Чу Ваньнин сидел за столом и, хмуря изящные брови, рассматривал полевые цветы, которые Мо Жань притащил в их домик.
Несколько месяцев назад они оправились в путешествие: Чу Ваньнин обещал вернуться обратно на Пик Сышэн только после того, как полностью приспособится к своему новому телу. Все понимали, что подобное путешествие может продлиться годы, но никто Чу Ваньнина не упрекнул в этом: все-таки его ситуация и правда была патовой.
По-началу Чу Ваньнин был в ужасе, но сейчас он уже начал смиряться с возникшими трудностями и во многом благодаря Мо Жаню, который изо дня в день заботился о Чу Ваньнине.
По этой причине их часто принимали за супружескую пару: в самом начале пути Ваньнин настойчиво развевал все заблуждения людей, но потом он устал заниматься этим и даже попривык быть супругой Мо Жаня.
«Сколько мы уже живем в этом небольшом городке? Кажется, наше пребывание тут затянулось…» — подумал Ваньнин, не сводя взгляда с красивых, но простеньких цветков, от которых доносился слабый, но очень приятный сладковатый аромат.
— Кажется, Мо Жаню тут нравится… Может, продлить срок съема домика еще на пару недель?
Чу Ваньнин перевел взгляд на дверь, когда Мо Жань ввалился в дом. В его руках был огромный мешок с рисом, на котором лежали завернутые в бумагу куски мяса.
— Учитель, вы давно проснулись?
Чу Ваньнин невольно облизал губы, глядя, как по виску Мо Жаня стекает капля пота — кажется, на улице было очень жарко, поэтому загорелое и мускулистое тело мужчины покрылось достаточно заметной испариной.
— Я… Я проснулся недавно.
— Проснулась, — поправил его Мо Жань, заходя на кухню, чтобы разложить продукты.
— Проснулась, — смиренно повторил Ваньнин, пытаясь привыкнуть разговаривать о себе в женском роде, что было очень и очень непросто. Он все еще считал себя мужчиной.
— Учитель, что хотите на завтрак?
Ваньнин встал из-за стола и невольно охнул, когда внизу живота словно что-то скрутило. Это ощущение было уже привычным, ведь Чу Ваньнин проходил через это уже целых три раза и каждый раз это было самой настоящей мукой для него.
Мо Жань быстро вышел к Учителю, взволнованный его стоном. Ваньнин, полусогнувшись, опирался одной рукой о стол, а другой держался за низ живота. Его лицо было хмурым и одновременно измученным.
— О… Точно, сейчас же десятый день месяца… Учитель…
Чу Ваньнин мрачно прикрыл глаза, чувствуя все более и более нарастающую боль. Первый день всегда был самый сложный.
Мо Жань подошел к Учителю и, протянув руки к его талии, вдруг поднял над полом и, прижав к себе, взял на руки, неся к кровати. Чу Ваньнин покраснел, но обнял для удобства ученика за шею, а потом обомлел, когда Мо Жань ласково поцеловал его в макушку.
В последнее время таких вот поцелуев украдкой было очень много. Иногда Чу Ваньнин ощущал их сквозь сон, поэтому, как-то раз, желая проверить догадку, намеренно притворился спящим. Мо Жань пожелал ему добрых снов и поцеловал в лоб, а потом, погладив по голове, добрался и до губ. У Чу Ваньнина тогда чуть ли сердце не остановилось.
Вот и сейчас он не знал, куда ему деться от этих ласковых рук и нежных успокаивающих поцелуев.
Мо Жань аккуратно уложил Учителя на мягкие подушки.
— Я заварю отвар из обезболивающих трав. И принесу что-нибудь вкусненькое. И… куплю специальные тряпочки.
Чу Ваньнин смущенно смотрел куда-то в сторону, чувствуя поглаживающие движения ладоней Мо Жаня в области его живота — тот, очевидно, пытался снять спазм и боль и, на удивление, у него получалось.
— Учитель, может быть, вы что-то хотите особенное?
