погиб, по сути, напрасно… – С чего ты взял? – перебил его Лайт, поднимая бровь. Сейго замешкался. – Ты ведь не смог ничего сделать с N. – Не смог. Тем не менее, я считаю операцию вполне успешной. Прищурившись, Лайт откинулся на спинку стула и наклонил голову. Своим обостренно-субъективным восприятием Сейго почувствовал, как от его фигуры волнами расходится холодная уверенность. Миура вспомнил, что именно это качество привлекло его в Ягами Лайте, еще в то время, когда он понятия не имел, кто живет в обличии лучшего школьника Японии. Когда же ему стала известна правда, это чувство только окрепло. Иначе и быть не могло — перед ним был человек, не испытывавший ни малейших сомнений ни в том, что он поступает правильно, ни в том, что рано или поздно его действия увенчаются успехом. То, что я всегда хотел видеть в себе, но чего так и не смог себе привить. Потому мне никогда с ним и не сравниться. Мы в разных весовых категориях. Сейго почувствовал жар в груди и прикусил губу, подумав, что превратится в Мацуду, если продолжит размышлять в этом направлении. Лайт все это время наблюдал за ним, не меняя позы. – Я предпочитаю мыслить позитивно, – пояснил он. – Да, Ниа смог от меня ускользнуть, но вспомни о том, какой ценой. Во-первых, скорее всего, он лишился одного из своих агентов. А во-вторых, ты же не думаешь, что эта группа неизвестных в боевом снаряжении просто проезжала мимо, и, увидев, что в «Плазе» происходит что-то неладное, решила в этом поучаствовать? Конечно, они подчинялись СПК. Я могу только догадываться, зачем Ниа понадобился вооруженный отряд, но то, что теперь у него этого отряда нет, меня однозначно радует. Поразмыслив, Миура согласился с такой трактовкой итогов операции. Правда, в голове навязчиво крутилось подозрение, что и Ниа сможет выжать из этих итогов максимум и еще приблизиться к Кире. Тем не менее, он вновь промолчал. – И наконец, у меня уже начал формироваться новый план, – подытожил Лайт, сунув руку во внутренний карман пиджака. – Более рискованный, но и гораздо более надежный. – Я могу поинтересоваться, в чем он заключается? – уточнил Сейго. – Поинтересоваться? Конечно. Но сейчас я вряд ли удовлетворю твой интерес. Сперва мне нужно продумать все детали. Мобильник Миуры тем временем завибрировал. Достав его, он увидел непрочитанное сообщение. От абонента по имени «Ягами Лайт». Сейго бросил на Лайта недоуменный взгляд, тот, ничуть не изменившись в лице, вытащил руку из кармана, взял со стола зубочистку и принялся лениво крутить ее в пальцах. Нахмурившись, Сейго открыл письмо и пробежался глазами по тексту. «Не знаю, как боги смерти наблюдают за людьми из своего мира, но вряд ли этот способ позволяет разглядеть мелкий текст. Особенно если у тебя только один глаз. Я напишу тебе завтра». Значит, не только я обратил внимание на этот звонок. Но что она сможет сделать? Прошло столько лет, я даже не знаю, что она сейчас думает о Кире, и помнит ли о своем знакомстве с Лайтом. Их встреча в Осаке так и осталась единственной. Сейго поспешно спрятал мобильник, надеясь, что и на его лице не отразилось лишних эмоций — на тот случай, если Рэм действительно наблюдает за ними. – Что ж, надеюсь, когда ты разберешься со своими деталями, я не останусь в неведении, – сказал он. Лайт рассеянно кивнул, словно не придавая значения разговору, и после небольшой паузы добавил: – Кстати, сегодня тебе нужно будет кое-что сделать. Скорее всего, завтра вечером детективы обыщут твою квартиру. Спрячь где-нибудь тетрадь. И запланируй с полсотни преступников на ближайшие несколько дней. Я подстрахую тебя, добавив к ним еще несколько свежих, но полностью взять на себя работу Киры по понятным причинам