Сааши

— По тебе не скажешь, что я влияю, — фыркнул змей. Чун схватился за край столешницы, чтобы не схватиться за Сааши. Омега дул губы, явно играя с ним. Но разве он только что не краснел при Син Цю? Почему змей продолжает его провоцировать, если ему понравился Син? Сааши же знает, что тот - свободный альфа. Почему не попробует познакомиться с ним поближе? Почему продолжается цеплять за него? Может, Чун не понимает омег или вообще не понимает в любви? Он ведь влюблен, Чун точно это осознаёт, так почему альфа сопротивляется поверить, что Сааши тоже испытывает к нему эту любовь, что это не чувство благодарности, не страх остаться одному, не желание ухватиться за хоть кого-то в этом мире, а просто древний инстинкт любить и быть любимым, несмотря на всякие «но»? — Замуж за меня пойдешь? — почти прорычал Чун. — Что? — Сааши округлил глаза и открыл рот, захлопал длинными ресницами, не веря своим ушам. — Если нет, то прекрати этот разговор и уйди в свою комнату. — Сааши видел Чуна таким впервые: глаза горели решительностью, тон был непреклонен. Сааши втянул воздух сквозь зубы, ладони тут же вспотели, а между ягодиц стало немного влажно. Архонты этого мира, великие Боги, его альфа злится, а он готов растечься лужей! — Сааши… — не хуже змеи прошипел Чун. На его скулах играл нежный румянец, брови сведены, а желваки нервно подергиваются из-за крепко сжатой челюсти. Да! Да! Сааши ликует, он наконец-то видит то, что хочет, то, что все это время Чун от него так тщательно скрывает. Мурашки тронули его плечи, а запах альфы давил как никогда сильно. Возможно, если бы Сааши и хотел, то не смог бы сейчас сдвинуться с места. Змей плотоядно улыбнулся, смотря на вздувшуюся вену на шее Чуна; он думал только о том, что хочет ее облизать, почувствовать вкус его кожи, оказаться так близко, тело к телу, как только это возможно. — Я совершенно не против. — Змей перестал гипнотизировать взглядом пульсирующую венку на шее Чуна, встречаясь с ним взглядом. — Твой запах отличается от других. Я пока не стал чувствовать, даже не думал о своей природе… Твой запах… И дело не только в нём, ты сам по себе мне нравишься. Хочу тебя как альфу, — припечатал Сааши. — Ты же не думал, что я откажусь? — Змейка, — выдохнул Чун, в один шаг сокращая между ними расстояние и накрывая его губы своими почти невесомо. — Дороги назад нет, — предупредил еще раз парень, заглядывая в глаза Сааши. — И не надо мне назад, только вперед, — прошептал змей, обхватывая Чуна за шею, прижимаясь плотнее к его губам. Сааши так этого хотелось, но он совершенно не знал, как правильно. — Не пожалей. — Это приказ, уже не просьба. Чун сделал всё, что было в его силах, и больше он не может найти повод сдерживать себя. Чун Юнь подхватил лёгкого Сааши под ягодицы, тот приник к нему всем телом, прерывисто дыша на ухо. В глубине его тела каждый вдох обозначался сиплым шипением, чем-то схожим с порыкиванием котенка. Змейка Сааши не маленькая, да и вообще почти не змейка, может, он и впрямь умеет рычать не хуже дикой кошки? До спальни Чун не дошёл: сбросив свою ношу на диван и нависнув над нетерпеливо заелозившим Сааши, стал покрывать хаотично его лицо поцелуями. Он не даст себе все испортить, Чун не возьмёт, что так невинно, наивно и нежно к нему само ластится. Сообщать это Сааши он не станет прямо сейчас, потом, когда тот поймет, что его одурачили. Сперва они проведут церемонию бракосочетания, традиционно, как положено. Пару дней Чун потерпит, и Сааши потерпит, придется потерпеть. Раз омега решил быть только его, то пусть и правила соблюдает, которые важны его альфе. А пока Чуну надо и самому сдержать себя, чтобы