Сюэ Чжэюн
Мо Вэйюй нахмурился, не понимая, что могло такого случиться и что за «неловкая» ситуация у них там случилась. Однако раздумывать у него времени не было: он решил послушаться дядю и срочно вернуться обратно, в место, которое он когда-то уничтожил, но сейчас мог назвать своим домом.***
Чу Ваньнин сидел на постели и смотрел на тонкие запястья и длинные, более изящные, чем прежде, пальцы рук. Рукава его белонеснежного одеяния казались слишком длинными, поэтому Ваньнин подвернул их. — Как это случилось? — продолжал удивленно вопрошать Сюэ Чжэюн, глядя то на ничего не понимающую супругу, то на Хуайцзуя, который судорожно хлопал глазами, пытаясь понять, как вообще возможна смена пола, если задействовалось мертвое тело, а не какое-то другое. Это было не переселение души, а именно возвращение ее обратно, так как же все так получилось? — Может быть, я совершил какую-то ошибку на одном из этапов? Никогда раньше мне не приходилось кого-либо воскрешать, так что это, определенно, моя оплошность… Но все же… что же делать? Чу Ваньнин встал с постели и, немного качаясь от бессилия в мышцах, подошел к зеркалу. На него смотрела невообразимо прекрасная девушка в великоватой ей одежде. Разве что на груди она была как раз — как минимум, по этой причине он и правда чувстовал себя странно, потому что центр тяжести несколько сместился. А еще он не ощущал легкого неудобства в паху — сейчас там ничего не было, даже если он сжимал ноги вместе. Ощущения поистине странные и непривычные. Ваньнин поджал пухлые губы и прикоснулся к гладкой коже щеки, пытаясь понять, реально ли то красивое лицо, что он видел, или иллюзия. Светлые глаза феникса теперь были обрамлены еще более пушистыми черными ресницами. Прямой и аккуратный нос, идеальные скулы, небольшой лоб и подбородок, элегантные, немного изогнутые брови, так чудесно подходящие его новому лицу. На него смотрела писаная красавица и это очень отличалось от его прошлого некрасивого лица. — Для начала Старейшине Юйхэн нужно съесть чего-нибудь легкого и набраться сил. Не причитайте, вы только пугаете его… ее, — с заминкой добавила мадам Ван, подходя к хрупкой девушке ближе, чтобы приобнять и довести до постели обратно. — Чу Ваньнин, ты рано поднялся… то есть поднялась… Кхм, тебе нельзя так много двигаться после пяти лет сна. — Значит, это и есть цена, которую я заплатил за возвращение с того света? — спросил он еле слышно, не узнавая в этом женском голосе свой собственный. Чу Ваньнин коснулся своей тонкой шеи и мрачно прикрыл глаза: Великий Старейшина Юйхэн, Бессмертный Бэйдоу стал всего-навсего женщиной! Курам на смех, да и только. — Оставьте меня одного. Сюэ Чжэюн нахмурился и проговорил: — Чу Ваньнин, для начала нам нужно решить, что делать! Если ты выйдешь из уединения… Чу Ваньнин замотал головой. — Нет. Не хочу выходить. Только не с этим лицом и телом. — Тогда что ты предлагаешь делать? Принять тебя в качестве Учителя для девушек-учениц? Чу Ваньнин впервые подумал о том, чтобы покинуть Пик Сышэн. Это место было его домом, но сейчас он и правда чувствовал себя слишком униженно. Все было намного хуже, когда он был Ся Сыни, ведь там хотя бы была надежда на то, что его тело восстановится по прошествии времени. А теперь ему предстояло прожить жизнь женщиной. Какому мужчине такое понравится? — Пока что ничего не нужно делать. Чу Ваньнин нахмурился, все еще не в состоянии привыкнуть к этому странному высокому голосу. Он бы хотел навсегда замолчать, а еще лучше — уснуть и не проснуться, но был один вопрос, который он все-таки хотел задать. — Где сейчас Мо Жань? Госпожа Ван и Сюэ Чжэюн переглянулись. А Старейшина Хуайцзуй решил ответить: — Пять лет назад он отправился путешествовать по свету, когда я сказал, что на твое возвращение к жизни понадобится примерно пять лет. Чу Ваньнин несколько нахмурился, ничего более не спрашивая. Но Сюэ Чжэюн, понимая, что Ваньнин не известно о подвиге Мо Жаня, поспешил сообщить: — Именно Мо Жань отправился на поиски твоих душ. Это именно он спас тебя. Чу Ваньнин удивленно посмотрел на главу Пика Сышэн, а потом обратил взор на своего бывшего учителя. Все это время он думал, что именно он воскресил его. Однако Старейшина Хуайцзуй кивнул, соглашаясь с Сюэ Чжэюном. — Верно. Этот юноша