Вершители правосудия

      Май, 2002       Все вокруг крушилось, земля трескалась под ногами. Ураган, извергающийся из чужой палочки, сносил с ног, заставляя упасть на изрезанные колени и держаться за раскидистые корни деревьев.       Все шло наперекосяк. Было множество смертей, и среди павших Гермиона видела знакомые лица. Черт возьми, она видела среди раненых его. Внутри закипала ярость, и глаза потемнели на пару тонов. Где-то в глотке зародился протестующий рык, и Грейнджер из последних сил поднялась на ватные ноги.       Рана на плече кровоточила, сломанные ребра заставляли болезненно хрипеть. Но она шла. Медленно шагала, не обращая внимание на царапающие бледную кожу ветки или сбивающие с пути камни. Ей было плевать, ведь на кону стоит все. Его жизнь тоже.       Гермиона подкралась как можно ближе к потерявшему облик когда-то близкому другу. В груди что-то защемило, но это вовсе не жалость. Триумф. Победа. Вот как ощущался конец.       Он сладок.       Кровоточащая рука щипала, а засохшая кровь неприятно стягивала кожу. Вопреки дискомфорту, Грейнджер вытянула ладонь с незнакомым древком и нацелила кончик точно в сердце своей цели.       Он закончил вызывать ураган, и последние искры магии выскользнули из палочки. Переведя бесцветные глаза на Гермиону, кровавая улыбка прорезалась на изувеченном лице.       Они оба были истощены и почти побеждены, но никто уступать не был намерен.       Молча, так ничего не произнеся, тот вознес древко. Казалось, в любой момент каждый мог воспользоваться возможностью, но они молчали. Лишь смотрели друг другу в глаза, мысленно недоумевая, как дошли до этого.       Прозрачные, потерявшие свои краски зрачки вспыхнули огнем. Это был конец.       — Авада Кедавра.       Их голоса слились в одном шепоте, и две зеленые вспышки бросились навстречу друг другу. Было лишь одно но: никто не знал, кто первее произнес заклятие. Июль, 1999       Свет от лампы ослеплял все больше по мере того, как солнце пряталось за небольшим холмом ее ставшей родной деревушки. Сквозь приоткрытое окно со свежим воздухом в комнату проникал гул оживленной улицы. Юношеский смех и детский плач, разговоры молодых и ворчание стариков. Казалось, эту живую атмосферу невозможно отнять или украсть. Она была в каждом уголке огромного мира, пряталась за ровными укладками зданий и перемещалась по запретным дорогам растущих городов.       Никто не мог укрыть ото всех жизнь.       Беззаботная человеческая жизнь была полна радости. До определенного момента ты даже не замечаешь, насколько приятно вести обычный быт в родном доме или смеяться в компании близких людей. В какой-то переломный момент для увидавшей другую сторону медали стала приятна ругань с близкими за сожженную кастрюлю или споры с вредным одноклассником. Ведь все это было переполнено той легкостью и безобидностью, шалостью и учением, за которым так гнались миллионы магов настоящего времени.       Все это вызывало тоску и одиночество, ведь сейчас каждый жилец волшебного мира был вынужден выживать. Единственной радостью в их мире были чудом найденные свежие продукты и обнаружение неплохого временного жилья. Темная магия таилась за каждым столбом, витала в воздухе и проникала в легкие, медленно и мучительно отравляя и так изнеможденный организм.       Началась война.       Гермиона Грейнджер выглянула в зашторенное шелком окно и с задумчивой улыбкой проследила за семейной парой, проходящей мимо ее дома. Как давно она видела своих родителей? Когда в последний раз она пробовала чуть подгоревшую фирменную яичницу отца? Каким был последний душевный разговор с матерью?       Она не собиралась плакать, нет.       Ее комната была завалена хламом, а одинокая лампа была единственным источником света в ней. Кипы газет и фолиантов скапливали всю пыль на себе, однако Гермиона и пальцем не пошевелила, чтобы выкинуть ненужный материал. Она цеплялась за каждое сомнительное слово и находила в текстах Риты Скитер скрытый смысл. Возможно, она уже сошла с ума, но признает это лишь тогда, когда добьется своего.       Добьется возмездия.       