Мо Жань не собирался допускать прошлых ошибок, ведь Чу Ваньнин, обладавший достаточно вспыльчивым и трудным характером по природе, был действительно невыносим под контролем женских гормонов. Мо Жань опытным путем пришел к выводу, что с Учителем в такие дни необходимо носиться больше обычного и на самом деле ему это даже нравилось. Он чувствовал себя по-настоящему важным человеком для Учителя, поэтому ему было совсем не в тягость уделять ему чуть больше времени, чем обычно.
Ваньнин долго думал и молчал, но потом выпалил:
— Хочу сладкие рисовые шарики, булочки на пару с капустой, османтусовый пирог, а еще хочу жареные креветки…
Чу Ваньнин поджал губы, когда понял, что таких изысканных яств Мо Жаню точно не найти: они находились не в городе и не около прибрежного залива, поэтому его запросы были практически невыполнимы.
«Опять я веду себя так… Я никогда не был настолько капризным! И мы вообще не в таких отношениях, чтобы я мог требовать от него чего-то такого. Чудо, что он вообще помогает мне с этим недугом», — подумал Ваньнин, несколько мрачнея.
Мо Жань присел на постель рядом с Учителем и, нежно коснувшись его руки, погладил ладонь.
— Учитель, если вы хотите именно такую еду, то я немного задержусь, ничего же страшного не будет?
Чу Ваньнин невольно покраснел и кивнул.
— Боль немного, кхм, отступила. А крови пока что нет, но к вечеру, наверное, начнется…
— Хорошо, тогда подождите меня пару часов, вы сможете это сделать?
Чу Ваньнин кивнул, а потом распахнул глаза, когда мужчина коснулся его щеки и нежно погладил, продолжая утешать так, как это мог сделать только Мо Жань.
«Почему он настолько ласковый? Мое сердце не выдерживает этого…» — Ваньнин поднял взгляд и встретился с темными глазами Мо Жаня, что смотрели на него с неподдельным обожанием. — «Как он мог так сильно изменить свое отношение ко мне? Он видит во мне женщину? Он желает меня, своего Учителя? Определенно, ему нравится это лицо и тело. Конечно же, прошлый я был не так хорош, да и стар к тому же. Нет ничего удивительного в том, что он смотрит на меня таким образом. Вот только… справлюсь ли я, если когда-нибудь ему надоест носиться со мной, как с писаной торбой? И… почему он не переступает черту?»
Мо Жань улыбнулся Учителю и, встав с постели, принялся собираться — путь предстоял неблизкий, причем на мече.
***
Чу Ваньнин сидел в объятиях Мо Жаня и неловко закусывал нижнюю губу, ощущая приятные поглаживающие прикосновения сильных и теплых мужских рук внизу живота. Мо Жань иногда целовал его в макушку, вслушиваясь в мерное дыхание Учителя.
— Не болит?
— Немного, — отозвалась девушка, чувствуя, как рука Мо Жаня пробирается сквозь нижний ханьфу к голой коже живота.
Чу Ваньнин ужасно покраснел, но ни слова не проронил, а для Мо Жаня этого было достаточно для того, чтобы продолжить.
— Учитель, не хотите еще чего-нибудь сладкого?
Чу Ваньнин облизал пересохшие губы и зажмурился, когда почувствовал руку мужчины в самом низу живота — пальцы Вэйюя почти что касались лобка, настолько он был близок к самым интимным местам этого тела.
— Я… Я…
Мо Жань улыбнулся, когда ощутил мелкую дрожь Учителя — похоже, его прикосновения не на шутку волновали его. Все эти месяцы он аккуратно прощупывал почву, но за все время ни разу не столкнулся с явным отказом — Учитель позволял ему практически все, что угодно, и это было по доброй воле.
Мо Жань не мог не думать об истинной природе чувств Учителя. Тот позволял ему это из-за благодарности за помощь? Или же здесь были замешаны чувства?
« А если Учитель еще в прошлой жизни любил меня, то… что же он, должно быть, чувствовал изо дня в день? Как сильно страдал по моей вине?»
Мо Жань прижал ладонь к плоскому животу и более не двигал ею, чувствуя себя слишком странно сейчас. Он очень давно не касался Учителя столь интимно, и его сводили с ума эти чувства, которые он осознал так поздно.
— Учитель, давайте ложиться спать?
