Порка

Первая ночь в новой квартире прошла хорошо. Куромаку на работу нужно было раньше, чем Ромео. Поэтому он уже стоял в ванной, оставив партнёра досматривать сны. Впрочем, отсутствие Куромаку под боком видимо разбудило Ромео. Так что вскоре он тоже присоединился к Куромаку. — Доброе утро, сладенький! — червовый ластится к возлюбленному со спины, пока тот чистит зубы. Он обнимает его и целует в щёку, — Ты уже скоро уходишь? Я приготовлю тебе кофе! Лёгкий беззаботный шлепок по пятой точке заставляет Куромаку вздрогнуть и замереть. А заботливый Ромео, меж тем, уходит на кухню. И что это только что было?.. Раньше червовый таких похабных выходок себе не позволял!.. Куромаку сплёвывает пасту, задумчиво полощет рот. Наверное, Ромео просто в очень хорошем настроении после прошлой ночи… Они наконец-то живут без сторонних наблюдателей, и можно не переживать что кто-то внезапно вторгнется в их спальню. Однако, это не повод обращаться с трефом как с куском мяса! Суббота становится днём когда на работу нужно Ромео, а у Куромаку выходной. Но он всё равно встаёт пораньше, чтобы приготовить завтрак. Ромео тоже обычно помогал ему с пищей… Да и почему бы немного не порадовать своего чистоплотного и непроблемного сожителя?.. — Ооо, ты готовишь нам завтрак? — раздаётся позади голос, полный умиления, — Ты просто чудо, Куромаку. Мягкие объятия со спины… Нежный поцелуй в висок… И лёгкий шлепок по пятой точке, от которого по телу Куромаку пробегает разряд тока, прежде чем Ромео садится за стол. Краснея от возмущения и смущения, Куромаку крепче сжимает лопатку и ручку сковороды. Не нравится ему, что это входит в привычку Ромео… Вроде бы такое безобидное действие, и устраивать серьёзную беседу из-за этого не стоит. Но продолжать безропотно терпеть неприятные хлопки по самому сокровенному — вряд ли хорошая идея. В офисе внеплановая инвентаризация. Приходится встать пораньше, чтобы собраться на работу. Куромаку гладит рубашку и уже слышит, как недалеко от него раздаются чужие шаги. — Снова проблемы на работе?.. Чем-нибудь помочь, солнышко? — Можешь сварить кофе? — Кофе уже на подходе! Невольно Куромаку уже готов к тому, что за приветственным поцелуем его снова ждёт столь же приветственный шлепок. Привычная встреча ладони партнёра с его задницей заставляет Куромаку зажмуриться, затаив дыхание сжимая губы, пока в голове ощущается мимолётная вспышка странной эйфории. Ромео отвлекается на рассвет в окне, потому не обращает внимание на растерянность Куромаку. Возможно, лицо трефа сейчас такого же оттенка, какого и утренние небеса… Эти «неприятные хлопки» нисколько не ощущались неприятными… Именно это было по-настоящему неприятным для Куромаку. Что же с ним случилось? Ромео и его дурацкая привычка тому виной? Или в теле Куромаку некий изъян? В общий выходной можно расслабиться и поспать подольше. Увы, приходится срочно покинуть тёплую постель и уютные объятия: начинающаяся гроза не пощадит выстиранное бельё, висящее за балконом. К счастью, чистые вещи удаётся спасти до того, как они намокнут. Можно с гордостью возвращаться обратно в кровать и продолжать наслаждаться свободным временем. — Ах, я бы не пережил, если бы моя любимая рубашка села! Повезло нам, Куромаку, — насмешливый Ромео сонно потягивается, — Давай ещё немного потискаемся, пока выходной… На сей раз не столько приветственный, сколько мотивирующий хлопок остаётся на ягодицах Куромаку. Он прикусывает губу, с ужасом ощущая, как в его белье стало тесно. А бессовестный Ромео возвращается под одеяло. Ну и как Куромаку спать в таком состоянии?.. Издевательство какое-то… И со стороны Ромео, и со стороны собственного организма. Три недели… Это были три самые долгие и напряжённые недели Куромаку в его отнюдь недолгой жизни. Куромаку, погрузившись в себя, следит за тем как нагревается тёмная поверхность кофе в турке на плите перед ним. Ни за что бы он не подумал, что какая-то нелепая мелочь может испортить его тихую мирную жизнь. Ведь в остальном жизнь с Ромео была близка к идеалу. А ведь он так ничего и не сказал Ромео по поводу его привычки… Почему? Переживает, что обидит Ромео? Или, несмотря на внутренние противоречия, ему