***
10 апреля 1912 года Люди толпились у причала, чтобы подняться на борт гигантского корабля в гавани, помахать рукой близким или просто полюбоваться достижениями современной инженерии. Машины сигналили толпе, пытавшейся прорваться. Продавцы кричали о своих товарах, дети играли в игры, бегая вокруг ног своих родителей и не обращая внимания на корабль перед ними. Из-за шума и суеты ориентироваться на улицах Саутгемптона было практически невозможно. — Черт! Извините! — Раздался смеющийся голос, когда невысокий рыжеволосый парень врезался в портового рабочего. Тот бросил ему в ответ оскорбление, продолжая бежать. — Осторожно, Нил! Он все ещё позади нас. Ты можешь бежать быстрее?! — Дразнил его более высокий темнокожий парень, отворачиваясь от воды на оживленной улице. Нил легко поспевал за ним. — Мэтт, ты был бы сейчас в моей пыли, если бы я бежал так быстро, как ты знаешь, что я могу! — Возразил Нил, ныряя в открытую дверь, над которой висела деревянная табличка с вырезанной на ней лошадью и надписью «Троянец». Они поднялись по крутой деревянной лестнице и вошли в длинный, грязный и неухоженный коридор. Нил быстро попробовал ручки каждой двери. Когда он нашел одну из них незапертой, то нырнул внутрь и тихо закрыл дверь, как только Мэтт оказался рядом с ним, внутри. Они прислонились к деревянной двери, сползая на дощатый пол, тяжело дыша и посмеиваясь. Подавив смех в пользу благоразумия, они прижали уши к двери и прислушались к шагам, которые, как они знали, скоро раздадутся. Нил сунул руку в карман, чтобы убедиться, что его сокровище всё ещё там. Не прошло и минуты, как раздался стук в дверь. — Ой, мы здесь спим, — раздался раздраженный женский голос прямо за спинами двух мужчин. Их взгляды встретились и они медленно обернулись, чтобы оценить обстановку. В спешке они вошли в маленькую комнату с столиком, стулом и кроватью, где лежали две обнаженные женщины, обнявшись друг с другом. Одежда была разбросана по комнате вместе с остатками того, что, должно быть, было вчерашним ужином. Широко раскрыв глаза, они старались не смеяться над абсурдностью всего этого. Женщины не подавали никаких признаков того, что они сдадут их, но парни всё равно приложили указательные пальцы к губам, призывая к молчанию. — Здесь прошла пара мужчин, у меня есть основания полагать, что они находят в одной из этих комнат. Высокий темнокожий парень, а с ним невысокий с рыжими волосами. Вы их не видели? — Послышался слегка приглушённый, но явно раздраженный голос за дверью. Женщины посмотрели на тех самых парней, которых только что описали, сидящих у них на полу. Женщина поменьше подмигнула парням, прежде чем её партнёрша крикнула в ответ. — Мы никого не видели. А теперь убирайтесь! Они вздохнули с облегчением. К счастью, они попали в нужную комнату. Ещё раз прижав уши к двери, они услышали удаляющиеся шаги и разделили безмолвный момент триумфа. — Спасибо, — прошептал Мэтт с яркой улыбкой на лице. — Мы вам очень благодарны. — Он склонил голову в знак благодарности, прежде чем застенчиво добавить.– И ужасно извиняюсь, что помешали. — Да… Извините за это… — Добавил Нил, нервно почесав затылок и снова приложил ухо к двери, надеясь услышать спускающиеся по лестнице шаги. — И вообще, зачем он вас преследует? — Спросила женщина поменьше ростом, выскользнула из кровати и завернулась в красно-золотой халат. Её партнёрша осталась в постели и закурила сигарету, укрывшись одеялом ниже пояса, оставив верх беззастенчиво обнаженным. — Хочет забрать то, что принадлежит мне, — рассеяно ответил Нил, не обращая никакого внимания на состояние раздетых женщин. Мэтт, однако, совсем немного таращился. Он встал и сделал нерешительную попытку отвести взгляд. — В любом случае, ещё