«Жизнь — это Необычная прогулка Пред вечным сном»
⛓🦋⛓
— Я была хорошей… и доброй, но когда хочешь стать сильнее, вся хорошесть и доброта испаряются… пуфф… — Соня смотрит на Юнги пустым взглядом, она смотрит прямо ему в глаза. Мороз по коже… страшно… она словно, смотрит в глаза человеку, который убил сотню людей голыми руками. — А зачем становиться сильнее? — мужчина боялся разорвать этот зрительный контакт, поэтому продолжал играть в эту странную и непонятную никому игру. — Чтобы тебя не съели. Увы, во все времена было так, либо ты хищник, либо жертва. Поэтому надо уметь показать зубы. А я слишком долго была жертвой. Пришлось отращивать клыки, убить все свои слабости… И стать совершенно новым человеком. — И как?.. Получилось убить их все? В ответ Мин Юнги получил лишь громкое молчание. Девушка смотрела сквозь пространство, это одновременно завораживает и пугает. — Отращивать клыки пришлось с того момента, как Чон Чонгук связался с криминалом? Я так думаю, это принесло в дальнейшем немало проблем для всех вас. — Да, но не только из-за него. — девушка взяла стакан с водой и сделала большой глоток, а затем еще одни, и так было пока она полностью не опустошила содержимое стакана. — Маме начали делать химиотерапию. Тогда я не имела понятия, что это такое, слышать то, я слышала, а представления о всех этих вещах не имела. Химиотерапия давалась очень тяжело, после процедуры мама с трудом ходила, не то, так что ездить каждую неделю в онкоцентр на общественном транспорте она не могла. Ей нужна была поддержка… к сожалению или к счастью, у нее была только одна опора — я. И это я не считаю предметом гордости, мне было обидно… обидно, что родная сестра в этот момент словно растворилась, она только на расстоянии могла поддержать, один звонок в неделю длинною не более двух минут. Отец, который начал жалеть себя, что он такой герой не бросил семью. Видимо считал, что за это ему надо поставить памятник при жизни «Не бросил жену, которая при смерти». Осталась только я. Пришлось все брать на себя. Такси обходилось слишком дорого, у нас не было столько денег. Я просила Чонгука, он каждый раз забирал нас из дома, ждал, когда закончится процедура, отвозил обратно домой. За все это время он ни разу не взял с нас денег. — Каково было побывать в таком месте? Ведь приходилось видеть и других больных, возможно, у которых более тяжёлая форма. Что ты чувствовала в такие моменты? — Я всегда просила врача, чтобы я присутствовала во время процедуры, хотя, по правилам больницы это запрещено. В палате мама была не одна — еще две женщины. Они были рады моей компании, я всегда после процедуры ходила в буфет и приносила им вкусности, могла подать воды или позвать медсестер, если в этом была необходимость. Но то, что открылось перед моими глазами… В каждом уголке больницы стола смерть, везде пахло смертью. Большинство туда вошедших, от туда не возвращаются. Вот стоишь и видишь в коридоре очертание человека. Его уже нельзя назвать человеком… Это живой мертвец. В этот момент твое сердце сжимается, этот человек изо всех сил цепляется за жизнь, но вот только сил нет. И вот бредет это тело вдоль коридора, а глаза уже погасли, идет, а сам не знает куда. А еще страшнее, что один из этих живых мертвецов твоя мама. Конечно, я не показывала своего страха, улыбалась, шутила. Делала вид, что ничего не вижу. Поддерживала всю палату, говорила, что это же классно, что им дают новое экспериментальное лекарство, ведь оно должно быть очень эффективным. «Вот представьте, вы победите свою болезнь с этими препаратами, а потом у вас еще будут брать интервью, станете известными, будут о вас писать книги!» А внутри, словно