∘₊✧──────✧₊∘
Кадзуха побледнел, избегая взгляд Яэ Мико. Глаза Гудзи сверкали весельем, пока сама женщина смеялась над ним. От того парень недоуменно дёрнул губами, прикусив язык. От стыда светло-розовый оттенок покрыл всё самурайское лицо. — Это необходимо? — спросил он Яэ Мика. Та в ответ только ухмыльнулась. — Честно, — кицунэ хихикнула от его красного лица, укладывая распущенные платиновые волосы, — ты сногсшибателен. Не понимаю, чем тебе не нравится эта милая одежда. Сногсшибателен? Что-то он сомневается. Он носил наряд типичной служительницы храма. Потому поэт сомневался, действительно ли Яэ Мико считала его красивым, или просто развлекалась. — Я выгляжу нелепо... Я подписывался вовсе не на это. И как это поможет принцу? — светловолосый попытался спрятать смущение за фальшивой улыбкой. Парень отступил от лисицы прежде, чем та успела вплести цветки сакуры в его волосы. Наряд служительницы храма — уже чересчур, куда там букет вместо волос. Улыбка Яэ Мико стала острее: — Так ты сможешь войти в Тэнсюкаку, не рискуя попасть под божественную кару сёгуна Райден. Самурай застыл. Идея войти в Тэнсюкаку, когда на него охотились, заставляла дрожать в страхе. Кицунэ хотела привести его прямо в логово Электро Архонт, что для него сравнимо с верной смертью. — Зачем? — спросил он, расстеряный. — Вам что-то нужно в Тэнсюкаку? Если да, то зачем посылать меня? Это слишком рискованно, Вам лучше сходить самой. — Каэдэхара, я не дура. Конечно я пойду с тобой, чтобы тебя не прибили, — пообещала Яэ Мико, частично успокаивая его быстро бьющееся сердце. — И всё равно. Что я должен сделать? — Твоя задача чертовски проста. — И что там? — в любопытстве Кадзуха принялся неосознанно теребить край длинных белых рукавов, идеально скрывающих все шрамы и повязки. Парень положил руку на живот и еле слышно зашипел от боли после стрелы. Пускай благодаря Гудзи он лечился быстро, но повреждения ещё остались. Повторяющийся рисунок покрывал весь торс. Ему говорили, что после ранения молнией такое нормально. Наверное, стрела, заряженная чистым Электро, сравнима с молнией. Дыхание затихло, и голову заводнили воспоминания о том ужасном дне. Желудок связался в узел, и пришлось накрыть рот рукой, чтобы не дать желчи выход. Вот бы всё это было простым сном. К сожалению, реальность жестока, и испещренный шрамами живот это доказывал. — Тебе нужно вывести принца из Тэнсюкаку и убедиться, чтобы он никогда не оглядывался, — грубо ответила Яэ Мико. Её обычно прозорливая манера сменилась на более серьёзную. Самурай застыл, обронив челюсть: — Вы... Вы хотите, чтобы я что..? — Ты, конечно, не оглох, но так уж и быть, повторю, — розоволосая поддалась вперёд, обдав мальчишеское ухо прохладным дыханием. — Ты должен только вывести Куникудзуши из Тэнсюкаку так далеко, как только сможешь. Мне не важно, куда ты его отведешь, пока он в порядке. Повисла тишина. Кадзуха потерял дар речи, а лисица развернулась и ушла без лишних слов. Красные глаза удивлённо раскрылись, рука накрыла разинутый рот. — Но зачем? — спросил он. Плечи ссутулились, а в горле будто что-то застряло. Капли пота потекли по бледному лицу. Самурай втянул воздух, понимая, насколько серьёзную задачу ему поручили. Всё таки в случае провала его скорее всего убьют. — Я пытаюсь подтвердить одно своё подозрение, — ответ Гудзи удивил его. — А. Ладно, — пробормотал Кадзуха, словно понял о чём она. Не этого он ожидал, соглашаясь помочь. Одежда служительницы храма тяжелым грузом висела на его тощей фигуре. Парень надул губы, пока Яэ Мико помогала скрыть его самые выделяющиеся черты: например, красная прядь и яркие глаза. Женщина уложила волосы так, чтобы красная прядь скрылась за платиновыми локонами и заколола так, что даже при активных