25.12.2012, первый день Нового мира
В кабинете темно, хотя время близится к полудню. Причина в жалюзи, плотно закрывших собой окно. Молодой сотрудник канала «Сакура» подходит было к ним, чтобы впустить дневной свет, но у подоконника что-то его останавливает. Он смотрит на компьютер своего семпая, а в груди тем временем начинает оформляться странное, тянущее чувство. Должно быть, именно это его мать называет «сосанием под ложечкой». Миура Сейго предложил проверить почту на его компьютере в районе двух часов дня, но корреспондент «Сакуры-ТВ» Такацу Шинитиро не может ждать. К тому же, других дел у него все равно нет; даже его отсутствие в студии едва ли кто-то заметил бы. Такацу садится в кресло Миуры. Скребет пальцами по столу, мимоходом отмечая, что пора бы подстричь ногти. Глаза не отрываются от безжизненного монитора. Пока безжизненного. Рука Такацу тянется к кнопке запуска системы, пальцы гладят ее поверхность, но не нажимают. И, опять же — пока не нажимают. Он говорил про два часа. Но ничего ведь не случится, если я зайду раньше. Если там действительно что-то есть, и если оно действительно связано с Кирой, я просто повременю с этой новостью до двух. Но одно дело решить, и совсем другое — начать действовать. Такацу медлит не меньше минуты, дважды отдергивая руку от кнопки, прежде чем, наконец, нажать на нее. Когда на экране появляется экран загрузки «Виндоус», он закрывает глаза и не открывает до тех пор, пока не слышит музыкальную заставку приветствия. Шинитиро чувствует дрожь от сопричастности с чем-то колоссальным. На расстоянии вытянутой руки от него находился канал связи с величайшей личностью Нового мира. Он, уроженец крохотного городка Ниими, затерянного где-то в горах региона Тюгоку. Приехавший в столицу лишь для того, чтобы закончить заштатный колледж и устроиться корреспондентом заштатного телеканала — ведь в начале года никто и подумать не мог, что Кира выберет «Сакуру-ТВ» в качестве своего рупора. А уже через несколько часов он и сам станет этим рупором. Пусть это единичный случай, но все же, все же, все же… К тому же, я ведь не знаю, что именно найду на почте Миуры-семпая. Содержимое его почты действительно пока остается покрыто мраком — а вот на рабочем столе у Миуры изображена атропоморфная выдра в зеленом костюме: арт из популярной манги, что подтверждает выведенное неподалеку название сериала. Такацу пытается вспомнить, сколько раз Миура говорил о своем полном неприятии манги, и на лицо его наползает улыбка. Он тянется к мыши, радостно отмечая, что рука больше не дрожит. Запуская браузер, Такацу думает, что в этом весь Миура: даже сам того не желая, он всегда вселяет в своих коллег уверенность. На почте два непрочитанных письма. Первое озаглавлено «Миуре от Киры», второе — «Такацу от Миуры». На мгновение Шинитиро вновь чувствует себя внутри ледяной глыбы парализующего страха, но это сразу же проходит. Энергично выдохнув, Такацу кликает на первое из писем.***
За последние два с половиной часа беспокойство на лице Мацуды приобретает оформленные очертания и уже готово мутировать во что-то более экспрессивное. Например, в испуг. Тревога Аизавы тоже растет, но по другой причине. – Ладно Сейго, это в его стиле, – вновь повторяет Тота, нервно притопывая ногой. – Но Лайт-кун? Нам через полтора часа выезжать, а его по-прежнему нет в штабе, еще и мобильник выключен! – У меня такое чувство, что здесь не обошлось без Мелло, – говорит Идэ. – Посудите сами: мы потеряли его из вида еще в США. Наверняка он не сидел без дела все это время. – Мы даже не знаем точно, жив ли он! Идэ, которому нечего возразить на реплику Мацуды, пожимает плечами, обрывая дискуссию. А вот Аизаве есть что сказать, но он держит свои мысли при себе. Он ждет звонка Ниа. Ниа должен позвонить, хотя бы для того, чтобы удостовериться, что встреча действительно состоится в назначенное время. И он должен узнать о том, что человек, которого он подозревает, находится сейчас неизвестно где, и, возможно, вместе со своим ближайшим сообщником. Ведь если допустить, что Ягами Лайт — Кира, из этого сразу же вытекает и виновность Миуры Сейго. Ниа должен позвонить. Даже если все происходящее соответствует его планам, он должен в этом убедиться. Но Ниа не звонит. У Ниа другие дела. Он уже на месте, сидит посреди большого, почти пустого склада, расставляя перед собой фигурки крошечных человечков, а на лице его надета маска величайшего детектива, когда-либо появлявшегося в этом