Нужно любить, чтобы победить

      Что могло быть еще более отвратительным, чем полнейшее отсутствие сна этой ночью? Кацуки не смог сомкнуть и глаза за все время. Он измял под собой всю простыню, одеяло валялось скомканным в его ногах, подушка была сбита так, что по ощущениям за одну только ночь постарела на несколько месяцев. Окно было открыто настежь, но никакая ночная прохлада не могла охладить горячую голову и бурные мысли, что накатывали на него нескончаемым потоком словно водопад. А ведь несколько дней назад он смог охладить свой пыл, привести в порядок эмоции и чувства, подумать и решить для себя, что делать дальше и зачем. Однако стоило наступить дню встречи с причиной его бессонниц, как всё вновь пошло под откос. Эмоции снова начали тревожить его едва затянувшиеся раны, и он до сих пор не мог понять, что на самом деле ощущает.       Когда-то, совсем не так давно, он точно понимал, что единственное испытываемое им чувство по отношению к Деку, это презрение. Но сейчас. Сейчас это было не так, он начал понимать, что все это время думал неправильно. Он не мог в это поверить и до последнего боролся с идеей, которая пульсировала внутри, как ещё одно сердце, что на самом деле он не презирает и не ненавидит Изуку, а чувствует что-то противоположное. У него появились сомнения. Теперь нельзя было с уверенностью сказать, что он просто-напросто его терпеть не может, чувства Кацуки преобразовались в иное — во что-то запретное, по-юношески неуклюжее, по-детски наивное, инфантильное, упрямое и желанное. Он не мог сам этого описать, он никогда не сталкивался ни с чем подобным, брел вперёд как в тумане, наугад нащупывая дорогу. Ощущения были так похожи. Те же страх и раздражение, надежда и тревога. Всё это не давало его сердцу сбавить ритм.       Так не хотелось, но так сложно было не вспоминать то испытание, в результате которого он, потеряв самообладание, вскрыл свои потаенные желания. Он не мог забыть те ощущения, которые испытывал, находясь под действием причуды этой ненормальной героини. Не мог забыть, как рвался к Деку, желал его, не видел перед собой ничего кроме него; как хотел прижать его к себе, целовать и обнимать, не ослабляя хватки. Помнил, как Деку вырывался, умолял его остановиться, отстранялся и отталкивал его. Помнил эти несколько капель слёз, что упали ему на лицо, прежде чем желанные губы прикоснулись к его собственным. Помнил, что получив то, что было буквально единственной его целью, единственной причиной двигаться, не останавливаясь ни под градом камней, ни от своих собственных взрывов и пламени, — помнил, что был счастлив.       Почему именно Деку? Почему это произошло именно с гребанным Деку?       Кацуки нервно крутился в кровати, чуть ли не разгрызая свои руки до крови. Он не мог мириться с этим. Он не мог поддаться этим фальшивым чувствам, он их отрицал, не хотел принимать. Это же всё была неправда. Если бы он был чуть более осторожен, то не попал бы под воздействие причуды, и тогда он ни за что на свете не стал бы целовать Деку. Это же просто смешно.       Кто вообще хочет Деку? Кому он нужен, этот бесполезный неудачник?..       Кацуки, дробя зубы друг о друга, очередной раз в порыве эмоций перевернулся в кровати и зажмурился. Его мысли были верными. Он пытался убедить себя в этом вплоть до самого подъёма.       Когда прозвенел будильник, Кацуки почувствовал такое облегчение, которое не испытывал ни в какое утро со времён самого раннего детства. Ни одной лишней секунды не было потрачено на бессмысленное продавливание матраса, он поднялся мгновенно, собрал средства гигиены, в которые входили самые базовые вещи, и пошел в ванную комнату. Он специально ещё по среди ночи поставил будильник на как можно более раннее время, чтобы наверняка ни с кем не столкнуться у раковин — особенно с Деку. Вчера вечером он позволил неведанным ранее чувствам взять верх над своей независимостью, позволил им вновь пошатнуть его самоуверенность. Но он больше этого не допустит и сделает всё от него зависящее, чтобы подавить их и просто забыть.       