Ягами Лайт, 18.12.2012
Облокотившись на балконные перила, Ягами Лайт смотрел на утренний Токио, просыпавшийся для очередного наполненного безумной суетой и шума поездов дня. Часы на его руке показывали восемь утра, однако на ногах он был с шести. «Кто рано встает, тому бог подает» — так, кажется, говорится? Что ж, Ягами следовал этому правилу, хоть и не совсем в традиционном представлении. В конце концов, для миллионов людей по всему миру он сам был богом. Ягами Лайт смотрел на простиравшийся перед ним Новый мир. Он уже существует. Вчера исполнилось полгода с того момента, как меня начали признавать на официальном уровне. Я сделал все для создания идеального мира, и теперь самое время предъявить свои права на него. Помимо полугодичного юбилея, о котором Кира, разумеется, помнил, но не придавал сакрального значения, произошло еще кое-что, побудившее его к активным действиям. Ниа. Он следил за Миками, и Лайт об этом, разумеется, знал. Знал он — или, по крайней мере, был полностью уверен — что Ниа попробует добраться до тетради, которую прокурор забрал из банковской ячейки отца Сейго. И не сомневался, что, если он так торопится, то уже добился искомого. Неужели ты даже не убедишься, что твой человек не попал под влияние тетради? Ты настолько глуп или настолько самоуверен? А может, и то и другое вместе? Что ж, я не против. Чем быстрее, тем лучше. Впрочем, Ниа мог догадаться, что Миками носит с собой искусно сделанную копию, и теперь рассчитывает в ближайшее время добраться до настоящей тетради. Лайта это не беспокоило, больше того, он всерьез на это рассчитывал. Ниа должен был почувствовать свою силу, должен был увериться в том, что разгадал замысел Киры. Но если Миками в точности выполнит инструкции, которые до него должен был донести Миура, тетрадь смерти никогда не окажется в руках N. Лайт знал, что все рычаги управления игрой находятся под его контролем. И что проиграть он может только в результате собственной ошибки. Именно поэтому он решил повременить с ответным звонком. Если Ниа в открытую сказал о готовности встретиться, значит, полностью к этой встрече подготовился. И теперь от Лайта требовалось то же самое. Весь день он провел, старательно пряча ухмылку, которая неизбежно стремилась появиться на лице Киры, стоило ему взглянуть на Аизаву. Рюук заметил его в телефонной будке по пути в штаб, и Лайту не составило труда понять, кому тот звонит, еще до того, как детектив сообразил, что его заметили. А вечером, улучив момент и оставшись в одиночестве, он связался с Миурой и сказал, что тому пора действовать. – Понял, – Миура был немногословен, но Лайт ощутил внутреннее облегчение, переполнившее его после получения приказа. Лайт понимал, в чем дело. Рэм могла уничтожить Сейго в любой момент, и не сделала этого разве что потому, что в их общении с Мисой инициатором была Аманэ. Или, по крайней мере, выглядела таковой. Вот именно — выглядела. Бросив последний взгляд на панораму города, Лайт оттолкнулся от перил, подаваясь назад. Пора было действовать. Покончить с бытовыми утренними делами и приступить к первому ходу финальной комбинации. По пути в кухню, он включил телевизор, который сразу же начал показывать утренний выпуск новостей на канале «Сакура». Вел его не Сейго, но Лайт знал, что его ближайший подручный уже на работе. Он бросил Рюуку яблоко и начал готовить себе сэндвич. Настроение было настолько чудесным, что хотелось петь.***
Небольшим испытанием для его настроения стал телефонный звонок, настигший Лайта, когда он ехал в экспрессе линии Мусашино. Бесцветный женский голос напомнил Лайту, что он не появлялся дома уже три недели. – Ничего не поделаешь, мама, – мягко сказал он, опуская напоминание о том, что дом его несколько лет как находится в другом месте. – Но в последнее время я неплохо продвинулся. Скоро я со всем покончу и вернусь к вам. Когда будешь передавать Саю привет, расскажи и об этих моих словах, хорошо? – Хорошо, Лайт. Попрощавшись с матерью, Лайт сунул телефон во внутренний карман пиджака. Возможно, его движения в этот момент были чуть резче обычного, но не более того. Он вышел на станции Хигашиурава в Сайтаме и уверенной поступью зашагал по улице. Опасаться ему было нечего. Даже если за домом Миуры следят, его появление в этих местах ни у кого не вызовет вопросов. В конце концов, он сам сказал Ниа, что лично занялся Миурой. Да и Мелло наверняка об этом знает. Мелло. Открытие Сейго о том, что именно на Мелло работает Халле Лиднер, стало последним кусочком мозаики, которая должна была сложиться перед Кирой прежде, чем он мог приступить к реализации своего плана. Момент был не из ключевых, но все же Лайту осложняло жизнь то, что прежде Мелло находился в тени, действуя вне поля его зрения. Это была во многом психологическая проблема — Лайт не привык играть втемную, он предпочитал знать, что делают его враги. От лица L я попытался выяснить