***
- То есть, как это : "В колодец упали?" - Анастасия Валерьевна, испугавшись, роняет на пол поварёшку, а тяжело дышащий от быстрого бега участковый, размахивал руками, рассказывая, как собственными глазами видел то чудовище, которое затянуло Сеньку и Агафью в колодец, - Батюшки! Что делать-то, а? Почему не помог им? Ты же рядом был! - Да потому что не было уже их там! - в ответ так же отчаянно кричит упырь, тяжко опускаясь на стул, - Опоздал я, утащило оно их, утащило! - Дурак ты! - сдерживая слёзы, Анастасия Валерьевна отворачивается к окошку, ожидая прибытия Азазелло, - Будь неладен этот колодец! Говорила же ей, не подходить к нему, говорила! Дура малолетняя! Женщина рукой вытирает слёзы, слыша, как за спиной падает что-то с глухим стуком. Кузьмич слышал всё. Его большие глаза, полные слёз, смотрели то на участкового, то на Настёну, а руки дрожали так сильно, отчего по телу домового невольно шёл разряд мелкой дрожи. - Как это, Настён, - вытирая слёзы, Кузьмич прикрывает ладошками личико, плача, - Как же так-то? И Агафьеньку, и Сенечку, двоих-то... делать нам что? - Настёна опускается на колени, обнимая руками Кузьмича. - Все будет хорошо, Кузь, - замечая внезапно появившихся в дверном проёме Азазелло и Фагота, женщина хрипит, сдерживая новый поток слёз, - Обещаю...***
Свеча, догорая, всё ещё тускло освещала помещение, а пряный запах сушенных трав и вкусной еды летал в воздухе, пробуждая ото сна Сеню. Первое, что почувствовала девушка — было тепло, такое приятное и, судя по всему, очень дорогое. Нос щекотало теплое махровое одеяло, в которое она было укутана, а тяжёлая большая ладонь не раз прикасалась ко лбу. - Говорил же, что человек, - мужской баритон, да и древнеславянский акцент доносились до ушей ещё спящей девушки, глаза которой с трудом открывались. Две тени, стоявшие над ней, разговаривали. А мокрое, вымоченное в уксусе полотенце, не раз касалось ее лба. - И как же они сюда попали? Небось опять кто-то из темных затянул, - более женский, но не до конца разборчивый голос хмыкает, а силуэт слегка отдаляется, - Не наше это дело. Пусть ими занимается Ярило, но только не мы. - Негоже людей обижать, сестрица, - мужчина поднимается, а его грозный тон повышается, - Если надо — бурю наведу, но людей в обиду не дам. Тем более тех, чья Душа чиста. Женский силуэт хмыкнул, а после — расстворился. Слабо повернув голову, девушка вновь чувствует прикасновение руки, а после веки вновь слипаются. Поднявшись со стула, мужчина уходит. Деревянная дверь скрипит, закрываясь, сохраняя внутри комнаты тепло, которое в этих местах такая редкость. Свеча на столе потухла...***
"- Я все равно буду первой! Вот увидишь! - маленькая девочка, сжимая в руках деревянный меч, первая наносит удар, встречаясь с сопротивлением со стороны противника. Противником же её был мужчиной, до жути похожего на нее : такие же изумрудные глаза смотрели друг на друга с весельем и озорством, стоило в очередной раз клинкам скреститься. - Надеюсь, моя маленькая барыня меня не подведёт, - шутя поклоняясь, мужчина тут же делает шаг назад, улыбаясь, - Сдаюсь-сдаюсь! - То-то же, папа! - девочка смеётся, забираясь на руки к отцу, - Я говорила, что в фехтовании я буду лучшей? У меня самый лучший учитель в мире! - секунда и девочка тут же целует в щеку отца, обнимая того за плечи. - Спасибо, дорогая, - мужчина удобнее перехватывает дочку, поднимая с земли мечи, - Кушать хочешь? Мама уже, наверное, пришла. Направляясь в сторону дома, девочка невольно перебирает руками пряди волос отца, в который раз повторяя под нос песенку : "Рыжий, рыжий, конопатый...". - Оставь мои волосы в покое, Сения, - он смеётся, а девочка лишь сильнее копошится, смеясь в ответ, - Иначе никакой сказки на ночь! - Арсения прекращает, недовольно бурча. - Сам говорил же, что это незаконно, а теперь ты, как мама стал, - прекрасно слыша недовольство дочери, Николай осторожно гладит волосы Сени, улыбаясь. - Пошли, Сенюшь, сегодня я прочту тебе "Русские народные сказки", как ты любишь. - И про Морену тоже? - глаза девочки загораются, а руки крепко обнимают отца. - А про нее — особенно! - девочка поднимает руки вверх, победно