***
— Я хочу помочь тебе отомстить моим старшим сестрам. — Ухмыляется блондинка, смотря на Гермиону в упор. — Что, прости? — Опешила девушка, даже забыв о своей недокуренной, во всю тлеющей, сигарете и просто в ответ уставилась на уверенно стоящую женщину. — В каком смысле? — Недоумевая, спрашивает Гермиона, вспомнив об никотиновой палочке и делает быструю затяжку. — В прямом, я уже который год наблюдаю этот хаос и то, что они делали с предыдущими девушками. И пока не спрашивай, что и как, я смогу объяснить все подробнее в отеле, сейчас будет слишком подозрительно. Я знаю, что это все кажется выдумкой, но послушай, Гермиона. — Резко остановилась женщина, у которой смягчился взгляд и, приблизившись, внимательно смотрела за реакцией девушки. — Если ты против, у тебя будет десять секунд на пощечину. — Шепчет Нарцисса, легко преодолевая пространство и мягко захватывает губы шатенки, заставая ее врасплох. Гермиона не знала как реагировать, верить женщине или просто развернувшись уйти, но внутреннее «Я» и возможность, будто толкали ее к поцелую, к таким мягким властным губам и знакомому запаху. Которым она была так пьяна. Поборов свой здравый смысл, девушка отвечает на поцелуй, понимая, что она хотела этого с того самого дня. Из-за которого она хотела извиняться перед Нарциссой на коленях, пока она, подняв ее за подбородок, не разрешит встать. Женщина стонет, когда горячий язык сплетается с ее, а в сознании не остается рациональных мыслей, только ощущения тела девушки. Нарцисса понимала, что влипла со своими чувствами к шатенке, которая сейчас зарываясь рукой в ее белоснежные волосы, оттягивала их, доставляя женщине удовольствие. С большим усилием отрываясь от такого желанного поцелуя и, считая про себя до десяти, ожидая пощечины, она лишь улыбается, когда замечает расширенные зрачки и ускоренное дыхание девушки напротив. Она была не одна в такой необъяснимой ситуации, она не одна влюбилась, она не одна это чувствовала. Будто куча тонн разных ощущений и чувств свалилось на плечи, проникая все глубже, внедряя свои корни внутри и оставаясь там навсегда, прорастая и образуя узлы, что не давали ступить и шагу без этой чертовой девушки, что ассоциировалась с карамелью и кофе. Лишь улыбаясь и быстро целуя Гермиону в щеку, женщина разворачиваясь выходит обратно в полный вагон, направляясь за долгожданным, хоть и не таким хорошим как в кофейне, кофе. Оставляя слегка ошарашенную девушку для раздумий.***
Семь лет назад.
Педагогический университет.
Крыша.
— Лили, ты не должна это делать. Я все улажу, — сдерживая поток слез, выкрикивает Нарцисса, находясь в двух метрах от края, пытаясь не броситься вперед за девушкой. — Я поговорю с ними, они ничего не сделают, я обещаю тебе. — Уже плача шепчет блондинка, делая еще один шаг на встречу. — Как ты можешь что-либо утверждать, когда обещала, что никто об этом не узнает? — Мягким и одновременно отстранённым тоном, спрашивает рыжая девушка, балансируя на краю. — Если ты с самого начала знала об этом, почему не рассказала? Почему держала в секрете до конца? Спор? Кто первый переспит? Вы лишь заигравшиеся сестры, что боятся любить и просто играют с чувствами других. — Не говори так… — Делая еще пол шага вперед, умоляет Нарцисса. — А то что, Цисса? Ты уже ничего не исправишь. НИЧЕГО! — Выкрикивая последнее слово, отвечает Лили. — Ты такая же как они, мне просто тошно от этого. У меня внутри пусто, Нарцисса, там ничего нет. — Лили, я… — Блондинка боролась с собой, она никогда не говорила о своих чувствах напрямую, боясь чего-то, скрывая это. — Ты же знаешь, что я… — Что, Цисси, что? Ты словно ледяная королева в своем измерении, которая ничего не чувствует своим чёрствым сердцем. Не зря так Беллатрикс отзывалась о тебе, зря я ей не верила. — Ударяя словно чем-то тяжелым по девушке, произносит Лили. — Я устала, Цисси, я уже ничего не чувствую, просто хочу уснуть и не проснуться. Мне просто плевать, расскажут ли твои сестры моим родителям то, что стало известно всему университету. Я больше не хочу видеть никого из вас. А в особенности — тебя. — Слетают с ее уст гадкие слова, пока Нарцисса, словно сжимается внутри, чувствуя неимоверную боль по всему телу, что расползалась по каждому