настоящее имя Лиднер, но в ЦРУ не спешили открывать мне эту информацию, а настаивать я, разумеется, не стал. Если она переживет своих бывших коллег по СПК, позже я выйду непосредственно на Сайруса уже от лица Киры. Но пока ее существование нисколько мне не мешает. Мелло проиграл в тот момент, как лишился моей тетради. А если он до сих пор этого не понял — тем лучше. В квартире Миуры Лайт надолго не задержался. Ему там нужно было только одно — тетрадь. Перед тем, как уйти, он пролистал последние страницы, отмечая следы от вырванных Миками Теру листов. Миками стал настоящей находкой, и, безусловно, он будет полезен, даже когда падет последнее препятствие на пути Киры. Во всяком случае, он без раздумий согласился на сделку с шинигами — и именно в этом было его ключевое отличие от Миуры. Конечно, до сих пор Кира справлялся и без глаз бога смерти, но с этим оружием преступники теряли даже теоретические шансы укрыться от его правосудия. На то, чтобы доставить тетрадь к себе, у Лайта ушел еще час, так что в штабе он появился, когда время на часах близилось к полудню. Он знал, что детективы посчитают это еще одним признаком его нарастающего безразличия к делу Киры. Хотя внешне они этого не демонстрировали: по крайней мере, старались вести себя как обычно, даже Аизава. – Ну что, давайте звонить Ниа? – предложил Ягами, усаживаясь на привычное место. – Можно один вопрос, Лайт-кун? Повернувшись на голос, Лайт заметил, что у Аизавы образовались мешки под глазами, а щетина выглядела более внушительно, чем обычно. Раньше такое случалось с каждым из них, но теперь, когда расследование зашло в тупик, детективы имели полное право щеголять свежими лицами, чем и занимались Идэ с Мацудой. Но Аизаве не давало покоя отнюдь не отсутствие работы. Кире вновь захотелось улыбнуться, и на сей раз Лайт не стал подавлять это желание. – Конечно, Аизава-сан, – сказал он. – В чем дело? – Почему ты не стал делать этого вчера? – А куда спешить? – Лайт пожал плечами. – Вряд ли Ниа будет настаивать на немедленной встрече. Да и, сказать по правде, я не вижу в ней большого смысла. Не думаю, что он принесет на нее отсеченную голову Киры. А вы? Наблюдая за тем, как Аизава хмурит брови, уголки губ Лайта сами собой пытались продолжить ползти вверх, но на сей раз он остановил себя. Все хорошо в меру. – Он же пока не сказал, чего хочет, – напомнил Идэ. – Вот я и хочу выяснить это прямо сейчас. Никто не против? Получив в ответ дружное молчание, Лайт пробежался пальцами по кнопкам ноутбука и начал вызов N. – Тебе передали мои слова, L? – донеслось из динамиков несколькими секундами позже. – Да. С чего это ты надумал встречаться со мной? Ты ведь считаешь меня Кирой. – Верно. И теперь я намерен выяснить это. – Каким образом? Пока Ниа обдумывал ответ, Лайт услышал позади себя дружное сопение. Похоже, троица детективов отвлеклась от своих дел и теперь столпилась у него за спиной. Хотя, если вдуматься, какие у них сейчас могут быть дела? – Ты знаешь, что Мелло встретил шинигами, когда тетрадь смерти находилась под его контролем? – неожиданно спросил N. Отвечать впрямую Лайту не хотелось, поскольку это наводило на участие Рюука в операции по возвращению тетради, но и откровенная ложь в присутствии команды расследования была недопустима. Пришлось прибегнуть к словесной эквилибристике. – У меня были подозрения на этот счет. – В таком случае, тебе, наверное, интересно будет узнать, что этот шинигами рассказал Мелло о сделке, которую могут заключить человек и бог смерти. – Нам давно известно о такой возможности, – сказал Лайт, начиная догадываться о том, куда клонит его соперник. – А о том, что, получив глаза бога смерти, человек может видеть не только имена людей, но и то, сколько им осталось жить? За одним исключением. У владельца тетради смерти видно только имя. Мацуда за спиной у Лайта коротко охнул, наверняка вспомнив последние слова умирающего Ягами Соитиро. Лайт полагал, что и у остальных детективов перед глазами на мгновение встала та же картина. Вот уж не думал, что ты решишься так далеко зайти. Хотя это вполне может быть блефом. Но проверить тебя все равно нельзя. И отказываться от встречи тоже было бы неправильно. – Ты готов впустую потратить половину своей жизни, – поинтересовался Лайт, – только чтобы понять, что я — не Кира? – Это единственный способ убедиться наверняка, – спокойно ответил N. – К тому же, это не все. Я полагаю, на этой встрече случится еще кое-что. – Что же? – Об этом я расскажу только при личной встрече. Лайт обернулся и выразительно посмотрел на детективов, прикрывая микрофон рукой. Получив в ответ кивок от Аизавы, он сказал Ниа, что команде расследования нужно посовещаться, и оборвал связь. – Что скажете? – спросил он у детективов. – Я не против, хоть и считаю, что это глупо. Такое чувство, что он идет на это от безысходности. – Но в таком случае нам придется отдать Ниа