Плотный шатер хвои едва пропускал солнечный свет, из-за чего вокруг него царили густые сумерки. Опавшие иголки и валежник похрустывали под подошвами старых ботинок. В свежем воздухе пахло сосновой смолой, прелой древесиной и дымом осенних костров.
Он шёл вперёд — туда, где брезжила полоска света, где деревья расступались, освобождая место для небольшой прогалины — островка травы и света в этом тёмно-зелёном мире из еловых веток.
Бертольд знал эти места. Ещё мальчишкой он однажды открыл эту поляну и сразу решил, что теперь это будет его маленькое секретное убежище. После этого дня он не раз убегал сюда.
Пока его сверстники катались на велосипедах, соревновались на импровизированных площадках для бейсбола и спорили, кто первый сможет подкатить к Хистории — местной королеве школы с идеальными манерами и золотыми волосами — Бертольд предпочитал выкрадывать для себя моменты тишины и возможности побыть один на один с собой. Летом он нежился в мягкой густой траве с книгой в руках, вдыхая нежный аромат диких трав и слушая пение птиц. Весной — искал подснежники и радовался первым, таким неуверенным и беспомощным ростками зелени на чёрной земле. С приходом осени Бертольд наблюдал за причудливыми построениями птиц, и, слушая Placebo, размышлял об увядании всего живого и фатализме смерти.
О том, что смерть — финал, который неизбежно ждёт всё живое, он понял ещё в девять лет, когда ушла его мать: за год тяжёлой болезни она растаяла, словно свеча. На глазах Бертольда она сгорела дотла и потухла одной особенно холодной ночью октября, забрав с собой частичку чего-то очень важного... и оставив взамен множество вопросов и чувство пустоты где-то глубоко под ребрами.
Спустя годы, вспоминая о ней, он уже не чувствовал такой боли, но ростки тоски и неизбежности, поселившиеся в сердце ещё совсем юного Берта, словно сорняки, предпочли остаться вместе с ним, не желая выкорчевываться.
Бертольд брёл вперёд. Кора сосен приятно колола кожу ладони, когда он проводил по ней, отмечая знакомые зарубки, которые собственноручно сделал много лет назад.
Поляна предстала перед ним такой же, как он её и запомнил. Летом — полно луговых цветов, а воздух наполнен их сладостным ароматом и гудением насекомых. Осенью это место кажется более тихим, сдержанным и кротким. Даже солнечный свет, словно стесняясь нарушать этот момент спокойствия в преддверии первого касания зимы, освещал все кругом поблекшим, приглушенным через фильтр дымки, сиянием.
Единственной кто, похоже, ещё не знал о том, что все однажды заканчивается, была сочная-зелёная трава, беззаботно покачивающаяся на ветру. Ещё немного и первые морозы обожгут нежную зелень, заставят пожелтеть в последней предсмертной агонии этого года и засохнуть, склонившись к промерзлой земле. А может быть, дело было не в незнании, а в философском подходе: какой толк от тоски, если всё не конечно, а циклично? В конце концов, ещё ни разу не было так, чтобы за зимой не следовало весны.
Бертольд не сразу понял, что не один. Погружённый в воспоминания, он не приметил склонившуюся фигуру неподалёку. Незнакомец, казалось, совсем не замечал Бертольда: всё его внимание было приковано к чему-то в траве.
До абсурда детская мысль о том, что кто-то ещё знает о его «тайном месте» неприятно кольнула. Другая же сторона, рационально-взрослая, напоминала о том, что это место никогда не принадлежало ему, и встретить чужака здесь — вполне естественное явление. Неуверенно топчась на месте некоторое время, Бертольд всё-таки решил сделать несколько шагов в сторону незнакомца и заговорить.
— Эй, т… — резко замолчав, он застыл на месте в оцепенении.
Кровь. На руках незнакомца, его одежде, траве. Кругом была кровь, словно совсем недавно тут произошла жестокая бойня. Ещё одним подтверждением этому был человек, без движения лежавший у ног незнакомца. Высокая трава скрывала его от глаз Бертольда, по теперь он отчетливо мог видеть окровавленный труп. Сомнений в том, что этот человек уже мёртв, не было — одна только глубокая рваная рана на шее не оставила бы ему ни малейшего шанса на выживание.
«Чудовищно», — замерев, Бертольд не мог оторвать взгляд от представшей перед ним картины жестокого убийства.
Словно в замедленной съёмке незнакомец повернул к нему голову: красивый профиль, мужественная челюсть, болезненно-бледная кожа, равнодушный изгиб светлых бровей и пустой взгляд багряно-красных радужек глаз. Одновременно знакомый, но такой далёкий и чужой образ, запечатленный где-то глубоко в сознании. Несколько мучительно долгих минут повисли между ними, пока темно-красные, всё ещё влажные от свежей крови губы незнакомца не растянулись в приветливой улыбке.