Он умылся, почистил зубы и, пока мял в руках полотенце, пригляделся к своему отражению в зеркале. Местами ещё были заметны бледно-желтые синяки от ударов, полученных во время теста, но лишь на парочку из них можно было обратить внимание, а остальные легко было пропустить. Кацуки сейчас, как и тогда, считал, что не мог и не должен был принимать медицинскую помощь от кого бы то ни было, ведь он и так чувствовал себя достаточно униженным. Он вновь вспомнил про Деку. Он узнал позже, что Изуку пострадал намного сильнее него во время теста: у того был вывих плеча, повреждены ребра из-за последнего удара Бакуго, что отбросил его в стену, были многочисленные мелкие повреждения, включая укусы, оставленные его непутевым напарником и, конечно, сильные ожоги. Бакуго в раздражении сжал зубы. Он до сих пор в полной мере не понимал, почему его это злило и почему он испытывал что-то похожее на чувство вины. Он не был виноват, он не хотел вообще прикасаться к Деку с подобными намерениями, не хотел ему причинять боль более того, что уже успел сделать.       Бакуго в ярости встряхнул полотенце, закинув его на плечо. К нему вновь вернулись те же мысли, с которыми он уже неделю боролся не на жизнь, а на смерть.       Ещё ни разу ему не было стыдно — особенно перед Деку. И вчера он почти раздавленный этим чувством встретился с Изуку для того, чтобы просто проверить. Просто понять — не его, а себя. Он не мог по-другому выразить свои мысли и желания, а потому вёл себя недружелюбно и даже нагло. Он хотел увидеть этот укус, который сам оставил.       Он помнил, как упал на Деку, когда тот потянул его за шею, падая навзничь, — Бакуго не знал зачем, всё вокруг для него не имело никакого значения в тот момент, — помнил, как кожа, коснувшаяся его губ, вызвала в нем такое необузданное желание, что он был готов её съесть. Он вонзил зубы, засосал со всей силы, вылизывал её, не ощущая вкуса, но чувствуя её жар, прислушивался к вскрикам Деку и его мольбам остановиться, не воспринимая при этом ни одного слова.       Бакуго закатил глаза, хлопнув себя рукой по лицу.       — Бля-ять, — протянул он.       Как бы он не старался выбросить воспоминания об этом, он не мог. За тем укусом шли сцены борьбы, эти глупые перекаты, бесконечные удары со всех сторон, удушающий жар, от которого Бакуго думал, что теряет сознание, грохот собственного взрыва, преградившего дорогу к его цели, и всё это сопровождалось неконтролируемым желанием, которое, казалось, убивало его.       Убивало его сомнения.       Бакуго тяжело выдохнул, склонившись над раковиной. Он постучал пальцами по керамике, попытавшись еще раз отвлечься, но ничего не вышло, потом включил холодную воду и плеснул её себе в лицо. Это немного помогло. Он ещё раз вздохнул, заглянув в собственные красные глаза, которые смотрели на него в зеркале.       Ему стало грустно. Его это утомляло. Всё закончилось совсем не так, как должно было. Ярость, охватившая его тогда, нисколько не контролировалась им. Её породили страх и унижение. Он был готов разрушать всё, что видел перед собой, и когда дело дошло до самого Деку, сдерживать себя Кацуки уже не мог.       Он стиснул зубы и сжал пальцы в кулаки, когда вновь вспомнил этот горький плач. Невыносимо было слышать и видеть, как Деку плачет; ещё в детстве это пробуждало в нём сильное чувство тревоги и ощущение опасности, от которой хотелось бежать не оглядываясь. Его самого тронули слёзы тогда из-за путанного потока различных эмоций, и он не мог ничего другого просить, кроме как остановиться. Если бы не вмешался учитель Айзава, Бакуго не знал, что ещё он мог бы сделать.       В ванную комнату кто-то зашёл, Кацуки побоялся взглянуть в сторону этого человека, думая, что встретит тот самый взгляд, от которого не мог скрыться даже в своих мыслях. Когда послышался сонный голос Киришимы, что поздоровался с ним, Бакуго устало вздохнул, ощутив нужное сейчас облегчение. Ему самому очень хотелось спать, он чувствовал себя уставшим.       — Привет, — спокойно ответил он и вышел из ванной.       Киришима проводил его удивленным взглядом: не так часто, если вообще когда-нибудь, он слышал Кацуки таким. Он решил, что ему показалось.