улыбаясь..." Тяжким грузом что-то тёплое падает на плечи и переднюю часть лица, заставляя проснуться. Шерсть тут же забивается в нос, щекотя. - Не шевелись, я только улёгся, человек, - довольно урча, черная, как смоль, шерсть, да и к тому же говорящая, подтягивается, - Спи дальше — я тоже хочу. Голова гудит, а хриплый кашель вырывается из груди, выгоняя черного подлеца с девушки. Шипя, черный комок ищет место рядом с шеей девицы, и мурча, вновь ложится, слегка приоткрывая свой зоркий сапфировый глаз. - Бегемот? - всё ещё слабо различая хоть что-то, девушка сильнее кутается в одеяло, прячась от холода, - И почему холод такой? Лето же... - Кто угодно, но только не этот ворчливый Кот, - едко рычит чёрный комок, слегка шевеля хвостом, - Никогда не нравился мне этот негодяй. Резко открыв глаза, Сеня тут же поднимается, с ужасом осматривая неизвестную ей комнату и небольшого черного, уже знакомого ей, кота. Приятная белая рубаха в пол, расшитая красной вышивкой у подошла и на груди, приятной тканью облегало тело, но в то же время было до жути свободным. Немного злобный, но в то же время довольный кот, уже спокойно сидел на кровати, пристально следя за каждым движением девушки. Черный хвост же слегка поднимался и опускался, всем своим видом показывая кто тут главный. Однако так Сене он напоминал Полноча, только, уж больно разговорчивого. - Ты кто? - это был самый глупый вопрос в ее жизни. Подсознательно она знала, кто это, но почему с губ все равно сорвались эти два слова. Кот недовольно заурчал. - Будто ты не знаешь, - фыркнув, кот вальяжно прошёлся к двери, тут же на ходу открывая дверь, стоило ему слегка шевельнуть хвостом, - Одежда на сундуке, обед уже готов, - и не говоря больше ни слова, кот ушел, прикрыв за собой дверь, оставляя совершенно ошеломленную девушку одну. Сидя на мягкой кровати, устланной дорогими мехами, девушка пыталась прийти в себя, судорожно вспоминая, что произошло. Почему она вдруг оказалась укутаной по голову в мехах, да и к тому же в комнате, где вместо обычных стен было дерево. Порывшись в воспоминаниях, Арсения вспомнила, что подобное она видела в воспоминаниях Мирославы. А сейчас все это было на яву. Да и к тому же, смотря на закрытые застворки окна, было видно, что на улице метёт сильная метель и было слышно, как завывает вьюга... Одежда была странной. Такое одеяние носили древние славяне, поэтому девушке с трудом удавалось сопоставить хоть что-то, что могло стать точкой сдвига ее мыслей, но то, что она не дома — это факт. Не смотря на то, что на улице всё-таки мела сильная вьюга, а температура явно была ниже тридцати градусов мороза, в избе было тепло, даже пол, по которому Баюн ходила в теплых валенках, грел. С трудом одевшись и слегка перебирая ногами, девушка вышла из комнаты, слегка осматриваясь. Её взору пристала небольшая, но уютная гостиная, наполненная медовым светом свеч в темных уголках, а также белым, слегка рассеивающимся дневным, который судорожно проникал сквозь слегка приоткрытые створки окон, светом. Посреди комнаты стоял деревянный стол, на котором аккуратно были сложены разные ткани с разнообразными орнаментами, а по углам комнаты, да и в сундуках, была сложена пряжа, приятного белоснежного цвета, которая, казалось, сияла средь полумрака комнаты. - Вижу, ты уже проснулась, деточка, - негромким баритоном, Сеньку привлек мужчина, вошедший с соседней комнаты только что. Слегка сжав рукой рукоять двери, девушка с удивлением подмечает необычные, словно серебро, волосы мужчины и золотые, в точности золото, усы и бороду. Мужчина выглядел добродушным, а в руках держал свежевыпеченные булочки с приятным ароматом травяного чая. - Сказал же, что не спит, - зайдя следом за мужчиной, кот довольно потянулся, проходя к сундуку с пряжей, ловко запрыгивая на нее, - А ты всё беспокоился, что не проснется. - Руны говорили мне об этом, - беззлобно улыбается мужчина, приглашая девушку зайти, - Присаживайся за стол, поговорить-то нам с тобою надо. Ишь, нелёгкая тебя сюда принесла, раз Морена тебя пометила. - Богиня зимы и смерти..? - не до конца понимая, что происходит, Сенька с опаской, но все же присела за