Глаза его при этом остались такими же холодными и безразличными. От этого пугающего контраста по спине Бертольда поползли мурашки. Какое-то время незнакомец смотрел, словно задумавшись, куда-то за спину Бертольда — туда, где смыкалась темная чаща хвойного леса. Потом снова повернулся к мертвецу, лежащему у его ног. На губах его по-прежнему играла тёплая улыбка. Лёгким движением, словно заботливая мать или нежный любовник, он провёл ладонью по тёмным волосам человека, стер капли крови с бледной кожи щеки.
С ужасом Бертольд наблюдал за этой картиной. Не имея сил отвести взгляд и двинуться с места, он был невольным зрителем жуткой сцены и продолжал смотреть, до безумия желая сорваться с места и убежать как можно дальше, чтобы не чувствовать тошнотворный медный запах крови.
Он смотрел и смотрел, с каждой секундой узнавая в чертах бездыханного тела, лежащего у ног незнакомца, черты человека, которого видит в зеркале каждый день.
Незнакомец вздохнул и тихо бросил:
— Я же говорил тебе, Бертольд. Я не супергерой.
***
Резкая, противная боль обожгла висок. Бертольду потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Какое-то время всё плыло, а перед глазами уходили в небеса размытые серые колонны с едва заметными отпечатками чьих-то подошв. Не сразу, но узнал в них ножки высокого стула, обычно стоящего у кассы.
— Эй! Ты там жив? — Бертольд перевёл взгляд на Энни, возвышающуюся над ним. В обычно равнодушном взгляде Энни читалось лёгкое беспокойство.
— Энни, ты огромна, словно титан! — удивленно-восхищенный возглас Бертольда очень быстро сменился на стон из-за приступа головной боли, нахлынувшего на него.
— Точно мозги отшиб, — недовольно цокнула Энни, устало потирая виски.
Она протянула Бертольду руку и скомандовала подниматься.
Спустя полчаса расстроенный Бертольд сидел на подоконнике в царстве подушек, пледов и книг Энни, ожидая такси. Ему не дали права голоса в этом вопросе, и теперь ему предстоял путь домой («Смену и без тебя закрою, дурачок»). К не перестающей гудеть голове Бертольд прижимал пакетик со льдом, который уже начал медленно таять. Падение со стула во сне стало идеальным последним аккордом для скверного сновидения, кровавые образы которого до сих пор отчетливо стояли перед глазами. В поле зрения в очередной раз попала раскрытая книга Энни, лежащая корешком вверх. Бертольд поморщился и прикрыл глаза, терпеливо ожидая такси.
***
К вечеру головная боль почти прошла. Несколько таблеток обезболивающего, пакет с замороженным брокколи и интернет стали его целительным набором на этот день. Сейчас на экране мелькал какой-то до неприличия скучный сериал, который Бертольд выбрал наугад. Он почти не следил за ходом сюжета, и когда очередной раз главная героиня приняла решение вопреки логике и здравому смыслу, он с усталым вздохом свернул окно проигрывателя. Экран тут же замерцал рядом вкладок в окне браузера: несколько страниц википедии, ряд статей от каких-то оккультно-мифологических издательств, сборник городских легенд и целая подборка тематических фильмов, сериалов и аниме.
«Мертвецы, проливающие кровь. Я открою вам правду о существах, скрывающихся во тьме!» — гласил заголовок одной из статей, автор которой рассказывал читателям «леденящую душу» историю своей встречи с «демонессой ночи», больше похожую на неудачную пародию на сюжет фильма «Дракула». Бертольд устало прикрыл глаза. Не то, чтобы его когда-то интересовал вампирский жанр, но за этот день он стал если не экспертом, то по крайней мере уверенным знатоком сеттинга. Сон в кофейне не давал ему покоя.
Он снова и снова прокручивал в голове детали и пытался сопоставить факты, которые ему удалось узнать о Райнере за месяцы их знакомства: ледяная кожа, болезненная бледность, нечеловеческая быстрота движений и сила, меняющийся цвет глаз, телепатия и «особая» диета. Всё это, кроме чтения мыслей, чертовски ладно ложилось на описания вампиров в европейских легендах.
«Ну что же, если Райнер и в самом деле намекал на это, то он прав. Вампиров, действительно, сложно назвать супергероями», — в тишине комнаты смешок вышел отрывистым и неловким.
***
Очередной рабочий день шёл вяло и тягуче. Отбившись от сомнительной заботы Имир, которой Энни успела поведать о его «бесславном низвержении», Бертольд в нервном предвкушении ожидал окончания смены.
«Привет! Извини, что не написал вчера, был в дороге. В восемь как обычно буду ждать на парковке :)»
Бертольд очередной раз перечитал утреннее сообщение от Райнера, на которое он ответил коротким «хей. окей».
Он твёрдо решил, что должен обсудить этот вопрос с Райнером и расставить все точки над i. Будь он вампиром, Человеком Пауком, пришельцем с Нибиру, да хоть Папой Римским — Бертольд считал, что он имеет право знать об этом.