это нравится?.. В раздумьях своих Куромаку не замечает прихода Ромео. Привычный лёгкий шлепок срывает с его губ тихий стон, пока в кровь горячей волной ударяет скоротечное удовольствие. А затем треф резко вспоминается и густо краснеет. О нет… Рядом же?.. — Ой… — в растерянности и изумлении червовый прикрывает ладонью рот. Он только что заставил возлюбленного стонать? — Не думал, что тебе это так нравится. — Мне не нравится! — вспыхивает гневом Куромаку. Что за нелепые отговорки? Это из-за Ромео он так страдает! Садист! — Зачем ты вообще это делаешь?! Ромео смеётся и гладит Куромаку по плечу, мягко прося успокоиться. Он объясняет свою привычку простой симпатией к мясистым округлостям своего возлюбленного. Куромаку на сие пояснение лишь ещё больше мрачнеет. Ну-ну… С другой стороны, если Куромаку не знал о чувствительности своих ягодиц, то откуда Ромео было бы это знать? В следующее утро Куромаку встречается с Ромео в ванной, пока умывается. После приветствия и поцелуя тот, как ни странно, оставляет пятую точку возлюбленного нетронутой. И радоваться бы Куромаку, что его страдания прекратились… Да только отсутствие повседневного шлепка вводит в замешательство. Ромео больше не будет этого делать, потому что Куромаку сказал что ему не нравится? Должен ли он был тогда сказать, что ему нравится?.. Нет… Нет! Что это за извращённые мысли в голову лезут?! Не нравится ему! Нисколечки! Спешно умывшись, Куромаку яростно вытирается полотенцем. Не нравится… Не хочется… Но Ромео на самом деле не собирался оставлять Куромаку без его маленькой специфической радости. Ему же не послышался вчера этот стон? Был только один вариант что делать, чтобы удостовериться в собственных догадках. И на сей раз Ромео не собирался шлёпать его в неподходящее для Куромаку время. Он выжидает вечера, когда они оба могут передохнуть от рабочего денька. И когда если он немного заведёт Куромаку, то это не вызовет у возлюбленного стресс, что от работы будут отвлекать всякие непотребные мысли… Куромаку поливает цветы. Ромео очищает память своего фотоаппарата. Подходящий момент?.. Можно попробовать… Ромео осторожно подходит ближе, встаёт рядом с Куромаку. Куромаку немного хмурится. Ну и что, опять этот коварный бесстыдник за своё? Снова его ударит? Почему ему одновременно и хочется, и не хочется чтобы это произошло?.. Вместо шлепков — Ромео мягко накрывает ягодицы Куромаку ладонью, гладит их. Куромаку смущается, но больше испытывает… разочарование?.. Что ещё задумал партнёр? Решил подомогаться? Куромаку смотрит на Ромео с недовольством, ожидая ответа. А Ромео лишь прикладывает к своей миловидной усмешке палец, как бы прося подождать. За недолгими поглаживаниями всё-таки происходит ожидаемое, вожделенное для Куромаку событие. И удар получается намного сильнее и ярче всех предыдущих… Ромео оставляет на заднице Куромаку крепкий и звонкий шлепок, от которого Куромаку с изумлённым стоном дёргается и роняет пластиковый стаканчик. Пробегаемый по телу экстаз вызывает мурашки, пронизывает жаром до самых корней волос на голове. А после скоротечного удовольствия Куромаку чувствует, как он готов утонуть в стыде и смущении. — Солнышко! Что же ты не сказал, что тебе это нравится? — результат маленького эксперимента вызывает у Ромео искреннюю радость. Он крепко прижимает Куромаку к себе, — Я бы уже давно нашёл способ тебя порадовать! Но Куромаку, в отличие от Ромео, не видит в этом событии простора для приятных экспериментов и сближающего в удовольствии совместного времяпровождения. Он спешно выбирается из объятий, сердитый и напряжённый; поднимает пролившийся стакан. Не нужны ему такие радости! Он не какой-то там извращенец! — Я сказал, что мне это не нравится! Потому что мне это не нравится! — Куромаку, в этом нет ничего плохого!.. — с беззлобной усмешкой Ромео берёт Куромаку за руку. Ну к чему такая агрессия? Не нужно стесняться того, с кем каждую ночь проводишь в одной кровати! — У каждого свои маленькие фетиши, которые помогают им получить удовольствие. Может быть, мы немного поэкспериментируем, и я устрою тебе порку?.. Под лукавым червовым взором, Куромаку краснеет как никогда ранее. Что?.. Порку? Да