мире. Детектива, который не успел раскрыть главное дело своей жизни, и которое теперь готов раскрыть он. Раскрыть дело Киры. Завершить работу L. И тем самым превзойти его. Ниа далек от амбиций, он просто отмечает это, как факт — один из многих. Покончив с Кирой, он превзойдет L. Это не хорошо и не плохо. Это данность. Рядом с ним Рестер, МакКенро и Дэмпси. Джеванни нет: он все еще у стен «Йошида Продакшн», где находится Аманэ Миса, хотя Ниа уже готов отозвать его. Сообщница Киры все равно появится после часа. Возможно, даже после двух часов, хотя это вряд ли. Сам для себя Ниа определил временной отрезок в тридцать-сорок минут. Скорее всего, именно столько им предстоит ждать после того, как группа фальшивого L прибудет в доки. Этому нет стопроцентного подтверждения, но Ниа уверен, что указания насчет того, где искать тетрадь, Аманэ получила от Миуры Сейго. Скорее всего, Миура был и тем, кто записывал имена преступников в последние дни. Ниа знает, что для этого не обязательно писать в самой тетради, что достаточно отдельных листов, однако насчет Миуры не беспокоится. Даже если у него остались чистые листы, голос Киры все равно не воспользуется ими. Благодаря Мелло. Для Мелло Миура всегда был основным подозреваемым по делу Киры — Ниа знал и это, и именно поэтому не стал выполнять лишнюю работу. Даже узнав, что все его ходы подразумевались в плане ненавистного соперника, Мелло никогда бы не сошел с избранного пути. Больше того, такое известие только подстегнуло бы его, побудив к стремительным действиям. Именно на это рассчитывал N, давая своим агентам указания на тему того, как вести себя при возможной встрече с Мелло. И когда МакКенро доложил, что такая встреча состоялась, Ниа больше не сомневался: Миура отыгран. – Агент Джеванни, доложите обстановку, – просит Ниа, связываясь с Джеванни по телефону. – Ничего не изменилось. – И о Миками Теру по-прежнему нет новой информации? – Нет. С тех пор, как Дэмпси оставил его на вокзале. Это произошло вечером двадцать третьего числа. На глазах у следившего за ним Дэмпси, Миками сел в поезд, который направлялся в Ниигату, после чего в Токио, очевидно, не возвращался. В прокуратуре сказали, что Миками взял двухнедельный отпуск. – Понятно. Приезжайте сюда, агент Джеванни. Прервав связь, Ниа берет с пола символизирующую Миками фигурку и кладет ее навзничь в стороне от основной группы. Рядом лежат и другие фигурки, и, в отличие от, допустим, миниатюрного Демегавы, Миками лежит лицом вверх, а не вниз, но роли это не играет. Так, по крайней мере, считает наследник L.***
До Ниигаты Теру действительно добрался, хоть и пробыл там всего несколько часов. Коллегам по работе он сказал, что оттуда поедет в Юдзаву, кататься на горных лыжах. Те не слишком удивились — очевидно, такой вид досуга вполне вязался в их представлениях с личностью прокурора. Мысленно этому удивляясь, он попрощался с коллегами, которые еще не знали, что это последний раз, когда они видят Миками Теру. Разумеется, Миками не собирался умирать, хотя если бы его жизнь потребовалось Кире, он отдал бы ее без малейших колебаний. Но Кира желал другого. Теру уничтожил инструкции, которыми наделил его Миура Сейго, однако прежде запомнил их наизусть. И всякий раз, возвращаясь в своем сознании к написанному Кирой, он чувствовал благоговейную дрожь и глубочайшую ответственность, которую его Бог решил возложить на его плечи. Из Ниигаты он поехал в Осаку. До цели добрался в ночь с понедельника на вторник. Остановившись в мотеле, он запустил ноутбук и вставил в него флеш-карту, полученную от Миуры вместе с материалами по резонансному делу, которые ведущий брал для своего выпуска новостей. Вместе с флешкой в пластиковой папке Миками обнаружил ключ, и ему не нужно было объяснять, какую дверь он открывает. Он настроил изображение с камеры видеонаблюдения, установленной в родительском доме Миуры, и принялся ждать. За ночь он ни разу не отвел взгляда от монитора, что вызвало ряд насмешек у бога смерти, который настиг его по пути в мотель. Теру и раньше видел Рюука, когда заключал сделку насчет глаз шинигами, но не думал, что он вернется так скоро. – А ты привыкай, – огрызнулся Рюук на прямой вопрос о том, что ему нужно. – Похоже, я тут надолго застряну. Надеюсь, с тобой будет не слишком скучно. – У меня интересная работа, – сказал Миками, продолжая наблюдать за пустой комнатой. В соседнем окне тем временем работала другая программа. С ее помощью можно было увидеть подробную