Вершители правосудия

      Небольшой каблук мужских туфель звонким эхом отражался по бесконечному длинному коридору Мэнора. Он двигался быстро, но оставлял за собой шлейф напряженности и суровости. Нахмуренные брови и задумчивый взгляд стеклянных глаз, взъерошенные волосы и местами испачканная мантия Пожирателя.       Рейд, упавший на деревню Кеттлуэлл, полную магглов, в очередной раз обвенчался провалом.       Ее нигде не было.       Она словно испарилась.       И он был крайне раздражен каждым провалом. Задание Темного Лорда отыскать грязнокровку Грейнджер пало на его плечи, и Повелитель уж точно не обрадуется отсутствию результата. Пытки, боль и раскаяние ожидали его в зале, в который Малфой так нежеланно спешил на отчет по неудавшейся миссии.       Они не нашли ничего.       Ни одной зацепки.       Все тело было напряжено, каждый мускул натянут до предела. Потерять доверие и терпение Лорда означало потерять все.       Он был зол.       Минуя поворот, Малфой задумался над следующим местом, где может прятаться всезнайка Грейнджер. В ту деревню их привела информация о том, что в том доме, сгоревшем до тла, много лет назад жила ее семья. Аргумент не убедительный, но не испытать удачу он не мог.       Кто вообще поджег ее дом? Будто не знают, что можно было в нем найти.       Фыркнув, Драко вновь сжал кулаки.       Его рост по карьерной лестнице в рядах Пожирателей был в шатком положении. Из-за до сих пор не выполненного задания, связанного с Грейнджер, Темный Лорд мог в любой момент изменить свое решение сделать Драко Малфоя своей правой рукой. Да. Это было удивительно. Он вот уже второй месяц прислуживает Лорду, имеет авторитет в глазах других Пожирателей и самого Лорда, но причина его повышения была ему не понятна. Ведь совсем недавно он коротал дни и недели в подземельях собственного дома, а сейчас восседает за столом по правую руку от Повелителя.       Причину его давнего заточения Малфой не помнил. Именно не помнил. Вечные пытки и издевки со стороны сторожащих подземелья Пожирателей повредили память, а воздействие на это еще и Темного Лорда вовсе стерли из его головы половину воспоминаний. Вот он играется в саду, а как поранился — не помнит. Вот он спорит с Гарри Поттером, а из-за чего — понятия не имел. Шестой курс полностью исчез из его головы.       Ему оставалось лишь гадать, что такого там произошло, раз Волан-Де-Морт решил заточить за решеткой наследника великого рода.       Мысли о надоедливой Гриффиндорке успели надоесть. Копаться в ее биографии, цепляться за каждую деталь, размышлять, как она. Кажется, он знал о ней все, при этом не находя ничего. Каждый раз, когда любая зацепка появлялась на горизонте, и он с замершим сердцем отправлялся по фальшивым следам Грейнджер, как самая настоящая полицейская собака, он натыкался на тупик. Эта девчонка обводила их вокруг пальца каждый раз, и ненависть с этим пониманием лишь росла.       Она была умна.       Но и он не глупый.       В голове всплыла их последняя встреча, и он сильнее нахмурился. Малфой до сих пор корил себя за то, что, уже получив задание от Лорда отыскать Гермиону Грейнджер и встретив ее в лавке Олливандера, не смог сделать ничего. Она выглядела слегка ошарашенной и смущенной, столкнувшись с ним взглядом, но совсем скоро, не увидев никакого былого узнавания в его глазах, резко отвернулась, и забрав новую палочку из рук продавца, просеменила к выходу.       Драко помнил, как застыл в неведении. Он помнил, как одной рукой уже потянулся к палочке, но не смог ее поднять. В его сердце что-то больно защемило, и застыв каменной статуей, наблюдал, как теряет из виду злейшего врага.       А после, с горьким осознанием он понял, что девушка сменила волшебную палочку. Это еще не раз усложнило жизнь в будущем, но ярость, злость и раздражение, обрушенное на самого себя, было дичайшим.       Почему он не смог схватить ее? Почему застыл, будто вкопанный, и не смог пошевелить и пальцем?       Почему взгляд ее карих глаз заставил глубоко в сердце что-то перевернуться и уже не встать обратно?       