Проследовав знакомой траекторией к скрипучему стулу, Грейнджер с тяжелым выдохом опустилась на него. Блеклый закат прощался с Манчестером. Когда в последний раз она провожала солнце?       Холодные ладони потянулись к лицу, и лишь растерев до красоты глаза, Гермиона смогла продолжить каждодневную рутину. Она изучала Темную магию, но не чтобы пользоваться ей. Нет. У нее был свой план.       Прошло около двух месяцев с переломной ночи ее жизни. Смерть Гарри Поттера, Рональда Уизли, Нимфадоры Тонкс и других ставших ей родными людей создала новую, так и не сумевшую перестать кровоточить рану на чувствительном сердце Гриффиндорки. Тогда она разом потеряла все, так ничего и не обретя. По умолчанию победа досталась Темному Лорду, и новые правила беспечного волшебника бросили в бега тысячи магов. Когда объявили Гермиону Грейнджер в розыск, как главную соучастницу Гарри Поттера, она присоединилась к этой цифре.       Прячась в маггловской деревушке скромного Манчестера, она и понятия не имела, что в итоге произошло с Орденом. Мнения и правда десятков газет разнилась, и девушка осталась за бортом понимания происходящего. Проще говоря, она ничего не понимала.       Однако ни на секунду не позволяла себе оставаться в стороне. В моменты одиночных вылазок в волшебный мир, переданный во владения тьмы, Гермиона изучала происходящее. Правду происходящего. Она оставалась наблюдательной и собранной, быстрой и незаметной. Тяжесть осознания того, что она была первой, кого желал отыскать Темный Лорд после своей победы, давила.       Ради себя, ради павших друзей и распавшегося Ордена, во имя мести, она продолжала свое существования.       Волшебный мир давно пал, но Грейнджер слепо верила, что нужен лишь тот, кто протянет руку навстречу. Ночами рассматривая свои конечности, просыпаясь с этой мыслью и засыпая, она была уверена, что ее ладони вполне способны поднять павшего с земли.       Даже весь мир.       В этом ей охотно помогала Аделаида Ричардсон. Эта женщина пожилого возраста с угловатыми чертами лица и вечно в бесформенном платье стала единственной ведьмой, которую она встретила за десятки дней, проведенных среди магглов.       Они знатно сдружились и проводили много времени в компании друг друга с целью отточить навыки Гермионы до идеала. Аделаида владела огромной магией и умела управлять разной магией, в том числе и Темной. Они вместе практиковались в окклюменции и легилименции, изучали различные техники боя и открывали новые заклятия для достижения цели.       Грейнджер до сих пор помнила то неподдельное удивление и не сумевший скрыться ужас, когда она поделилась своим планом с женщиной. Сперва та яро считала Гриффиндорку сумасшедшей и первое время отказывалась ей помогать. К счастью, это продлилось недолго.       Сейчас девушка владела окклюменцией если не в идеале, то на ближайшем к превосходству уровне. Пусть легилименция оставляла желать лучшего, достигнутый минимум сумел удовлетворить неугомонную волшебницу.       Она двигалась дальше.       Тишина дома оглушала, и лишь стрелка часов мелкими порезами разрезала пелену умиротворения. Копна кудрей покачнулась в такт с ее головой, и медовые омуты остановились на закреплённом к стене листочку с кривым спешным почерком Гермионы.       Обряд, который ей нужно будет провести накануне осуществления плана, был смущающим и неубедительным в своей возможности. Она нашла его в книге, щедро подаренной Аделаидой около двух недель назад. Смысл заключался в том, что по окончанию ритуала объект, над которым совершались действия, сможет менять облик в любой момент и при любых обстоятельствах. Это Гермионе пригодится в будущем, и насколько бы суть не была смутно правдива, пересмотру план более не поддавался.       Она уже все решила для себя.       Усталость за день накатила вместе с очередным порывом вечернего ветра, и девушка неохотно оттолкнулась от стола. Сколько суток прошло за безрезультатным поиском любой полезной информации? Переодевшись в пижаму, хрупкий силуэт скользнул под толстое одеяло и растянулся на мягкой плоскости.       Она не знала.       