тетрадь, – сказал Мацуда. – Мне не нравится эта затея. – К тому же, тетрадью сейчас владеешь ты, Лайт-кун, – заметил Идэ. – Да, – согласился Лайт, – но это как раз не проблема. Я ведь могу отказаться от нее, верно? Рюук, которому был адресован этот вопрос, задумчиво хмыкнул. – Можешь, конечно. Вообще, отказавшись от тетради, человек забывает о том, как пользовался ей… Кто тебя просил говорить об этом? Я задал простой вопрос и ждал такого же простого ответа. – …но если ты в ней не писал, то и с памятью проблем не возникнет, – поспешно прибавил Рюук, однако ситуацию это не поправило. Команда расследования узнала то, чего ей не следовало знать. Впрочем, какое мне до этого дело? Если все пройдет гладко, они все равно скоро умрут. Лайт перевел взгляд с Рюука на Аизаву. Детектив смотрел себе под ноги, у его переносицы залегли глубокие морщины. – Я откажусь от тетради, когда придет время, – отчетливо произнес Лайт. – У кого-нибудь есть возражения? – Если ты готов встретиться с Ниа, значит, и мы готовы. Такое случалось довольно редко, но, похоже, на этот раз Мацуда выразил общее мнение. Идэ молча кивнул, в то время как Аизава продолжал изучать свои ботинки. Память я, конечно, могу и сохранить, как в тот раз, когда одной из тетрадей владел отец. Но откуда мне знать, что еще этот бог смерти рассказал Мелло? Если Ниа знает, как можно отказаться от тетради, сохранив при этом воспоминания, то с него станется обыскать меня. А идти на встречу, забыв о том, что я — Кира… В свое время L лишил меня возможности насладиться триумфом, трусливо отводя глаза во время нашей последней встречи. И теперь Ниа идет тем же путем? Черт бы его побрал… Но выбора нет. Не могу же я все перечеркнуть из-за такой мелочи. Но Лайт не считал это мелочью. В этом-то и крылась проблема. Устранив L, он никак не мог отделаться от ощущения незаконченности. Позже он скажет себе, что, видимо, предчувствовал появление Ниа, но дело было в другом. Он так и не поставил точки в своей победе над величайшим детективом современности. И теперь история грозила повториться. Лайт поспешил отвернуться от детективов, чтобы те не заметили изменений в его лице, которые наверняка произошли от осознания возникшего перед ним расклада. – Мы согласны, N, – набрав полные легкие воздуха, Лайт медленно выдохнул, в полной мере возвращая способность владеть собой, и только после этого вновь вызвал Ниа. – Думаю, будет справедливо, если время и место назначишь ты. – Я предлагаю встретиться 25 декабря в токийских доках. Сейчас я вышлю вам фотоснимки конкретного здания. Дата назначена на выходной день, чтобы максимально снизить вероятность помех со стороны посторонних. Само здание я выкупил, но осторожность не помешает. Через неделю, значит… достаточно короткий срок. Ты решил использовать ту же тактику, что и я? Делаешь вид, что клюнул на мою уловку? На самом-то деле ты, конечно же, догадался, что тетрадь, которую Миками носит с собой — подделка. Он переписал в нее имена всех преступников, которых карал, пользуясь отдельными листами. Но если ты наблюдал за ним в тот момент, когда он забрал тетрадь из банка, то должен был обнаружить нестыковку. В ней попросту не могло быть этих имен. Тогда, возможно, ты зашел дальше и предположил, что история с уничтожением налетчиков в Нагое — ловушка, устроенная специально для тебя. Судьба этих людей была предрешена еще накануне. Оказавшись под контролем тетради, они захватили заложников в банке, а затем умерли от сердечного приступа. От Миками требовалось только дождаться нужного момента и записать их имена в копию. И если ты понял это… Значит, все идет по моему плану. На экране тем временем появилось изображение какого-то склада, сфотографированного с разных ракурсов. Распложенный в отдалении от других построек, он заметно выбивался из общей картины доков. К тому же, судя по фотографии, сделанной изнутри, в последнее время им никто не пользовался. И самое главное: вход в него был только один. Именно этого я от тебя и ожидал. Ты прямо-таки подталкиваешь меня к определенным действиям. И, возможно, я действительно попробовал бы сыграть в эту игру — если бы не имел варианта получше. Впрочем, если мой план вдруг сорвется… Ниа, теперь я могу уничтожить тебя двумя способами. И все благодаря тебе. – Перед тем, как войти в здание, обе стороны оставят снаружи все средства коммуникации, – продолжал Ниа. – И, разумеется, для того, чтобы провести свою проверку, мне понадобится тетрадь. Так вот ради чего все твои ухищрения. Ты хочешь, чтобы мы привезли тетрадь, которая сейчас находится у японской полиции. И отказаться от этого равносильно тому, чтобы отказаться от встречи. – Хорошо, – сказал Лайт. – Что-нибудь еще? – Да. Поскольку я подозреваю тебя, тетрадь должен доставить кто-то из детективов. Мне все равно, кто именно это будет. – Я согласен. Тебе сообщить о принятом решении, когда мы определимся? – В этом нет необходимости. Я одинаково доверяю каждому из твоих подчиненных. – Жаль, мы не можем сказать того же, – пробурчал Мацуда, в ответ на что Аизава предупреждающе цыкнул. – Отлично, – сказал Лайт. – Остается только назначить точное время. – Как насчет часа дня? – Не возражаю. – Тогда до встречи через неделю. За эту неделю ты намерен добраться до настоящей тетради. Что ж, я к этому готов. – До встречи.***