действиях волосы не выдадут истинную личность. Что до глаз, кицунэ просто дала ему вуаль, скрывающую всё лицо. Будучи никак не мягкой в своих комментариях, розоволосая взяла его за плечо и сказала: — Если не знать всей ситуации, можно подумать, что ты невеста, которая вот-вот выйдет замуж за незнакомца. — Хмм, может и так, — Кадзуха опустил взгляд на свои теребящие рукава пальцы. — Хотя едва ли Куникудзуши для тебя незнакомец. Так даже лучше, — дразнилась кицунэ с лукавыми словами и мудрым взглядом. — Гудзи Яэ, пожалуйста, прекратите. — А? Но тебя так весело дразнить. — Мне не весело, — поэт отвернулся. Прохладный ветерок попытался его поддержать. — Я всё ещё не уверен, подхожу ли я на эту роль. У принца слабый иммунитет, что если он заболеет из-за меня? Лисица глубоко задумалась, поправляя вуаль. Слабое тело Куникудзуши мешало плану. Когда женщина наконец нашла возможный выход, её лицо просияло: — Невозможно защититься от каждой болезни, которую он может подхватить. Но можно уменьшить шанс, закрыв нос и рот. Можно использовать маску. — Может сработать, — кивнул самурай. — Тогда договорились. Я сделаю принцу маску до того, как мы пойдём к Тэнсюкаку, а затем ты должен выполнить свою задачу. Договорились? — кицунэ ожидающе вскинула бровь. — А что насчёт сёгун Райден? Она точно обнаружит, что мы сделали. Яэ Мико остановилась. На мгновение она показалась огорченной. — У меня есть план, — затем Гудзи впервые искренне улыбнулась, — так что не волнуйся. Я позабочусь о ней. — Тогда да, договорились. — Славно. После этого самурай отошёл, решив попрощаться с другом. Он пошел к месту, где обычно ошивался странник, терпеливо его ожидая — под одним из бесчисленных деревьев Великого храма Наруками. Друг с улыбкой замахал ему, как только увидел. Кадзуха спешно подошел к нему и помахал с ещё более широкой улыбкой. — Что это на тебе? — хихикнул друг. Поэт скрестил руки, раздраженно надулся, топнул ножкой и кинул взгляд на странника, закусившего губу в попытке не засмеяться: — Молчи. — Пф, ладно, — друг продолжал хихикать, не принося ничего хорошего гордости и чести самурая. — Заткнись, — слава Архонтам, лицо закрывала вуаль. В противном случае покрасневшие щёки только подкинули бы дров в необычные приступы ребячества друга. Парню понадобилось ещё пару минут, чтобы успокоиться. К тому времени Кадзуха успело поднадоесть, но он не обиделся. Со слабой улыбкой, друг сказал: — Интересно увидеть тебя в таком наряде. Можешь рассказать, если хочешь. Довольно неожиданно, никогда бы не подумал, что ты из… людей со странными хобби. — О Архонты. Пожалуйста. Закрой. Рот. — Ладно-ладно, — уступил странник. — Славно. Кадзуха подсел к другу под высокую сакуру и положил голову на чужое плечо. Несмотря на поддразнивания, путешественник всё равно оставался хорошим другом. — Проехали. Мне правда интересно, что вы там с Гудзи Яэ задумали, — его голос смягчился, как и взгляд. Он прекрасно знал, что проблемы Кадзухи и Яэ Мико одновременно и конфиденциальны, и очень сложны. Он не обидится, если самурай решит не говорить, как бы интересно ему ни было. — Всё сложно, — поэт говорил с громкостью мышиного писка. Раздраженное выражение сошло с лица, уступив место неуверенному, но явно испуганной мордашке. — Если у меня выйдет, скорее всего мы не сможем видеться какое-то время. Я пришёл попрощаться. — Ты уплываешь из Инадзумы? — спросил друг, ошеломленный и застигнутый врасплох. В словах поэта было что-то не то, грызущее его сердце. — Не знаю, — красноглазый уставился на ноги, не переставая вздыхать. Путешественник вяло пробормотал: — Ты же идешь умирать, да? Говоришь так, будто твой этот запутанный план может свести тебя в могилу, поэтому ты и говоришь мне это. Ответа не последовало. Платиноволосый