ненароком не перейти черту. Слава Архонтам, что омега пахнет слабо - если бы не зелье, то ни о каких правилах и речи не могло бы быть и Чун бы уже вбивался, грубо и несдержанно, в это поддатливое тело. Их обоих трусило мелкой дрожью. Сааши трепетал и извивался, прогибался, подставляясь под ласки, не сдерживая громких вздохов. Змей приник горячими губами к пульсу на шее альфы, чувствуя, что и сам может играть в эту игру и касаться так, как хотелось. Тонкие ладони забрались под льняную ткань широкой рубашки, нацелено ощупывая твердый живот, скользя выше по мягкой коже и с наслаждением поглаживая тугие грудные мышцы. Ему давно, еще без сексуальных фантазий, хотелось узнать, насколько Чун твердый. Гладкость его светлой кожи была такой разительно противоположной с твердостью мышц, что змей лишь нежно водил по его груди подушечками пальцев, боясь причинить дискомфорт нежной коже. Чун отстранился в этот момент, любуясь Сааши. Его зрачки пульсировали, яркие губы были приоткрыты. Змей был так удивительно сосредоточен на своей нехитрой ласке, и это было настолько трогательно, что парень не мог ему помешать. Пальчики Сааши пробежались по чувствительным соскам, к бокам, и в конце на спину, изучая его рельефы. Но долго это не могло продолжаться. Чун наклонился, целуя не губы, а шею так же, как и Сааши, пробуя губами и языком нежную кожу, ощущая биение частого пульса, скользя руками по его плечам, сбрасывая его накидку, - та опустилась на сгибах локтя. Змей, поняв, что от него хотят, опустил руки, выпутываясь из ткани. Ему было так жарко, ему так хотелось почувствовать своей обнаженной кожей горячие ладони альфы, что он без стеснения и промедления принялся расстёгивать ряд гладких пуговиц слева на груди. Им пришлось разорвать поцелуй, чтобы Сааши стянул через голову тонкую рубашку. Его яркие, как и губы, соски были напряжены, и Чун тут же накрыл один из них губами, выбивая из Сааши скулящий стон. Чун все ещё нависал над ним, одним коленом упираясь на диван между раздвинутых ног змея, и чувствовал дрожь его бедер, иногда обхватывающих и трущихся о его ногу. Пальчики Сааши забрались в его волосы, играя с его отросшими, спускающимися на шею волосами, вызывая лёгкую щекотку, пока он сам, глубоко дыша, ласкал его грудь. Чун не был никогда с бетой и уж тем более с омегой, только с женщинами, но он знал, что делает и что хочет сделать. Поэтому он решил привести план в действие, пока самообладание его не подвело. Чун скользнул ниже, вставая на колени у ног омеги, развязал завязки на поясе коротких штанов, касаясь костяшками мягкого дрожащего живота, и стянул их с молочно-белых бёдер. Цвет их кожи почти совпадал, различия были в оттенке губ, как Чун уже подметил, сосков, а значит… Да, головка возбужденного небольшого члена была светло-коралловая, яички поджаты, и, к удивлению Чуна, даже они не имели пушка волос. Совершенно гладкий, такой чистый и одурманивающе пахнущий… Чун провел языком от основания к головке и взял ее в рот, прошёлся языком по венчику, удивляясь звукам урчащего шипения вперемешку с плаксивым всхлипом. Когда-нибудь он начнет понимать, о чем шипит его змей. Член был небольшой, в меру тонкий, прямой, пульсирующий, горячий, его оказалось легко и вкусно сосать и полностью брать в рот. Пальцы Сааши запутались в волосах Чуна, он то надавливал на макушку, то оттягивал пряди, словно пытаясь его отстранить. И вот он задрожал, выгнулся, вскидывая бедра, совершенно неясно что-то бормоча, потянул его волосы сильнее, но альфа не позволил лишить себя этой сладости. Чун прижал головку языком к небу и почувствовал, как тёплая секреция с пульсацией наполняет