***

      Бакуго сторонился Изуку всё утро. Он держался от него на максимально возможном расстоянии и изо всех сил старался не смотреть на него, хотя глаза всегда сами к нему возвращались. Деку выглядел как обычно: его уставшее, явно невыспавшееся выражение лица можно было считать таковым, ведь этот парень не давал себе отдыха практически никогда. Много учился, постоянно тренировался. Становился лучше. Кацуки скрипнул зубами, напрягая желваки.       Деку так же старался не смотреть в сторону Бакуго, но и у него это скверно получалось. За этот короткий промежуток времени, в который весь их класс позавтракал и отправился в Академию, их взгляды пересеклись множество раз. И Бакуго не знал наверняка, что за эмоции видит в чужих глазах, хотя он прекрасно понимал, что Деку, как и он, старался контролировать мимические мышцы лица лишь бы не выдать свои истинные чувства. Что-то ему подсказывало, что эмоции у Деку похожи на его собственные, но только у последнего сильно отличается темперамент, а стало быть и способы борьбы с ними. Кацуки практически не сомневался, что Изуку уже давно пропустил происходящее через сито мысленного анализа и оставил при себе только высокомерие. Он над ним просто издевался. Бакуго не понимал, что за мысли выражали короткие взгляды Деку, но он подозревал, что они скрывали ненависть, прям как он сам — или он только думал так. Бакуго уже ничего не понимал. Его это злило. У него не было доказательств и явных причин думать, что Деку его не переносит, но он мерил ситуацию по себе, и этого казалось достаточно.       Он оторвался от класса специально, шел позади всех, чтобы не попадаться на глаза Деку и чтобы самому хорошо его видеть. Это создавало слабое, но вполне приятное ощущение контроля, которое, в действительности, полностью отсутствовало.       Он ничего не контролировал, и его самоуверенность рассыпалась, как детский куличик, сделанный из песка не содержащего глины. Она была так хрупка, но так ценна, и он делал всё, чтобы сохранить её. И даже такие жалкие попытки шли на вес золота.       Вот уже должен был начаться первый урок, Иида руководил классом, следил, чтобы каждый оставался рядом, словно это не подростки, а ясельная группа из маленьких детишек, которые разбегуться в любой удачный момент. Он стоял у двери и поторапливал одноклассников, которые, весело переговариваясь, проходили в класс.       Но тут привлек внимание голос со стороны.       — Посмотрите, класс 1-А идёт! А где этот ваш герой, который раздаривает поцелуи своим одноклассникам?       Это был Монома, парень с невозможным характером, выскочка и просто придурок. Кацуки увидел, как Изуку, услышав его голос, нахмурился и немного покраснел — то, как кровь приливала к его щекам было видно невооруженным глазом. Класс 1-В так же направлялся в свою аудиторию и на вид никто из участников не особо поддерживал намерения Нейто поиздеваться. А ему было все равно, даже если он останется один с непопулярным мнением. Он всегда так делал, не было ни одного раза, чтобы он упустил возможность высказать парочку неприятных фактов о классе 1-А, чтобы принизить его. В такие моменты его вовремя останавливала рыжеволосая девушка Ицука Кендо, их староста, но только её по близости не было видно, а это плохой знак.       — Мы все видели ваше выступление, ты представить себе не можешь, как это было смешно! Очень жалкое зрелище, неудачники всегда так делают? Я спрашиваю именно у тебя, ведь тебе же лучше знать, — он говорил с театральным презрением и картинно разводил руками.       — Как-то это не очень красиво, — заметила Джиро, но ее услышала только рядом стоящая Момо.       — Что ты такое говоришь! — возмутилась Очако, сжимая кулаки, стараясь казаться как только можно более угрожающе. — Возьми свои слова обратно!       Монома её полностью проигнорировал, он высокомерно задирал нос и неприятно скалился, демонстрируя свое бесстрашие и неуязвимость.       — Я видел как учителя волосы на голове рвали, когда смотрели на вас, настолько вы были ужасны! Подумать только — уже год отучились на геройском курсе, а ничему не научились! Вас чему обучали? Французским поцелуям? Теперь понятно, почему ваш класс такой странный.       