все органы перемешались, стали одним запутанным узлом. А они смеются над моими дебильными шутками, хотя замечательно знали, что шансов у них мало. Даже если и настанет ремиссия, это все время жить в страхе, что он вернется… Вернется и закончит начатое. А после химиотерапии, идешь в буфет покупаешь вкусности, все они с удовольствием их съедают, но вот только испытывают невероятную тошноту. Когда мы с мамой выходили оттуда, я чувствовала, что оставила все свои силы в той палате, ноги становились ватными, а солнце слепило. Но надо было отыгрывать свою роль до конца, от самого начала, до самого конца. Чонгуку я безумно благодарна за то, что не бросил, всегда помогал, подбадривал нас, когда мы возвращались в машину, относился ко всему этому с таким трепетом и вниманием. — Соня, ты большая молодец. — А разве у меня был выбор? — девушка приподняла уголок брови. — Да, ты могла поступить, как твоя сестра. Но ты проявила мужество. — Знаешь, что и вовсе заставило разорваться в клочья мое сердце? Химиотерапия имеет одну из побочек — выпадение волос. Мама не стала ждать, когда волосы полностью выпадут. Мне пришлось взяться за машинку. Я брила ее под ноль… Я видела в отражении зеркала ее слезы. Она смотрела на себя с отвращением, она ненавидела, то что видела в зеркале, презирала отражение. Не знаю, но в этот момент, мне хотелось поднести машинку к себе, и тоже к чертовой матери сбрить все свои волосы. Я хотела разделить с ней эту боль, хотела поддержать хоть как-то. Но я была ребёнком, а что может ребёнок? А она продолжала смотреть и плакать… В этот момент я не имела права плакать… Отец сидя рядом отпускал шутки про прекрасный череп своей жены. Мне не передать мое желание врезать ему, что у меня было сил. » — Не плачь, волосы отрастут, а для меня ты всегда самая любимая и красивая. Так что не стоит плакать из-за каких-то волос. — Соня смотрела на маму полными любви глазами. — Ага, отрастут, хули тут плакать, вон посмотри, какой у тебя черепок! — отец начал звонко смеяться. — Не слушай его… — девушка тихо прошептала своей маме на ухо и увела ее из комнаты. — Соня, я выгляжу так ужасно, я безобразное чучело. А ведь потом мне отрежут грудь, я урод! — женщина горько плакала. Сердце рвалрсь на куски и волком выло. Какая это боль… — Мам, для тех, кто тебя любит, не имеет никого значения, сколько у тебя волос, есть у тебя грудь или нет. Урод в этом доме один, это не ты — а отец. Так что если плакать, то только из-за того, что связала с ним жизнь, да и то, из-за таких, как он плакать? Лучше послать куда подальше! Я люблю тебя, мам… Соня крепко обнимала свою маму, она пыталась унять её дрожь, и пыталась сдержать собственные слезы.» — Чонгук тебя в этот момент поддерживал, он должно быть и правда, славный парень. — Юнги горько улыбнулся после услышанного. — То лето для тебя было достаточно тяжелым как я понимаю, побывать в таком месте как онкоцентр, это страшное зрелище, особенно, когда у тебя там близкий человек. Конечно это влияет на психику как ни крути. Тебе пришлось уехать из дома, новая среда обитания, что для тебя, как интроверта давалось слишком тяжело. Смерть дедушки, по тебе болезненно ударила, оставляя душевные раны, а потом болезнь твоей мамы. И все это меньше чем за год. Тут тронешься умом, а еще и проблемы с Чонгуком, который оставлял своими словами и поступками много вопросов. Для твоего юного и неокрепшего сознания, безусловно это невыносимо, и то что у тебя появились расстройства психики это совершенно не удивительно. Тебе приходилось сдерживать себя, а когда эмоции приходится сдерживать, это ни есть хорошо. Так что твоя психика просто села в поезд и начала трогаться. — Тем