его рот. Ее было совсем немного, такая же вкусная, как и запах омеги. Альфа выпустил член изо рта, сглатывая, облизываясь, утыкаясь носом в лобок. Он рассчитывал, что и сам получит разрядку, поласкав омегу, но его член все еще болезненно тянул. Дёрнув ткань ниже с омеги, выпутывая его ноги из штанин, сам Чун оставался полностью одет, и, кажется, неясные бормотания Сааши были как раз об этом. Сжав его бедра, чувствуя крупную дрожь под пальцами, он сдвинул Сааши ближе к краю, раскрывая перед собой, разводя ноги шире, с жадностью разглядывая влажную пульсирующую дырочку. Просто невозможно поверить, что он сможет оказаться внутри него полностью, нет, это просто невозможно, для этого придется долго стараться. Вход был расслаблен, омега не сжимался, что предусмотрено природой и инстинктами, крупные капли секрета стекали по ложбинке вниз. — Держи ноги так, змейка, — скомандовал Чун, наблюдая, как Сааши помутневшим блестящим взглядом пытался сфокусироваться на нем, но послушно взял себя под коленки руками. Сааши что-то бормотал о том, что он готов, что ужасно хочет его внутри себя, что Чун не должен больше медлить. Но парень всю эту мольбу игнорировал, ловя губами стекающие капли, высовывая язык и широко проходясь по горячей промежности. Вылизывая омегу, он расстегнул свои брюки. Его бедра инстинктивно подались вперед, ему ужасно хотелось быть сейчас внутри Сааши, глубоко внутри, там, где сейчас кружит его язык. Сжимая свой член в руке сильнее, чем нужно, он с дрожью представлял тесноту омеги, ввинчиваясь в того языком. Сааши скулил, его ягодицы дрожали, он старательно пытался не вести бедрами в сторону. Этого очень мало, он так хочет большего! Чун почувствовал, как словно разряд электричества прошиб его изнутри, долгий спазм сократил его живот, и он кончил, выплескиваясь на обивку дивана. Чун продолжил содрогаться, когда, следуя каким-то животным инстинктам, наверняка болезненно укусил Сааши за внутреннюю сторону бедра, и тот что-то неопределенно запищал и красочно кончил себе на грудь и живот, абсолютно прозрачным, как стекло, секретом. Чун тут же отпустил из зубов его мягкую кожу, потянулся к животу омеги. Ноги Сааши уже тряслись на его плечах, и Чун жадно облизывал его загнанно вздымающуюся грудь. — Ты такой вкусный. — Голос Чуна непривычно охрипший. — Такой сладкий и нежный… — Чун, — захныкал Сааши, цепляясь за его плечи, ему было щекотно от языка альфы, — я хочу, я хочу! — Я тоже хочу. — Парень всё-таки оторвался от него, посмотрел в глаза, на влажные ресницы, искусанные губы и почувствовал, как вновь тяжелеет в паху. — Но мы сделаем все по правилам. — Каким правилам?! — Змей нахмурился, толкнул ногой, отстраняя альфу, выбираясь из-под него. — К асталупу твои правила! — Кто такой асталуп? — Чун улыбнулся, смотря на эту бесстыдную страсть в глазах Сааши. — Злее и страшнее хиличурлов они, — словно хвастаясь монстрами своего мира, Сааши задрал нос кверху. — Ты издеваться надо мной вздумал! Я весь дрожу, как хочу тебя, ты хочешь меня, в чем проблемы? — Я женюсь на тебе, и проблем не будет, — спокойно заверил Чун. — Ах ты!.. — Змей задохнулся от такого поворота. — Ты!.. — Ну-ну, — Чун притянул к себе брыкающегося Сааши. — Немного терпения. Тебе предстоит еще познакомиться с моими родителями, а потом… Его змей шипел, провоцировал, терся об него, но в конце концов сдался, успокаиваясь, и попросил повторить то, что Чун с ним только что делал. Альфа поцеловал его, лаская пульсирующую мокрую дырочку пальцами, кружил лаская, не входя. Они оба стояли коленями на мягком диване, и Сааши забрался рукой в штаны альфы. Член альфы крупный, головка