готов был на что угодно, лишь бы спасти тебя. Именно он смог вернуть тебя к жизни, я практически ничего не сделал для этого. Чу Ваньнин неверяще поджал губы, а потом мотнул головой, не понимая, как это возможно. Мо Жань ведь… ненавидел его. И любил Ши Мэя. — Мо Жань оставил для тебя небольшой дневник. Позже я принесу его для тебя. — Принеси сейчас. Сюэ Чжэюн потер подбородок, встретив хмурый взгляд прекрасной девушки, в которой все-таки можно было проследить черты бывшего Чу Ваньнина. Наверное, практически никак не изменились прекрасные глаза, но взгляд все равно казался немного более мягким из-за женственных черт лица. — Дорогой, принеси дневник, а я пока принесу легкую кашу и чай. Старейшина Хуайцзуй не знал, куда ему деться, поэтому без лишних слов вышел, понимая, что где-то серьезно напортачил и теперь жизнь его ученика, определенно, станет проблемной. «Возможно, дело в его происхождении? Все-таки Ваньнин особенный…» — подумал он, ступая прочь, ведь времени осталось очень мало — его тело уже давно было на пределе своих возможностей.***
Мо Жань взволнованно переминался с ноги на ногу, не зная, как вообще решиться на встречу. До этого он каждый божий день представлял себе момент воссоединения, но сейчас, зная, что произошло с Учителем, он чувствовал неуверенность. — Просто войди уже, — красивый женский голос за дверью заставил Мо Жаня замереть. — Прекрати топтаться на месте. Я знаю, что ты давно там стоишь, потому что я поставил барьер. Мо Вэйюй отворил открытую дверь и вошел в покои Учителя. Однако он увидел не его, а его женскую копию. Красивая темноволосая девушка в белоснежной одежде стояла посреди комнаты и сжимала пальцами верхнее ханьфу. Мо Жань нервно сглотнул слюну и из-за мертвой тишины этот звук показался взаправду слишком громким. — У… Учитель? — … Чу Ваньнин во все глаза смотрел на высокого, широкоплечего и мускулистого красавца со смуглой кожей в достаточно простецкой одежде. И когда Мо Жань успел так вымахать?! Он превратился в совершенно взрослого мужчину, от вида которого по коже Ваньнина побежали мурашки. — Учитель, я… Я даже не знаю, что вам сказать, — негромко проговорил Мо Жань, делая несколько робких шагов навстречу достаточно миниатюрной девушке с внушительными формами. Мо Вэйюй никогда не грезил мечтами о том, как бы Чу Ваньнин выглядел, будучи женщиной, но сейчас, видя Учителя в таком амплуа, его не на шутку бросило в жар. Впрочем, будучи Тасянь-Цзюнем, он не раз унижал Учителя, сравнивая его с женщиной.— Я столько раз заполнял своим семенем твое блядское нутро, что, будь ты женщиной, давно бы понес от меня.
Мо Жань покраснел от смущающих воспоминаний и это не укрылось от Чу Ваньнина, который, нахмурившись, по-прежнему молчал. — Если тебе действительно нечего мне сказать, то уходи прочь. Мо Вэйюй, распахнув глаза, судорожно замотал головой. Вытянув руки в жесте примирения, он подошел к Учителю еще ближе, невольно вдыхая запах хайтана, который доносился от девушки — сейчас он находился достаточно близко, чтобы ощутить его, хоть и не в полной мере. Только сейчас Мо Жань понял, насколько сильно он скучал по этому чудесному аромату крабовой яблони. — Ох, Учитель, все не так, просто мыслей много и все путаются… Я очень взволнован, потому что наконец-то могу вас увидеть, хотя я и шокирован вашим видом и даже, признаться, не знаю, куда деть взгляд, потому что вы слишком прекрасны… Мо Жань неловко потер затылок, краснея пуще прежнего, когда его взгляд случайно упал на грудь Ваньнина. Тот, нахмурившись, не нашелся с ответом. — Учитель, в общем… Эм, я хотел вам сказать спасибо. Вы спасли меня и своим поступком вы открыли мне глаза на многие вещи! Все эти пять лет я ждал вашего возвращения, чтобы благодарить вас до конца жизни, а также чтобы извиниться за все, что я сделал. Чу Ваньнин слушал Мо Жаня и даже не дышал. Он впитывал в себя каждое слово человека, которого любил, и не находил слов, чтобы высказать все, что было у него на душе. Тогда, спасая жизнь Мо Жаня, он сознательно пошел на смерть, потому что ему было не страшно променять бессмертие в обмен на жизнь самого любимого ученика. Он делал это не для того, чтобы услышать извинения или благодарность, он ведь даже не рассчитывал вернуться обратно, но сейчас, услышав