Следуя за светом

Бездонные, звездные глаза сушит жаркими пустынями. Влаги, что принято называть слезами, уже давно нет. Закончилась еще в первый день. Маленькое сердечко Паймон сжимается уже третьи сутки адской болью, заходясь в дуратской аритмии. От очередных «не знаю» и «мне очень жаль» плечи опускаются все ниже, а кулачки в бессилии сжимаются сильней. Маленькая фея жмурится и трет покрасневшие глаза до искр где-то на периферии. На нее давят не только проблемы, но и все чертово окружение. Давят стены, давит потолок. Она чувствует себя тараканом, на который раз за разом наступают тяжелым ботинком. Паймон уже давно морально раздавлена. Раздавлена с момента обрыва ее связи с Люмин. После всех бесполезных и только отнимающих время разговоров кружится голова. Почему никто не переживает, не пытается помочь? Но Паймон не как все, она не опустит рук! — Вы знали, что разлом — это неизведанная территория, — Нин Гуан с сожалением разводит руками, — Я и так сделала все, что было в моих силах. Все, что было в силах? Да о каких силах тут речь? О кучке археологов в пачке с миллилитами сутки побродившими в разломе, но так ничего и не обнаружившими? О дипломатических разбирательствах Цисин с Фатуи — длительными, но так и не принесшими никаких плодов? Фея ни проронив ни слова закрывает за собой дверь под тяжелым взглядом Воли Небес. Паймон без аппетита ест восьмой за день стейк, собственноручно приготовленный Сян Лин, и почти ничего не чувствует. Все надежды на поднятие настроения любимым блюдом рассыпаются осколками, погребая фею в море из острой горечи, забивая легкие. Паймон уже даже не удивляется, что Чжун Ли чего-то не знает, но чувствует легкое облегчение, когда Ху Тао говорит, что не видела Люмин в потустороннем мире. Фея даже почти не обижается, когда ей предлагают купить гроб по выгодной цене. Почти. Паймон с камнем на сердце смотрит на качающего головой Сяо. Паймон в непривычной для нее ярости вымещает свою злобу на бедном снеговике, среди заснеженных хребтов, после тяжелого вздоха Альбедо. Совсем без сил и абсолютно мокрая вылетает из домика Моны, на просторные улицы Мондштадта, наполненные городской суетой. Все продолжают жить, как ни в чем не бывало. Будто ничего и не произошло. Фея, окруженная людьми, чувствует себя такой одинокой. Она и представить себе не могла, что жизнь без Люмин, потеряет всякий смысл. Паймон, кажется, сломлена.