только грустно улыбнулся, не облегчая тревогу друга от слова совсем. Позже тем же днём Яэ Мико купила маску и вручила её Кадзухе на хранение. Затем взволнованная пара прибыла в Тэнсюкаку. Оказавшись перед вратами Тэнсюкаку, Кадзуха опустил голову и последовал за Гудзи в логово Электро Архонт — великое место, что пугало показным интерьером даже во время самого первого его визита. Парень шёл едва слышно, глотая каждый вдох. Параноя, что его узнают, одолевала его, несмотря на маскировку. За весь путь поэт не проронил ни слова. — Мико, — знакомы голос сёгуна Райден позвал фамильяра. — Рада, что ты здесь. Мне нужна твоя помощь и… кто это? Электро Архонт застучала каблуками по полу, и она уставилась не доверяющим взглядом на парня. Сквозь вуаль красноглазый видел, как та нахмурилась от вида незваного гостя. — Не волнуйся о ней. Она ассистирует меня в связи с нашей текущей проблемой. О конфиденциальности можешь не волноваться, — лисица тут же принялась успокаивать Наруками Огосё сладкими словами. Это только сильнее испортило настроение Архонта. Та подняла голос: — Мико, не могу поверить, что ты рассказала кому-то о его состоянии! Правительница точно говорила о больном принце, что в последнее время страдал бессонницей. Самурай сменил опорную ногу, чувствую себя некомфортно от мысли, что его муза неоправданно страдает. Принц заслуживал вещей лучше, чем бесконечные муки и боль. — Она поклялась молчать, да и я не подпущу её к нему. Её единственная задача - помочь поскорее собрать информацию и найти выход, — заговаривала зубы розоволосая, усиливая симпатию Кадзухи. Должно быть, тяжело лгать Архонту — своей подруге — в попытке спасти его жалкую жизнь. Поэт заметил, насколько натянутой выглядела её улыбка, пока она снижала градус ярости сёгуна. Электро архонт взглянула его, тщательно анализируя. На это парень склонил голову сильнее, чтобы лицо точно не виднелось сквозь вуаль. На минуту повисла тишина. — Следи, чтобы она не подходила к его крылу. — Конечно, — согласилась Яэ Мико, а затем отвела его в одну из приватных комнат Тэнсюкаку. — Встретимся здесь позже. Иди, нам со Всемогущей сёгун ещё нужно поболтать. Уверена, ты знаешь, что делать. Кадзуха молча кивнул и притворился, будто идёт в указанную кицунэ сторону, пока сама Гудзи осталась отвлекать сёгуна Райден. Ах. Кадзуха тихо вздохнул под вуалью. Так вот что за план Яэ Мико. Он почувствовал себя немного виновато. Когда Наруками Огосё неизбежно обнаружит исчезновение сына, что кто-то пробрался мимо её внимательных глаз и стащил его, лисице придётся терпеть её гнев. Самурай поспешил, аккуратно избегая слуг и охрану и по пути вспоминая путь в комнату принца. Здесь налево, там направо. Бежать было мало, и добравшись до знакомых роскошных коридоров, он перестал дышать. Его нижняя губа дрожала, пока он шёл по коридору. Подумать только, в последний раз он был здесь так давно. Прошёл почти год. Возможно даже больше. Узнает ли его принц? Мысль, что принц не помнил, как он выглядел, или как звучал его голос, заставляла колебаться. Блондин замотал головой в попытке избавиться от подобных мыслей. Это неважно. Встав перед знакомой дверью, поэт слабо улыбнулся. Взглядом проследовав за замысловатым резным узором в дереве, он открыл дверь, вошёл и забыл как дышать, увидев не-такую-уж-и-безмятежную фигуру спящего принца. Куникудзуши был бледным и больным. Темные круги залегли под закрытыми глазами, лицо исказилось в боли. Он тяжело дышал, грудь вздымалась в неестественном темпе. Тем не менее, это не помешало красноглазому посчитать его красивым. Лицо бело, как снег, и это казалось неземным, несмотря на все недостатки. — Как божественно, — искренне и мягко прошептал он. Светловолосый прошёл к прекрасному