раз спасибо. Женщина в халате подошла к нему и запрокинула голову, чтобы посмотреть в лицо Мэтта. На её губах появилась ухмылка. — Я Альварес, это Лейла. Так что теперь ты знаешь, кто спас твою задницу. Он вежливо протянул руку. — Я Мэтт, это Нил. Так что теперь ты знаешь, чью задницу вы спасли. — Элли, единственная задница, о которой я хочу думать — это твоя в этой постели! — Раздался грубый голос Лейлы, прежде чем она выпустила облако дыма в окно. Мэтт смотрел куда-то угодно, но только не на женщину в постели. Он повернулся к Нилу. — Он спустился по лестнице. Может быть, дать ему пять минут? Затем Нил переключил свое внимание на Лейлу и Альварес, которая вновь забралась в постель к своей любовнице. — Э-э, как мы можем отплатить вам за вашу доброту? — Вы можете уйти, — ответила Лейла, в то же время Альварес сказала. — В этом нет необходимости. — Альварес ослепительно улыбнулась и поцеловала Лейлу в лоб, когда проводила рукой по её коротким чёрным волнистым волосам. Мэтт сильно покраснел и снова отвёл взгляд, но Нил был особенно сосредоточен на их постоянной потребности в укрытии. — Если у нас будет ещё пять или десять минут вашего времени, то мог бы я отплатить вам рисунком? Глаза Лейлы загорелись, но вот Альварес не поняла. — Чего? — Ну, рисунком вас двоих.***
— Я думаю, что путь свободен, — предположил Нил, оглядывая здание с сумкой, перекинутой через плечо. — Надеюсь, что нет, иначе мы пропустим нашу поездку! — Пошутил Мэтт, заработав пристальный взгляд Нила. — Ха. Ты очень забавный. Мэтт натянул подтяжки и сверкнул зубастой улыбкой. — Да, я хорошо осведомлен. Дамы часто говорят мне об этом. Нил выскользнул на улицу позади семьи из четырех человек. Мэтт сразу за ним. — Знаешь, иногда я терпеть тебя не могу. — Но Мэтт весело обнял Нила за плечи в дружеских объятьях. — Ах, ну вот мы и здесь. И у кого есть билеты? — Спросил он, распахивая одну сторону своего пальто, чтобы показать два билета третьего класса на «Титаник» в нагрудном кармане. — И слава богу, иначе я бы оставил тебя здесь, — пошутил он. Мэтт легонько толкнул его в плечо, когда они направлялись к доскам. — Ты бы не бросил меня, Джостен, — он взъерошил волосы коротышки, и тот невольно засмеялся. Нил смотрел на «Титаник», пока они шли. Он казался таким невероятно огромным. Он никогда не видел такого корабля, хотя всю свою жизнь мотался из одной страны в другую. Поезда, лодки, автомобили и иногда экипажи, когда он мог очаровать свой путь. Он думал, что видел все, что можно увидеть за свои короткие 18 лет, но каким-то образом произошло ещё одно чудо. С этого места, где он стоял на земле, казалось, что дымовые трубы касаются облаков. Черный корпус выглядел так, будто он тянулся так далеко, что мог практически достичь Америки, даже не поднимая паруса. Нилу не терпелось поскорее попасть в Америку. Наконец-то он будет свободен, ему больше никогда не придется убегать. В течении 10-и лет он бегал по Европе, спасаясь от людей, которые пытались его убить, и всего за несколько лет до этого ему удалось убить свою мать. «Титаник» был его билетом к свободе, его приглашением жить той жизнью, о которой он всегда мечтал. Благодаря удачной, если это можно так назвать, игре Мэтта в карты, они выиграли билеты как раз в нужное время, чтобы улизнуть из Англии до того, как их настигнут неприятности. — Ты готов? — спросил Мэтт, когда они подошли к трапу, ведущему на палубу «Е». Нил бросил последний взгляд на огромный корабль, который даст ему всё, о чём он когда-либо мечтал. — Абсолютно. Движение было ужасным, поскольку направлялись к Кораблю Мечты. Один такой «Роллс-Ройс Сильвер Призрак» тёмно-черного цвета остановился, чтобы выгрузить своих пассажиров. Лакей открыл дверь и протянул