С того дня прошло полтора месяца, но он до сих пор не понимал суть своего ступора. Корил, винил и ненавидел лишь себя и свое бездействие. Возможно, сейчас он бы занимался чем-то другим, а поиски бывшей Гриффиндорки остались где-то позади.       Мимо прошел смутно знакомый солдат, с которым он часом ранее был на рейде. Тот, проходя мимо широкоплечего с горделивой походкой главнокомандующего, пролепетал:       — Здравствуйте, сэр.       Намереваясь исчезнуть с поля зрения старшего по званию, он уж было ускорился, когда вновь был остановлен хриплым голосом Малфоя.       — Уильям, подойди.       Он напрягся, но покорно развернулся. Взгляд столкнулся с окаменевшем айсбергом в омутах напротив, но, немного поёжившись, тот повиновался.       — Ты случаем не знаешь, кто мог нарочно поджечь дом под номером 312?       Это был ее дом. Именно на него он горящими от языков пламени неподалеку и диким удовлетворением смотрел и восхищался небольшой надеждой. Он стоял посреди улицы, словно созывал всех зайти, но при этом был таким недоступным.       Лишь искры в его прозрачных глазах озаряли ту темную траурную ночь.       Солдат замялся, слегка призадумавшись. Уильям немного переживал; его судорожный взгляд бегал из угла в угол. Когда он заговорил, его голос дрогнул, и Малфой еле подавил приступ раздражения.       — Нет. Не мог никто. Было ясно сказано не создавать пожар, а дом под номером 312 стоял первым в списке по важности сохранения.       Бинго!       Драко не смог сдержать победной улыбки. Уголки губ самостоятельно потянулись наверх, придавая его образу еще большую ненормальность. Он отпустил напуганного солдата и развернулся на одних пятках, продолжая путь более активной походкой.       Опаляя стены Мэнора холодом, парень спешно двигался вперед. Упиваясь своей небольшой победой, он молился пощаде.       Она была там.       Он знал.       Теперь ей никуда не деться.

***

      Она не спала. Аделаида дала ей время, чтобы отдохнуть, но спать не хотелось вовсе. Карусель мыслей не давала покоя, и с загруженной головой Гермиона перевернулась на другой бок.       Ричардсон забрала ее грязную одежду и дала белую ночнушку своей внучки. Она была немного мешковатой и доходила до середины голени. Кружева на подоле и воротнике немного кололись, но в остальном вещица была достаточно удобной.       Ее терзала тревога. Забавно. Она прорабатывала этот план длительное время, была полностью в нем уверена, а в сомнительные моменты строила пути назад. Паутина ходов и путей отступления была прямо перед ее носом. Долгие недели она дышала мечтами о мести, но на пороге желаемого трусливо ступала назад.       Получится ли? Вдруг что-то пойдет не так и ритуал сотворит новое зло?       Нащупав простынку под пальцами, она до лунных покраснений сжала ту в руках.       Все знали Гермиону Грейнджер, как смелую и умную ведьму десятилетия. Это была правда. Да. Она отлично справлялась с этой ролью все эти годы, однако смерть друзей стала началом чего-то нового. Новой версией себя, и эта версия была сильна и упёрта, превосходила старую в десятки тысяч раз.       Откуда тогда этот страх? Где был корень его начала?       Кажется, она проигрывала самой себе.       Мысли о недавнем сне когтями впились в ее затравленную плоть. Драко Малфой. Именно так произошла их первая встреча на шестом курсе. Столь варварские события переплели их судьбы красной нитью. Тогда она не знала, чем все это обернётся. Не прошло и года с того момента, а для нее пролетели века. Где он сейчас был? Что с ним стало?       Видеть их совместные воспоминания в своих снах стало обыденностью, но каждое из них не переставало ранить, как в первый. Она с тоской засыпала и с болью просыпалась. Эта процедура стала ей ненавистна.       Чертовы глаза, сплетенные из серебра, стали ее отражением в разбитом зеркале.       Как долго он будет ее мучать?       На улице стало совсем светло, и ставший ненавистным свет пал на лицо. Гермиона поднялась с кровати и подошла к толстым занавескам цвета моря. Да. Это был любимый цвет Аделаиды. Она запомнила.       Ей нужно оставаться сильной. Ради себя, павших и еще держащихся из последних сил.       Сколько раз она это себе успела повторить?       Ей нужно поспать.       Рука дернула занавеску, и комнату охватил мрак.