Позади него слышались голоса одноклассников, которые неохотно, но все же пытались его остановить. Он тараторил очень быстро, чтобы наверняка успеть высказать всё, что у него было на уме, прежде чем получит по башке. В споре участвовали в основном Урарака и терпеливый Иида, но даже вечно отстраненный Шото сделал замечание Монома, на что тот даже ответил ему. Тенья не оставался в стороне, но ему пришлось переключиться на Очако, которая уже перешла из обороны в нападение, потеряв терпение. Вряд ли она могла навредить Монома — она слишком малодушна для этого, но тем не менее она была зла, а вот Деку…       Изуку молчал, поджав губы. Он не пытался как-то возражать или останавливать Урараку, отрицать сказанные в его адрес слова или оправдываться. Его брови были напряжены, глаза странно блестели, он сжимал лямки своего рюкзака и исподлобья смотрел на Моному, чей поток слов было не остановить. Внезапно Бакуго подумал, что уже видел Деку таким. Именно так на него смотрел этот парень в школьные годы, когда он, Бакуго, сам издевался над ним. У него кольнуло где-то в груди. Он почувствовал ярость.       — Из нашего класса все сдали тест и даже не повредился никто так сильно, а вот он лежал в больнице целый день! Видать совсем силы кончились, а ведь это было так просто!..       — Просто говоришь?! — подал голос Бакуго, и от его рыка вздогнули все в особенности Деку. Он стоял дальше всех, и повышал голос не только для того, чтобы его слышали, но и потому, что совсем не сдерживал гнев.       — Тебе, блять, было просто?! — продолжал Кацуки, направившись к нему. Его руки, спрятанные в карманы брюк, до побеления костяшек сжимались в кулаки, ему так и хотелось врезать по этой ухмыляющейся морде.       — О это ты, до тебя ещё очередь не дошла…       Монома, встретив яростный взгляд красных глаз, слегка опешил, но он попытался сохранить нахальную ухмылку. Бакуго говорил злобно, произносил каждое слово так, будто тесаком его вытачивал:       — Это же ты во время прохождения своего испытания отключился, потому что ваш злодей тебя размазал как говно? Или ты забыл об этом, потому что мозги вытекли? Ты же сам ничего полезного не сделал!       — Это неправда, я сделал самое важное!..       — Мне насрать, придурок. Ты кем себя считаешь вообще, а? Ваш класс справился с испытаниями хуже нашего и по времени и по качеству, а ты — просто жалкая тварь, которая самоутверждается за чужой счёт. Ты ничтожество, понимаешь? Сдохни!       Если бы вовремя не подскочил Киришима, вероятно лицо Нейто получило бы сильные ожоги, Кацуки всерьёз собирался использовать причуду, в его ладони зашумели крошечные взрывы, сверкая искрами, как бенгальский огонь. Киришима схватил его и, взволнованно извиняясь не пойми перед кем, попытался оттащить. На защиту Монома пришёл Тецутецу и, зеркаля действия Киришимы, тоже оттащил его.       — Причуды использовать нельзя! — крикнул Монома. — У вас на геройском курсе вообще не тому учат!       — Заткните этого ублюдка, пока я его не убил! — рычал Бакуго.       — Помолчи, Монома! — сказал Тецутецу и обратился к тому, кто стоял за спиной. — Ибара, помоги!       Девушка воспользовалась своими лозами, из которых были свиты ее волосы, и связала ими Нейто так сильно, что он стал походить на кокон огромного шелкопряда. Теперь ни одного комментария не могло покинуть его рот.       — Я прошу за него прощения, — сказала она, сложив ладони в молитвенном жесте. — В этом мире не должно быть столько гнева.       — Да-а, — поддержал ее Каибара. Этого парня Кацуки плохо знал, но помнил про его причуду вращения, которая на тесте неплохо себя показала. — Не лучшее начало занятий, простите его.       — Урок уже через минуту начнется, срочно в класс! — скомандовал Иида.       Все начали расходиться. Кацуки попытался вырваться из хватки Киришимы, но это получилось неудачно: тот вцепился в него как богомол и не сразу разжал руки.       — Все нормально, бро? — спросил он.       — Да.       Бакуго раздраженно встряхнулся, поправив пиджак. Он поджал губы, ему было досадно, что не удалось проучить Нейто, он про себя пообещал, что обязательно исправит это в подходящий момент. Уже все забежали в класс, Кацуки хотел было посмотреть на Изуку, чтобы оценить его реакцию, но того и след простыл.       Они зашли в класс вместе с Эйджиро, Бакуго сразу увидел, что место Деку, которое находилось позади его собственного, занято — и не им! На его месте сидел Каминари и глупо улыбнулся, когда на него посмотрели ошалелыми глазами.       — Где?.. — негромко спросил Бакуго и тут же заметил макушку Мидории, который прятался за одноклассниками. Похоже, он поменялся с Денки местами, чтобы держаться подальше от Кацуки.       Бакуго не понял, как на это реагировать, и потому просто молча сел за свой стол, проигнорировав бубнеж Каминари, который забавлялся, комментируя выражение лица Кацуки. Но тому было всё равно.