руку, чтобы помочь. Из него вышла женщина в облегающем синем платье и кремовой широкополой шляпе. — Боже мой, так это и есть непотопляемый корабль? — Её певучий голос восхищал стоящего перед ней бегемота. Женщина среднего роста, она держалась хорошо, уравновешенная и элегантная, с добрым и скромным лицом. Позади неё появился её сын, очень похожий на свою мать, хотя и лишенный какой-либо искренней теплоты. Он был крупным мужчиной с большими руками, красивым лицом и зелёными глазами, которые казались странными. Следующим из машины вышел мужчина ростом не более пяти футов, одетый в черный костюм с жилетом из лавандовой парчи. В его карих глазах не было света, когда он провел рукой по своим светлым волосам, убирая их с лица. — Он не кажется таким уж впечатляющим, — заявил он, и в его голосе звучали скука и раздражение, которые были глубже, чем казались на первый взгляд. Наконец, вперёд вышел высокий японец, который, как и все остальные, посмотрел на массивный корабль. — О, мой маленький лисёнок, он намного больше и роскошнее, чем любой корабль, на котором ты когда-либо плавал. — Он провел своей большой ладонью по волосам блондина и спустился по его шее к плечу. Инстинктивно тот отпрянул, но высокий мужчина не отпустил его. — Рико, сколько, ты говоришь, этот корабль? — Раздался низкий голос, который приблизился к странной паре. — Восемьсот восемьдесят два фута, — ответил Рико, махнув рукой, чтобы справиться с носильщиком, пытавшимся сказать ему, что он должен отнести свой багаж в другое место, чтобы его погрузили на корабль. Скорее всего, он заплатит этому человеку, чтобы избежать необходимости выполнять какую-либо работу самому. — И девять дюймов, — поправил монотонный голос. Чья-то рука грубо схватила его за подбородок и заставила поднять лицо вверх. — О, ты так прав, Эндрю. Эндрю, Эндрю и его такой светлый ум. Восемьсот восемьдесят два фута и девять дюймов. И всё же ты находишь всё это таким не впечатляющим. — Отпусти меня, Дрейк, — прошипел Эндрю, безуспешно пытаясь отвернуться. — Только если ты вежливо попросишь, — усмехнулся он в ответ. Женщина похлопала Дрейка по руке, прежде чем отчитать обоих. — Хватит, пора подниматься на борт, а из-за вашей дурацкой игры мы только опоздаем. Он грубо отпустил подбородок Эндрю, что было больше похоже на толчок, чем на освобождение. Эндрю хмуро посмотрел в его сторону, перекидывая пальто через руку. Он последовал за своим сводным братом и матерью вверх по трапу, пока тяжёлая хватка не легла на его предплечье, пропуская его руку через другую. Это было так, будто его кровь превратилась в лёд от вынужденного контакта. Он не мог этого вынести, но и отказать своему жениху тоже не мог. — Пойдем, мой маленький лисёнок, это будет настоящее приключение. Люкс первого класса состоял из нескольких смежных комнат, оставляя достаточно места для каждого члена из группы, чтобы иметь свои собственные спальные помещения. К сожалению, в комнате, отведенной Эндрю для себя, не было замка, поэтому он немедленно отправился на поиски предметов мебели, которые можно было бы просунуть под дверные ручки для уединения. Какое-то время стюарды входили и выходили из номеров, распаковывали их багаж, развешивали одежду и картины. Эндрю интересовался очень немногим, но искусство было тем, к чему его тянуло всю его жизнь. Было что-то такое в физическом представлении чьего-то душевного состояния, что бесконечно завораживало его. Он никогда не находил в себе никакого художественного таланта, но всегда ценил усилия тех, кто был более талантлив, чем он. — Эй-Джей… — Эндрю заметно вздрогнул от ласкательного имени. «Мой маленький лис» было плохо, но в нём не было веса и истории «Эй-Джея». — Младший брат, я принес тебе подарок. — Чья-то рука легла ему на поясницу, и каждый мускул в его теле напрягся. Но Дрейк уводил его от маленькой сумки, в которой он рылся, в сторону гостиной, общего места для всех в номере миллионера.