стол, напротив мужчины, который тут же протянул ей чашку чая и тарелку с угощением. - Она самая, - кивнул, - Кушай, дитя, тебе бы поесть, ты сильно ослабла, после прибытия в Навь, хотя время прошло однозначно не так уж и много. Пытаясь переварить слова неизвестного ей мужчины и добротно урчащего на сундуке кота, Баюн впервые чувствует себя странно : что-то теплое колотит ее изнутри, слегка задевая сердце. - Тебя как зовут хоть, дитя? - принимая чашку с ароматным чаем, девушка слегка морщит нос, отвечая : - Арсения Николаевна, можно просто Сеня, а Вас..? - Перуном меня величать, но среди людей я имею куда больше имён, чем ты думаешь, - так и застыв с кружкой в руках, Сеня вновь смотрит на сидящего перед ней Бога, не веря собственным ушам и глазам, - И ты сейчас в мире Нави, в мире, где живым места нет. - То есть : я не в людском мире? - поставив кружку обратно на стол, Арсения понимает суть происходящего, хватаясь за голову руками. - Верно, - улыбаясь, мужчина подбадривающе хлопает девчонку по плечу, - Агафья Ельвовна уже все мне рассказала, так что, не беспокойся - домой я тебя верну, но сперва нужно избавить тебя от печати, иначе покинуть этот мир ты не сможешь. - Печати? - Сенька тут же закатывает рукав теплового свитера, оголяя уже чёрные орнаменты на руке, - Это что-ли? - Она самая, - делая глоток чая, мужчина утверждает, вставая со стола, - Это символ Морены — Богини Смерти, Зимы и Правосудия. Она метит тех, чья жизнь благословлена ею. А если точнее : тех, чья Душа стала искуплением другой Смерти, незаслуженной. Печать своего рода принадлежит миру Нави, поэтому тот, кто тебя сюда привел — почувствовал твою принадлежность этому миру и затянул, вырвав от дома. Ты, дитя, скажи мне, как сюда попала? - В колодец затащил кто-то, - честно ответила Сеня, всё-таки делая небольшой, но глоток пряной жидкости. - Видать Вилы постарались, - слегка потирая бороду, Перун кладет на стол большую книгу, с ярким золотым переплётом, - Почитай, дитя, тебе пригодится, а я пока подумаю, что нам с тобой делать. Мокошь злится, не к добру это. - Мокошь? Покровительница ткачества и прядения? - косо смотря в сторону пряжи, один пазл наконец-то проясняется, - Я, получается, у нее дома? - Совершенно верно, - ещё шире улыбаясь, Перун вдруг поворачивается к двери, уходя, - Если нужна будет помощь — обращайся к Додоле или Папаруде, они то тебе помогут, отказать не смогут. Смотрю, ты хорошо осведомлена о нашем мире — это уже добре. Я вернусь с лучами рассвета, а пока изучи книгу, тебе это пригодится, - и попрощавшись, Перун оставляет Арсению одну, наедине с сопящим в пряже, котом. Мысли о том, что покинуть это место она не сможет — факт, а всё из-за печати на ее руке, оставленной тёмным силуэтом... Кто же это был? Такие мысли не давали покоя. Этот кто-то был явно не "светлым", потому что от него почему-то пахло так же, как и от Фагота, но немного иначе — привкус сырости и чего-то терпкого запомнились отлично. Такой знакомый запах чего-то, что вспомнить у Сени не получалось... Впрочем, книга оказалась очень увлекательной. История мира Навь, совместно с Явью и Правью взбудораживала. А история Богов была куда значительно интересней, чем в книгах человеческого мира. Здесь Боги были иными, более настоящими. Додола и Папаруда оказались весьма гостеприимными "ведьмами". Они помогали Перуну вызывать дождь, тем самым насылая на мир людей грозы, дожди и пасмурную погоду. Додола как раз таки помогла Баюн справиться с одеждой потеплей, которую ей принесли под вечер. В стольких слоях меха можно было попросту утонуть. - Ужасно, - просовывая правую руку в рукав, Сенька пыхтит, справляясь, - Зачем так много всего? - Холодно, матушка Морена сердится, вишь, вьюгу намела, - помогая вытянуть длинную косу девушки, Додола качает головой в сторону окна, после же закрывая открытые створки окна, которые явно должны были быть снаружи, - Смотри, ещё и Серебряное копытце может появиться. - Серебряное копытце? - Арсения Николаевна удивлённо приподнимает бровь, поворачиваясь к Додоле, - Как в Сказке? - Не все Сказки — это Сказки, - поучительным тоном проговаривает ведьма, улыбаясь, - Тем более