В начале пятого Лайт отправился поговорить с Миурой Сейго по поводу расследования дела Киры. Там Миура сказал, что теперь кто-то из представителей Киры выходит с ним на связь с помощью мобильного телефона. Лайт с воодушевлением передал эту информацию в штаб и заявил, что в следующий раз команда расследования сможет отследить звонок. По его прикидкам, детективы должны были добиться успеха к выходным. Разговор Лайта и Сейго проходил без свидетелей, однако никто не сказал ни слова о том, чем им предстояло заняться вечером. Хотя бы потому, что за одного свидетеля они ручаться не могли. Точнее, за свидетельницу. Кроме того, о чем им было говорить? Оба отлично помнили план своих действий. И, прощаясь с Сейго, Лайт твердо знал: до наступления ночи они еще встретятся. Затем оставалось только ждать. Идти домой Лайт по понятным причинам не мог. Но и возвращаться к детективам было опасно: Рюук остался с Миурой, и его отсутствие, само собой, бросилось бы в глаза. Лайт поехал в управление. Еще несколько дней назад его появление там было бы воспринято с удивлением. Но теперь он снова исправно появлялся на работе, пусть и действуя по свободному графику. Дел, правда, у Ягами было не так уж много: Набэта Юкихиро по-прежнему отлично справлялся с ролью заместителя. Сейго позвонил в семь. Отправив их с Мисой к себе домой, Лайт и сам начал неспешно собираться. Это был самый тонкий момент в его плане. Если Рэм видела, как утром он забирал тетрадь из дома Миуры, то вполне могла насторожиться. У нее оставалась последняя возможность воспрепятствовать его повторному знакомству с Аманэ, и он бы на ее месте этой возможностью, несомненно, воспользовался. Впрочем, едва подумав об этом, Лайт сразу же напомнил себе, что в первую очередь он, оказавшись вдруг на ее месте, не стал бы доводить ситуацию до такого. Он шел по улице в расстегнутом плаще, и все равно чувствовал жар. Возможно, одной из причин было внутреннее беспокойство, от которого никуда не деться, будь ты хоть трижды уверен в успехе своего предприятия, но главный фактор заключался в другом. Погода, кажется, не придавала никакого значения тому, что до Нового года осталось меньше двух недель. Если бы у Лайта был под рукой термометр, он бы наверняка показывал никак не меньше десяти градусов Цельсия. Лайт расстегнул на ходу верхнюю пуговицу своей рубашки. И чем ближе к станции он подходил, тем сильнее сбавлял свой шаг. Он ждал еще одного звонка. До Икэбукуро отсюда ехать недолго. Но, учитывая расстояние от станции до дома, на дорогу у меня уйдет около получаса. Время, достаточное и для того, чтобы дождаться Рэм, и для того, чтобы ввести Мису в курс дела. За эту часть плана я спокоен больше всего. В таких разговорах Миура мастер — не хуже меня. Вот уже впереди показался вход на станцию. Лайт перешел на другую сторону улицы, остановился перед крошечным магазинчиком с новогодними сувенирами. Ниа назначил дату своей смерти на двадцать пятое. Это давало Лайту полное право провести праздники в кругу семьи. У него появится много свободного времени, когда единственный его стоящий соперник окажется перевернутой страницей в истории грандиозного восхождения бога Нового мира. Подавив усмешку, Лайт отвел взгляд от витрины, и в этот же миг почувствовал вибрацию своего мобильного телефона. – Сейго? – спросил он, вместо приветствия. Негромко, спокойно, чуть удивленно. – Лайт-кун, у нас проблемы, – донеслось в ответ. Резко, торопливо, напряженно. – Приезжай поскорее. Лайт тут же посмотрел на часы и вновь зашагал к станции. У Рэм сейчас были дела поважнее, чем следить за ним, но он все равно должен был сыграть идеально: хотя бы для того, чтобы оставаться в тонусе. – В чем дело? – спросил он. – Это не телефонный разговор. Скажем так, Миса увидела то, чего не должна была видеть. Процедив короткое проклятье, Лайт начал протискиваться через толпу людей, так же, как и он, спешивших с работы домой. – Кстати, меня тоже удивило, как это оказалось в твоей квартире, – добавил Миура. – Потом расскажу. Ждите меня, я вернусь как можно скорее. Поезд приехал быстро — как по заказу. Новехонький экспресс с шестидверными вагонами, совершающий очередной круг по линии Яманотэ. Когда двери открылись, волна пассажиров сама занесла Ягами Лайта внутрь, после чего состав двинулся вперед, отправляя его из пункта «А» в пункт «Б». Бег по кругу. В каком-то смысле, этим я и занимался в последнее время. Но рано или поздно он должен был закончиться. Скорее рано — теперь в этом не