***

      — Гермиона? — голос был ей знаком. — Вставай.       Чьи-то руки коснулись плеча, и это сработало лучше любого катализатора. Пушистые ресницы в мгновение распахнулись, и девушка села на постели.       — Сколько я проспала? — хриплый голос ото сна звучал устало.       — Около четырнадцати часов. На улице темнеет, пора начинать.       Карие глаза округлились, но Грейнджер промолчала. Четырнадцать часов было слишком много, чтобы потратить это время на сон. Она надеялась поспать недолго, буквально до обеда, но никак не пропустить весь день.       Опустив босые ступни на холодный пол, ее пробил озноб. Колючие мурашки окутали покрывалом, но она проигнорировала дискомфорт и проследовала за напряженной спиной Аделаиды. Женщина была лишь на пару сантиметров выше Гермионы, но за ее силуэтом ничего не было видно. Успела ли Аделаида что-нибудь подготовить для начала?       Она хаотично начала рыскать в памяти в поисках указанного рецепта для осуществления ритуала. Ей нужна была собственная кровь, стекающая с вен, кольцо, которым займется Аделаида, и волос человека, во внешность которого она готова обличаться чаще своей собственной.       Третий пункт оказалось осуществить немного более проблематичной, но она справилась. Гермиона как-то повстречала на улице девушку, смутно похожую на саму себя, и уверенность в том, что это именно то, что ей нужно, щёлкнула в голове. В тот момент она следовала поговорке: «Если хочешь что-то спрятать, положи это на видное место».       Совсем скоро волос незнакомки был в ее руках.       Они были действительно похожи. Если взглянуть на девушку издалека, можно уверенно ее посчитать за Гермиону Грейнджер. Лишь мелкие детали рознили их образы. Та девушка была немного выше и вместо кудрей имела прямые, но такие же густые волосы. Кажется, это все отличия, которые Грейнджер успела подметить в их первую и последнюю встречу. Оттенок прядей был точно таким же, как на голове Гермионы. На ее лице так же россыпью сияли веснушки, а карие глаза отличались лишь более скромным вырезом.       Теперь, видя во внешности незнакомки Гермиону, Пожиратели никогда не подумают, что под этой оболочкой скрывается их самый ненасытный враг.       Аделаида привела их в пустой и от того просторный зал. Да. Женщина убрала всю мебель, чтобы та не мешалась. На полу по небольшому кругу были расставлены свечи, а посередине стоял золотистый кубок, на дне которого лежало кольцо, и листок с необходимым заклинанием. Тело била мелкая дрожь, а тонкие лапы сомнения тянулись к колоколу в попытке забить тревогу.       Она ударила по ним, а после, присев на корточки напротив кубка, замолкла. В один момент стало необычайно тихо. Аделаида с особым трудом опустилась рядом.       — Так, хорошо, — голос женщины дрожал. Она боялась, не подавая виду. — Если ты готова, мы можем начинать.       Ее ответ повременил лишь секунды. Пути назад не было, Гермиона отлично это знала. Лишь усмирив нервозное постукивание пальцев, она разрезала тишину тяжелым кивком кудрей.       — Отлично, — она слегка засуетилась, но быстро взяла себя в руки. Голубые глаза поднялись вверх, и теплота, изливаемая морем, затопила обезумевший разум. — Если передумаешь или что-то пойдет не так…       — Не останавливайся, что бы не произошло, — выпалила девушка, сжав ладонь в кулак. — Даже если испугаюсь, прошу, продолжай.       Женщина молчала. Ее глаза смотрели так по-доброму, ласково, словно материнские. Почувствовав укол тоски, Гермиона задохнулась. Кажется. Наверно. Да. Она только сейчас осознала, насколько близкими их стали отношения.       Свободную руку протянув навстречу, она переплела пальцы с чужими, и глубоко вздохнув, произнесла:       — Спасибо, что делаешь это. Ты ведь знаешь, что не обязана?       Аделаида улыбнулась. Так томно, ласково, любя. В ее глазах блеснули слезы, и морщинистые пальцы сжали ладонь в ответ.       — Конечно. И все же, я сделаю это.       — Тогда начинай, — выдохнула резво та, и расплетя пальцы, пододвинула к себе кубок.       — Хорошо, — шепнула Аделаида, смахнув слезу. — Ты режешь себе руку этим ножом, — она указала на тонкий клинок. — и бросаешь волосы следом. Когда я скажу, ты выпиваешь из кубка. Помнишь?       — Помню, — поморщилась Грейнджер при представлении об ужасном.       — Отлично.       