– Что ты думаешь? — взволнованно спросил он, указывая на картину, изображающую женщину, плавающую в пруду с умиротворённым, но печальным лицом. — Это Милле. Я думал, тебе понравится. Эндрю ничего не сказал, но отодвинулся от сводного брата, чтобы поближе рассмотреть мазки кисти и форму перед ним. Изучая её мягкие черты лица, обращённые вверх ладони, она выглядела так, словно испускала свой последний вздох. Эта прекрасная богатая женщина, окружённая красотой, и в то же время такая отстраненная от всего этого, будто она потеряла всякую цель в мире. Он находил это навязчиво красивым, но не хотел доставлять Дрейку удовольствия своим одобрением. Напустив на себя скучающий вид, он молча развернулся и ушёл в свою комнату.***
Нилу и Мэтту почти нечего было оставить в своих комнатах, кроме небольшой сумки с одеждой. Нил всегда носил с собой сумку-мессенджер вместе с пальто, карманы которого были надёжно застегнуты. Тем немногим драгоценным, что у него было в этом мире, он очень дорожил. Двое мужчин представились своим соседям по комнате, прежде чем отправиться на палубу мостика, чтобы посмотреть, как берег исчезает вдали, пока Англия не превратится в далёкое воспоминание. Энергия и возбуждение вырывались из-под Нила, когда он бежал по коридорам, стараясь ни с кем не столкнуться, бежал ради удовольствия, а не для того, чтобы спасти свою шкуру. Он помчался вверх по лестнице, потеряв Мэтта несколько коридоров назад, пока не почувствовал солёный океанский воздух. Он проходил мимо молодых матерей и отцов, играющих со своими детьми, мужчин, курящих у перил, молодых пар, машущих своим семьям на берегу. Каждая частичка этого момента была прекрасна, каждая частичка этого момента была новой. От краски, покрывающей перила и гигантские дымовые трубы, до пятен на деревянных скамейках, разбросанных по всей палубе. Он не мог припомнить ни одного случая в своей жизни, когда бы испытывал такую неподдельную радость. Рисование было его единственным утешением с тех пор, как он был в бегах. Находя то тут, то там странный момент, чтобы взять карандаш и запечатлеть какую-нибудь маленькую красоту, которую он найдет в мире, он испытывал мимолётное счастье, но никогда ещё не чувствовал, что ему не нужно оглядываться через плечо. На этот раз он был полностью предоставлен самому себе в месте, где у него не было врагов. Не сводя глаз с носа корабля, он бросился к перилам, чтобы посмотреть через край, когда «Титаник» отчалил. Он побывал во многих местах, повидал так много вещей, но ничто не сравнится с тем, чтобы быть на носу корабля, рассекающего волны, ветер в его волосах, соль на его коже, когда цвета казались более яркими, а мир возможностей казался бесконечным. Он встал на нижнюю перекладину перил, просунул руку сквозь такелаж, вытянул обе руки и позволил ветру и морю обнять себя. Горячая слеза скатилась по его щеке, когда на него нахлынула лёгкость, которой он никогда не знал. 11 апреля 1912 года Свет лился в столовую первого класса, отбрасывая романтическое сияние на посетителей. Различные небольшие группы сидели так вежливо, потягивая чай, обедая со своими друзьями и семьями, пока корабль приближался к Квинстауну. К группе Эндрю присоединились мастер-кораблестроитель, дизайнер «Титаника» Дэвид Ваймак и новая знакомая матери Эндрю, Эллисон Рейнольдс. Она была той, кого они называли «новыми деньгами», и на неё смотрела свысока бо́льшая часть первоклассной публики. Однако она была намного богаче большинства из них, и поэтому они впустили её в свой круг. Эндрю, сидевший между