***

      Первый урок проходил в атмосфере гнетущего напряжения. Это ясно виделось учителю Айзаве, даже не требовалось обладать особым зрением, чтобы это заметить. Ученики вели себя тихо и казались ему немного грустными. В принципе, это неудивительно, ведь начало семестра после каникул вряд ли могло вызвать у молодых людей чувство невыносимой радости. Уж это было очевидно. Как часто это бывает: юным героям хотелось больше свободы подобно любому другому школьнику или студенту.       После недолгой подготовительной речи, урок посвятили подведению итогов и анализу письменных тестов, которые ребята сдавали под конец предыдущего семестра, и самого главного — проверочного испытания. Айзава прошелся со своими учениками по каждой отдельно взятой паре, они все вместе оценивали их тактику и разбирали ошибки. Они обсудили и то, как прошёл испытания класс 1-В; им было что обсудить, ученики из параллельного класса так же показали себя достойно и могли кое-чему их научить. Бакуго показал наудивление большие познания в том, кто и что из них сделал плохо. И это было необычно, все его одноклассники были даже шокированы: Кацуки не отличался сильным рвением к анализу на уроках — это то, что они о нем хорошо знали, но в этот раз ему было что сказать. И только Бакуго понимал, почему так сложилось.       После того, как закончился его тест и он заперся в своей комнате, оставшись наедине со своими переживаниями на счёт Деку, — и долгое время после этого, — он стремился занять свою голову хоть чем-то, лишь бы не думать об этом зеленоглазом мальчишке. И он решил заняться изучением результатов всех остальных учеников UA, кто его проходил. Велась видеозапись каждого из поединков, и их можно было посмотреть в любой момент всем, у кого был доступ к этой информации: и у учителей и учеников. И он погрузился с головой в просмотр, думая, что это поможет ему отвлечься, затерявшись в этой скукотище. И это оказалось весьма полезно, хотя ему не было интересно в том смысле, в котором он, например, смотрел любимый фильм или читал интересующую его научную статью на тему героев, но мысли удалось отвести от Деку. Лишь один раз Бакуго порывался включить запись их с Изуку испытания. Тогда он не знал зачем, но желание вспыхнуло так неожиданно в его душе и буквально обожгло его, как если бы он дотронулся до раскаленного чайника, и тут же отказался от этой затеи, злобно скрипя зубами. Больше он не пытался возвращаться к этой идее, всю неделю каникул он наоборот насильственно заставлял себя выкинуть из головы любые намёки на Деку, и у него это успешно получилось, хоть он и потратил очень много времени. До вчерашнего дня, конечно, когда опять всё разрушилось.       — Бакуго, на счёт твоего поведения во время и после испытания, — обратился к нему учитель Айзава.       После долгого откладывания он всё же коснулся их с Деку испытания, и очередные упоминания об этом вызвали у Кацуки приступ паники и ярости, но он сдержал себя и исподлобья взглянул на сенсея.       Все ученики насторожились. Изуку поджал губы, его шея напряглась, ему так и хотелось втянуть голову в плечи и пропасть куда-нибудь. Очако это заметила и с сожалением взглянула ему в лицо, но он на неё не посмотрел.       — Да, — отозвался Бакуго.       — Я хорошо знаю, как бывает сложно сотрудничать с другими героями, — начал учитель, — всегда могут быть разногласия. Отличаться методы, тактика. Могут отличать сильно и причуды, случается так, что они слишком опасны, разрушительны и их трудно применять в командой работе. Вы можете и вовсе друг друга ненавидеть, но важно понимать ради чего вы объединяетесь. Если бы произошедшее происходило взаправду, ты бы навредил не только Мидории. Разрушения, оставленные тобой, могли стать причиной смерти многих находившихся рядом людей, в том числе и злодеев. Тебе повезло, что Реаниматор не злодей и не воспользовалась твоим состоянием, и она смогла помочь нескольким героям, что чуть не пострадали от твоих взрывов. Твоё поведение неприемлемо для героя, Бакуго.       Айзава буквально прожигал его взглядом, это ощущалось так сильно, словно он использовал причуду. Кацуки отвёл взгляд в окно и промолчал.       — Мне следовало сделать тебе выговор за это. Ты бы не пошёл ни на какие каникулы, а остался бы со мной и помогал составлять отчёты в качестве наказания. Или что похуже.       Бакуго раздраженно дергнул верхней губой.       — Но с учётом того, что случилось. Ты сам себя наказал, однако сегодня останешься после уроков. Попрошу весь класс запомнить этот случай и намотать себе на ус, что никогда не надо терять самообладание.       