принцу и встал на колени перед кроватью. Затем парень поднял руку и нежно погладил длинный синий локон, обрамляющий впалую щеку. С последней их встречи лицо принца сильно осунулось. Кадзуха разглядывал красавца ещё какое-то время, пока тот не завозился. Наконец, сын Электро Архонта открыл ослепительно сияющие очи. — Кто ты? — спросил Куникудзуши сиплым, но явно расстерянным тоном. Странно, что принц не смотрел на него с каким-нибудь страхом или тревогой. Казалось, он вообще не боялся, что кто-то незнакомый мог пробраться в его хорошо охраняемые покои. А может это потому что он ещё не проснулся. Возможно синеволосый думал, что ещё спит. Милашка. Щёки Кадзухи покраснели, и он аккуратно снял вуаль и убрал заколки, скрывающие красную прядь. — Это чудо снова увидеть Вас, Ваше Высочество, — Кадзуха поприветствовал его с улыбкой и лёгким поклоном, с забавой наблюдая, как лицо принца расцветает узнаванием и шоком. — К- Кадзуха, — Куникудзуши накрыл рот рукой и сел на кровати, невольно напрягая тело. — Да, я, — Кадзуха взял руку принца и почти растаял от её тепла. — Прошу прощения, но я не принёс никаких десертов. Тем не менее, обещаю купить Вам что-нибудь, когда мы выйдем наружу. Он столько хотел сделать и сказать своему сладкому принцу, но, какая досада, сёгун Райден скорее всего скоро обнаружит, что он не на месте. Им с принцем стоило уйти до того момента. У них нет свободного времени. Нужно действовать быстро, или его жестоко казнят. Куникудзуши не успел обработать слова, как его уже подхватили на руки. От того принц мило вскрикнул и слабо схватился за шею самурая. А потом ещё и разинул рот, когда самурай внезапно накрыл его рот маской. Глаза синеглазого расширились: — Не понимаю. Что ты делаешь? В смысле выйдем? Я не могу просто- ты не можешь просто… Кадзуха, что происходит? — Простите, Ваше Высочество, я сам едва понимаю что и почему делаю. Я просто следую плану Гудзи Яэ вытащить Вас из Тэнсюкаку и не оглядываться, — Кадзуха попытался одной рукой открыть окно, другой аккуратно держа принца. — О, леди Яэ тоже, — Куникудзуши с красным лицом прислонился к груди светловолосого. Тот тем временем достал клинок из рукава, пытаясь открыть на удивление крепко закрытое окно. Поэт соскалился, просовывая лезвие в замок. На это уйдет время. Электро Архонт точно сделала что-то с окнами, чтобы принц никогда не смог их открыть. От осознания этого он нахмурился. Чем больше красноглазый думал об этом, тем сильнее осознавал, как принц похож на запертую птицу со сломанными крыльями. Ему даже не дали взлететь прежде, чем заперли. — Это добавляет проблем, — сказал самурай, хмурясь всё сильнее. — Разве не проще выйти через главный вход, чем пытаться открыть окно? — любопытно спросил Куникудзуши, зарывшись в плечо блондина. — Высока вероятность, что нас увидят и поймают, если мы пойдём через главную дверь, — а ещё Кадзухе не хотелось снова встречаться с сёгуном Райден. — Хм, — принц прикрыл глаза, — тогда почему бы не сломать другое окно? Кадзуха застыл от чужих слов, и его лицо просияло. Конечно. Почему он не подумал об этом? Это же так очевидно. Мелодично засмеявшись, он вернул меч в рукав и вынес синеволосого из комнаты. Тихими шагами самурай подошел к ближайшему окну и без труда открыл, облегченно вздохнув. — Ваше Высочество, уходим? — спросил Кадзуха. Ветер обдувал их тела, развевая одежду и волосы. Куникудзуши, который никогда не чувствовал прохладного касания ветра, впал в восторг от нового ощущения. Слёзы потекли по щекам, нос под маской всхлипнут. Он никогда не думал, что когда-нибудь в его жалкой жизни получит подобную возможность. — Да, пошли, — тихо сказал принц сквозь слёзы, и поэт тут же выпрыгнул из окна. Искренняя улыбка синеволосого осталась