карту Токио и соседних префектур. На карте горели четыре оранжевые точки: три в столице, а чтобы заметить еще одну, нужно было пролистать карту вниз, почти до упора. Точки не были подписаны, но Теру знал, что обозначает нижняя. Точнее, кого. Его ожидание заканчивается чуть позднее девяти утра. В комнату на экране стремительно врывается молодой блондин и сразу же бежит к письменному столу. Его лицо находится в объективе камеры всего несколько секунд, но Теру достаточно хорошо знает латинский алфавит, чтобы запомнить горящее над ним имя и без ошибок воспроизвести его на бумаге. Прокурор на мгновение закрывает глаза, после чего берет ручку и твердой рукой пишет в лежащей перед ним тетради: «Михаэль Кель». – Уничтожить, – негромко произносит он. Незадолго до того изображение на экране погасло, поскольку передававшая его камера прекратила свое существование. Впрочем, Миками это не волнует. Эта картина еще откроется перед ним вживую. То, что он видит в бывшей спальне Миуры, в целом соответствует ожиданиям Теру. Хотя он не думал, что его жертва будет бороться до конца и попробует записать чье-то имя на найденном обрывке тетради смерти. Впрочем, что значит «чье-то»? Он мог записать только одно имя. И, пересекая комнату, Миками всеми фибрами души надеется, что ему не хватило времени. Перевернув тело носком ботинка, Теру нагибается и разжимает пальцы, сжимающие краешек листка. Трупное окоченение еще не началось, так что ему удается сделать это без труда. На весь лист кровью выведены три символа:夜神 刀
Теру чувствует, как у него замирает сердце. Он понимает, чье имя должно было здесь оказаться. Понимает по первым двум иероглифам, вместе составляющим фамилию: «Ягами». Он медленно прикладывает указательный и средний пальцы к третьему иероглифу, в пустое пространство между вертикальными линиями. Смотрит на получившийся результат.月
«Меч» превратился в «луну». Но читается это совсем по-другому. Не «TSUKI» — «RAITO». Бога зовут Ягами Лайт. Рассудок Миками пронзает кошмарная мысль: он испачкал пальцы в крови Михаэля Келя, и теперь на бумаге останется след. Листок вываливается из его рук и плавно опускается на пол. Не обращая внимания на хохот Рюука, Теру падает на четвереньки и, касаясь бумаги кончиком носа, внимательно всматривается в надпись. Нет, это по-прежнему «меч». Он видит наметки для верхней из двух недостающих линий, но не более того. Чувствуя, что не может больше искушать судьбу, Теру достает из кармана плаща зажигалку и подносит к ней лист из тетради. Убедившись, что бумага сгорела полностью, он спускается вниз и вытаскивает из кейса ноутбук. Три оранжевые точки буквально наслаиваются одна на другую, при этом оставаясь в Токио. Четвертая по-прежнему в префектуре Канагава, и теперь она горит красным светом. Теру настраивает максимальное приближение, а затем берет в руки стационарный телефон, набирает номер и включает громкую связь. – Полицейское управление Кавасаки, – слышит он. – Я хочу сообщить о похищении человека. На том конце провода разносится прерывистый вздох, и тот же голос пытается сказать что-то еще, но Миками перебивает его. – Сразу поясню: я не похититель, и намерен сохранить анонимность. Два раза я повторять не буду, так что слушайте внимательно. Похищенного зовут Миура Сейго. Тот самый, да. Он находится на территории заброшенного сталелитейного завода. Уверен, вы знаете, где находится это место, но все же запишите точные координаты. Продиктовав адрес, Миками выключает телефон и выходит из дома в полной уверенности, что не оставил никаких следов и при этом сам остался незамеченным. Дойдя до ближайшей станции, он садится на поезд, который должен доставить его в аэропорт. Миками прикладывает руку ко внутреннему карману плаща, в котором лежат поддельные документы и билет на самолет. Время Миками Теру ушло. Пришло время Кагами Таро.***