речь Мо Жаня, Чу Ваньнину стало капельку легче на сердце. — Мо Жань, ты молодец. Я слышал, тебе пришлось нелегко, когда ты собирал мои души воедино… Ты сполна отплатил мне за свое спасение, к тому же я не держу на тебя обид. Поэтому в благодарностях или извинениях нет смысла. Мо Жань ощущал, как его сердце заходится. Неужели он всегда чувствовал себя вот так в присутствии Учителя? Его не охватывал трепет даже при встречах с Ши Мэем, а ведь когда-то Мо Жань считал его своим возлюбленным. Что-то похожее испытывал только Тасянь-Цзюнь, когда овладевал Учителем по доброй воле, а таких соитий можно было пересчитать по пальцам и то на закате жизни Ваньнина. Мо Жань покачал головой. — И все же… Учитель, позвольте мне остаться рядом с вами. Я бы хотел всю жизнь держать над вашей головой зонт. Чу Ваньнин сначала молчал, обдумывая слова ученика, а потом тихо спросил: — Ты говоришь мне такие вещи, потому что я стал женщиной? Мо Жань покраснел до кончиков ушей, когда он понял, насколько его искренние слова, должно быть, двусмысленно прозвучали для Учителя. Он всего лишь имел в виду, что хотел бы заботиться о Чу Ваньнине, в этом его словесном порыве вовсе не было романтического подтекста, но сейчас, вспоминая время, проведенное с наложницей Чу в прошлой жизни, ему становилось не по себе: возможно ли, что он путал ненависть с любовью? Это бы объясняло реакцию тела Мо Жаня, потому как его не на шутку бросало в жар, а сердце продолжало бешено биться, отдаваясь пульсацией в виски. Никогда в жизни он не был так взволнован, как сейчас. Даже язык пересох и прилип к небу. — Учитель… Я бы сказал вам такое, даже если бы вы остались мужчиной. Чу Ваньнин нахмурился и ничего более не сказал. Взмахнув длинными, но подходящими по размеру рукавами, девушка прошла к окну, где стоял небольшой стол. На нем находился поднос с двумя чашками и заварником. — Присаживайся, Мо Жань. Девушка изящно разлила по чашкам чай, а Мо Вэйюй продолжал стоять как вкопанный, очарованный своим Учителем. Он был слишком счастлив от того, что тот жив и здоров — просто наблюдать за его телодвижениями и слушать, как он что-то говорит было невообразимо приятно, хоть и непривычно из-за нового тела. Но это всего лишь телесная оболочка, он ведь знал, что там внутри сидит его любимый Учитель, человек, перед которым он бесконечно виноват и человек, которого он желал защитить во что бы ни стало. Больше он не повторит ошибок прошлого, он больше не позволит Учителю умереть. Не сейчас, когда он осознал не только поступки Чу Ваньнина, но и свои противоречивые чувства. И как он не понял раньше? Эта ненормальная зависимость от Чу Ваньнина не была ненавистью. Иначе стал бы он так сильно жаждать его тело, иначе заставил бы выйти за себя замуж? Кто вообще в здравом уме будет делить ложе с врагом, вместо того, чтобы убить его? Мо Жань и правда был не в себе, раз не замечал настолько очевидной вещи столько лет подряд. К тому же откуда в его сердце было столько ненависти к невинным людям? Мо Жань до сих пор не мог понять себя самого, а также он не мог простить себя и отпустисть. Тогда он не понял значения последних слов умирающего Ваньнина, но сейчас они были ему более, чем понятны. И несмотря на это, отпустить себя он также не смог, потому что понимал: не достоин. Мо Жань как вкопанный замер на месте, поэтому Чу Ваньнин несколько нахмурился. — Ты не хочешь выпить со своим Учителем чаю? Мо Жань, опомнившись, охнул, вырываясь из круговорота печальных мыслей о прошлом. Осознание, что Учитель был для него чем-то большим, чем врагом, наставником или даже наложницей, оказалось по-настоящему серьезным потрясением. — Нет, Учитель, просто я задумался о том, что же делать дальше. Судя по всему, вы не хотите афишировать, что… Мо Жань запнулся, не зная, как бы помягче выразиться. Сейчас он боялся задеть чувства Учителя и постоянно подбирал слова, зная, настолько Ваньнин чувствителен к подобному. — Никто не должен знать. Достаточно и того, что четверо знают этот постыдный факт… Мо Жань мягко поинтересовался: — Но Учитель, как вы собираетесь скрыть правду? Чу Ваньнин налил взял чашку в руку и сделал глоток жасминового чая. — Я подумываю о том, чтобы уйти. Мо Жань удивился, опуская было поднесенную ко рту чашку с