ни в жизнь! Почти оскорблённый, Куромаку вырывает свою ладонь из руки Ромео и спешным шагом уходит в другую комнату. — Даже не думай об этом! Я ни за что на это не соглашусь! Ромео растерянно дует губы. Что ж, это грустно… Видимо, скованность и ожидание осуждения пока в Куромаку сильнее, чем желание получить удовольствие. С этим Ромео ничего не поделает. Жизнь продолжается обычным темпом. Ромео больше не трогает пятую точку Куромаку. Раннего разговора он тоже не поднимает снова. Но сам Куромаку выкинуть из головы предложение партнёра не может… Неужели ему действительно настолько это нравилось?.. По странному стечению обстоятельств Куромаку становится ещё более напряжён, чем когда Ромео каждое утро его шлёпал. Ромео не может проигнорировать его состояние и решает завести разговор однажды за завтраком. — Сладкий, что-то случилось? Ты ходишь как тучка в последнее время. Но Куромаку ничего ответить не может и лишь качает головой, стараясь держать отстранённый вид. Что ему сказать? Что его маленькая наклонность не даёт ему покоя? Что трефу искренне не хватает тех неправильных, но приятных жестов со стороны Ромео? Не хватает тех сладостных искорок, распаляющих каждую клеточку его тела?.. Ни за что он этого не скажет… Ни за что и никогда. Даже грустно, что стремление придерживаться какой-то условной нормальности давит ему на глотку. Однако, вечно ходить в состоянии загнанного в угол зверя никакая гордость не позволит… Куромаку решается испытать на себе предложение Ромео. Не столько чтобы получить удовольствие, а чтобы навязчивые желания наконец оставили его голову. Да и то он очень долго не решается зайти в спальню, всё убеждая себя что Ромео ни смеяться, ни издеваться над ним не будет и ничего никому не скажет… Ромео лежит на кровати с книгой, когда Куромаку неловко встаёт у порога. Он мнётся в смущении и едва подаёт голос. — Ромео?.. Я… Я хотел бы поговорить о… том твоём предложении… Кажется, что ноги вот-вот сорвутся с места и унесут передумавшего Куромаку в другой конец квартиры. Так что Куромаку на всякий случай держится за дверной косяк. — Правда? Конечно, — беззаботный и миролюбивый, Ромео прикрывает книгу, переключая всё своё внимание на возлюбленного, — Я считаю, что сиреневые занавески подойдут в нашу ванную больше. Нынешние, на мой взгляд, сливаются со стенами, и… — Я не… Я не об этом, — через силу выдавливает Куромаку. Конечно, у него была прекрасная возможность не поднимать ту странную тему с поркой… Но раз он решил идти до конца, значит нужно идти до конца, — Я имею в виду твоё предложение… насчёт моего, как ты выразился… фетиша. Ромео удивлённо вскидывает брови. Правда? Куромаку всё-таки решил позволить себе немного раскрепоститься? Неужели именно из-за терзаний с собой треф ходил такой смурной?.. — Ты хочешь… чтобы я устроил тебе порку? — червовый с очарованным смешком откладывает книгу в сторону. Ну как можно отказать этому чуду? Его бедный, сгорающий от смущения возлюбленный… — Хорошо. Иди сюда, сладкий… Усевшись на краю кровати, Ромео легко хлопает себя по бёдрам. Сейчас он расслабит и раскрепостит своё консервативное сокровище как следует… Куромаку нервно сглатывает, неуверенно подходит ближе. Как… Прямо сейчас? — Я… разве не отвлёк тебя от чего-то?.. — Что ты! У меня всегда есть время на тебя, Куромаку, — искренне заявляет червовый, — Ложись животом мне на бёдра и расслабься. Тебе нечего стесняться. Ещё немного помявшись, Куромаку взбирается на кровать. Нечего стесняться?.. Он взрослый вроде как человек… Он не должен лежать перед своим партнёром кверху задницей, будто выжидая наказания как провинившийся мальчишка. Устроившись животом на бёдрах Ромео, Куромаку упирается локтями в матрас. Никогда в жизни ему не было настолько неловко и дискомфортно!.. И то, что рядом с ним Ромео — самый раскованный и широко мыслящий из всех клонов — вместо кого-то другого, нисколько не помогает. К самой порке Ромео переходить не спешит. Он мягко гладит Куромаку по волосам. Сначала нужно, чтобы возлюбленный расслабился… — Ты боишься своих желаний? — Нет… Не знаю, — поправляет себя треф, — Может быть. Просто… Э-это же ненормально!.. — Ну-ну, тише, — от