– Интересно, как там поживает Мелло? – ушей Лиднер достигает мечтательный голос, каким говорят разве что дети или лунатики. – Вернее, правильней будет сказать, поживает ли он вообще? Или уже отжил свое? Я бы поставил на второе. Халле не отвечает. Вот уже несколько часов как в ее сознании удивительно пусто. После короткой вспышки, вызванной признанием Миуры, ее охватила непреодолимая апатия. Она знает, что Миура не лжет, но то, что в скором времени неизбежно случится, больше не вызывает в ней никаких эмоций. Наверняка это побочный эффект действия тетради, но даже если и так, что с того? Если бы я еще могла что-то чувствовать, то, наверное, была бы благодарна. Тетради смерти свойственно милосердие, кто бы мог подумать? – Как бы то ни было, Миками пора бы поторопиться, – говорит Миура и дотрагивается до пояса на своих брюках. – Конечно, особой необходимости в этом нет. Но пусть знает, что мне уже надоело тут торчать. Лиднер нет никакого дела ни до его слов, ни и до его действий, но Миура продолжает говорить. Наверное, если бы ее здесь не было, он говорил бы сам с собой. И она не сомневается, что именно этим он будет заниматься, когда… Когда придет время. – Вообще, вы меня, конечно, разочаровали, – Миура артистично вздыхает. – Я был уверен, что при обыске вы заметите, что в мой пояс вмонтирован маячок, и потому приказал Миками отслеживать мое местонахождение всю ночь, чтобы он не упустил момент, когда от меня перестанет приходить сигнал. Выходит, зря лишил сна хорошего человека. И все из-за вашей с Мелло небрежности. Лиднер чувствует, как ее череп стискивает невидимый обруч. Рукой она нащупывает висящую на поясе кобуру. Миура этого не замечает, да ей и самой еще рано. Но время уже на исходе. – А знаешь, в чем еще просчитался Мелло? – спрашивает голос Киры. – Он был уверен, что на встречу N и японской полиции отправится Миками. Но тут его винить не в чем. Даже L не смог бы предсказать появление еще одного бога смерти. Причем бога смерти, готового вмешаться в дела людей. Хоть и во имя собственных интересов… Ох, ты не могла бы отойти? Не хочу, чтобы меня забрызгало кровью. Миура обрывает свои размышления, поскольку видит в руке Халле пистолет. Склонив голову набок, он наблюдает за тем, как Лиднер снимает его с предохранителя, подносит к лицу и обхватывает дуло губами. Губы Миуры сложены в подобии улыбки, но взгляд кажется остекленевшим. – Говорят, в каждом человеке заложена склонность к самоубийству. Но ведь всегда должна быть какая-то причина, и даже тетрадь не заставит никого сделать это просто так. И сейчас у меня такое чувство, что я в прямом смысле заговорил тебя до смерти. Смешно, правда? Но почему же я не смеюсь? Миура продолжает говорить, но Халле Лиднер его больше не слышит. Как не чувствует и напряжения курка, упирающегося в палец.***
Если бы кто-то спросил Рэм, преследует ли она собственные интересы, помогая Ягами Лайту, она бы, разумеется, с гневом отмела подобное предположение. «Все это ради Мисы» – вот как она почти наверняка сказала бы. Это Рюук может преследовать собственные интересы, но только не она. Возможно, Рэм и сама поверила бы своим словам. Но если бы кто-то спросил, чего в ней больше: любви к Аманэ Мисе или презрения к Ягами Лайту, Рэм было бы не так легко ответить. И, возможно, прозвучи вслед за вторым вопросом первый, в ее сознании тоже зародились бы сомнения. Проблема в том, что задать такой вопрос ей мог только один человек, и человек этот был прикован к трубе на заброшенном заводе, когда Рэм начала выполнять свою часть договора. В плане Ягами Лайта лично для Рэм таился только один изъян — и этот изъян мог стоить ей жизни. Миса знала о Кире, а человек, имя которого она собиралась записать в тетрадь, скорее всего, уже знал о Мисе. Она не знала, что на уме у N, но полностью отдавала себе отчет в том, что его убийство теоретически можно будет расценить, как спасение жизни Аманэ. И способ избежать этого был только один. Все утро Миса проводит в студии и освобождается только в начале первого. И то лишь потому, что она уговорила менеджера отпустить ее пораньше в честь дня рождения. Хотя если вдуматься, что ей делать дома? Только не находить себе места, дожидаясь, пока приедет Лайт. Приедет и скажет, что на пути Киры больше не осталось преград. А значит, не осталось преград и на ее пути к его сердцу. Хоть Миса всегда восхищалась Кирой, он не шел для нее ни в какое сравнение с естественной ипостасью Ягами Лайта. Боги — существа бесконечно далекие и непостижимые. А Лайт был рядом. Живой и любимый. Этим утром Лайт заставил ее поволноваться. Она несколько раз звонила ему, но в ответ слышала только безжизненное сообщение о недоступности данного абонента. Лишь к полудню он сам позвонил ей с незнакомого номера и сказал, что его телефон почему-то вышел из строя. «Дурацкая случайность» — вот как он это описал. При этом его голос звучал как-то по-другому, не как всегда. Но ей это даже нравилось. Мисе выделена отдельная гримерная, и Рэм это на руку. Ей крайне необходимо застать ее в одиночестве. Просочившись сквозь стену, Рэм видит, как