своим женихом и сводным братом, думал, что в Дэвиде Ваймаке есть что-то искреннее, но не мог заставить себя интересоваться тем, о чём он говорил. Компания бубнила о корабле и его многочисленных предметах роскоши. Эндрю уже устал от этого всего. Он уже несколько недель не слышал ничего, кроме «Титаника», и подумал, что если услышит ещё хоть что-нибудь об этом забытым богом корабле, то сойдёт с ума. Ему не было места здесь, с этими людьми, в этом месте. Но как можно было спастись на корабле? Он закинул ногу на ногу, откинулся на спинку стула и закурил сигарету, устремив взгляд в окно, чтобы понаблюдать за проплывающими мимо облаками. Всё это казалось таким бессмысленным. Эти бесконечные разговоры о самовосхвалении, один богатый человек похлопывает другого по спине за то, что он такой чертовский богатый и умный. Он не хотел быть похожим на них, внешне казавшихся добрыми и полными лести, в то время как внутри, за закрытыми дверями, все они были монстрами. — Эй-Джей, мама ненавидит, когда ты куришь у неё на глазах, — тихо сказал Дрейк, наклоняясь слишком близко к Эндрю. Бросив скучающий взгляд в сторону брата, он выпустил дым, который держал в себе, прямо в его лицо. В результате приступа кашля, вызванного его молчаливой репликой, Эндрю преисполнился какой-то злобной гордости. Он продолжал курить, наблюдая, как Дрейк довольно драматично поперхнулся. Его маленькая победа была разрушена, когда Рико вынул сигарету из его пальцев и затушил её в пустой маслёнке, которую быстро передал проходящему официанту. — О, ты прекрасно осведомлен, Дрейк. — Затем Рико переключил свое внимание на другого официанта, принимавшего их заказ. — Мы будем баранину, хорошо прожаренную, с лёгким салатом на гарнир. — Он властно положил руку на бедро Эндрю, и ему показалось, что в его мышцы вонзился нож. Они говорили о нём так, будто его тут не было, игнорировали его и пытались контролировать каждую мелочь, которую он делал. Эндрю почувствовал, что задыхается. Его пальцы беспокойно постукивали по столу, ожидая, что Рико пошевелит рукой, прежде чем он закричит тут, за столом. — И ты тоже порежешь ему мясо, Рико? — Раздался громкий, сильный голос с другого конца стола. Эндрю огляделся, чтобы посмотреть, кто вот так встанет на его защиту. Не то чтобы он в этом сильно нуждался. Эллисон Рейнольдс отправила в рот восхитительно пассивно-агрессивную ложку супа, прежде чем на её губах появилась озорная улыбка. Он удостоил её не более чем задумчивым взглядом, после чего отвернулся и снова вышел из разговора. У Рико не было ответа, поэтому Эллисон продолжала задавать Дэвиду различные вопросы, касающиеся корабля. Прошла ещё минута, прежде чем Рико, наконец, убрал руку и Эндрю снова смог дышать. Он съежился в кресле настолько, насколько это было возможно — защитный механизм, которому он научился на протяжении многих лет, чтобы защитить себя в общественных ситуациях, когда вспышка гнева считалась бы крайне невежливой. Однако, когда Дрейк снова попытался наклониться к Эндрю, тот резко встал, ударив Дрейка плечом в нос. Драматично Дрейк схватился за лицо, будто его ударили по лбу. — Если вы меня извините, я просто… Отойду на минутку. Он выбежал, не заботясь о том, выставил ли он себя дураком, свою мать или Рико. Уходя, он услышал тихий мелодичный смех, доносившийся из-за стола, а так же глубокий смешок. Ни один из звуков он не узнал, но что-то в нём почувствовало гордость за то, что вызвал такой отклик у незнакомцев. — Он настоящий фейерверк, не так ли, Рико? Ты уверен, что сможешь с ним справиться? — Спросила Эллисон, потягивая мартини. — Мне просто придется научить его, когда уместно использовать его острый язычок, а когда нет, не так ли? — Он улыбнулся в ответ, но в его улыбке была враждебность, от которой даже Эллисон стало не по себе.***