волос Куромаку Ромео переходит к его спине, гладит напряжённые мышцы под тёмной рубашкой, — Ненормально это издеваться над собой, испытывая на прочность свои нервы. Ты не должен этого делать, милый!.. У тебя и так тяжелая монотонная работа… Ты только делаешь себе хуже. Куромаку пристыженно сжимает губы. К сожалению, Ромео прав… Эти самокопания не призваны повышать его профессиональную продуктивность. От спины поглаживания переходят на пятую точку, сокрытую брюками. Забота и тёплые прикосновения помогают Куромаку немного расслабиться. В то же время, он в предвкушении прикусывает губу, выжидая желанного яркого момента, который явно всё ближе. — И всё-таки, твои округлости выглядят чудесно, Куромаку, — не может сдержаться от комплимента червовый. Треф почти чувствует, как его насмешливый игривый взгляд прожигает выпуклый участок пониже спины, — Они аккуратной формы и идеальной симметрии. — З-замолчи!.. — с нервным смешком отвечает Куромаку. Он же только расслабился!.. К чему эти влюблённые смущения?.. В нежном порыве Ромео наклоняется и целует Куромаку в серебристую макушку. А что? Это же правда! Куромаку выдыхает со слабой улыбкой, ещё больше расслабляется. Всё-таки хорошо что он сейчас здесь именно с Ромео, а не с кем-то другим… Ещё пара поглаживаний, и с нагретыми ягодицами встречается мягкий шлепок. Куромаку тихо вздыхает. Слабое, но по видимому необходимое начало… Даже лёгкий жар не успел пробежать по телу. За несколькими слабыми шлепками идут уже более крепкие. Куромаку наклоняет голову и мычит в губы. Кажется, они уже похожи на те, что преследовали трефа после новоселья… Что мимолётными вспышками ударяли в его голову… Только на сей раз это не единоразовая доза, а череда мерцающих сладостных импульсов. Которые лишь нарастают под уверенной ладонью Ромео. На каждый сильный шлепок Куромаку теперь выдаёт жаркий стон. Чувствуется, как на лице выступила испарина; как экстаз неумолимо поглотил рассудок и пленил тело исступительным возбуждением. Правильно ли то, что он сейчас испытывает?.. Должно ли быть трефу сейчас так хорошо?.. — По… Подожди… — ослабленно выдаёт он. Ромео прерывается, гладит его по спине, пока Куромаку тяжело дышит. Кажется, если остатки стыда ещё пребывали в Куромаку, то их затмило наслаждением… — Всё хорошо? Тебе не больно? — наблюдать и слушать возлюбленного было тем ещё удовольствием для глаз и ушей Ромео. Он прекрасно понимает, как именно Куромаку себя чувствует. Но лишний раз проявить заботу не помешает, чтобы возлюбленный продолжал быть раскованным и спокойным из-за собственных предпочтений. Куромаку качает опьянённой головой. Нет, всё хорошо… Всё на удивление прекрасно, и уже даже не имеет значения, в какой нелепой позе он устроился перед партнёром. Ромео снова наклоняется к нему, целует в висок и шею, прикусывает мочку уха; на его ласку Куромаку подрагивает и нежно выдыхает имя партнёра. Сейчас всё хорошо и по-своему правильно… — Скажи, когда мне продолжать, солнышко, — очки могут помешать Куромаку, поэтому Ромео осторожно снимает их и откладывает в сторону. Куромаку пользуется ещё несколькими мгновениями, чтобы отдышаться перед полным погружением в постыдное, но невероятно приятное наслаждение. А затем кивает, и череда упоительных шлепков продолжается. Ещё заметно усилившиеся удары по ягодицам заставляют Куромаку обмякнуть. Более не в состоянии упираться локтями в матрас, он соскальзывает грудью на одеяло; в громких стонах он хватается пальцами за спутанные простыни. Пот катится по вискам, тогда как слюна — по уголкам губ... Пятая точка горит от шлепков… А экстаз пронизывает распалённое до предела тело так, словно Ромео не проводит с ним маленький эксперимент. Он словно грубо и жадно толкается в его тело членом, доводя до изнеможения… Заставляя напрочь позабыть о таких ненужных и незначительных вещах как стыд или приличия… Вплоть до собственных масти или имени. Ромео давно чувствует, как в его бедро упирается крепкий стояк Куромаку. В белье возлюбленного наверняка уже намокло всё, что только можно… Впрочем, не только в белье, что кажется Ромео изумительным. Но недолго возлюбленному осталось пылать от