под маской. Ах. Как прекрасно. Кадзуха поглядывал на него весь путь, краснея пуще прежнего, но блондин списывал румянец на тепло солнца, смотрящего на них с неба, но не достигая Куникудзуши из-за рукава самурая. Удивительно, что сегодня не виднелось ни тучки. — Вы так красивы, — шептал красноглазый сродни тому, как художники восхваляют своих самых чудесных муз. — Ты постоянно говоришь так в письмах, — сын сёгуна полностью покраснел, не зная, как реагировать, когда его единственный друг говорит ему в лицо о его красоте. В таких ситуациях он ещё не бывал. Каэдэхара убедился, что крепко держит другого. Всё таки они перелезали через стену Тэнсюкаку, не хотелось случайно упасть. — Почему нет? Вы меня вдохновляете, — Кадзуха упёрся ногами в стену и принялся карабкаться как когда-то в прошлом. — Держитесь крепче, если не хотите упасть. — Это… — Куникудзуши почувствовал стекающие по коже капельки пота и приказал себе не смотреть вниз, встревоженный чужой просьбой. Он никогда не падал с такой высоты и не планировал в ближайшее время. Самураю понадобилось всего пару секунд, чтобы взобраться на тонкую крышу стены. Принц вскрикнул, когда его друг на секунду потерял равновесие и чуть не грохнулся. Тот тихо проворковал, умиляясь синеволосому. Кадзуха посмеялся и спрыгнул со стены, приземлившись с другой стороны. Куникудзуши выдал маленькое “уф”, подпрыгнув в чужих руках. Удивительно, что всё пока что идёт так гладко, не считая окно. В целостности сохранности приземлившись, Кадзуха подхватил свою ношу по другому. Теперь ноги синеглазого оборачивали чужую талию, руки продолжали держаться за шею. — Так удобно? — спросил поэт, чувствуя, как слёзы другого пропитывают его одежду. — Да, — приглушенно ответил сын сёгуна. После серии захватывающих событий принц вымотался. Веки налились свинцом, несмотря на попытки держать глаза открытыми. В успокаивающей хватке Кадзухи начинало вырубать. Силуэт Тэнсюкаку был близко, но в то же время так далеко. Куникудзуши уставился на дом, в котором его держали всю жизнь, и захныкал пуще прежнего. Потребовалось пять веков, пятьсот долгих лет. Но он наконец за этими высокими, удушающими стенами. Он никогда не чувствовал себя живее, чем сейчас. Слабый кашель слетел с его губ. Знакомый запах крови ударил в нос, он он не придал ему никакого значения. Слишком отвлечен, слишком восхищен окружающим миром, чтобы волноваться о своём жалком теле. Кадзуха заметил звёзды, ярко сияющие в глазах принца: — Ваше Высочество, вы веселитесь? — Тяжело не веселиться. — Тогда я рад, — свободной рукой самурай погладил затылок синеволосого. Он был рад за принца, но вскоре улыбку с его лица стёр звук надвигающихся шагов. Охранники столицы заметили их, нужно спрятаться. Самурай вежливо попросил Куникудзуши притихнуть, пока они пробираются через границы города. — Я тише воды, ниже травы, — уверил его сын сёгуна, также услышав стражников. Их бессмысленная беседа разнеслась по ветру, и принц посильнее ухватился за одежду Кадзухи. Самурай милый. Вот, что подумал темноволосый, когда попытался рассмотреть его наряд служительницы храма, пока они прятались в кустах от стражи. Он потянул за выбившуюся нитку. Только сейчас Куникудзуши понял, что другой нестандартную для таких, как он, одежду, и обязательно бы поддразнил, если не их ситуацию. Кадзуха выглядит так прекрасно, рассеянно подумал принц. Другое тепло начало разгораться под кожей. Медленно моргнув, парень потрогал свой лоб. Ох. У него лёгкий жар. Это нехорошо. Тело наконец поняло, что он больше не в Тэнсюкаку. Куникудзуши слаб и не мог быстро адаптироваться к внезапной смене окружения. Да, маска помогала, но не от всего. Стоило вернуться. Мама ждет его. Она знала, как облегчить боль. Как успокоить. Как