осталось сомнений. Остановки сменяли друг друга с привычной быстротой. Синдзюку. Син-Окуба. Такаданобаба. Лайт подумал, что было бы интересно сравнить скорость движения поезда со скоростью полета бога смерти, и сдержанно улыбнулся своим мыслям. Если бы рядом был Рюук, Ягами, наверное, спросил бы его об этом по пути от станции к дому. Но Рюук сейчас занят более важным делом. Вернее, если все прошло в соответствии с планом, свое дело он уже сделал. На станции Икэбукуро Лайту попалась на глаза афиша. Она сообщала о премьере какой-то мелодрамы, но суть была в другом. Пусть и не в центре композиции, но тем не менее: с афиши на него смотрела Аманэ Миса. Забавно. Кажется, плакат висел тут и раньше, но я не обращал на него внимания. Вспомнив об Аманэ, я быстро уяснил, что за прошедшие годы она стала довольно известной персоной, и с тех пор раз за разом сталкиваюсь с подтверждениями этого факта. Лайт помнил, что не может ни видеть, ни слышать Рэм, но, шагая по улицам района Тосима, невольно прислушивался: нет ли шороха крыльев за его спиной. Он ждал ее. Хоть и напоминал себе, что в первую очередь она наверняка отправится к Миуре — и, конечно, к Аманэ. Возможно, стоит еще раз позвонить ему. Узнать, как у них дела… и о Рэм, конечно. Все-таки это было не лучшей идеей — Лайт покачал головой и прибавил ход. К тому же, этого не было в их плане, а для импровизаций время выдалось не самое подходящее. Последнюю сотню метров до входа в подъезд Лайт преодолел почти бегом. Не только потому, что так было прописано в разработанном им же сценарии: Ягами охватило волнение, которого он не испытывал с тех пор, когда его отец стоял перед Мелло с тетрадью смерти наперевес. На крейсерской скорости он приближался к поворотному для Киры моменту. Моменту, после которого можно будет запускать обратный отсчет. Схожий с тем, что активируется после того, как в тетради смерти появляется новое имя. Он не стал открывать дверь своим ключом. Миуру он должен был увидеть раньше Аманэ. Должен был убедиться, что все идет по плану. Он приложил палец к кнопке звонка и не отпускал пару секунд. И примерно столько же пришлось ждать, пока дверь откроется. – Что произошло? – спросил он, стоило Сейго появиться в дверном проеме. – Она видела тетрадь? – Не только видела. Она до нее дотронулась. – Значит… – Лайт провел рукой по волосам и выразительно посмотрел на Рюука, также появившегося в прихожей. – Я же говорил тебе остаться со мной! Шинигами громко рассмеялся. Из всех участников этой непростой игры он получал не меньше удовольствия, сколько и все остальные, вместе взятые. – Сам виноват, – сказал он в короткой паузе перед новым взрывом хохота. – Мог бы и получше тетрадь припрятать. Пока все идет хорошо. Интересно, Рэм сейчас тоже здесь, рядом с Рюуком? Но пока рано об этом говорить. Сейчас меня должна волновать только Миса. – Когда она увидела Рюука, то сразу упала в обморок, – продолжил Миура. – Я привел ее в себя минут пятнадцать назад. – И как она? – Переваривает услышанное. – Что ты ей рассказал? Миура резко фыркнул и взмахнул рукой. – А как ты думаешь? Что я мог ей рассказать, если она увидела тетрадь, в которую записаны имена погибших преступников, а потом из кухни появилось что-то не из нашего мира? Из твоей, замечу, кухни. – Ты не ответил, – тихо, сквозь зубы, заметил Лайт. – Я рассказал ей все. Хотя о том, что ты — Кира, она догадалась сама. Я только подтвердил ее мысль. Лайт медленно приложил руку к лицу, прикрывая глаза. Отлично. Все прошло даже лучше, чем я ожидал. – А что насчет Рэм? – спросил он полушепотом. – Ты ведь помнишь о ее угрозах? Что она теперь сделает? В этот момент с лица Миуры словно слетела маска. В глазах отчетливо читалось недоумение и что-то вроде детской обиды. Что-то из категории ситуаций, когда ты задумываешь грандиозную, как тебе кажется, шалость, с успехом проворачиваешь ее втайне от родителей, а потом, когда все всплывает наружу, оказывается, что можно было и не таиться — все равно это никому не интересно. – Не знаю, – ответил Сейго. – Я думал о ней с тех самых пор, как Миса дозвонилась в эфир моего шоу. Но пока ничего не происходит. В каком-то смысле, оно и к лучшему, верно? Лайт дождался, пока Миура прекратит нервно хихикать, после чего молча пожал плечами. – Ну, я в том смысле, что мы до сих пор живы. Хотя с чего бы нам умирать? Рэм запретила вовлекать Мису в дела Киры, но никто же не виноват, что так получилось! – Где она? – спросил Лайт, игнорируя его последнюю фразу. – Не знаю. В мире богов смерти, наверное. – Я о другой. – А… В соседней комнате. Миса сидела на диване с чашкой крепкого кофе в руках. Вполоборота к нему. На появление Лайта она никак не отреагировала: скорее всего, просто не заметила. Лайт бесшумно зашел ей за спину и положил руки на плечи. – Как ты? – негромко произнес он. Она обернулась. Лайт заметил капли слез, застывшие в уголках ее глаз. – Это… это правда? Лайт протяжно вздохнул. Затем отступил на шаг, высоко поднимая голову и закрывая глаза. Словно перед ним возвышалась гильотина, избежать которой он уже не мог. То, что на самом деле ситуация была прямо противоположной, только придавало ему внутреннего азарта. – Да. Я — Кира. Девушка не ответила. Помолчав пару секунд, Лайт приоткрыл один глаз и увидел, что она снова плачет. Обогнув диван, он сел рядом и обнял ее.***