миллиметру. — Не делай этого. — Снова пытается блондинка, стараясь не делать резких движений. — Дай мне руку и мы во всем разберемся, Лили. Давай выпьем кофе и поговорим. — Успокаивающе проговаривает Нарцисса, делая последний шаг по направлению к стоящей спиной девушке. — Не трожь меня, ты. — Ее фраза перешла в крик, когда она сорвалась с крыши, пока Нарцисса, свесившись с края, безуспешно пыталась схватить ее за одежду, пытаясь спасти, а слова комом застряли горле. Перед ее глазами еще долго стояла летящая девушка и темнота, ведь она просто не могла смотреть на это. Нарцисса отчетливо помнит этот звук и еще долго не может его забыть — треск костей и крик прохожих на улице. Девушка могла только чувствовать, как сильные знакомые руки подняли ее, как до боли родной запах семейного дома окутал весь разум, как теплое одеяло дало ей защиту. Блондинка пила через силу таблетки для сна, ведь который день не могла уснуть, боясь возникающей картинки. Нарцисса не могла говорить, только кивая в подтверждении полицейскому и изредка мыча, потупив свой мёртвый пустой взор на снимки улыбающейся рыжей девушки, что была в своей любимой черной юбке до колен и черной блузке с белым черепом на спине. Младшая долго не разговаривала с сестрами, не могла простить, но и идти куда-то пока было безрассудно, ведь она могла просто скончаться, лежа в кровати и безжизненно глядя вверх, не замечая что-либо и игнорируя свои нужды. Но что-то внутри нее заставляло остаться и держаться за жизнь, пусть пока и без ее смысла. Она просто сдалась, не в силах принять смерть своей первой любви, что назвала ее ледяной королевой. Это прочно засело внутри, разрубив сердце пополам, что с годами срастется, но шрам и боль останутся там. Это прозвище, еще несколько лет назад, дала ей Беллатрикс и она принимала его до этого злополучного дня. Ведь после него, оно сразу напоминало обо всем и слыша его, мысли снова возвращались к разговору с Лили. И иногда это случалось, когда старшая из сестер в перепалке называла ее так, а затем слезливо извинялась. Но Нарцисса, ничего не забыла. Она никогда не забудет.***
Вся поездка была в основном спокойной и тихой, сестры не трогали ее и не разговаривали с ней почти около семи часов. Только редкие переглядывания Нарциссы и девушки, не давали Гермионе покоя. Выходя из поезда и ожидая такси, девушка молила о том, чтобы они все вместе не ехали в одной машине. И слава богам, которым она прямо сейчас уверовала, с ней была рядом только Нарцисса. Ведь старшая и средняя сестра уехали раньше них, на другой, как поняла Гермиона, специальной машине с охраной. Сидя на заднем сидении и невольно поглядывая на блондинку, у девушки будто пробежали мурашки, когда та обернувшись и посмотрев своими голубыми глазами, будто прямо в душу девушки, прошептала почти беззвучно: — Дождись отеля. Она не знала, почему внутренний голос велел ей так беспрекословно слушать женщину, и почему ее сердце и мозг принимали это. Но решив просто послушать музыку и немного расслабиться, Гермиона не замечает, как проваливается в легкую дрему. Девушка не знала, как долго они ехали до отеля и сколько стоило такси, так как блондинка посчитала нужным разбудить ее уже после оплаты. А на вопрос, просто отвечала, что все предусмотрено университетом. На что Гермиона лишь цыкнув, осознавала, что полностью оплачивать поездку он не сможет. Взяв рюкзак поудобнее и зацепившись за ручку своего маленького чемоданчика, она двинулась в направлении уже видневшегося отеля, что был прямо через дорогу. Всё думая о словах женщины, Гермиона не замечает слишком высокий бордюр и, благополучно споткнувшись, летит вниз. Уже буквально чувствуя твердость и шероховатость асфальта, и готовясь к боли, девушка лишь удивленно вздыхает, когда она будто застывает в воздухе. Она почувствовала легкое сдавливание на своей талии таких нежных и знакомых рук. Мгновение неловкости спустя, она оказывается в вертикальном положении, но все еще в прижатом положении к Нарциссе, что будто застыв, смотрела на девушку, словно что-то прокручивая в своей памяти. — Нам пора, — прокашлявшись проговаривает Гермиона, но все же остается в таком положении, даже немного наслаждаясь прохладностью ладоней женщины и теплотой ее слегка сбившего дыхания. — Нарцисса, пойдем, — слишком хрипло просит девушка, удивляясь своему голосу и с некой неохотою высвобождается из ее объятий. — Да, прости, — будто приходя в себя, отвечает блондинка, поправляя свое платье и снова хватается за свой зеленый чемодан. — Нужно подтвердить бронь двух номеров, — будто оправдываясь, спокойно проговаривает женщина, открывая дверь отеля.***