помочь уснуть в лихорадку. Мысль о матери накрыла его виной. С самого начала, какой бы обузой он ни был, он никогда не уходил от неё на протяжении всех тех одиноких пятисот лет. Сёгун Райден всегда была готова составить ему компанию. Он любит свою маму. Ничто в мире не могло отрицать или опровергнуть этот факт. Куникудзуши любит сёгуна Райден. Но в то же время правда и то, что порой мамина любовь приносила страдания. Она защищала его, но слишком сильно. Она любила, но без колебаний убила бы все его сны, если это значило его безопасность. Она — его мама. Его защитник. Та, кто обещала ему вечность и больше. Так как так вышло, что он предпочел ей объятия Кадзухи? За все года она обнимала его бесчисленное количество раз. Непонятно. Самурай тем временем скрылся за высоким, толстым деревом. Напряженная атмосфера не ушла, но определённо поубавилась. — Ваше лицо красное и бледное, Вы заболели? — взволнованно спросил светловолосый, затылком прижавшись к его лбу. Это ощущалось так прохладно и успокаивающе. — П- похоже на то, — Куникудзуши снова закашлялся. — Это… плохо. Под рукой не было ни лекарств, ни людей, которые могли облегчить и/или тем более вылечить лихорадку. Кадзуха ничем не мог помочь. Кашель синеволосого становился громче и тяжелее. Кадзуха дал ему выкашляться в свой рукав так, чтобы громкий звук заглушали одновременно и маска, и ткань. — Больно, — проскулил Куникудзуши окровавленными губами. — Знаю. Простите, — сладкие самурайские губы прижались к мокрому от пота, горячему лбу. Такое действие можно было окрестить богохульством. Да чтоб его грешные губы коснулись божественное существо-?! Многие бы сказали, что таким образом парень запятнал его. Но. Светловолосый не задумывал ничего плохого, просто искренне хотел облегчить ношу Куникудзуши. Тот, поняв что произошло, раскраснелся пуще прежнего. Синеглазый положил голову под чужой подбородок. Красноглазый в ответ спокойно погладил его спину. Как хорошо. Это разительно отличалось от всех тех маминых поцелуев, которыми она часто засыпала его волосы и лоб. — М… — хлюпнул он и свернулся калачиком, обняв свои колени. Затем внезапно принц почувствовал мягкие губы Кадзухи на своих волосах. Тысяча бабочек словно вспорхнула в его животе.∘₊✧──────✧₊∘
Когда Кадзуха пропал в глубине коридоров, сёгун Райден кинула взгляд на Яэ Мико. Та в ответ слегка пожала плечами. — О чём ты только думала?! — возмущалась сёгун Райден, даже не пытаясь сдержаться от криков на лучшую подругу. Века дружбы ничего не могли сделать с её гневом. — Хватит так злиться. Ты реагируешь слишком остро, Эи, — кицунэ надулась, облокачиваясь на ближайшую стену. — Нормально я реагирую! — разбушевалась сёгун, походя на ребёнка в истерике. — Ты привела человека снаружи без моего разрешения. Куникудзуши могут ранить, он же хрупкий. Что если твой гость чем-то его заразит? Мико, я серьёзно. Гудзи скрестила руки: — Эи, пожалуйста, успокойся. Они даже не приблизятся к Куникудзуши. Наруками Огосё нахмурилась. Она не могла поверить своим ушам. Яэ Мико столько раз видела, как страдал Куникудзуши, когда болел. Малейшие частички пыли и грязи могли принести ему бесконечные страдания. И она так беспечно относилась к здоровью её сына! Ей что, всё равно? — Ты что, вообще не волнуешься о Куникудзуши? — с кислой миной спросила правительница. — Конечно волнуюсь. Я забочусь о нём, но тебе правда нужно успокоиться. Твои крики могут разбудить его, а ему нужен покой, — лисица мысленно молилась, чтобы к этому моменту Кадзуха уже успел дойти до Куникудзуши. — Ладно… — уступила Архонт, но недовольство никуда не ушло. Женщина нахмурилась, останавливая себя от дальнейших криков. Она бы чувствовала себя виновато, если бы случайно разбудила сына. Тот наконец уснул