достаточно громким стуком. — Куда? Куда уйти? Когда? Нет, зачем? Чу Ваньнина удивила такая яркая реакция Мо Жаня. Тот, застыв с испуганным выражением лица, ждал, что Старейшина Юйхэн ответит. — Ну, если никуда не уходить, то можно придумать мне женское имя, но я действительно думаю об уходе. Мне неловко и некомфортно, а если кто-то узнает… Чу Ваньнин замолчал и мрачно опустил взгляд в чашку, чувствуя себя слишком уязвленным. Сейчас он совершенно не понимал, что ему делать, и считал свое женское тело тяжелым бременем. Мо Жань вдруг поднялся со своего места и, подойдя к Учителю, вдруг опустился перед ним на колени. Чу Ваньнин удивленно ахнул, когда Вэйюй взял его руки в свои и нежно поцеловал ладони. — Учитель, не покидайте меня, прошу вас… Я столько лет ожидал вашего возвращения, я так скучал по вам, я… Я не смогу расстаться с вами. Чу Ваньнин густо покраснел. Ему было невдомек, что творится с Мо Жанем. Его горячие пальцы и влажные поцелуи обжигали не хуже языков пламени, поэтому он поспешил вытащить женские руки из огромных лап ученика, но ничего не получилось — Мо Жань основательно вцепился в него. — Ты… Ты что творишь? — Учитель, я стану еще лучше. Я буду самым лучшим вашим учеником, только позвольте мне быть рядом. Чу Ваньнин, весь красный и не понимающий, что ему делать со взрослым, огромным и сильным Мо Жанем, быстро проговорил: — Что с тобой такое? Почему ты так отчаянно цепляешься за меня? Мо Вэйюй смотрел на непривычное лицо девушки во все глаза. Кажется, Учитель искренне не понимал его привязанности, раз спрашивал о таком после того, как вернулся к жизни. Мо Жань все эти годы не находил себе места, он во всем повторял Учителя, настолько сильно скучал, что чувствовал, что бессознательно пытался стать им самим, настолько ему его не хватало. Он узнал лишь о малой части поступков Учителя, но этого хватило, чтобы окончательно распалить его сердце и заставить одновременно изнывать и томиться от чувства вины вперемешку с любовью. — Учитель, я могу повторить еще раз: я всегда желаю держать над вашей головой зонт. Я лишь надеюсь, что вы мне позволите это. Я изменился, я больше не тот ужасный, грубый и заносчивый Мо Жань, которого вы знали. Просто разрешите мне быть подле вас, даже если вы все-таки решите покинуть это место. Прошу вас, Учитель. В словах Мо Жаня было столько почтения и вместе с тем тоски и боли, что Чу Ваньнин неловко проморгался, когда Вэйюй покорно опустил голову, словно пес, ожидавший решения своего хозяина. «Мо Жань действительно изменился… Он никогда не был так вежлив со мной, никогда не касался меня так… Я не понимаю в чем дело и не знаю, что мне делать», — думал Ваньнин, чувствуя, как быстро и сильно стучит его сердце в груди. — Хорошо, хорошо, я позволю тебе это, только отпусти мои руки. Мо Жань, услышав слова Учителя, моментально разжал пальцы и, подняв радостный взгляд, встретился с глазами Чу Ваньнина. Их цвет и форма не отличались, но ресниц стало словно бы больше. Изменений в самой внешности практически не было, но Учитель растерял всю свою мужественность и из-за этого Мо Жань все еще не мог никак привыкнуть к новому Чу Ваньнину. — Учитель, спасибо вам. Я… я должен был привезти вам много подарков, но из-за спешки и переживаний я ничего с собой не захватил из вещей. Даже моя одежда попортилась и мне пришлось покупать новую не по размеру у каких-то крестьян… Мо Жань медленно поднялся с колен и присел за стол, пробуя на вкус давно остывший чай. Теперь, когда Учитель позволил ему оставаться рядом, он был спокоен, как удав. Мо Жань не допускал никаких неправильных мыслей касательно Учителя, сейчас на первом месте стояли его благополучие, безопасность и счастье. В этой жизни он точно сделает все правильно и будет самым лучшим учеником на всем свете. — Учитель, налейте, мне, пожалуйста, еще чаю. — Зачем ты пьешь остывший чай? — Чай Учителя всегда самый лучший, — с нежностью и теплом в голосе ответил Мо Жань. Чу Ваньнин, смутившись, налил в чашку ученика светло-желтую прозрачную жидкость с плавающими мелкими чаинками. — Хмпф, как скажешь что-нибудь… — Мой Учитель тоже самый лучший. — Мо Жань! Мо Жань заливисто рассмеялся, счастливый донельзя, что его любимый Учитель вернулся. Теперь он обязательно сделает все правильно.