розовая, сочится секретом, и он решил, что хочет и сам попробовать его на вкус. Сааши только успел провести по нему губами, как его вздернули, подняли, пересадили на колени. Змей почувствовал упирающийся в ягодицу невозможно твердый и большой член и торжественно сверкнул глазами. Но то, чего он хотел, не произошло. — Перекрести ножки, сожми бедра, да, вот так, — шептал Чун на ушко, приподнимая его за ягодицы. Его член скользил по дырочке и, минуя каждый раз сочащийся смазкой вход, проезжался между сведённых плотно ног, цепляя головкой яички. Это было не то, что хотел Сааши, но не менее горячо и очень хорошо, он ощущал эти толчки, словно Чун был в нём. У него было понимание, что, когда альфа возьмёт его полноценно, все эти ощущения будут в разы сильнее и ярче. — Точно так же я буду в тебе, — продолжал шептать Чун, одной рукой лаская член змея. — Как бы ты хотел? Медленно, или быстрее, или сильнее? — Он толкался между сведённых бедер, мокрых от выделений, хлюпающих пошло, громко, возбуждающе. — Да, так, — Сааши хватал ртом воздух, — так же, только внутри, ах, внутри себя. — Будет, змейка, позже, всё что скажешь, — обещал Чун, снимая с себя омегу, перекладывая на спину. — А пока я сделаю это языком, тебе же понравилось? — Да! — всхлипнул Сааши, чувствуя твердый язык, кружащийся по кожице чувствительного входа. — Сделай пальцами, сделай это пальцами, Чун, пожалуйста! — требовательно простонал он. — Хотя бы так! И альфа сжалился. Не убирая язык, медленно ввел в горячее нутро один палец. Он примерно знал, как ласкать, чтобы стимулировать простату - анатомию омег Чун помнил так же хорошо, как и свою. Будучи одиноким, альфа нередко спускал пар, лаская себя, зачитываясь эротическими рассказами. Сааши выгнулся, задрожал сильнее, что-то прокричал неразборчиво. Чун поднял глаза, смотря на змея. Тот совсем не невинно обсасывал два своих пальца, так упоительно, что не обращал внимания на стекающую слюну по подбродку. Они встретелись взглядами, Чун понял, что нашел нужное место и не прекращал массировать. Увлеченный наслаждением омеги, Чун почти забыл про себя, лишь сжимал свободной рукой головку своего члена. — Не останавливайся, — командовал Сааши, вынув пальцы изо рта. — Да-а… — простонал он на выдохе, захлебываясь вздохом, когда Чун взял его член в рот. — Да-а! Уже лёжа, забравшись на по-прежнему одетого альфу верхом, елозя по ткани чувствительной кожей, Сааши думал о том, что хочет ещё. И о том, что ещё можно попросить такого, чтобы это оставалось в рамках дозволенного альфой. — Что ты вздыхаешь, змейка? — шутливо спросил Чун, все понимая по голодному взгляду Сааши. — Ещё хочу, — без стеснения заявил тот. — Хочу, чтобы я пах так сильно тобой, словно ты уже взял меня. — Я арендую повозку, и если мы хотим попасть с тобой к моим родителям до завтра, нам нужно собирать вещи прямо сейчас, — предупредил Чун. — Чтобы уже через три дня мы сделали всё то, что мы хотим. — Ты такой сноб, Чун, — вздохнул Сааши, задирая его рубашку до самого подбородка. — Такой сноб, — повторил он, облизывая крошечную горошенку розового соска. — Может, ну, эти правила? — спросил он, чувствуя, как дыхание альфы изменилось, стоило ему поиграть с его грудью. — Нет. — Чун не сдастся, не отступит, его самоконтроль… На следующий день он заказал повозку с самыми мягкими сидениями. Змей довольно улыбался и щурил счастливые глаза, довольно урча словно кошка. Без сомнения, теперь уже наверняка, он самый счастливый омега, он заслужил быть счастливым после всего с ним случившегося. И они оба сделают всё возможное, чтобы их счастье никогда не кончалось. И видят Архонты — никогда не кончится.