девушка смывает сценический макияж, что-то мурлыкая себе под нос. Шинигами какое-то время любуется на эту картину, после чего дотрагивается до Мисы корешком тетради. Благодаря Рюуку, которого Миса увидела неделю назад, она не падает в обморок — на этот раз. Теперь ее разум в состоянии принять существование богов смерти. И все же от неожиданности она издает короткий крик. Короткий — поскольку Рэм сразу же зажимает ей рот. – Я не причиню тебе вреда, – говорит она. – Напротив, я здесь для того, чтобы помочь тебе. Это ложь, но только отчасти. В какой-то степени, то, что собирается сделать Рэм, пойдет на пользу им обоим. А вдаваться в подробности и начинать длинные объяснения нет времени. До встречи N и Ягами Лайта уже меньше часа. Испуг в глазах Мисы никуда не девается, но она нерешительно кивает в ответ на слова шинигами. Рэм убирает руку, и крик не возобновляется. Миса начинает было вытирать размазавшуюся по лицу помаду, потом понимает, что это слишком долгий процесс, и бросает его, едва начав. – Вы — бог смерти? – спрашивает Аманэ. Интереса в ее голосе больше, чем страха. Это хорошо. Рэм не хочет, чтобы Миса боялась ее. Хоть и понимает, что, скорее всего, это их единственная встреча, о которой она, к тому же, все равно вскоре забудет. – Да, – отвечает она. – Меня зовут Рэм. От этих слов Миса коротко вздрагивает, и Рэм понимает, чем это вызвано. Но с этим уже ничего не поделать. – Так это вы хотели убить Лайта? – гневно спрашивает она. – Но почему? Как вы можете говорить, что желаете мне счастья и в то же время думать о таких вещах? Вы понимаете, что я не смогу без него жить? Понимаете, что натворите, если запишете его в свою чертову тетрадь? Вы хоть что-нибудь понимаете? Рэм понимает гораздо больше, чем кажется Мисе, но и для этого у нее нет времени, ни сил. Возможности богов смерти превосходят человеческие, но даже они не в силах противостоять доводам любви. Поэтому Рэм заходит с другого края. – Если ты действительно любишь Ягами Лайта, я не причиню ему вреда, – ей непросто произнести это, но она произносит. – Я хочу, чтобы ты была счастлива, и если для этого необходимо, чтобы вы были вместе — так тому и быть. Все, что мне нужно — чтобы ты была в безопасности. – О чем вы говорите? – с удивлением спрашивает Миса. – Мне угрожает опасность? Почему вы так думаете? – Потому что ты знаешь, что Лайт — это Кира. Даже если он победит N, у него все равно останутся враги. И каждый из них будет представлять опасность для тебя. А то, что ты знаешь, кто он такой, будет представлять опасность для него. В глазах Мисы она видит понимание. Или это просто игра солнечных бликов, отражающихся от оконного стекла. Как бы то ни было, Рэм продолжает: – Понимание того, что Кира и Ягами Лайт — одно и то же лицо, имеет для тебя значение? Или ты настолько сильно любишь Лайта, что тебе это безразлично? – Конечно, мне это не безразлично! – ни секунды не колеблясь, Миса вскакивает с кресла и упирает руки в бока. – Я восхищаюсь Кирой, и то, что Лайт — Кира заставляет меня любить его еще больше. Но если бы он не был Кирой, это не повлияло бы на мои чувства к нему. Это именно то, что хочет услышать Рэм. Ей неприятно от того, что пришлось пускаться в интриги, но, по крайней мере, она остается чиста перед собой. – Прежде я и не думала, что могу стать проблемой для Лайта, – тихо произносит Миса затем. – Но ведь и правда: если меня похитят и будут пытать, я могу сломаться и все рассказать. А еще существуют же всякие способы промывки мозгов, вроде гипноза… Но разве с этим можно что-то поделать? Вместо ответа Рэм протягивает ей свою тетрадь смерти. Миса, которая не знает о тонкостях, связанных с использованием тетради, непонимающе хмурит брови и посылает в сторону шинигами новый вопросительный взгляд. – Ты сможешь забыть о том, кто является Кирой, только если сама станешь Кирой — пусть всего на минуту. Возьми мою тетрадь, запиши в ней имя, а затем откажись от нее. Тогда ты забудешь обо всем, что связано с тетрадями смерти. Но если ты любишь Лайта, а не Киру, твоя любовь никуда не исчезнет. Глаза Мисы на миг становятся идеально круглыми, а затем вдруг приобретают любопытно-озорной прищур. – А ты не боишься, что я захочу оставить тетрадь себе? – спрашивает она. – Или у тебя есть еще одна? Рэм понимает, что Лайт не посвящал Мису в свои планы. Что Миса не знает, какую роль должна сыграть Рэм в замысле Киры. Но она ни на мгновение не может представить себе, что Миса способна так