Царство Морфея утащило ее разум в свое логово, и на стыке с реальностью Гермиона в последний раз взглянула в окно.       Последний луч солнца потух. Ее миры погрузились во тьму.       Был вечер. Она не спеша возвращалась в свою башню, по пути рассматривая за мутными стеклами черное полотно, усыпанное тысячами звезд, подобно волшебным свечам в Большом зале. Обычно небо в пустой местности, без выхлопных газов машин и заводов магглов, было кристально чистым. Редко можно было запечатлеть серые, пропитанные пылью, облака над Шотландскими возвышенностями. Гермиона отчетливо помнила, что еще нигде не видела настолько чистого неба, как над Хогвартсом. С того момента, как она подметила эту существенную деталь на третьем курсе, разглядывание неба присоединилось к ее любимым вещам в стенах замка. Возвращаясь каждый раз домой на каникулы, волшебница наблюдала печальную картину серого небосвода, будто туман заволакивал его, как только ночь вступала в свои законные владения.       Однако у нее еще была возможность полюбоваться красотой звезд.       И в один момент, задумавшись над одним смутно знакомым созвездием, девушка не заметила, как столкнулась с чьим-то плечом. Легкая боль отрезвила, и девушка обернулась. Русые, местами вьющиеся волосы, тяжелый взгляд и мускулистое тело с тяжелой походкой на одну сторону. Кормак Маклагген с кривой усмешкой и странными искрами в глазах смотрел на девушку свысока, со склоненной головой на бок и вздернутой вверх бровью.       Он нервировал и настораживал своей некой одержимостью и влюблённостью. Уже который раз парень потерпел ее отказ. Кажется, это было днем ранее, когда он попытался перехватить ее в коридоре после обеда. Точно. Тогда она по фальшивой неосторожности наступила на его стопу, а после, как бы невзначай, дернула за волосы. Возможно, ее оборонительная техника казалась забавной и детской, но под гнетом запуганности и широких сильных рук, обвивших талию, Гермиона не смогла придумать ничего лучше.       — Гермиона, — кривая усмешка не спеша переросла в натянутую улыбку. Сбившийся в сторону галстук студента нервировал когда-то страдающую от перфекционизма волшебницу, и девушка тут же опустила взгляд. Приняв ее жест за страх, он сделал шаг назад. — Не знал, что сама Грейнджер не может взглянуть в глаза человеку.       Девушка фыркнула, так и не подняв голову. Липкая ладонь обвила ее хрупкое запястье, и чужой порыв заставил ее прильнуть ближе. Тихо шикнув то ли от боли, то ли от неприязни к Кормаку, Гермиона вскинула голову.       — Что тебе надо? — чуть ли не выплюнула она, раздраженная его напористостью. Он ей порядком успел надоесть, и навалившаяся усталость за день была полностью согласна с мечтами о скором сне и покое.       Густая бровь, чуть ли не касающаяся линии роста волос, все же опустилась. Вторая ладонь легла на узкую талию в попытке удержать ведьму в своих руках. Она попыталась отстраниться, но частые тренировки и игра в Квиддич сделала свой выбор в сторону чаши весов Кормака.       Битва была проиграна, даже не начавшись.       Мелкая крупица паники, случайным образом попавшая в ее сознание, была грубо проигнорирована не на шутку злой волшебницы. Сколько еще ей придётся вытерпеть выходок Маклаггена? Когда парни научатся достойно принимать отказы?       Его ладонь проследила за изгибом поясницы и бедра, очерчивая своей грязью ее утонченное тело. Да. Именно грязью. Грейнджер зажмурилась, боясь думать о худшем, и еще раз дернулась. Ничего не изменилось. Он слишком силен.       — Знаешь, я устал за тобой бегать, — склонившись над ухом дрожащей, выдохнул грязно он. — Давай пропустим ненужное и перейдем сразу к делу.       Грязно.       Грязно.       Грязно.       Не зная почему, но Гермиона в этот момент вспомнила о своем коте. Его пушистая шерсть, ласкающая кожу. Маленькая мордочка с вечно мокрым носиком. Вялое виляние хвоста и завывания в моменты особого голода. Он вызывал тепло и уют, спокойствие и умиротворённость. Забавно. Да. В руках монстра она мечтала о безобидном питомце.       Он задирал юбку — она извивалась.       Он тянулся к губам — она отклонялась.       Он играл — она спасалась.       