удовольствия в его руках… Закономерная эйфория всё ближе, и червовый должен позаботиться о том, чтобы она достигла Куромаку. Когда тело Куромаку заметно дрожит, Ромео — не без сожаления на душе — прерывает порку. Стоны Куромаку смолкают, но ненадолго. Ромео ведёт ладонь вниз, между бёдер Куромаку, и касается его члена, стеснённого тканью влажных брюк. До оргазма, пожалуй, он доведёт возлюбленного стандартным путём, чтобы наверняка… Он сжимает отвердевший орган через штаны, спешно проводит вдоль основания, чем заставляет измождённого трефа снова подать голос. И недолгая мастурбация приводит того к красочной разрядке, в которой Куромаку едва не задыхается, утопая в сносящем последние остатки рассудка цунами эмоций. После чего Куромаку совсем обмякает на простынях, оставшись совершенно без сил. Слушая тяжёлое дыхание Куромаку, Ромео и сам пытается отдышаться. Это было невероятно увлекательно!.. Не говоря о том, что вид обессиленного Куромаку его умиляет. Кажется, даже после третьего оргазма при их обычном сексе треф не настолько опустошён и удовлетворён… Куромаку постепенно приходит в себя, пока Ромео гладит его спину в мокрой рубашке и запотевшие локоны; туманный взгляд постепенно возвращается к осознанию происходящего. Столь сильная кульминация, что Куромаку почти потерял свет в глазах… Правда, теперь совершенно нет сил что-либо делать. Ровно как и желания… Но никакого сожаления о том, что Куромаку поддался своей маленькой извращённости, нет. Ромео дал ему именно то, что ему было нужно. — А лично мне хотелось бы попробовать игры с воском и кубиком льда… — мечтательно протягивает Ромео, намекая на их будущие планы. Куромаку отвечает слабой усмешкой. Хорошо, когда-нибудь они это попробуют… Куромаку со всей ответственностью возьмет на себя удовольствие Ромео. — Сейчас я сам как воск, Ромео… — Я знаю, солнышко… Я помогу тебе с одеждой, если ты планируешь поспать. А потом, если захочешь, можем продолжить вечер обычным сексом. — Хорошо… Подашь влажные салфетки в верхнем ящике?.. Засыпая на груди Ромео, пока тот мягко ворошит его волосы и читает книжку, Куромаку думается, что теперь попросить доставить себе удовольствие будет намного проще, если он захочет повторить данный эксперимент. А он, как бы тяжело ему ни было признавать это, был бы совсем не против повторения… Теперь стыдно было лишь потому, что Куромаку перестал стыдиться. Никак заботливая ладонь партнёра выбила это ненужное чувство?.. После работы Куромаку не забывает зайти в магазин. Поэтому перед ужином он вручает маленькие покупки Ромео. Ромео с предвкушением влезает в небольшой пакетик и с восторгом достаёт из него несколько свечей. Какая красота!.. И наверняка держать их в руках будет удобно и не горячо. Радость Ромео вызывает и у Куромаку улыбку. Пожалуй, в благодарность за понимание и отзывчивость он мог бы посвятить часть этого вечера Ромео, чтобы ответно удовлетворить часть фетишей партнёра… — А у меня тоже для тебя кое-что есть! — неожиданно говорит Ромео. Он откладывает подарки Куромаку и спешит к шкафу, где спрятал свою покупку. Чего ожидать Куромаку не знает… Но инициативность Ромео наводит некий интерес. Который сменяется недоумением, потому что он не понимает, что именно Ромео купил… Маленькое весло? Лопатка для печи с пиццей? Почему эту странную вещицу Ромео демонстрирует ему так довольно и гордо?.. — Это паддл для порки, — поясняет червовый с игривой усмешкой, после чего показательно хлопает себя по ладони. Что ж, такого подарка треф не ожидал точно… Треф на миг теряется, заливается краской. Но быстро берёт себя в руки. Этот страшный предмет ещё успеет и посмущать его, и доставить удовольствие… Но не сегодня. Куромаку подходит к Ромео, забирает паддл и откладывает на кресло. — Уверен, мы с ним ещё познакомимся поближе. Но сегодня в моих планах только ты, — уверенно произносит Куромаку, сияя мужеством и властностью. Ромео подобная доминантность впечатляет. Он смущённо хихикает и хватает в руки пакетик со свечами. Ах, ещё один вечер приятных экспериментов!.. Как отрадно… — Ну тогда чего мы ждём? — с лукавством и предвкушением червовый берёт трефа за руку. И они оба уходят в спальню.