не смогу. У меня осталось не так уж много листов. – Я понял. Сделаю, как ты говоришь. – Отлично, – Лайт поднялся из-за стола. – Тогда не буду больше задерживать. Время близится к полуночи, а у тебя еще много работы. Ягами поднялся из-за стола и, махнув на прощание, пошел прочь. Миура растекся по стулу и уставился в потолок, прислушиваясь к своим ощущениям. Потолок медленно кружился перед его глазами. Сейго крепко зажмурился и помотал головой, после чего испытал внезапный приступ тошноты. С трудом встав на ноги, он привалился к стене, и, упираясь в нее руками, чтобы сохранить равновесие, побрел в сторону туалета. – Я оставлю машину на вашей парковке, хорошо? – сказал он несколькими минутами позже, когда добрался до барной стойки. Мерзкое ощущение во рту не смогли перебить ни вода из-под крана, ни жвачка, которую он обнаружил в кармане штанов, но, по крайней мере, в голове начало проясняться. – Конечно, Миура-сан, – бармен говорил ровным голосом и смотрел куда-то мимо Миуры, в нескольких сантиметрах правее его бледного, покрытого липким потом лба. – Может, вам стоит вызвать такси? – Нет, я… Сейго передернуло. Ему показалось, что это накатывает новый приступ, однако тревога оказалась ложной. Он облизал губы, чуть не выронив при этом жвачку. – Нет. Я пройдусь пешком. Прогулки всегда действовали на Миуру благотворно, да и ночной воздух должен был вернуть хотя бы относительную ясность ума. К тому же, он жил в двадцати минутах ходьбы. Идеальное расстояние, чтобы систематизировать всю скопившуюся у него информацию, не особо при этом устав. За мной начнут следить. И наверняка это будут не только детективы. СПК по-прежнему в строю, и тоже обратит на меня внимание, если до сих пор они этого еще не сделали. Он посмотрел вверх. Луна была видна примерно на треть, изгиб серпа недвусмысленно намекал, что в ближайшее время видимость будет ухудшаться, пока, в конце концов, не станет нулевой. Сейго попытался провести какую-нибудь поэтическую аналогию с его собственной действительностью, но, поморщив немного лоб, отказался от этой затеи. С чего ему вообще пришла в голову подобная глупость? Сколько сейчас на часах? Наверное, уже за полночь. Примерно в это же время суток я шел по Осаке… давным-давно… Практически в прошлой жизни. Тогда я тоже пил «Сантори». Вот только не помню, какой именно сорт. Вряд ли «Хибики», как сейчас. Наверняка какой-нибудь дрянной «Какубин». И, кажется, даже луна была примерно в той же фазе… или она была повернута в другую сторону? Это ведь уже другая фаза? Хотя, мне-то какая разница? Оставим это астрологам. И какого черта я все это помню? Из-за того, что в тот день все изменилось? Сейго вытащил телефон и вновь посмотрел на сообщение от Лайта. Он ничего не набирал в своем телефоне, просто сунул руку в карман, и через несколько секунд у Миуры завибрировал мобильник. Значит, текст был заготовлен заранее. Сколько времени потребовалось ему после звонка Аманэ, чтобы придумать, как можно этим воспользоваться? И что, что, что он придумал? Миура вновь вернулся к этому вопросу. И вновь безрезультатно. Он знал, что Рэм не допустит, чтобы они использовали Мису в своей игре. Наверняка это помнил и Лайт. Что он может противопоставить богу смерти? Вздохнув, он махнул рукой. Лайт сказал, что введет его в курс дела. До тех пор нет смысла и думать об этом. Да. Нет смысла думать. Достаточно делать то, что приказывает тебе Кира. Давно я пришел к такому мироощущению? Порыв ветра заставил его поежиться. Прежде чем пойти домой, он вытащил пиджак из машины, но и в нем было довольно холодно. Зима есть зима. Сейго еще раз посмотрел на свой телефон. С момента, когда завершилась его программа, и