Чу Ваньнин смущенно кивнул и погасил свечи с помощью своей духовной силы, погружая комнату во тьму.
***
Мо Жань наблюдал за попытками Учителя дотянуться до банки сладостей, которая находилась на верхней полке. Улыбнувшись, мужчина подошел к девушке почти вплотную и, ощутив, как та замерла, обвил рукой ее талию и прижался еще ближе, а потом достал банку и опустил ее на стол.
— Учитель, кажется, в последнее время вы без ума от сладостей.
Чу Ваньнин не двигался, не понимая, почему Мо Жань от него не отходит. В последние дни тот стал совершенно невыносим, отчего Ваньнин постоянно впадал в ступор, не зная, как удержать свое сердце в грудной клетке. Их отношения уже давно выходили за рамки приличного поведения учителя и ученика, но сделать что-то большее никто из них так и не решался.
Это пограничное состояние по-настоящему изматывало Чу Ваньнина. Он не знал, куда ему деться и что сделать, чтобы эта пытка прекратилась. Мо Жань словно бы соблазнял его, и делал он это, надо признать, крайне умело.
— Почему ты не отходишь? — хмуро спросил Ваньнин, беря в руки банку.
Мо Жань после упрека Учителя послушно отстранился и отошел в сторону, наблюдая за резкими движениями девушки, открывавшей крышку банки.
— Учитель, почему вы так нервничаете?
Чу Ваньнин нахмурился пуще прежнего.
— Потому что ты… ты странно себя ведешь!
— Что вы имеете в виду?
Чу Ваньнин повернулся к ученику и быстро проговорил:
— Делай или не делай! Реши уже что-то! Я не могу больше это выносить!
Мо Жань удивился и переспросил:
— Делать или не делать?
Чу Ваньнин покраснел до кончиков ушей и, сжав пальцами свой верхний халат ханьфу, опустил голову вниз, скрывая глаза челкой.
— Не мучай меня больше этой своей лаской. Не запутывай меня, не делай больно. Не нужно играться с моими чувствами только потому, что теперь мое тело стало таким.
Мо Жань не ожидал, что разговор перетечет в такое русло. Нахмурившись, он подошел к Учителю ближе и сжал пальцами его плечи.
— Учитель, я никогда не игрался с вашими чувствами и я не хотел причинить вам боль. Я не знал, что моя ласка может быть мучением для вас…
Чу Ваньнин поднял влажный взгляд на растерянное загорелое лицо Мо Жаня.
— Тогда делай. Прекрати отступать. Я больше не могу выносить это.
Мо Жань обхватил щеки Ваньнина руками и, посмотрев в прекрасные глаза феникса, на мгновение утонул в них.
— Учитель, я люблю вас.
Чу Ваньнин почувствовал, как у него подкашиваются ноги. Сердце подскочило к горлу, а глаза наполнились слезами, не давая как следует рассмотреть это нежное выражение лица Мо Жаня.
— Я всегда любил вас. Как только я вас увидел, то полюбил. Я не понимал этого долгое время и только ваша жертва дала мне многое осознать. Учитель, я правда очень сильно люблю вас. И это совсем не та любовь ученика к его Учителю. Я желаю вас, я обожаю вас, я ценю вас, я уважаю вас… Для меня нет ничего важнее, чем вы и ваше благополучие. Я всегда буду смотреть только на вас и это никак не связано с вашим телом и полом. Ваша душа — это то, во что я влюбился еще в нашу первую встречу.
Мо Жань вытирал щеки Учителя большими пальцами, чувствуя, как тот дрожит, словно осиновый лист на ветру. Чу Ваньнин ничего не говорил и тихо плакал, цепляясь руками за верхний ханьфу халата Мо Жаня на груди.
— Ваньнин, золотце, не плачь.
Мо Жань впервые за долгое время позволил себе обратиться к нему столь интимно, да еще и без уважения как к Учителю — эта фамильярность заставила Чу Ваньнина прижаться к Мо Жаню еще крепче.
Чу Ваньнин встал на носочки и, прикоснувшись губами к уху Мо Жаня, прошептал:
— Я тоже… тоже люблю тебя, Мо Жань.