Не давая шанса передумать, Аделаида начала читать. Ее произношение древнего французского удивило своим уровнем. Она произносила каждый слог четко, уверенно, без перерывов или заминок.       Заклинание, что читала ведьма, было поистине сильным и пугающим. Аделаида отыскала его в древних записях своей бабушки. Та была могущественной ведьмой.       Минуты, следуя стрелке на часах, текли вместе с кровью в ее голове. Казалось, использование столь неясной магии сулило чем-то плохим и грязным. Наказуемым. Волновало ли это Гермиону? Ни разу.       Воздух, что впитывал в себя каждый слог Аделаиды, загустился. Грейнджер лишь на мгновение вытянула ладонь вперед, будто могла видеть витающую между ними магию. На кончиках пальцев ощущался холод, упругим комом вставший поперек ее горла. Дышать становилось сложнее, но она прислушалась.       И, заслушавшись слогом, она чуть не позабыла о своей части.       Грейнджер поднесла руку к рукоятке клинка, выполненную из изумрудных камней. Ладони слегка дрожали, но она упорно проглатывала страх вместе с вязкой слюной. Сердце билось уже где-то на уровне пяток, а пульс вовсе перестал ощущаться на запястьях. Лезвие было острым, хорошо наточенным. Казалось, стоило лишь поднести палец, и на нем останется кровавый след. Гермиона зажмурилась, поднося предмет к сплетенным синевой венам, и тихо пискнула, полоснув им поперек голубым венам.       Кровь была обжигающе ледяной, темной и вязкой. Она лавиной покидала организм, окрашивая собой все подряд. На белоснежной ночнушке появились мокрые пятна, а на паркете — разводы смерти. Тремор лишь усилился, соря красными каплями. Она подождала еще немного, когда крови станет больше, и лишь тогда поднесла руку к кубку. Тот стремительно начал наполняться влагой, и совсем скоро был заполнен до краев.       Из носа Ричардсон хлынула тонкая кровавая тропа. Гермиона прищурилась. Да. Точно. Снова кровь.       Слишком много красного. Он ослеплял, появлялся под веками и забивался в нос запахом железа. Грейнджер вновь зажмурилась. Вспышки красного прекратились.       Кажется, Аделаида лишь ускорилась. Ее глаза были близки к концу текста; Гермионе стоило поторопиться.       Чистой рукой дотянувшись до волос, она кинула их в кубок. Кровь странно забурлила, поглощая и испепеляя волоски. Грейнджер почувствовала боль в голове, но горделиво не обращала на это внимания. Кровь не прекращала закипать и окрашиваться в черный.       Аделаида ускорила чтение.       Напряжение, ставшее колом поперек горла, не позволяло вдохнуть. В один момент все стихло, замерло. Женщина, только вдохнув, подала Грейнджер знак, и та, сцепив ослабевшие пальцы вокруг ножки кубка, поднесла его к губам.       Глоток.       Все в порядке.       Глоток.       Солоноватый привкус обжег язык.       Глоток.       Головная боль стихла.       Глоток.       Тьма оглушила ведьму.

***

      Он не спеша, прогулочным шагом спускался в подземелья, словно не было и вовсе криков пленников, изо дня в день сотрясающих стены Мэнора. Он молча поправлял манжеты на рукавах пиджака, будто не ступал лакированными туфлями по скользкому кровавому месиву. Его неподдельное спокойствие блуждало тяжелым взглядом по решеткам вопреки истерзанным тел заключенных, жестоко подвешенных на одни лишь кандалы.       Он был непоколебим, как маяк среди бушующего моря. Он никогда не оборачивался и не проявлял лишних эмоций. Кем он был?       Мимо проходящие ПСы здоровались, а пленники, различив в темноте светлую макушку, покорно замолкали.       Во власти было что-то свое, дарующее свободу и право выбора. Малфой не в первый раз упивался возможностью в любой момент лишь махнуть рукой, и желаемое им будет тут же преисполнено.       К сожалению или счастью, его власть распространялась лишь на ряды верных солдат. Стремился ли он к большему?       Необходимая камера показалась конечной, но он продолжал плыть вдоль сырых стен ровным шагом. Столпившиеся ПСы, пришедшие посмотреть на допрос, тут же расступились, давая дорогу главнокомандующему. Драко не смог сдержать кривую усмешку; ПСы иногда вели себя чертовски послушно.       Он прошел вперед, переступая порог камеры. Пропитанный гарью воздух душил, но вид запуганных лиц глупых магглов перекрывал все минусы его пребывания здесь.       