Все согласно закивали. Бакуго продолжил угрюмо смотреть в окно. Он не хотел, но невольно соглашался со сказанным. И был готов сделать несколько выводов.       Учитель просто не знал всей правды, он и догадываться не мог, что на самом деле испытывал Бакуго во время боя и что ощутил после него. Учитель не знал и того, как сильно Кацуки изменился за это весьма короткое время. О чем тот успел подумать и что решить.       Было очень трудно это признавать, но всё же ничего нельзя было вернуть назад. Не было возможности вернуть его отношения с Деку к статусу кво хотя бы на момент начала этого чёртового теста. Теперь глядя на него Бакуго не мог думать и действовать так, как и прежде, не испытывая сомнений.       Его мнение на счет этого только укрепилось, пока он лично и каждый из его класса, включая Изуку, слушал бред, который нёс этот белобрысый придурок как-там-его из класса 1-В. Бакуго не сводил глаз с Деку, наблюдая именно за ним, и каждое изменение мышц его лица выражало боль и гнев. Бакуго это не нравилось. И ему так сильно это не нравилось, что хотелось удариться головой об парту, когда он вновь вспомнил об этом.       Как и было велено, Кацуки остался после уроков. Одноклассники отправились в свой корпус, и перед тем, как покинуть класс Бакуго заметил взгляд Изуку на себе, когда тот выходил вместе со своими близкими друзьями: с этой низенькой шатенкой и очкастым. В его глазах особо ничего не получилось разобрать, Бакуго понял лишь то, что Деку выглядел виноватым. Это его частое состояние. Кацуки видел это много раз за всё время их знакомства, что нисколько не сомневался в том, что видел. Он сам не сводил с него собственный взгляд, пряча его за чёлкой, когда опустил голову. Ему не совсем хотелось, чтобы кто-то увидел его глаза. Он сам не был уверен, до какой степени странно выглядел со стороны, но чувствовал, что стоило лишний раз не давать повода для слухов.       — Ну, мы пошли, не скучай тут! — сказал Каминари, улыбнувшись, и легонько хлопнул Кацуки по плечу, на что тот дернул им и нахмурился. Денки, конечно, пытался поддержать его, но у него это очень плохо выходило: в его голосе слышалось больше издевки, чем поддержки.       — Да, держись тут, приятель, — произнес Киришима. — Кстати, мы вечером собирались в тренажерку сходить после семи, можешь присоединиться, если захочешь. Покачаешься заодно, а то мне кажется, что ты здесь надолго, тренировку пропустишь.       Бакуго в ответ кивнул, а потом добавил:       — Валите уже.       — Ну, пока!       Они вышли из аудитории. Взгляд Кацуки теперь был направлен на учителя Айзаву.       — Если тебе есть что сказать, я всегда готов тебя выслушать, — произнес тот. — Тебе не нужно всё держать в себе, каждый из учителей готов тебя выслушать и помочь, особенно я, как ваш классный руководитель.       — Нормально у меня всё, — пробурчал Бакуго. — Сам справлюсь.       — Уверен в этом?       — Да.

***

      Бакуго вернулся в корпус своего класса около семи вечера. Он чувствовал себя вымотанным, в конце концов отсутствие сна прошедшей ночью давало о себе знать, но это его и обнадеживало с другой стороны. Ощущая подступающую сонливость, он в надежде думал, что сегодня ему точно удастся выспаться. И этот эффект требовалось усилить.       Как и предлагал Киришима, Кацуки пришел в тренажерный зал. Он пропустил ужин и не пожелал задерживаться в общей комнате с остальными одноклассниками не только потому, что не ощущал голода, но и потому, что вместе с ними находился Изуку, и Бакуго запаниковал, что снова не сдержится как вчера и сделает что-то неправильно. Именно по этой причине его ноги отвели к тренажёрам, с которыми ему было намного привычнее и спокойнее общаться.       Ведь они не могли ему отвечать.       — О, здорово, рад тебя видеть! — поприветствовал вошедшего друга Киришима.       Бакуго качнул головой в ответ и направился к скамейке, бросив на нее бутылку воды и полотенце.       — А где этот тупоголовый? — без явного интереса спросил он.       — Ты про Каминари что ли? Он сказал, что у него живот болит, и ушёл к себе.       — Вот же ленивая задница.       — Так может он не врал?..       — Ага, верь ему почаще.       Эйджиро посмеялся над его словами, не принимая на свой счёт, и продолжил поднимать гантели, разрабатывая бицепсы. Бакуго приступил к тренировке. Они не разговаривали с Киришимой некоторое время, а сосредоточились на упражнениях. Кацуки начал с отжиманий для того, чтобы разогреться, а потом перешёл к силовому тренажеру, где начал работу над мышцами спины и рук. Ему стало спокойнее. Во время тренировок удавалось собраться с мыслями, тело было занято и голова прояснялась. Это расслабляло почти так же эффективно как хороший массаж.       