Девушке надоело выслушивать легкую ругань человека на ресепшене из-за того, что они опоздали на полтора часа. А любые объяснения были этому идиоту безразличны: даже обычно холодный, спокойный и размеренный тон Нарциссы, как показалось Гермионе, слегка изменился. Почти битые тридцать минут, женщина добивалась регистрации и ключей от их номеров — что в итоге у нее и вышло. Ну почти. Держась все еще в ровной осанке, что так и говорила о статности и манерности блондинки, она протянула единственный ключ девушке, словно извиняясь взглядом. — Этот… Кхм… персонал… утверждает, что был зарегистрирован только один номер. И что больше свободных нет. Иди располагайся, я найду отель поблизости и мы спишемся, когда нужно будет сверить работы. — Проговорила слегка расстроенно женщина, передав ключи и уже развернувшись чтобы уйти, но легкий шок промелькнул на ее лице, когда женщину остановили хваткой за руку. — Нет, останься, я не позволю тратить тебе ещё больше денег. И нет, не препирайся, пошли в лифт. Какой этаж? — Спрашивает шатенка, почти не смотря на, итак сбитую с толку, Нарциссу. — Седьмой, — будто шепча, проговаривает блондинка, и прокашлявшись заходит в лифт вслед за Гермионой. Когда двери закрылись и лифт оповестил об отправке, девушка пыталась не замечать тяжелого молчания, что будто наседает сверху в попытке накрыть с головой, словно окунуть в ледяную воду. Уже почти нарушив его, двери словно по волшебству открываются на нужном этаже, выпуская их на «волю». Выходя следом за женщиной и заставляя себя смотреть ей в спину и никуда больше, Гермиона не выдерживает, начиная диалог уже возле двери, где остановилась блондинка, вставляя ключ. — Теперь то ты можешь мне доходчиво, и без каких-либо утаиваний, объяснить твои намерения? — Шипит Гермиона, выходя из себя и почти что вскрикивает, когда женщина хватает ее за руку и буквально втаскивает девушку внутрь так, что она влетает в теплое тело. Закрыв двери на замок, Нарцисса не включала свет и не двигалась, все еще держа шатенку за запястье, словно снова погрузившись в транс воспоминаний и прошлого. Гермиона не знала, сколько времени прошло, ведь оно будто остановилось, давая им передышку для раздумий наедине. Не говоря ни слова, женщина достает пачку своих элегантных сигарет и в безмолвном приглашении показывает ее девушке. Она направляется к двери на балкон, что сейчас был освещен легким лунным светом. Доставая темно-зеленную зажигалку и щелкая ее, Нарцисса поджигает ментоловую тонкую сигарету и тяжело вздохнув, ослабляет резинку, что держала волосы в пучке. Поток ночного и прохладного ветра, сорвавшийся словно по зову, растрепывает их, скрывая за собой выражение лица женщины. Будто обрамленная серебром в лунном свете, Нарцисса смотрит в даль, все еще находясь где-то не здесь. Начиная свой рассказ, женщина до конца пыталась держаться холодно и отстраненно, не нарываясь на прошлые грабли эмоциональности. Но старая рана, что была потревожена еще старшей сестрой, сильно больно била прямо в цель. Слезы полились без ее прихоти, просто стекая по щекам, словно светясь в ночи, пока тонкие губы делали новую затяжку, а ноги без ее воли теряли ощущения, становясь ватными. Нарцисса все больше погружалась в тот момент, описывая все до мельчайших деталей, рассказывая, что делали старшие сестры, как они занимаются этим уже который год, не жалея никого. Она не заметила, как ногти погрузились в плоть на запястье, оставляя полумесяцы. Как капельки крови стекали тонкими струйками и как девушка менялась в лице с каждой секундой. Она не почувствовала, как сознание потихоньку ускользало в небытие, как довольно сильные руки подхватили ее и аккуратно отнесли на двухместную кровать, укрывая одеялом. Ведь разум создавал иллюзию момента, заставляя снова ощутить ту боль и ненависть.