Ранее Драко никогда не мог похвастаться своей жестокостью и любовью к пыткам. Было ли это сейчас? Он не знал. Время, проведенное посреди поля боля, заставило обрести новые качества для выживания. Он уже давно потерял ту школьную часть себя с юношеским пристрастием к алкоголю и особой любовью к издевкам над ущербными. Жизненные ценности давно сменили свое направление, спешно двигаясь в самую пропасть. Малфою пришлось пожертвовать многим, дабы сейчас, двигаясь по территории своего дома, получать уважаемые поклоны и кивки. Жалел ли он? Ни капли.       Давно пришлось пожертвовать былыми пристрастиями. Когда в последний раз он бывал на вечеринке? От прошлого не осталось и капли, и настоящее Малфоя было до краев, почти проливая горечь, заполнено тьмой. Она была везде, куда не взгляни.       Она была внутри.       Прошло меньше года с его последнего пребывания в Хогвартсе, но он уже не был тем юношей, коим покинул те ненавистные стены.       — Сэр, мы смогли привести выживших магглов из деревни Кетлуэлл. Они утверждают, что знали девушку, представившуюся Гермионой Грейнджер, и могут предоставить всю необходимую информацию.       Смутно знакомый ему Пожиратель поприветствовал его при входе и сразу же подвел к перепуганным магглам. Ими оказались молодая девушка и, должно быть, муж. Они выглядели до смерти напуганными и ужасно уставшими, но, несмотря на возникшие трудности, продолжали бросать в сторону друг друга поддерживающие взгляды.       Малфоя позабавила эта картина. Давно он не видел среди сумбурной военной суматохи любое проявление чувств. Магглы были поистине глупы в своей надежде. Он знал лишь одну магглу, способную вершить огромные деяния, не выпуская на публике солёную или кровавую каплю чувств.       Драко, в противовес брезгливости и осторожности, опустился перед молодой парой на корточки. Плотная ткань черных брюк натянулась, а края обещали испачкаться в крови. Азарт в глазах полыхал опасными огнями, а желание отыскать и отомстить успевшей надоесть своим умом Гриффиндорке лишь возрастало. Казалось, ответ уже на его ладони. Нужен лишь толчок, чтобы механизм заработал.       — Имена: Хлоя Патерсон и Джереми Патерсон.       Приглушенно прозвучало из-за спины. Малфой лениво почесал переносицу и вновь опустил локоть на колено, обращаясь холодом на дрожащую девушку.       — Хлоя, милая, расскажи нам все, что знаешь, — ласково протянул он, вслед растягивая губы в усмешке. Девушка с тусклым блондом перед ним замялась, но вновь кинув взгляд в сторону мужа, собралась.       — Как… как я уже рассказывала, — заикаясь, начала она. — Я в-видела ее не часто. Мы жили через пару домов друг от друга, — она глубоко вдохнула, собираюсь с мыслями. — Она р-редко выходила. Может, только если ночью. Как-то она проходила мимо, но на мое п-предложение выпить по чашке чая отказалась. Тогда я посчитала ее грубой и…       — Хлоя, меня немного другое интересует, — фальшиво, сдерживая раздражение, обратился он, сцепляя ладони в замок. — С кем она общалась?       — Я… я честно не знаю, — Хлоя в страхе обернулась на мужа. — К ней х-ходила какая-то женщина. Кажется, ее зовут Аделаида, но точнее сказать не могу.       — Аделаида Ричардсон, — обратил на себя взоры Джереми. — Мы как-то болтали с ней. Она занимается садоводством и содержит магазин «Rose» на другом конце города, — он повернулся к Хлое, будто объясняясь лишь перед ней. — Конкретнее сказать не могу.       Малфой вновь не смог сдержать победной улыбки. В который раз. Он задумчиво провел по волосам и тихо рассмеялся. Так глубоко, зловеще, обещающе. Сколько всего он хотел высказать ей… Да. Точно. Он скажет много, как только предоставится возможность.       Поднявшись на ноги, он окинул пленных беглым взглядом. Не обращаясь ни к кому, он насмешливо протянул:       — Что ж, это оказалось не так уж бесполезно.       — Что нам с ними делать, сэр? — остановился напротив него Пожиратель.       Он, не раздумывая, смотря в одну точку на каменной укладки, произнес:       — Убить.       Больше ничего он не сказал. Вылетев из камеры, он праздновал новую победу. В венах давно не текла кровь. Нет. Это было кристальное чистое удовлетворение.       Он позволил поверить себе в то, что выиграл в этом сражении, лежа в сожалении и утопая в мыслях о ненависти.       Удача была на его стороне.       Пока что.       Шах и мат, Грейнджер.