летом мне позвонила Лиен. Она сообщила, что ее отчим при смерти. Я не знала, как ее поддержать, я далеко не из тех людей, который может поддерживать словесно. Я конечно старалась, ссылалась на то, что все еще может обойтись. Но потом она сообщила, что он умер. Я не знала, что делать, мне правда хотелось ее поддержать, но не знала как. Для меня лучшей поддержкой были объятия, но мы разъехались на лето по домам, возможности приехать к ней не было. Да и как это выглядело для ее родных, которые и так были убиты горем. Тем летом каждый из нас вдоволь настрадался. Я думала, что то лето самое ужасное в моей жизни, но это лишь начало всего — вершина айсберга, дальше только хуже. И меня никто не спрашивал, справлюсь ли я с этим или вовсе поеду кукушкой.⛓🦋⛓
» — Смотри, солнце уже встает! — по полю раздается эхом голос Чона. — Посмотри, какая красота… Он, словно зачарованный, рассматривал пейзажи. Парень садится рядом с Соней, которая погрузилась в свои мрачные мысли. Она думала о маме, которая больна раком; о Лиен, у которой умер отчим; Чонгуке, который сначала пытался покончить с собой, а потом стал на опасную дорожку; дедушке, который умер. Столько всего произошло, и нет какого-то просвета… тучи сгущаются. — Я конечно, могу сказать, Соня что ты паришься, все ерунда, все наладится… Но я знаю — жизнь несправедливая штука, она бьет в спину. К такому удару нельзя подготовиться. Так что пока есть возможность надо наслаждаться моментом. Может, тебе это сейчас кажется бредом, когда вокруг столько проблем. О них не стоит забывать, но вот сейчас ты никак не можешь повлиять на проблемы, но можешь насладиться этим моментом со мной. Так что давай выбирай! Вот смотри, какой рассвет! Медленно, словно неохотно разгорается рассвет. Его еще нет… Это только предвкушение, самое начало. Тот самый миг, когда понимаешь: вот сейчас, еще чуть-чуть, еще мгновение… Природа всегда замирает в этот момент. Словно прислушивается. Сколько еще будет таких рассветов, но каждый из них неповторим. — Чон, только не надо тут прозы читать! — заскулила Соня. Она ценили эту поддержку, и была очень признательна. — Хорошо, тогда давай, кто быстрее до машины? –Чон растянулся в улыбке, которая затмевала восход солнца. Он всегда был ярче солнца. И как ему это удавалось, вот так вот просто брать и сиять, освещать все вокруг себя. Он же через такое дерьмо прошел, а ведет себя, словно, и вовсе беззаботный. Как ему это удается? — Догоняй! — девушка подорвалась с места и стартанула, что есть сил. Слова друга все же как-то повлияли на нее, хоть и не надолго, но Чон смог вырвать её у мрачных мыслей. Они бежали по пшеничному полю. Чонгук замер на мгновение, чтобы как следует рассмотреть, как длинные светло-русые волосы девушки развиваются на бегу, как она касается руками колосков пшеницы, как она звонко смеется. Вот бы она всегда такой оставалась… — А я первая! — Соня и вовсе запыхалась, но это не мешало ей звонко смеяться. — Вообще не честно, ты даже не пытался меня обогнать! — Она бьет кулаком по плечу друга. — В ногу вступило, вот и не обогнал. — парень остановился у машины и сел на дорогу. Достал из кармана пачку Мальборо и закурил. В этот момент он получил неимоверное наслаждение. — Зато на душе как-то легко стало, тихо так вокруг… хорошо… — Ты все и всегда романтизируешь? — девушка по-доброму улыбнулась, присела на корточки, она была так близко к парню, она смотрела на его лицо: черные волосы трепал легкий ветерок, глаза были закрыты и только лишь слегка дрожали реснички, а изо рта шли клубы дыма. В этот момент Соня жевала какую-то травинку, и словно маленький ребенок, рассматривала черты парня. — Долго еще пялится