спустя часы слёз, мольб и самоповреждений. Она вспомнила дорожки слёз, блестящие на впалых щеках её сына. То, как отчаянно он на неё смотрел, умоляя о конце этой боли. — Мама, пожалуйста! Пожалуйста..! — Прости, малыш. Мне так жаль. Куникудзуши казался таким поникшим. Её болеющее сердце хотело ему лишь счастья и здоровья. Тяжело. Сёгун Райден никогда и никому этого не признает, это её секрет. Быть мамой Куникудзуши так тяжело. Материнство — и без того задача ответственная. Плюсом она ещё и Архонт Инадзумы. Будь её ребёнок как другие, она бы смогла балансировать между ребёнком и страной. Но Куникудзуши не походил ни на какого другого ребёнка. Он умер в день своего рождения. И пускай Сердце Бога вернуло его к жизни, ценой тому был слабый иммунитет, из-за которого мальчик легко простужался. С самого начала Куникудзуши ходил по грани между жизнью и смертью. Слабое состояние приводило к огромному количеству воспоминаний, всё ещё хранящихся в памяти сёгуна Райден. Она до сих пор помнила того безжизненного младенца. Быть матерью Куникудзуши так сложно. Она любила своего сына. Любила так сильно, что отдала Сердце Бога, лишь бы он жил и был счастлив. Ради этого она сделала всё возможное. Это тяжело, но она любила его больше всего на свете. Неправильно ли злиться на действия Мико? Она привела человека снаружи, который мог легко навредить её сыну. Как ей успокоиться? Непонятно. — Мама, — когда-то давно позвал её Куникудзуши с любопытным взглядом и нездоровым, но прекрасным лицом, — что со мной не так? — В смысле? — услышав такой вопрос из этих драгоценных и таких любимых сыновьих губ, Эи опешила. Тогда она расчесывала его волосы, но от этой фразы тут же перестала. — Обидно, что другие дети играют снаружи, а я торчу здесь. Знаю, у меня слабое здоровье, но иногда не могу не задаваться вопросами. Я сделал что-то не так? Почему у меня такое тело? — сидя на её коленях, синеволосый начал плакать. Электро Архонт мгновенно обняла Куникудзуши и поцеловала его в макушку: — Ты ничего не сделал. Не знаю, почему у тебя такое тело, но могу точно сказать, что это не чья-то вина. Куникудзуши грустно улыбнулся ей, очевидно, не поверив. Она не идеальная мать. Как бы больно ни было признавать, в прошлом она сильно ранила своего сына. Много раз она заставляла его плакать и избегать её. Она чересчур защищающая, чересчур властная, и Куникудзуши очевидно страдал от её привязанности. В воспитании она совершила не счесть сколько ошибок, о некоторых из которых жалела до сих пор. Нет, она не идеальная мать. Никакая мать не может быть идеальной. Но разве её любви и стараний недостаточно? Штормовой фиолетовый встретился с самим сияньем молнии, когда Яэ Мико уставилась на неё, вскинув бровь. Наруками Огосё прикусила язык и решила пообсуждать их теории о состоянии Куникудзуши. — Так как сердце Куникудзуши соединено с Сердцем Бога, возможно, его бессонница связана с этим, — задумавшаяся лисица прошлась пальцами по стене. Сёгун Райден хмыкнула: — Думаешь, Сердце Бога виновато в его кошмарах? — Не совсем. Я предполагаю, что из-за связи с Сердцем Бога, на него воздействует стресс Инадзумы, — продолжила мысль Гудзи. — Мико. Тон правительницы похладел, фиолетовые глаза кинули предупреждающий взгляд. Она говорила заткнуться или что-то в таком роде. Яэ Мико остро ухмыльнулась. Так вот в какие игры она хотела поиграть. Прекрасно. В напряжении, их разговор продолжился. На протяжении всего времени сёгуна не оставляло чувство, словно что-то не так. Сердце билось слишком быстро, внутренний голос орал в ухо. Что-то не так. Не так. Не так! то не так? Она не знала, а голос не успокаивался. Ну ладно, подумала она. Архонт временно откинула все переживания. Разберется, когда они с Мико договорят.