Было чертовски страшно. Уверенная в собственных силах, Гермиона ощущала свою уязвимость. Это огорчало. И когда послышались спасительные шаги, еще отдаленные и приглушенные расстоянием, Грейнджер обрела надежду. Когда стук сердца перестал пробивать в ее ребрах скважину, а в венах течь кровь быстрее света, она обернулась. Но когда взгляд встретился с на секунду замершим силуэтом, та хрупкая и чертовски маленькая надежда развеялась прямо у нее на глазах.       На другом конце коридора мрачной высокой тенью стоял Драко Малфой. Его прическа была немного потрепана, а черный пиджак распахнут, открывая вид на обтянутый водолазкой торс. Острые скулы, острее лезвия ножа, были напряжены, а хмурый ледяной взгляд блуждал по открывшейся взору картине. Стало холодно, а еще одиноко. Потому что это был Малфой, и он не поможет.       Он молчал ровно тридцать секунд, молча наблюдая за тщетно вырывающейся фигурой из сильных лап Маклаггена. О чем-то напряженно размышлял всю половину минуты, и лишь заговорив, смог вновь привлечь к себе внимание.       — Вы не могли бы заниматься подобным в башне Гриффиндора, где каждому не привыкать наблюдать за вашим слюнообменом? Здесь ходят нормальные люди.       Как гром, среди ясного неба. Как ливень в солнечный день. Его вмешательство пусть было и с личными намерениями, но таким же неожиданным и очень нужным. Кормак поднял голову, оторвавшись от изучения языком ее лебединой шеи, и девушка, воспользовавшись замешательством, вырвалась из хватки грязных рук.       Глаза, сотворенные из стали, остановились на ее бледном лице, и мужские ладони в карманах брюк сцепились в кулаки.       Да. Он был определенно деянием всего непоколебимого.       — Кормак, — резко обратился он, переводя взгляд на недовольного. — Как проходит подготовка к первому матчу этого года? Слышал, тебя могут отстранить из-за сомнительной репутации.       В его голосе сквозила насмешка, граничащая со злобой. Он открыто издевался, припоминая недавнюю драку Кормака с какими-то пятикурсником, после которой его наказали отработками, а участие в скорой игре стояло под жирным вопросом.       Странно. В этом был весь Малфой, но она, все еще судорожно поправляющая свою одежду и стирая ощущения его рук на себе, была как никогда благодарна.       Маклагген сцепил челюсти.       — Тебе какое дело, хорек? — прошипел он, надвигаясь на Слизеринца. Он даже не пошевелился; в его глазах читалась злость, издевка и недоумение. Страха не было совсем.       — Боюсь, как бы вы не проиграли. Ты, полагаю, являешься величайшим игроком, раз позволяешь задумываться над тем, что тебя кто-то хочет, — он вновь взглянул на замершую девушку, а затем легко, тихо и задумчиво протянул: — Как бы не так.       Замахнувшийся кулак был резко прерван твердым и ровным шипением Гриффиндорки. Она собрала оставшуюся гордость в кулак, и сделав небольшой шаг вперед, произнесла:       — Еще одна драка, Маклагген, и тебя точно больше никогда не выпустят на поле.       Это его остановило. Он замер в странной напряженной позе, испепеляя взглядом насмехающегося напротив и обещая где-то в мыслях сравнять со Слизеринцем счета.       — Советую ее послушать. Не зря называют самой умной ведьмой во всем чертовом замке.       Зрелище было поистине захватывающим. Наблюдать за унижением твоего обидчика, на удивление, приносило удовольствие. Пыхтя и ругаясь себе под нос, Кормак покинул коридор. Лишь изредка обращаясь взором на Гермиону, он обещал расплаты.       Но она больше не боялась.       Стоя напротив вновь обретающего холод Слизеринца, она не могла и пошевелиться. Волшебница чувствовала лениво блуждающий по ней взгляд, но не могла и головы поднять. Было стыдно и чертовски неприятно. Кожа еще помнила обжигающее тепло грязных прикосновений, и в голове вновь зазвучал тот голос, что вызвал тысячи мурашек ненависти.       — Давай пропустим ненужное и перейдем сразу к делу.       Она зажмурилась, отгоняя непрошенные мысли, а когда распахнула глаза, заметила надвигающийся на нее белокурый силуэт. Он склонился к ее ногам, заставив дрожать с новой силой, и тут же поднялся, держа в руках выроненную сумку. Грейнджер была растеряна и потрясена, обескуражена и от того молчалива. Вновь обретя надежду, в этот раз она ее не растеряла.       