будешь, мне как-то неловко… — Чон приоткрыл один глаз. — А то эти прекрасные зелёные глаза меня прямо-таки испепеляют. Влюбилась что ли? — на лице рисуется хитрая лисья улыбка. — А что нельзя посмотреть на тебя? Я может, портрет твой написать хочу, вот и запоминаю черты лица! — на самом деле, Соня по сей день не знает, зачем она так пристально рассматривала Чон Чонгука, что пыталась там увидеть. Ведь и без того знала все черты его лица. Но тогда это было что-то нечто интимное и сокравенное. — Ладно, тебе уже теперь домой пора, а то отец еще увидит, что ночью тебя не было, снова начнет скандалить. А я этого не хочу, обойдёмся без драм. — Эх, умеешь напомнить о плохом… — прогудела девушка и нехотя села в машину. — Не хочешь? — парень протянул девушке сигарету. — Ты же знаешь, как я отношусь к таким вещам, с чего вдруг решил предложить мне сигарету? — Соня нахмурила брови. — Не знаю, иногда сигареты облегчают душевную боль, вот и решил, может, ты захочешь затянуться. Знаешь, куришь, и мысли куда-то отходят на второй план, есть только ты и она — сигарета» Мин Юнги выдержал небольшую паузу, Соня тоже молчала, она не знала, что еще можно добавить. — Извини, но ты намеренно игнорировала его чувства к тебе, или правда не понимала, что он тебя любит? — взгляд мужчины стал серьезным. — Раньше я сама задавалась этим вопросом. И пришла только к одному выводу — я неосознанно делала вид, что всего этого не замечаю. Моя жизненная позиция — никакой любви, никаких отношений. Я боялась противоположного пола. И видимо неосознанно, пропускала мимо себя все эти знаки внимания, все воспринимала за дружбу. — Соня равнодушно пожала плечами, ей больше нечего было добавить по данной теме, она сказала все как есть. — Я думаю, подобная боязнь возникла из-за того, что все детство ты смотрела на нездоровые отношения родителей, для тебя это стало шаблоном всех отношений между мужчиной и женщиной. Соня — это детская травма, которую надо прорабатывать. — мужчина тяжело вздохнул, он смотрел на это бледное создание, которое хоть и кажется на первый взгляд крепким орешком, но это очень хрупкое создание. — Доктор Мин, уже поздно, это надо было прорабатывать раньше, как говориться всему свое время… и это время ушло. Сейчас в этом я уже не нуждаюсь, может когда-то, мне это и было нужно, но явно не сейчас, и ты это замечательно понимаешь. — лицо Сони оставалось все так же без эмоциональным, она смотрела в окно, где снова шел дождь. — А знаешь, в нем есть что-то… что-то тихое и спокойное, он дарит ощущение спокойствия на душе, мне раньше чертовски нравился дождь. — А сейчас? — Сейчас… сейчас совершенно ничего, мне плевать какая погода за окном, будь там дождь, снег или солнце. Хотя, мне кажется это очень романтично мокнуть под дождем, наверное, поэтому, более пяти лет я всегда хожу без зонта. Ты приходишь домой весь мокрый, стягиваешь с себя промокшую одежду, скидываешь ее на пол, а сам лезешь под теплый плед. Немного согревшись, развешиваешь ее, завариваешь горячий шоколад, и снова возвращаешься в постель, попутно захватывая с собой какую-нибудь книгу. — девушка фальшиво улыбнулась. — Интересная мысль… — В то лето, ты виделась часто с друзьями Чонгука — Хосоком и Чимином? — Мин решил вернуться к главной теме. — Да, достаточно часто, мы зависали дома у Чимина, он жил один в частном доме, так что это было идеальное место для всех наших тусовок. Там так же часто бывала младшая сестра Чонгука — Дженни. Мы с ней неплохо ладили, хотя я не могу сказать, что мы стали близкими подругами, мы даже не были подругами. — Почему? — Я не знаю, мы могли обменяться парой фраз и по сути, на этом наше общение заканчивалось. Просто