03 - скорая! Мне сегодня смертельно здорово! Мне тобой прострелило голову. Не ищи на Земле рай! Влюбись и страдай! Градусы - грязные стёкла
Если бы Илью спросили, когда именно его жизнь пошла под откос, он бы ответил, что в шестнадцать, после решения идти в мед. И вот он, Третьяков Илья Евгеньевич, третий десяток лет, врач первой категории без одного летального исхода, но с последней нервной клеткой на пару с вечной заёбанностью. Красота. И по традиции, ещё одна смена начинается через жопу. Например, вчера к ним привезли четверых парней с ожогами. Троих, у кого всё не так плохо, отправили в ожоговое, а вот с четвёртым хирургу пришлось повозиться: ожоги третьей и четвёртой степени. И в какой-то степени Илья уже был готов к тому, что возможно, это будет первый летальный исход в его карьере. Но благо, человек Третьяков упрямый, так просто помереть не дал. Разумеется, предстоит очень долгая реабилитация, и навряд ли молодой человек теперь сможет похвастаться красивым телом. Но пусть скажет спасибо, что вообще живой. А после операции, когда Илье хотелось простого человеческого***
В последнее время самым любимым выражением Третьякова стало «не было бы счастья, да несчастье помогло». Иначе как объяснить, что именно сегодня, именно сейчас, когда он из-за привередливого начальства сидел в приёмке, к ним привезли мужчину с пулевым. Аж две пули, какая досада. Естественно, Илья на месте сидеть не смог. Тут столько работы, он не может прохлаждаться. Высокий кудрявый мужчина еле соображал, что происходит. Мутным взглядом оглядывал врачей и помещение, пытаясь сфокусировать взгляд хоть на чём-нибудь и находясь на грани того, чтобы отключиться совсем. Краем глаза Илья заметил, что с врачами приехал ещё мужчина, но разглядеть его не успел. Да и плевать было, откровенно говоря. Пострадавшему мужчине - Шустову Максиму Николаевичу - необычайно повезло. Пули хоть и были нацелены в живот, но ни один жизненно важный орган не задели, и более того находились не так глубоко. А ещё можно отдать должное за то, что рану грамотно затянули, предотвратив обильную потерю крови. Так что через пару часов пули были изъяты, швы наложены, парня перевезли в палату. Мужчина, приехавший с кудрявым, представился Константином, другом потерпевшего. Заверив, что беспокоится не о чем, Третьяков отправил его восвояси и поплёлся оформлять пациента. — Илья Евгеньевич! — Раздалось где-то сбоку Ильи, когда он заполнял документы на стойке. Хирург обернулся. К нему подошёл мужчина из 36-ой палаты, лежал со швами после ножевого. В целом, мужиком он был хорошим: работал в полиции, не донимал по пустякам и спокойно принимал всю тяжесть и скуку лечения в больнице. — Здаров, Володь. — Пробубнил Третьяков, возвращаясь к своему занятию. — Чё надо? — Так вы ж сами сказали к вам зайти, швы пора снимать. — Врач матернулся под нос, то ли от недочёта в бланке, то ли от напоминания младшего лейтенанта. — Да-да, я помню. Дай закончу и сразу пойдём тебя распарывать. — Володя неприятно поморщился, но с интересом заглянул в бумагу. — Что, новый пациент? — Ага. Привезли тут, с двумя пулями. Шустов М.