Вскоре подал голос Киришима:       — Слушай, хотел у тебя спросить, что с тобой. А то сегодня ты выглядел как…       — Как? — перебил его Бакуго, глядя перед собой, продолжая работать руками.       — Ну, ты выглядел нервным.       — Ты хотел сказать «бешенным». — В ответ усмехнулись. — Я всегда такой.       — Нет, не всегда. Сегодня ты особенно нервый и вчера тоже. Это всё из-за Мидории?       Бакуго остановился, отпуская рычаги из-за чего груз подвязанный к тренажеру с грохотом упал на землю. Он грозно посмотрел на Эйджиро. Тот в извинительной форме поднял руку:       — Я просто переживаю. Если не хочешь говорить, то хорошо, я понимаю и не буду к тебе лезть.       Бакуго усмехнулся:       — Ты очень быстро сообразил. Вот и не лезь ко мне.       — Ладно, как скажешь. — Киришима недовольно посмотрел на гантелю у себя в руке. — Хотя на твоем месте, я бы рассказал другу что по чем.       — Ты не на моем месте.       — Так это все-таки из-за Изуку, да?       Бакуго раздраженно выдохнул и согнул спину, положив руки на расставленные колени.       — Нахера ты спрашиваешь?       — Я же сказал, что переживаю.       — Да? А, по-моему, ты суешь нос куда не надо. Смотри, я же и оторву.       Бакуго продолжил упражняться. Киришима какое-то время думал, прежде чем решился высказаться:       — Всё-таки мне кажется, тебе стоит поговорить с ним, а то вы нормально не общались с того раза.       — Тебя, блять, не спросили.       — Нет, правда, он же не со зла, чего ты на него взъелся…       — Заткнись, блять! Хватит об этом! Я без тебя разберусь!       Бакуго опять отспустил груз, и тот вновь треснулся об пол, оглушая присутствующих. Он встал и, собрав вещи, покинул тренажерный зал.       Киришима, оставшись в одиночестве, пожал плечами в недоумении:       — Ладно, не буду больше лезть не в свое дело.       После быстрого душа Кацуки отправился в свою комнату. Он старался не задерживаться на мысли, что им с Деку на самом деле стоило поговорить друг с другом о случившемся. Ему не хотелось этого. Вчера он уже пытался сделать что-то похожее, но у них не вышло никакого диалога. Бакуго поддался спонтанным эмоциям сразу, как только прижал Деку к стене, останавливая его; у него в то же мгновение пропали все намерения поговорить. Он хотел лишь чувствовать. И сейчас повторить разговор не удастся, он был в этом уверен, и потому не желал сталкиваться с Изуку до тех пор, пока не приведёт мысли в порядок и перетерпит обстоятельства.       Бакуго не захотел подниматься на свой этаж на лифте, так как считал, что им наверняка сейчас пользуются, к тому же около него мог быть Деку, а Кацуки слышал голос пухлощекой девчонки Очако прямо там, она точно находилась рядом с ним; она же вообще от него не отлипает. Бакуго воспользовался лестницей, он быстро поднялся, иногда перескакивая через пару ступенек. И когда он потянулся к ручке, чтобы открыть дверь, та распахнулась прямо перед его носом. Он чуть было не подскочил от неожиданности, испугавшись больше не самого Деку, а его реакции. Изуку, когда столкнулся с ними в дверном проеме, почти ударившись в его грудь, весь вздрогнул и залепетал:       — К-каччан!.. Извини, проходи…       Дверь открывалась в его сторону, и он попятился назад, потянув её на себя, освобождая дорогу Бакуго.       Кацуки пришлось силой расслабить челюсти — настолько сильно он их сжал, что даже десна загудели. Он выдохнул, возвращая самообладание, и пригляделся к Деку.       Ему захотелось рассмеяться: он был уверен, что задрот внизу, а тот оказывается был наверху, да ещё и зачем-то решил спуститься по лестнице, очевидно, полагая, что так у них меньше шансов столкнуться друг с другом. Как иронично.       Деку украдкой взглянул на Каччана, выжидая, пока тот пройдёт мимо к себе в комнату, но, к несчастью, Кацуки остановился в проеме и никуда не собирался идти. Он опустил взгляд и задумался. Бакуго именно пытался думать, что на самом деле выходило из рук вон плохо. Раздражение и ярость вновь забурлили во всех его нервах. И он понимал, что эти эмоции направлены не на зеленоволосого, а на него самого.       Он взглянул в лицо Деку, тот тоже смотрел в его сторону, но как будто сквозь него, куда-то ниже. Бакуго прошёл вперед, он взялся за дверь и потянул к себе, отнимая ее у Деку, и захлопнул за собой. Изуку не выглядел довольным его поведением, но он не сопротивлялся.       — Ты хотел что-то мне сказать? — спросил он.       — Да, — просто ответил Кацуки.       