поступить. – Нет, – искренне отвечает она. – Я тебе верю. Она говорит это не для того, чтобы произвести на Аманэ впечатление, но именно так и происходит. Миса опускает голову. – Конечно, я не буду так делать. И… прости, что я плохо о тебе думала. Чье имя мне нужно записать? – Это не имеет значения. – Тогда я запишу имя того ведущего со второй радиостанции NHN. Он вечно говорит гадости о Кире в своих эфирах. И лицо у него такое самодовольное, я видела его в интернете. Вообще не понимаю, как Лайт его терпит. Не прекращая говорить, Миса достает из своей сумочки невесть как оказавшуюся там ручку и раскрывает тетрадь. Она пишет, не испытывая никаких колебаний. Наблюдая за Мисой из реальности шинигами, Рэм давно поняла, что эта девушка вообще никогда не дает право голоса сомнениям. Возможно, это одно из качеств, которые восхищают в ней Рэм, но, с другой стороны, то же самое ведь можно сказать и о Ягами Лайте. Все же любовь зачастую действует сугубо выборочно. – Я все сделала, – говорит Миса и встает с кресла, оставляя тетрадь лежать на столе. – Можешь забирать ее обратно. Я отказываюсь от нее. Ее взгляд на мгновение встречается с взглядом янтарно-желтого глаза Рэм. Всего на мгновение, но этого достаточно. Рэм делает кивок и поворачивается к Мисе спиной, понимая, что та ее больше не видит. Взяв со стола тетрадь, Рэм расправляет крылья и взлетает вверх.***
– И что ты об этом думаешь? – озадаченно произносит Цудзитани Коки, дежурный в полицейском управлении Кавасаки. – Думаю, что это очередной чокнутый поклонник, – цедит в ответ Ясу Кенъичи. – Ребята из Токио рассказывали, что такие звонки к ним каждый день приходят. Кажется, в последнее время это стало модным. Хотя именно Миуру прежде не «похищали». Хоть что-то новенькое. – Съездить-то все-таки надо, – в голосе Цудзитани нет особой уверенности. Впрочем, речь у него вообще не слишком внятная, что давно стало объектом шуток в управлении. – Думаешь? – лениво спрашивает Ясу. – Этот завод чуть ближе, чем у черта на рогах, к тому же, я слышал, что его охраняют… Ладно, ничего не поделаешь. Пойду обрадую оперативный отдел. Пускай решают, кто в праздники на ложный вызов потащится. – Угу, – бурчит ему вслед Цудзитани и вновь утыкается в старый выпуск «Николи», в котором он решал судоку до тех пор, пока его не отвлек этот дурацкий звонок.***
Ниа снимает маску в 13:42. Рэм не знает точного времени, но оно ее и не интересует. Как не интересует вообще ничего, что происходит на этом складе. Ниа что-то говорит, японские полицейские отвечают, затем берет слово Ягами Лайт — никого из них Рэм не слушает. Она здесь, чтобы выполнить неприятную, но необходимую функцию. И вернуться в мир богов смерти, чтобы никогда больше не вмешиваться в дела людей. Потому что ничего хорошего от них ожидать не приходится. Она всматривается в буквы, плавающие над шелковыми кудрями платиновых волос. Раскрывает тетрадь, достает карандаш, и начинает писать. Все это — с методичностью медсестры, выполняющей неприятную, но рядовую процедуру вроде обработки пролежней у лежачего больного. В тетради рядом с надписью «Камикава Горо», сделанной рукой Мисы, появляется еще одна. «Нейт Ривер». Она бесстрастно ждет сорок секунд. А когда происходит то, что должно произойти, дотрагивается своей тетрадью до детектива, который принес с собой тетрадь Киры.***
За два часа до того, как тот, кто был Кирой, увидел своего нового врага с маской старого врага на лице, дверь помещения, где находился голос Киры, распахнулась. Но это была не полиция Кавасаки. Миура щурится, напрягая зрение, а потом подается назад, упираясь в почти уже родную трубу: резко, всем телом. Он узнает того, кто стоит на пороге. И понимает, что должен был это предугадать. В памяти мобильного телефона Михаэля Келя, более известного под именем «Мелло», к тому моменту скопилось информация о восьми пропущенных вызовах от одного и того же адресата. Ни на один из них, кроме самого первого, прозвучавшего в 9:01, Мелло уже не мог ответить. Но Майл Дживас, более известный под именем «Мэтт», в полной мере осознает это, лишь ворвавшись в здание сталелитейного завода на окраине Кавасаки. На полу в нескольких метрах от Миуры лежит Халле Лиднер, хотя узнать ее в лицо теперь невозможно, по причине отсутствия такового. Добираясь до Кавасаки, Мэтт звонил и ей. Трижды. Мэтт и сам не замечает, как расстояние между ним и Миурой сокращается до минимума. Кажется, не замечает этого и Миура. Он с недоумением моргает и наклоняет