до тех пор, пока он не оказался у дверей бара, ему четырежды звонил Мацуда. Он проигнорировал каждый из этих звонков, потому что не хотел ни с кем общаться. И все же увильнуть от разговоров ему не удалось. Чертовы шинигами, с этими их порталами. И почему дорога из их мира в наш занимает так мало времени? Если бы им приходилось летать по нескольку часов, все сложилось бы иначе. Например, тот бог смерти, который влюбился в Мису — как его там звали? — не оставил бы в нашей реальности свою тетрадь. Тогда я, соответственно, не наткнулся бы на нее. Да, все сложилось бы иначе. Вот только не факт, что в лучшую сторону. По крайней мере, лично для меня. Ноги, до того функционировавшие сами по себе, автономно от сознания своего владельца, вдруг резко остановились. Сейго непонимающе посмотрел по сторонам, и только после этого сообразил, что добрался до дома. – Я слишком много думаю, – пробормотал он, открывая дверь подъезда. Он опасался, что не осилит создание достаточного запаса будущих жертв Киры. Было бы забавно заснуть лицом на тетради, чтобы наутро обнаружить себя в компании Мацуды, пришедшего его проведать. Тем не менее, ночной прогулке, похоже, и впрямь удалось его взбодрить. Миура просидел за столом добрых два часа, лишь изредка позевывая, после чего принял душ и даже успел почитать в постели. Тетрадь он временно сунул в кейс. Утром он переправит ее в более надежное место. Спустя какое-то время Сейго поймал себя на мысли, что уже не меньше минуты перечитывает одну и ту же строчку, и никак не может опустить глаза чуть ниже. Зато вместо этого опускаются его веки — настолько, что он уже практически не разбирает текст. Он несколько раз моргнул и вновь уставился в книгу. «Я буду танцевать для тебя, тетрарх». С трудом справляясь с приступом зевоты, Сейго закрыл книгу и положил на прикроватный столик. Затем протянул руку вверх, щелкнул выключателем и закрыл глаза.***
Трон был занят. Это был тот самый трон, на котором Сейго однажды восседал посреди Нового мира. Теперь его занял истинный хозяин. Нужно отдать ему должное — Ягами Лайт смотрелся там гораздо более убедительно. Сейго понимал это, как никто другой. Да и обстановка вокруг изменилась. Осмотревшись по сторонам, он заметил, что находится, судя по всему, все на том же холме, но теперь он явно увеличился в размерах, а склон стал более пологим. Еще одно изменение затронуло восприятие Миуры. Теперь он не осознавал, что спит, с той же ясностью, какая была в прошлый раз. Что-то внутри него беспокойно ворочалось, указывая на неестественность происходящего, но делало это не слишком настойчиво. Иными словами, этот мир стал значительно более реальным. До ушей Сейго донесся какой-то звук. Прислушавшись, он понял, что это человеческий голос. Точнее, хор. Он никого не видел, но слышал так хорошо, словно источник звука находился в нескольких метрах. Хор тянул что-то мелодичное на незнакомом Миуре языке, но несколько раз он отчетливо расслышал слово «Кира». Он посмотрел на Лайта — тот по-прежнему сидел на троне с ничего не выражавшим лицом. Внезапно Сейго ощутил страх. Зародившись в глубине его живота, он стремительно расползался по всему телу. Чувство это было совершенно иррациональным. Миура не понимал, чем оно было вызвано, но точно знал одно: что-то вот-вот должно случиться. Что-то очень плохое. – Кира! – Кира! – Кира! Целый ряд голосов вклинился в хор, заглушая его. Эти голоса доносились откуда-то снизу. Сейго подошел к склону и увидел, что у подножья стоит группа людей. Не особо большая — всего несколько десятков человек. Пришли лично поприветствовать Киру? Или… Нет, это явно не его поклонники. Кто угодно, но не они. Люди продолжали кричать. Сейго