Едва ли этим утром, или хотя бы полтора часа назад, Миса могла рассчитывать на такую откровенность со стороны Ягами Лайта. А уж на то, что тот, в кого она была влюблена, и тот, кого она боготворила, воплотятся в одном лице — и подавно. Лайт говорил ровным, спокойным голосом, почти не делая пауз. Все это время лицо его было обращено к Аманэ, но большая его часть была скрыта за длинной челкой, сбившейся на глаза. Он рассказал о том, как в его руки попала тетрадь смерти, и как он решил с ее помощью изменить мир. Рассказал о том, как проходила его борьба с гениальным детективом, бросившим Кире вызов, и как спустя годы эта борьба получила неожиданное продолжение. Во время схватки с L состоялось и его с Мисой знакомство, но развить его им было не суждено. Он рассказал, почему: для победы ему пришлось позволить взять себя под стражу. Но была и еще одна причина, и о ней Ягами тоже ничего не утаил. И если прежде Миса слушала его, затаив дыхание, то, узнав о Рэм, в ее взгляде появилось понимание. Словно слова Лайта подтвердили давно тревожившие ее смутные догадки, поверить в реальность которых она никак не могла. – Фактически Рэм запретила нам видеться, – говорил Лайт. – С тех пор, как ты вышла на Сейго-куна, я живу в страхе за свою жизнь. Рэм обещала, что убьет и его, и меня, если мы пойдем против ее воли. – Глупость какая-то! – воскликнула Миса. – Ты сказал, что она желает мне счастья. Но о каком счастье может быть речь, если я потеряю тебя? Лайт молча развел руками. – Судя по всему, Рэм боялась, что, узнав правду, ты попытаешься помочь делу Киры и навлечешь на себя неприятности, – сказал Миура. По идее, он давно должен был оставить их наедине, но почему-то Миса настояла на том, чтобы он остался. Как бы то ни было, его присутствие мне на руку. Не приходится объяснять все самому, а слова двоих человек в любом случае убедительнее, чем слова одного. Особенно если этот второй — Миура. Миса замерла, приоткрыв рот. Кажется, мысль, которую озвучил Сейго, прежде не приходила в ее голову. Губы Лайта дрогнули, маскируя торжествующую улыбку. Кира рвался наружу, но сейчас ему нечего было там делать. Когда угодно, но только не сейчас. – Я ведь действительно могу помочь тебе, – дрожащим голосом сказала она. – Ты говорил, что не уверен в успехе, потому что твой соперник, наверное, знает о том человеке, который тебе помогает. Но он не знает обо мне. Если ты расскажешь мне, что делать, я сделаю это. Ну, Рэм, что ты об этом думаешь? Так и будешь молча наблюдать за происходящим? Так или иначе, победа будет за мной. Миками был отвлекающим маневром — и не более того. Если ты расписалась в собственном бессилии и забыла о своих словах, твою работу выполнит Миса. Вот только никто при этом не гарантирует ее безопасность. – Я не могу просить об этом… – начал было Лайт, но осекся после того, как Миса взяла его за руку. – Тебе и не нужно. Просто прикажи. Изобразив на лице смятение, Лайт отвел глаза, при этом проскользив взглядом по Миуре: не заметил ли он появления на сцене нового персонажа? Но ведущий сидел в кресле и не сводил с них глаз, немного резкими движениями потирая висок. – Ты ведь помнишь, что я сказал о Рэм… – Она ничего тебе не сделает, – с жаром проговорила Аманэ. – Ничего — если действительно хочет, чтобы я была счастлива. Пять лет назад я решила, что потеряла тебя, не успев даже обрести. И если теперь это повторится… я не смогу без тебя жить. Что бы ни случилось, я пойду за тобой: хоть на этом свете, хоть на том. Хоть Лайт знал о внешности Рэм только по рассказам Сейго, после слов Мисы лицо шинигами отчетливо проявилось перед его внутренним взором. Он знал, какие эмоции сейчас написаны на нем. И знание это было волшебным. Ни с чем не сравнимым. Предельным. Не больше и не меньше. – Так, я что-то здесь засиделся, – сказал вдруг Сейго. – У нас у всех был насыщенный вечер, и лучше всего нам обдумать произошедшее порознь. Собирайся, Миса, я провожу тебя. Аманэ явно хотела что-то возразить, но Лайт приложил палец к ее губам. Сделал он это после того, как внимательно проследил за взглядом Сейго и сопоставил его с тем, в какую сторону смотрел в тот же момент Рюук. – Тебе и в самом деле, пора, – сказал он со всей мягкостью, на которую был способен. – Завтра мы встретимся снова, обещаю. В затуманенных глазах Аманэ блеснула искорка счастья. Лайт поспешил вновь опустить голову, позволяя челке упасть на глаза. – Иди с Сейго. До завтра. – До завтра… – И еще, – добавил