— Мэтт, правда, ты должен перестать двигаться. Объект не обязательно должен оставаться совершенно неподвижным, но ты, по крайней мере, должен сохранять положение, обращённое в одном направлении, а не в двадцати пяти разных, — заметил Нил, раздраженный постоянным состоянием движения Мэтта. Он растянулся на скамейке на корме, чтобы нарисовать Мэтта или любые другие предметы, которые попадались ему на пути. За те несколько часов, что они провели на палубе, греясь на солнышке, он нарисовал молодую девушку и её отца, женщину, которая не менее получаса наблюдала за морскими птицами, облокотившись на перила, и, конечно, Мэтта в разных состояниях. Мэтт обернулся — снова. — Нил, дельфины. Я никогда не видел дельфинов. Ты сможешь порисовать и позже — давай! — Нет, я в порядке. Ты иди вперёд. Я думаю, что останусь и порисую. — Ты никогда не найдешь кого-то такого же красивого, как я, чтобы рисовать, и это знаешь, — бесстыдно флиртовал Мэтт, просто чтобы вызвать реакцию Нила. Нил, который смерил его мёртвым взглядом. — Действительно? — Я имею в виду, ты знаешь… Но Нил больше не слышал ничего из того, что слетело с его губ. Под тёплыми лучами солнца на променаде первого класса появился мужчина, настолько непринужденно красивый, что Нил не мог вспомнить, что значит дышать. С явным огорчением на его языке тела мужчина ухватился за перила, прежде чем сунуть руки в карманы и достать сигарету, которую он быстро закурил. Свет прослеживался по краям его лица, и дым от его сигареты казался волшебством, струящимся с кончиков его пальцев. На нём был расстегнутую тёмно-серый жилет, а под ним белая рубашка с двумя верхними расстегнутыми пуговицами. Карандаш Нила начал двигаться прежде, чем он успел подумать. Он набросал его очертания, надеясь, что у него будет достаточно времени, чтобы хотя бы запечатлеть тяжесть, которая соперничала с его лёгкостью. Если бы у него были слова, если бы он выучил их так же, как выучил картинки, он бы заговорил с ним, сказал бы что угодно. Несомненно, он не слышал бы из-за шума волн, людей и всего пространства между третьим и первым классами. Удар в плечо вырвал его из мира грез, в коротком он жил, в котором не было ничего, кроме него и самого завораживающего мужчины в мире. — Эй, ты тут? Нил не переставал рисовать. — Что, Мэтт? Я думал, ты смотришь на дельфинов. — Чувак, я разговариваю с тобой уже пять минут… У тебя… Ооо. — Мэтт посмотрел на рисунок через плечо и скользнул на скамейку рядом с ним.– Подожди… Это… Это значит? — Заткнись. Заткнись нахрен прямо сейчас, Мэтт, — предупредил Нил, продолжая рисовать. Более высокий мужчина рассмеялся во весь голос. — У тебя нет шансов с этим парнем. Он из тех людей, которые обходят стороной таких людей, как мы. Думает, что мы меньше, чем мусор. Но Нил изучал его лицо, пока Мэтт говорил. Он не думал, что Мэтт был прав. Очевидно, он был пассажиром первого класса, но помимо красоты в его глазах было что-то такое. Глаза, которые внезапно встретились с его глазами. Мгновенная искра пронзила его, карандаш выпал из его руки вниз на палубу. — Это не так. Я не думаю… — Слова слетали с его, но они ничего не значили. Затем связь была бесцеремонно прервана, когда кто-то схватил блондина за руку, оттаскивая его от перил. То, что выглядело как короткий, но горячий спор, произошло перед тем, как он умчался. Не на кого было смотреть, Нил опустил взгляд на бумагу, на которую почти не смотрел, пока рисовал, и вот он там, хотя рисунок каким-то образом умудрился быть намного темнее в целом, чем-то, что Нил чувствовал в тот момент, когда их взгляды встретились, и внутри него произошло что-то настолько странное.Продолжение следует…