Н. Но ничего, жить будет. — Закончил писанину мужчина и тут же отправил бланк в соответствующую папку. Полицейский замер. На его лице застыла какая-то странная эмоция, абсолютно непонятная Илье. С чего бы так мужчине реагировать на нового пациента, которого он в глаза не видел? Третьяков заинтересованно наблюдал за сменой эмоций на лице полицейского. Заметив вопросительно вскинутую бровь хирурга, мужчина лишь покачал головой, мол: «не обращай внимания» и попытался улыбнуться ненавязчиво. — Ничего такого. Просто... Будьте с ним осторожнее, Илья Евгеньевич, мой вам совет... Илья ещё больше перестал что-либо понимать. Хотя куда уж больше. — В каком смысле осторожнее? Я, вроде, не слишком грубый с пациентами. — Хохотнул мужчина, решив забить на тот случай, когда угрожал тому парню, который был послан Калугиным. Владимир улыбнулся. — Дело не в этом. Просто примите к сведенью, но не зацикливайтесь. Илья выдохнул. Вот мало ему проблем, так ещё пациенты какие-то шарады подкидывают. Решив последовать совету, хирург не стал об этом долго думать. — Ладно, хрен с вами обоими. Пошли, будем нитки из тебя доставать.***
Новый подопечный очнулся ближе к вечеру. Новенькая медсестра обеспокоенно заглянула в ординаторскую с этой новостью в тот момент, когда Илья присел попить кофе. Досадно выдохнув, хирург поплёлся в палату. На лице кудрявого застыла вселенская мука - видимо, обезбол перестал действовать. Его взгляд был всё ещё мутным, нужно прикладывать усилия, чтоб сфокусироваться хоть на чём-то. Обветренные губы жадно прислонялись к стакану с водой, медленно но верно осушив его до конца. Когда же он попытался принять хотя бы полусидящее положение, тут же был остановлен сначала Третьяковым, а после на миг появившийся болью. — Тихо, не надо так делать, я вас ещё на раз зашивать не собираюсь. Лежите и не дёргайтесь, Максим Николаевич. А то вам же хуже будет. — Ну спасибо, что хоть сейчас сказали. Макс откинул голову на подушку с тихим болезненным стоном. Говорил он тихо и хрипло. Ну, хоть дурь никакую не нёс, как некоторые - у них с Серёгой есть целый сборник цитат, хоть в журнал какой отправляй. — Будете язвить - ещё вам что-нибудь зашью. Шустов издал хриплый звук, отдалённо напоминающий смешок. Понял, принял, обработал, сидит на жопе ровно, в глаза не бросается, рубает картоху. Илья его осмотрел, задал типичные вопросы, вколол новую порцию обезболивающего и пациент вновь вырубился. В этот раз, скорее всего, до утра. Третьяков вышел из палаты, в надежде вернуться в ординаторскую и допить уже наверняка остывший кофе. Голова после долгого дня гудела, хотелось элементарной тишины. И, какая удача, в ординаторской было тихо. Кофе действительно остыл, а его дневная смена подходила к концу - если ему до сих пор не позвонил Калугин, значит, дополнительную смену не впаяют. Хлебнув остывшей и горькой субстанции, мужчина упал на диван - листать ленту и ждать Серёжу, чтобы уже после смены вместе пойти до дома.***
— Извините! Проклятье. Хирург тяжело выдохнул, потёр переносицу. Очень хотелось надеяться, что это было адресовано не ему. Но когда крик повторился, а спустя мгновение кто-то со спины коснулся его плеча, надежда умерла окончательно. Даже двенадцати дня ещё не стукнуло, но с Третьяковым уже переговорили все, кому не лень. Сегодня что, массовый прилив словесности? Ретроградный меркурий? В чём дело? Мужчина обернулся. Перед ним стоял молодой парнишка, с него ростом, в тонкой шапке, - зачем она ему летом - непонятно - на которую были нацеплены тёмные солнцезащитные очки, предварительно снятые с глаз. Юноша улыбался, карие глаза светили непонятным весельем. Третьяков смерил его не самым дружелюбным взглядом, но собеседник, кажется, этого не заметил. — Вы ведь Третьяков Илья Евгеньевич? — Ну я. Чем обязан? — Улыбка парня, кажется, стала только шире. — Я Ильин Роман Романыч. К вам тут это, мужчину привезли вчера, Макса Шустова. —Рома было прервался, дав слово врачу, но тот лишь кивнул слабо, подстрекая продолжать, и смотрел вопросительным взглядом. — Я хотел бы узнать, как он и можно ли