увидеть такое можно крайне редко. А если и увидишь — наградит он тебя. - Как? - следя за взглядом в приоткрытую створку, девушка вздрагивает, чувствуя ладонь Додолы на плече. - По-разному, он награждает тем, что дорого сердцу, но в пределах разумного! Серебряное копытце может выполнить всё, кроме воскрешения. Душа сама по себе переменчива. И каждый раз по-новой она воскрешается самостоятельно. Твоя, к примеру, уже живёт не первый век, и судя по всему каждый раз сближалась с миром Нави, раз уж тебя так тянет в наш мир, - закрывая створку на крючок, Додола зовёт Сеньку к столу, накрывая сверху скатерть Самобранку. - А как ты поняла, что я живу не первую жизнь? - присаживаясь за накрытый угощениями стол, девушка подмечает большое количество разнообразного варенья. - Твои глаза, - первое, что сказала Додола, ставя на стол самовар, - Первый раз ты умерла младенцем, поэтому твои глаза остались пристально чистыми, не затуманенными временем и терзанием души, но даже так в них видна сильная усталость. Ни одна из твоих жизней не была счастливой. Что-то тенью ходило за тобой, да и сейчас, рядом. Слова Додолы ничем хорошим не обрадовали. Хотя, догадки в голове Сени все же имелись, правда верить в них девушке не хотелось. - Не пугай девочку, - забираясь на край стола, кот довольно урчит, забирая кусок мяса себе, - У нее итак проблем хватает. - Морена все равно заберёт её, - в ответ бурчит Додола, заваривая чай. - Да, но не сейчас же, балда! - ударяя хвостом по столу, кот принимается за еду, больше не разговаривая ни с Додолой, ни с Сенькой. - Да ничего страшного, - слабо улыбаясь, Баюн наливает себе чай, добавляя в него немного мяты и ложку меда, - Кстати, а где Агафья? - Ты про кикимору? - спрашивает Додола, беря бублик. - Ее самую, - подтверждает девушка, делая небольшой глоток. - Так ее Мокошь забрала, когда ты спала ещё, - отвечает спустя мгновение кот, не отрываясь от еды, - Повела к своим, дабы узнать причину вашего появления здесь. - Ясно, а когда она вернётся? - Не знаю, когда отпустят, - отвечает Додола и все трое тут же принимаются за ужин, больше не поднимая тем. Впрочем, Сене здесь нравилось. Было уютно и по-домашнему тепло. Лёжа на мягкой кровати, девушка смотрела на потолок, переваривая события прошедшего дня. Печать Морены, перемещение в мир Нави, знакомство с Перуном, да и кот, Додола... Все это было так интересно, однако... Мысли все так же возвращались к тёте Насте и Свите Воланда. Она не успела ничего даже сказать, как её утащили в другой мир. Теперь осталось только надеяться, что все это не сон и она не мертва там, вверху...***
Холодными руками Мирослава разгребала снег, проклиная день, когда она впервые встретила Фагота, когда полюбила его, отдав всё, что у не было. Она никогда не простит его и сейчас, когда он так внезапно явился за ней, спустя столько лет разлуки, дабы забрать то, что осталось у нее — ее жизнь. Княжна, жена знатного Богатыря и Воеводы теперь была на грани смерти. Все же Ярослав выдал замуж Мирославу за близкого человека и та родила ему троих сыновей и дочку, почему-то, до жути похожую на нее — настоящую красавицу и гордость рода. Но никто из них так и не принял язычество, отдав свою веру христианству и единому Богу. Молох свое обещание сдержал, забрав на тот свет старших сыновей Княжны, оставив дочку и младшего сына в живых. Убитая итак горем мать, готова была на всё, лишь бы дети были счастливы, пускай и такой ценой. Она готова была отдать Душу Молоху, но только не Ему... Он пришел к ней ровно в полночь, в своих фиолетовых доспехах. Все так же безэмоционален и холоден. Однако грусть, в его глаза, была куда сильнее обычного. Он пришел за ее душой, дабы дать покровительство и защиту ее детям. Хоть и не Божественную, но все же защиту. - Готова? - все тот же голос каснулся слуха. И те же зелёные глаза смотрели в ее — такие же два потемневших изумруда. Она умирала и он это знал. Уже не молодая женщина, лет сорока стояла перед ним, ласково и тревожно смотря ему прямо в Душу... - Всегда, - протянув ладонь, они ушли, оставив после себя холодное тело на белоснежном снегу, около небольшого надгробия маленькой девочки...