голову, словно пытаясь напрячь память после тяжелого похмелья. Мэтт видит, что у него разбита губа, а на подбородке свежий кровоподтек. И не отказывает себе в праве повторить то, чем его единственный друг наградил своего будущего убийцу. Поскольку — Мэтт знает это наверняка — кто бы ни сделал последний ход, за ниточки дергал тот, кто сидит сейчас перед ним. – Хреновый из тебя кукловод, – выплевывает Мэтт, впечатывая носок ботинка в лицо Миуры в третий раз. У него есть при себе оружие, но он не собирается им пользоваться. Он знает, как поступит. Он использует то, что приготовил Мелло. На всякий случай. Пройдя в дальний конец помещения, Мэтт останавливается перед большим, но непритязательным свертком, на который Миура едва ли обратил внимание за время своего пребывания здесь. Мэтт разворачивает сверток и первым делом замечает Большую Красную Кнопку, место которой разве что в дурацких голливудских блокбастерах. В разуме Мэтта ясно звучат эти слова, и он узнает голос, который их произносит. Стиснув изо всех сил зубы, он нажимает на Кнопку и бежит прочь: так быстро, как может. Он должен успеть сесть в машину и убраться отсюда до того, как обратный отсчет, который он запустил для Миуры, подойдет к концу.***
Чувство реальности изменило Аизаве в тот самый момент, когда Ниа сказал им, что они будут просто стоять и ждать не меньше получаса. Все, что происходило после, казалось горячечным бредом, который невозможно воспринимать критическим умом, и остается только позволить подхватившему тебя торнадо зашвырнуть твое тело, куда ему заблагорассудится. Поэтому когда его плечо ощущает прикосновение, и боковым зрением он замечает мощный силуэт какого-то бледного существа, то просто отворачивается от распластавшегося на полу тела наследника L, который до последнего был уверен, что ситуация находится под его контролем. – Ты — бог смерти? – хрипло спрашивает Аизава. – Что тебе нужно? Длинный, грубый коготь шинигами касается пакета, закрепленного на его груди. – Отдай мне тетрадь. За спиной слышится встревоженный возглас Идэ. Аизава косится на обезглавленный СПК и видит, что к ним идет один из агентов, МакКенро. – Что ж, значит, Ниа не зря говорил о своих особых указаниях, – произносит тот. – Что ты имеешь в виду? – спрашивает Лайт. Когда Ниа упал, Аизава сразу же перевел взгляд на Ягами и увидел на его лице потрясение, которое невозможно было сыграть. МакКенро не отвечает. Зато продолжает говорить бог смерти, пусть и никто, кроме Аизавы, этого не слышит. – Отдай мне тетрадь, и тогда никто не умрет. Последние слова приглушают резкий хлопок, крик и звук падения. Аизава снова поворачивается и видит у МакКенро пистолет. Кажется, ты опоздала. – Кира не уйдет с этого склада, – говорит МакКенро и подходит к упавшему навзничь Лайту, к Лайту, который корчится от боли, прикладывая руки к покрасневшей от крови рубашке. Мацуда пытается броситься ему наперерез, но МакКенро отшвыривает его в сторону. Еще один агент, тот, что покрупнее, оттаскивает в сторону Идэ. Аизава смотрит на двух других людей Ниа и обнаруживает себя на прицеле у одного из них. – Если с Ниа что-то случится, мы должны ликвидировать Киру, – МакКенро, вновь наводит на Лайта пистолет. – Это приказ N. Раздается еще один выстрел. И все на складе сковывает тишиной. Это длится лишь несколько мгновений, но никто из присутствующих в тот момент не верит своему чувству времени. «Вечность» — слишком громкое слово, но ничто другое тут все равно не подходит. Наконец, оружие вываливается из руки МакКенро. Он делает шаг назад, вздымает вверх руки, словно эквилибрист на канате, а затем падает рядом с Лайтом. – Если вы хотите убить его, вам придется убить всех нас, – голос Мацуды дрожит, но его вытянутая рука, которая сжимает дымящийся пистолет, дрожи не знает. – Или умереть самим. Агенты СПК не отвечают. Тот, что до сих пор не вступил в эту стычку, блондин в аккуратном костюме, смотрит в пол и кусает губы. Брюнет, державший на прицеле Аизаву, медленно опускает оружие. – Отдай мне тетрадь, – повторяет бог смерти. – Кира больше не будет убивать. Аизава изумленно смотрит на нее, не понимая, в каком контексте могут звучать ее последние слова. – Ты все поймешь до наступления вечера, – обещает шинигами. – Скоро об этом начнут говорить во всех ваших новостях.***