его навестить. — С Максимом всё в порядке. Пуля не глубоко засела, органы не задела. Походит пару недель со швами - будет как новенький. А навестить нельзя. Хотя бы завтра придите. Из него чуть решето не сделали, дайте человеку отдохнуть, в себя прийти. — Илья сложил руки на груди, пытаясь выглядеть более убедительно. Заметив выезжающие из палаты носилки, отошёл в сторону - повезли роженицу. — Товарищ... — Парень прервался, вчитываясь в бейджик, прикреплённый к карману белого халата. — Хирург. Прям вообще никак нельзя? Я быстренько, на пару минут, тихонько. — Вообще никак нельзя. Не думаю, что он сейчас в состоянии вести нормальный диалог. — Жаль. － Ильин опустил карие глаза, грустно опустив плечи. Только сейчас, у окна, врач заметил, что вокруг глаз кожа была светлее, чем на остальном лице. Похоже, очки не снимались практически никогда. Юноша снова поднял взгляд, казалось, уже более весёлый, чем минуту назад. — А как долго он здесь пробудет? Илья повёл плечом. — Зависит от того, как рана затягиваться будет. Около двух недель, я думаю. — Две недели? Как долго! А... А можно как-то, ну, побыстрее? Просто у нас типа бизнеса своего, нам без него вообще никак. — А швы ему вы сами снимать будете? Нет уж. Он будет лежать столько, сколько нужно. — Рома хотел было возразить, но не успел сказать и слова. — Нет и точка. Продержитесь как-нибудь без него пару недель, ниче с вами не станется. Посетитель вновь разочарованно выдохнул, поблагодарил врача и, напялив очки, пообещал зайти завтра и с хитрой ухмылкой пошёл прочь. Илья выдохнул. Что-то ему подсказывало, что он ещё не раз увидит этого парня. Вот же электровеник. Открыв входную дверь палаты, Третьяков вошёл, слегка присвистывая. Одного пациента выписали буквально пару дней назад, так что Шустов находился здесь один. Он был в сознании, уже в полусидящем положении смотрел в окно на огромные тополя. Завидев хирурга, приветливо улыбнулся. — Как самочувствие, Максим Николаевич? — Илья пододвинул старый деревянный стул ближе к кровати, удобно уселся, закидывая ногу на ногу. — Как будто мне в правую часть воткнули металлический болт и поверх утюгом прошлись. — Кудрявый тихо усмехнулся. Голос вернулся в нормальное состояние, взгляд осознанный. — А вы думали, я как швы закрепляю? Утюгом, конечно. — Илья произносил это с таким невозмутимым лицом, что Макс, кажется, начинал верить, испуганно косясь на врача. — Шучу, шучу. Это нормальное состояние, пройдёт. Сейчас лекарства вколим - будет легче. Шустов неприятно поморщился от запаха лекарств, но противиться не стал. Выпил нужные лекарства, подставил руку, пока Илья ловкими и чёткими движениям наполнял шприц. — К вам тут Ильин какой-то приходил. Очень проведать хотел, выпрашивал, чтоб я выписал вас пораньше. — Максим тихо посмеялся. — Это друг мой. Он очень суетливый, уж простите. — Илья хохотнул, нащупал вену и одним ловким движением вогнал шприц. — И что, его уговоры на вас не подействовали? — Как видите. Так что, будете отбывать полный срок, товарищ Шустов. — Да я и не планировал бежать, особенно сейчас. — Ухмыльнулся мужчина, взглядом показывая на область ранения. — Вы ведь мне жизнь спасли, получается. Спасибо. — Это моя работа, но спасибо. — Ухмыльнулся, рассматривая подопечного. Симпатичный, засранец. — Не лезьте больше под пули и ведите себя примерно, пока будете здесь, это - лучшая благодарность. Шустов засмеялся своим хриплым голосом, в глазах блестели весёлые огоньки. Что-то настолько тёплое было в этой улыбке, что Илья не смог не улыбнуться в ответ. — Очень постараюсь, но ничего не обещаю, Илья Евгеньевич.