так вышло, но так же хочу отметить, рядом с ней у меня не было дискомфорта. Мы просто мало общались и все, в этом нет скрытого подтекста. — Хорошо. В тот период ты замечала какие-то изменения в поведении Чона, он как-то изменился? — Мин Юнги решил снова переключился на ключевую фигуру данной истории. Ему стало интересно, что в себе таит в себе этот парень по имени Чон Чонгук. Неужели с ней все это сделал он? — Была одна ситуация, ранее я его таким не видела. В ту ночь он отрылся с новой стороны для меня. «Все как обычно собрались дома у Чимина, который всегда был рад гостям. В этот раз было много новых людей, которые были значительно старше привычной компании. Один из них выделялся особенно сильно, он был хорошего телосложения, подкаченный. Но самой большой отличительной чертой был шрам на полруки. Соня чувствовала себя там совершенно чужой, все только и кружились вокруг новых лиц, пытались им всячески угодить, это сразу наталкивало на мысль, что это далеко не новые друзья, в какие-то важные люди, от этого шел холодок по коже. — А что это за иностраночка тут? — к девушке подошел как раз тот самый парень со шрамом на лице и руке. — Глаза у тебя красивые, вот меня зовут Хен, но кличка у меня Шрам. Думаю, объяснять почему меня так прозвали не стоит. — парень улыбнулся своей кровожадной улыбкой и кинул взгляд на свой шрам на руке. А тебя как зовут красавица? Ты же не против, если присяду рядом с тобой? Да я вижу, не против. — Соня… — совсем тихо ответила девушка, она ежилась на диване и искала глазами Чонгука, она чувствовала тревогу, хотелось убежать. — А откуда ты тут, как занесло тебя в наши края? — парень положил руку на колено собеседницы. — Я из России… Переехала сюда с родителями, учусь тут… — найти Чона никак не получалось, все знакомые лица, словно исчезли. Сердце бешено колотилось — оно било тревогу. — А чего ты так нервничаешь, тише, девочка… Скажи, а сколько тебе лет? — Шрам продолжал улыбаться и подсаживался еще ближе. — Шестнадцать… А где Чонгук? — Ой, а зачем он тебе нужен, мы и так вроде неплохо вдвоем сидим, не так ли? А ты совсем малышка… — парень достал из кармана смятую пачку сигарет, вставил между зубов и продолжал улыбаться. — Со мной надо дружить. Неее… ты не подумай, я не принуждаю, но человек я хороший, дарю людям счастье и покой на душе. Знаешь, сколько людей я радую? — Нет… — Соня? — Чонгук увидел страх в глазах своей подруги, увидел руку парня блуждающую по ее ноге. — Пойдем, с нами посидим. — Чон, ты не видишь, мы тут сидим, общаемся, чего вмешиваешься? — теперь Шрам перестал улыбаться, он с испепеляющим взглядом подкурил сигарету. — Соня приехала со мной! — в глазах Чонгука блеснули дьявольские огоньки, он не намеривался уходить. — Сонечка, скажи, что нам тут вдвоем хорошо, зачем нам Чон, посмотри, ведь хорошо сидим, общаемся. — парень поправил светло-русый локон девушки и тыльной стороной ладони провел по ее лицу и кинул вызывающий взгляд на стоявшего над ними парнишку. — Она пойдет со мной, это не обсуждается, тем более, ей уже пора домой, время позднее. — Ах, что же я сразу не смекнул?! — Хен бьет себя по лбу и начинает смеется. От этого смеха стынет кровь в венах. — Это твоя подстилка, Чоновская шлюшка! — Что ты сказал, сука?! — Чонгук хватает за грудки парня, они стоят лоб ко лбу. — Сразу бы сказал, что твоя шлюха, я бы не лез, не надо брат, драки тут никому не нужны! — Шрам выдыхает дым сигарет прямо в лицо Чонгука. — Ебаная гнида! — Чон ударят парня прямо в нос. На пол капает алая кровь. Соня зажимает рот руками, она боится издать хоть малейший звук. Она до ужаса боится драк. В голове сразу мелькает картина, как отец поднял