Лайт, обращаясь к Миуре, – возьми обратно тетрадь. Я думал, что она может понадобиться мне в ближайшее время, но, кажется, обошлось. Или не обошлось. В любом случае, сегодня она выполнила свое предназначение. Как и всегда, когда оказывалась в моих руках. Спрятав тетрадь смерти за пазуху, Миура подошел к девушке и протянул руку, помогая подняться. Свободной рукой он отсалютовал на прощание Лайту. Тот ответил соответствующим жестом, глядя вслед уходившей парочке, и последовавшему за ними Рюуку. Он не двинулся с места до тех пор, пока не услышал хлопок входной двери. Тогда он откинулся на спинку дивана и позволил себе усмехнуться. – Покажи себя, Рэм. Думаю, я имею право увидеть пугало, преследовавшее бедного Миуру на протяжении стольких лет. В следующее мгновение его плечо ощутило жесткий тычок. Лайт моргнул, а когда открыл глаза, перед ним стоял бог смерти. Оглядев Рэм от стоп до переполненного ненавистью желтого глаза, он поднялся с дивана и подошел к окну. – Хочешь убить меня? – спросил он. – Вперед. Время еще есть. Если я продолжу видеться с Мисой, ей непременно заинтересуются детективы. А там, возможно, и N. – Я не отказываюсь от своих слов, – донеслось в ответ. – Я убью тебя, если ты причинишь ей вред и вовлечешь в свою грязную игру. – А ее слова ты слышала? Не только о том, что она совершит самоубийство, если со мной что-то случится. Еще и о том, что она сама хочет оказаться в этой игре. И чем дольше я об этом думаю, тем более соблазнительным мне кажется ее предложение. Я уверен, что Миками справится с возложенным на него заданием, но теоретически Ниа все равно может докопаться до истины. Если я включу в свой план Мису, это будет беспроигрышным вариантом. Тогда уже никто не сможет мне помешать. Я буду Богом Нового мира, а Миса будет моей правой рукой. И моими глазами. Даже стоя спиной к Рэм, Лайт почувствовал, как она содрогнулась при этих словах. – Я не позволю тебе сократить ее жизнь вдвое. У нее… Рэм резко оборвала себя на полуслове, явно для того, чтобы не сказать лишнего. Лайт, знавший от Рюука о правилах, сдерживавших шинигами в мире людей, почувствовал, как сердце начало колотиться о грудную клетку. Что «у нее»? У нее и так осталось не слишком много времени? Эта лучшая новость за последние месяцы. Я не горю желанием проводить остаток жизни с этой глупой женщиной рядом с собой. – Конечно, если ты ставишь вопрос ребром, я запрещу Мисе помогать мне, – сказал он. – Но, как я уже говорил, нет никакой гарантии, что мой план увенчается успехом. Я думаю, что держу игру под контролем, но что, если я ошибаюсь? Тогда меня раскроют, возможно, даже убьют, и что останется делать Мисе? Подумай об этом. Разворачиваясь к Рэм, он не стал скрывать эмоций, переполнявших его. Он позволил шинигами, грозившей разрушить его партию, увидеть истинное лицо Киры. И его нисколько не волновало то, что отразилось в ответ на ее лице. – Ты все это знал, Ягами Лайт, – пророкотала Рэм. – Ты знал, что так случится, подстроил встречу Мисы с Миурой Сейго и позволил ей дотронуться до тетради смерти. – А ты только сейчас это поняла? – вкрадчиво спросил Кира. Замерев на месте и ничего не говоря в ответ, Рэм пристально смотрела на Лайта. Наверняка, будь у нее такая возможность, она бы испепелила его, но сейчас он чувствовал только разливавшееся по коже приятное тепло, словно сидел в сочельник перед весело потрескивавшим камином, смотрел какую-нибудь бессмысленную передачу по телевизору и ждал рождественского чуда. Наконец, губы Рэм разомкнулись. – Чего ты хочешь? Глаза Лайта сверкнули, и он обнажил два ряда ровных зубов. – Через неделю у меня с Ниа назначена встреча. Убей его, и всех, кто придет туда вместе с ним. Тогда никто и никогда не помешает счастью Мисы. И мне, разумеется, тоже. Лайт заметил, как при его последних словах ладони Рэм сжались в кулаки, но сделал вид, что не замечает этого. Он ждал ее ответа. Ждать пришлось долго. Но в этом мире не существует ничего бесконечного. В том числе и ожидания. – Мне нужно это обдумать. Но скажу тебе сразу: я не стану превращаться в твое орудие убийства. Даже если я соглашусь убить Ниа — он будет единственным. – Хорошо, – легко уступил Лайт, прикрывая глаза. – Меня это полностью устраивает. – Тогда завтра ты узнаешь мое решение. И к чему это? Ты просто оттягиваешь неизбежное. Решила показаться Мисе и попробовать переубедить ее? Что ж, удачи тебе. Жаль, я не увижу, как ты будешь это делать. – В таком случае, до завтра, Рэм, – сказал Лайт, но его уже никто не услышал. Рэм покинула его дом. Куда — он не знал. Да его это и не интересовало.***