Где-то тикают часы. Сейго кажется, что это часы с его же руки, но он сразу же вспоминает, что сегодня на его руке нет часов. В голове шумит, и причина не только в том, что по ней только что били. Он слышит голоса. Голоса со всех сторон. Они окружают его. И становятся все громче. Сейго трясет головой, приподнимается на локте не скованной наручником руки и смотрит по сторонам. Наконец, ему удается определить, откуда доносится тиканье. Виски пронзает раскаленной иглой. – Я проиграл? – роняет он в пространство. Он что есть сил дергает скованной рукой, но тщетно, только резкая боль пронзает запястье. Возможно, если сломать его… Нет. Наручник слишком узкий, да и времени наверняка не осталось. Он поднимается на ноги, насколько позволяют оковы. Прикидывает расстояние до взрывчатки. Ему до нее не добраться. – Я проиграл, – повторяет Сейго. И я сам в этом виноват. Я не учел всех вариантов. Но… мое личное поражение не отменяет общей победы. Он знает, что Такацу выполнит его просьбу. И что Рэм сделает то, что должна сделать. Она убьет Ниа и покинет мир людей вместе с тетрадью смерти. Лайт никогда не вспомнит, что он был Кирой, но и обвинить его ни в чем не удастся. Голова и запястье нестерпимо болят, но Сейго не обращает на это внимания. Он потерпит, ведь осталось немного. Он закрывает глаза и пытается прислушаться к голосам. «Мы пользуемся этой силой для того, чтобы сделать мир лучше». «Скажи… как вы это делаете? Как вы убиваете преступников?» «Почему ты постоянно смотришь на телефон?» «Я не верю, что ты можешь оказаться Кирой, у меня в голове это не укладывается». «Твой отец, Сейго… В компании, где он работает, случился взрыв газа…». «Мы получили приказ задержать тебя по подозрению в том, что ты — Кира». «Ты отвратителен, Миура Сейго». «Ты всегда считал окружающих дураками». «Вы всего лишь мои пешки». «Лайт сказал, что ты пытаешься откусить больше, чем в состоянии проглотить». «Я уже говорил однажды, что Демегава — фигура временная. А на тебя я рассчитываю всерьез». «Я буду танцевать для тебя, тетрарх». «Я хочу остаться один. Навсегда». Но Сейго не один. В его сознании возникает лицо Лайта, и в тот момент он готов поклясться, что оно реально. Лицо Ягами Лайта, то лицо, что он видел накануне вечером. И еще до того — в своем сне. – Я проиграл, – в третий раз произносит Сейго. – Но ведь игра того стоила? Губы Лайта складываются в чистую, открытую улыбку. – Конечно, – отвечает он. Последним, что видят глаза Миуры Сейго, становится ослепительная вспышка света, поглотившая его прежде, чем его рассудок смог это осознать. P.S.«Майнити Симбун»,
вечерний выпуск от 25 декабря 2012 года.
НОВЫЙ МИР, ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Мир без Киры
Это произошло сегодня, в два часа пополудни. Корреспондент телеканала «Сакура» Такацу Шинитиро вышел в эфир, выступив с заявлением, вызвавшим эффект разорвавшейся бомбы. По его утверждению, загадочный Кира, диктовавший волю всему миру на протяжении шести лет, прекращает свою деятельность. В подтверждение своих слов Такацу-сан предоставил аудиозапись, которую, по его словам, прислал сам Кира. Поскольку Кира и раньше оглашал свою волю с экранов «Сакуры-ТВ», у нас нет причин сомневаться в подлинности записи. Кроме того, голос, прозвучавший на этой пленке, предсказал убийства трех десятков опасных преступников, находившихся в тюрьмах четырех континентов. По нашей информации, факт смерти девятнадцати из них уже подтвержден. <…> «С самого начала я хотел подарить людям новый мир» — цитируем мы аудиозапись. «Однако я верю, что вы и сами на это способны. Я оказал вам большую помощь, подготовил фундамент для строительства идеального общества. Теперь дело за вами». При этом Кира не исключает возможности возобновления своей деятельности. «Возможно, моя вера в людскую благодетель напрасна» — сказал он. «В таком случае, моя миссия будет продолжена. Тех, кто творит зло, вновь настигнет кара, еще более неотвратимая, чем прежде». <…> Отметим также, что незадолго до выпуска номера в печать, из Кавасаки поступило еще одно сообщение: резонансное и трагическое одновременно. На территории местного сталелитейного завода, закрытого в 2010 году, произошел мощный взрыв. Местная полиция сообщает о двух жертвах, и одна из них — Миура Сейго, популярный ведущий с канала «Сакура», более известный как Голос Киры. Пока остается невыясненным, есть ли связь между его убийством и посланием Киры, но, как нам удалось выяснить, за сорок минут до взрыва в полицейское управление Кавасаки поступил звонок, во время которого неустановленная личность сообщила о похищении Миуры-сана (подробнее читайте на стр.2).