на нее руку. Сердце готово вырваться из груди. Хочется закрыть глаза, и открыв снова увидеть, что все это ей примерещилось. Шрам не долго думая, ударяет в ответ. Чонгук пошатнулся, теперь и с его лица капала кровь. В этот момент оба валятся на пол, завязывается нешуточная драка между двумя. — Ты еще будешь драться за какую-то шкуру? — с залитым лицом кровью, парень не перестает улыбаться, его кровавый оскал напускает еще больше страха. Чонгук садится сверху Шрама и начинает бить по лицу, уже не важно, куда он попадает, он бьет и бьет, он полон гнева. — Она не шлюха! Не смей к ней прикасаться! Шрам скидывает с себя Чонгука и достает из кармана небольшой нож со сверкающим лезвием, по которому с руки капает кровь. На шумиху уже собралось достаточно народа, но ни кто до этого момента не пытался разнять драку, пока не показался нож. — Не шлюха, так не шлюха, брат, ни каких вопросов, только, вот зачем сразу кулаками махать? Ты разве не знаешь, что при виде крови, кукуху у меня рвет, а ты вон что устроил, сученыш малолетний. Докурить даже не дал. — Ребят, хватит! — Хосок не стал больше за всем этим наблюдать и решил попробовать разрешить конфликт. — Соне пора домой, Чонгук ее отвезет домой, хватит, нашли из-за чего драться. Вон, у нас столько бухла, давайте пить, а драться из-за девчонок всегда еще успеем. — Гля, а этот не дурак! — Шрам прячет свой нож в карман и падает руку Чонгуку. — Бухать, так бухать. — он снова переводит взгляд на побитого парня. — Только знай, не надо меня больше злить. Я человек не злопамятный, но это не значит, что можно вот так меня выводить из себя и бить в морду… — прохрипел парень, вытирая кровь с лица. Чонгук хватает Соню за руку и уводит из комнаты, девушка еле поспевает за ним. На ходу парень захватывает со стола бутылку виски. Заговорил он с подругой только тогда, когда они вышли из дома и оказались рядом с его машиной. — Соня, ты цела, он тебя не обидел? — парень вытирает окровавленными руками слезы с ее лица. — Тише, не плачь, все хорошо. — Чон… — девушка давиться собственными слезами, она до смерти напугана. — Все хорошо, слышишь меня, я сейчас отвезу тебя домой. Дурак я, что решил позвать этих ребят с нами посидеть. — Ты весь в крови… — еле слышно произносит девушка. Ее всю трясет от ужаса, который она увидела. — Ах, это?! — парень засмеялся. — Это все ерунда, а вот то, что ты плачешь это не порядок, давай, прекращай. Это просто кровь, я цел, все хорошо, не надо за меня переживать. Чонгук усаживает девушку в машину, а она видит, что в его глазах все еще дьявольские огоньки, он полон ярость. — У него был нож… — И что, он просто хотел напугать, он бы не пустил его в ход, глупенькая… — Чонгук знал, что как раз, этот тип не стал бы пугать ножом, он сразу режет. Но никогда в этом не признается Соне. Шрам и глазом не моргнет, он ударит ножом, он может убить. Чон Чонгук заводит мотор машины и открывает бутылку виски, делает большой глоток и собирается трогаться с места. — Ты пьешь за рулем? Ты хочешь поехать пьяным? — девушка испуганно смотрит на своего друга. — Просто доверься мне, все хорошо. Верь мне… Ни он, ни она больше не проронят ни единого слова. Чонгук будет пить всю дорогу, и будет курить. А она наконец-то успокоит свое сердце, скорость и присутствие Чонугка ее успокоит». СКОРОСТЬ! — После этого случая две недели мы общались только по телефону, я никогда две недели не видела, не знаю, как разрешился этот конфликт. Но Хосок начал еще больше меня ненавидеть и стал меня игнорировать. И с этим парнем мы увиделись очень нескоро. «Живые мертвецы» «Химиотерапия» «Страх противоположного пола» «Домогательства» «Новая сторона Чон Чонгука»