Изуку смотрел на него внимательно. Легкая неловкость читалась в его глазах, но вместе с тем было ясно, что он обладает собой в отличие от Бакуго, и не испытывает таких же сильных чувств. Этого не могло быть. Кацуки хотел видеть гораздо больше в его лице и словах, хотел видеть то же восхищение и восторг, которые часто показывал ему Деку. Он просто к этому привык.       — Что ты хотел сказать?.. — спросил Изуку после затянувшейся паузы.       Бакуго задавался этим вопрос постоянно. И он до сих пор ничего не решил. Ему нужно было срочно уходить, как он и планировал, быстрее бежать, чтобы не сделать ничего, о чем бы начал потом жалеть с новой силой. Но он не мог двинуться. Зелёные глаза приковали его к месту и не отпускали так крепко, как если бы Деку на самом деле связал его своими хлыстами.       Бакуго тяжело сглотнул, он сам почувствовал, как явно двинулся под кожей его кадык. Он заметил, что взгляд Изуку скользнул по его шее, а потом вернулся к его глазам. Кацуки ничего не сказал.       — Прости, мне нужно идти, — произнес Деку.       Он попытался обогнуть Бакуго, но тот остановил его, сжав ладонью его плечо, и вновь оттолкнул к стене, нависая над ним. Наверное, получилось слишком грубо, так как лицо Изуку исказила гримасса боли и злости.       — Каччан, хватит, отпусти меня!       — Я ещё ничего не сказал, а ты уже слинять собрался?       Деку строго посмотрел на него и попытался высвободиться, но Кацуки перехватил его руки и сжал своими, не позволяя уйти. Деку мог использовать Один-за-всех, тогда он у него не было бы проблем, чтобы вырваться, и Кацуки точно знал, что если это произойдёт, он незамедлительно нападёт. И будет безжалостен. Изуку это тоже понимал. Кому-то из них нужно было сдерживать себя, чтобы не усугублять конфликт. И Деку взял эту роль на себя.       — Каччан, мне больно, отпусти меня, — примирительно смягчив голос, произнес он.       — Неужели? А мне, по-твоему, легко?       Изуку посмотрел с совершенно неясным выражением лица.       Что это были за эмоции? Бакуго никогда такое раньше не видел.       Неведомое чувство внутри него начало буквально закипать. Он не понимал, что сейчас хотел сделать сильнее всего: то ли ударить Деку, то ли…       — Я не зна… — Изуку запнулся на полуслове. — Мне очень жаль, что оскорбил тебя…       Он поджал губы и с сожалением посмотрел на Бакуго, вымаливая прощения своими большими, чуть влажными глазами. Кацуки глядел в ответ. Он отпустил Деку и, уперевшись руками по обе стороны от его головы, приблизился к нему и наконец спросил:       — Просто скажи мне, зачем ты это сделал. И только попробуй сказать, что другого выхода не видел, я тебе врежу тогда.       Изуку не нравилось, как вел себя Кацуки. Он оттолкнул бы его, будь его воля, но вместо этого просто отвел хмурый взгляд. Он не сразу ответил.       — Зачем? — повторил Изуку. — Правильней спросить, почему.       — Ну? И почему?       Деку помялся, не желая отвечать.       — Каччан, зачем ты спрашиваешь?..       — Просто ответь на мой ебанный вопрос!       Кацуки ударил кулаком об стену. Деку выглядел расстроенным и нервным, словно загнанное в угол раненое животное. Бакуго желал знать, что этот парень от него скрывал. Хотел это услышать. Прямо сейчас.       — Потому что… — попытался начать Деку, но не смог продолжить начатое предложение. Он облизнул губу, сглотнул и начал сначала: — Ты же помнишь, что мы дружили в детстве…       — А? Это тут причём?       — Дай мне договорить.       Бакуго вместо ярости начал ощущать что-то другое и насторожился.       — Мы с тобой дружили, много общались, проводили время вместе, рассказывали друг другу всё… Я… Ты ведь тоже считал меня своим другом. Я уже тогда восхищался тобой, а когда у тебя появилась причуда, ты стал ещё круче в моих глазах и…       Взгляд Деку метался в разные стороны и не обращался к Бакуго. А Кацуки начал понимать, что ему пытаются сказать, и напряжённо ждал. Он почувствовал, как по виску скатилась капелька пота.       — Ты же это знаешь, Каччан, да? Когда ты накинулся на меня на испытании, я правда расстерялся, потому что никогда не мог надеяться на что-то такое…       Изуку впервые за свою речь поднял взгляд.       — Не ты один потерял самообладание тогда…       Глаза Бакуго округлились, каждая мышца напряглась. Он почувствовал такой дискомфорт во всем теле, словно защемил все нервы разом. Он не был раздражен. И не был удивлён. В какой-то мере именно это он и ожидал услышать. Но все равно каждое высказанное слово буквально резало его слух ножом. Он не знал, что делать.       Изуку воспользовался замешательством Бакуго и выскользнул из его захвата, метнувшись к лестничной двери.       — Прости, я пойду, — крикнул он напоследок, скрывшись за дверью.