прислушался, но не смог разобрать ничего, кроме еще нескольких обращений к Кире. Он растерянно развернулся к Лайту. – Что им нужно? Ответа не последовало. Впрочем, он и спрашивал это, не слишком рассчитывая на успех. В этой реальности Лайт выглядел каким-то… неживым. Словно еще одним предметом окружавшего Миуру пейзажа, вроде бледного неба или не менее бледной травы, устилавшей поверхность холма. Сейго нерешительно двинулся вниз по склону. В отличие от его предыдущего сна, люди не стремились на него забраться. Просто стояли внизу и продолжали кричать. – Кира! – Кира! – Кира! Миуре показалось, что он узнал один из голосов. Остановившись, он вытянул шею и прищурился, пытаясь получше разглядеть один из силуэтов внизу. Ему вспомнился предыдущий сон, но он яростно замотал головой, отвергая родившееся предположение. Нет, это не мертвецы, это… – Убийца! Силуэт, в который всматривался Сейго, воздел вверх руки и потряс ими в воздухе. Миура не видел деталей, но точно знал, что ладони сжаты в кулаки, настолько крепко, что ногти оставляют следы на коже. Точно. Это Аизава. С его глаз словно спала пелена. Теперь он отлично видел каждого из этих людей. При этом он не знал почти никого из них. Все верно. Мне ведь никогда не было дела до тех, чьи имена оказываются в тетради. Ни до них, ни до их близких. – Убийца! – Слышишь, Кира? – Будь ты проклят! Сейго почувствовал головокружение. Он начал подниматься обратно на вершину, но потерял равновесие, лишь в последний момент ухватившись за траву и тем самым обезопасив себя от риска кубарем покатиться вниз. Руку пронзила боль — очевидно, он порезал ладонь об острые края травяных стеблей. Миура прикусил губу и на четвереньках начал карабкаться вверх, в твердой уверенности, что толпа внизу следует за ним. Он не оглядывался. Боялся, что вновь сорвется, но не только этого. Лишь добравшись до вершины он, едва переводя дыхание, посмотрел вниз. Никто не сдвинулся с места. Но звук их голосов стал значительно громче. Или теперь они просто звучали у него в голове. – Достаточно. Миура не сразу понял, кто произнес эти слова. Лишь спустя несколько секунд он осознал, что они исходят от Лайта. Вслед за этим пришло новое осознание: он сидит у подножья трона, обхватив руками колени, и дрожит от страха. – Займись ими, – бросил Кира. – Но… что… что мне делать? – беспомощно пробормотал Миура, пытаясь унять дрожь. - Что мне им сказать? – Что угодно. Это люди. Люди готовы поверить в любую ложь. – Я… я не хочу. Почему я? Кира, до этого момента бесстрастно взиравший куда-то вдаль, моргнул, опустил глаза и с легким налетом удивления посмотрел на Миуру. – Ты стал моим голосом. Это твоя работа. Да. Это моя работа. Я публично принял его решение, и теперь пути назад нет. Как же… как же все это… глупо… и смешно! Дрожь усилилась, но теперь Сейго не обращал на нее внимание. Он тряс головой, содрогаясь в приступе беззвучного хохота. На мгновение в поле его зрения вновь оказался Кира. Миуре показалось, что бог Нового мира смотрит на него с презрением, но в тот миг ему не было до этого никакого дела. Он давился смехом, ползком двигаясь куда-то в сторону. Я — голос Киры. Подумать только! И ведь я сам этого хотел. Я по собственной воле променял свое место за столом и отправился на шахматную доску, позволив перекрасить себя в монохромно белый — или черный, кому как нравится — цвет. Это… это самый смешной и самый глупый поступок с которым я когда-либо сталкивался в своей жизни. Мацуда, Миса, Миродзава… Я считал их глупцами, но глупее всех оказался я сам. И теперь… Теперь… Он не успел закончить мысль. Его руки не ощутили под собой опоры, и он, продолжая смеяться, полетел вниз по склону.