Он молча отдал сумку и уж собрался уходить, как тихий, едва уловимый и разборчивый голос кинжалом ударил в спину.       — Спасибо.       Он замер, чуть повернув голову в бок. Его спина слегка напряглась, а единственная попадающая в обзор левая скула вновь обрела заострённость.       — Не привыкай, Грейнджер. Я тебе не Поттер, чтобы спасать всех подряд.       Провожая стремительно удаляющийся силуэт, она вдруг поняла, что именно созвездие Дракона бесстыдно рассматривала и не узнавала десятью минутами ранее.       Спустя пару дней она посетила игру, победителем которой стала команда Слизерина.       Пронзительный крик неподалёку выдернул девушку из глубокого сна. Резко вскочив на койке, она снова услышала крики. Взрыв. Взрыв. Крик. Взрыв.       Крики о помощи.       Страх парализовал, окутывал и душил. Она простояла на шатком матрасе еще пять секунд прежде, чем кинуться к шкафу. Достав свою бисерную сумочку, она трясущимися руками принялась скидывать в нее все подряд. Вещи, предметы, газеты и толстые тома книг. В ушах звенело, адреналин ударил в голову, вытесняя из вен кровь. Ее накрывала паника, но она уперто ее игнорировала.       За ней пришли. Это было уже не первое нападение Пожирателей Смерти на маггловскую Британию. Они искали ее. Точно. Да.       Торопливо перебирая ногами, девушка вздрогнула от поблизости прогремевшего взрыва. Гермиона не помнила, как не упала прямо на лестнице или сразу после нее. Все происходило будто в тумане. Она боялась быть найденной, иначе все это было зря.       Собрав оставшиеся вещи, которые могли указать на ее присутствие, коих изначально было немного, волшебница открыла створку окна. Пропитанный диким ужасом и ядовитой гарью дым хлынул в помещение. Она закашлялась, но продолжила путь.       На улице все еще была ночь, солнце определенно больше не желало заглядывать сюда. Чуть выглянув из задней части дома, она ужаснулась. Все было охвачено страшным огнем, оставшиеся в живых соседи кричали о помощи. Другая часть ковром стелилась под ногами скитающихся из угла в угол ПСов.       Она знала их всех, и подвела на столь ужасную мучительную смерть.       Что-то соленое скользнуло по щеке. Она плакала? Наверное. Да.       Смахнула и двинулась дальше. Останавливаться было запрещено, иначе совсем скоро та часть Пожирателей, которым было поручено штурмовать дома, могла спокойно обнаружить ее на заднем дворе. Грейнджер в последний раз окинула территорию ее первого дома, до того, как они с семьей переехали в Лондон. Здесь хранились ее самые старые воспоминания, и здесь же она похоронила новые.       Видит Мерлин, она не хотела этого делать. Однако рука с палочкой уже поднялась в воздух, и поток огня охватил стоящее напротив сооружение. Она не должна поддаваться чувствам, будучи под риском разоблачения. Любая незамеченная ею впопыхах деталь могла указать на нее. Она не может так рисковать.       Еще одна слеза скатилась с другой щеки, но больше она их не убирала. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, она рванула вперед, оставляя позади себя прошлую часть себя.       Лишь покидая ближайшую территорию от бывшего дома, девушка вдруг осознала, что тот закат был последним, который видела деревушка Кетлуэлл. Ее охватил огонь, как Титаник когда-то поддался воде.       И когда на них воздействовали лишь физические повреждения, Гермиона, как никогда ранее, боролась с моральными. Ее душила вина и горечь, боль и сострадание.       Ее душило существование новой личности себя.       Дойдя до дома Аделаиды, что находился чуть ли не на другом конце города, девушка выдохнула. Начинало светать, но Грейнджер все еще находилась в полной темноте.       Она постучала. Прошло около двух минут прежде, чем за дверью послышались тяжелые шаги. Отворилась дверь, и на пороге застыла сонная ведьма.       Перед ней стояла перепачканная в саже и пыли, перепуганная, потрепанная и несуразная Гермиона Грейнджер.       — Ритуал. Мы должны провести ритуал.