Презрение. Слово, наиболее точно передававшее единственное чувство к роду человеческому, единственное отношение, которого этот род заслуживает. Не кто-то из конкретных людей, конечно, нет. Исключений хватает, и они, если и встречаются, прекрасны и способны очаровать любого. Но само абстрактное, обезличенное понятие человека. Лицемерное, жаждущее власти существо без моральных принципов. И как же символично, что тот, кто возомнил себя богом, в действительности представляет собой типичнейшего представителя людской породы. С высоты птичьего полета ночной Токио кажется огромным муравейником, нашпигованным елочными гирляндами. Муравейником рукотворным, переполненным рукотворными же муравьями. Механическими копиями муравьев, не знающих устали и продолжающих слоняться по своему дому, не придавая никакого значения смене дня и ночи. И эти огни… они простираются до самого горизонта, и наверняка этим не ограничиваются. Так и не поймешь, где кончается Токио, и начинаются соседние города и… префектуры — так это, кажется, называется. Вниз. Токио давно позади, так что теперь — вниз. Цель уже близко. Вот он, семиэтажный дом: на фоне соседних построек все равно что жираф посреди антилоп. Свет в большинстве окон уже не горит. Но «в большинстве» — не значит «во всех». Нужное окно пусть тускло, но освещено. Из-за плотных штор не видно, что происходит внутри, но это, конечно, не проблема. Ткань, стекло, кирпич — все это не может служить препятствием для той, что не принадлежит миру людей. Он сидит, склонившись над рабочим столом. Можно и не сомневаться, что на поверхности стола перед ним лежит черная тетрадь. Пусть даже сейчас он ничего в ней не пишет и даже не раскрыл — ничто другое в этом мире не может похитить его внимание в той же степени. Есть ли на свете человек, способный устоять перед властью тетради смерти? Едва ли. Все они одинаковы — по сути своей. Просто некоторым хватает самомнения считать, что все наоборот, и что это они владеют тетрадями, а не тетради — ими. Смешные. Смешные — и отвратительные. Как в бродячем цирке уродцев — излюбленном человеческом шоу, не теряющем популярности из века в век, и лишь принимающем новые обличия. И это нравится не только людям. Рюук тому подтверждение. Он чувствует на себе посторонний взгляд. Оборачивается. Как же он все-таки изменился. Пять лет назад это был самоуверенный мальчишка, убежденный, что тесто, из которого слеплен он, совсем другого качества, нежели то, что пошло на создание окружающего его мира. А раз так — то и забавляться с этим миром он может по собственному усмотрению. Сейчас же… похоже, сейчас он что-то понял. Не потому ли губы его приобрели нервный излом, а в глубине глаз читается бездонное опустошение? – Ты… Он не удивлен. Это странно, но не более того. Он действительно стал другим. Все так же отвратителен, но… Тогда, пять лет назад, он сказал, что знает об этом. За прошедшее с тех пор время это знание могло пройти сквозь самые причудливые трансформации. И… Жаль его. Он все понимает, но поделать с этим ничего не может. Потому что человек. Всего лишь человек. И он знает, что этого не изменить, что человеку никогда не стать богом. Он знает. В отличие от некоторых. – Ты не сдержала слово. В тот раз ты сказала, что больше мы никогда не встретимся. Зачем ты здесь? – Есть предложение. Его брови медленно поднимаются. Кажется, он ожидал чего-то другого. Но чего тогда? Смерти? Возможно. Судя по тому, как он вел себя в последние дни, легко поверить в то, что он и сам подсознательно к этому стремится. По крайней мере, именно такое впечатление создавалось из реальности шинигами. – Что за предложение? – Я выполню то, чего хочет Ягами Лайт. Ради Мисы. Но у меня есть условие. «…и если ты не выполнишь его, я убью тебя». Так это должно было прозвучать. Но какой смысл в этих словах, если какая-то часть его сама этого хочет? Он кивает. Конечно, он знал, что задумал Ягами Лайт. Они вдвоем спланировали и осуществили свой мерзкий замысел, обведя ее вокруг пальца. Но, как бы ни обернулась ситуация, она не будет послушным орудием в их руках. – Я слушаю. Слушает он молча, не перебивая. И — опять — совсем не кажется удивленным. Наконец, губы его складываются в кривой, жутковатой усмешке. Словно правую часть его лица внезапно парализовало. – И ты ждешь, что я сделаю это? – Да. Внезапно ссутулившись, он прижимает руки к груди. Плечи его начинают судорожно дрожать, на бледном лице проступает испарина. Зажмурившись, он трясет головой. Его душит приступ хохота. И, как что-то само собой разумеющееся, приходит осознание. Он не в себе. Свела ли его с ума сила тетради, как это бывало со многими людьми до него, и, несомненно, случится со многими после, или на то были другие причины? Какая разница? Наконец, он успокаивается и поднимает голову. Его взгляд кажется совершенно отрешенным. Только из уголков глаз к скулам тянутся следы двух маленьких, грязных дорожек. – Будь по-твоему. Его колени подгибаются, и он оседает на пол тяжелым мешком с требухой. Он больше никуда не смотрит — совсем как в тот раз, на кладбище. – А теперь оставь меня. Я хочу остаться один. Навсегда. Вверх. Прочь из Японии. Прочь из этого мира. Пусть и лишь до утра. Прочь.