Под разным небом пепел одинаков

      Как же ее тошнило. Последнее, что девушка запомнила – как они с подругой возвращались к ней домой после встречи в баре. Живя в разных городах, они не так часто виделись, но время и расстояние, разделяющее их, казалось, не являлись поводом забывать друг о друге.       Хотя, нет… не так. Последним, что я запомнила, было другое.       А именно, как они оказались под бампером грузового автомобиля. Может, они и были захмелевшими, но на свет фар девушка всегда реагировала остро. Какой-то ублюдок просто выскочил из-за угла жилого дома в поздний вечер без опознавательных знаков.       Тошнило. Как же худо она себя чувствовала. Определенно, это сотрясение.       Но что-то не укладывалось в голове. Слабость в теле, звон в ушах, покалывание по коже, будто соприкосновение с простыней вызывало эффект статического электричества – это понятные вещи. Настораживало другое.       Неужели больницы в столице настолько отличаются от провинции?       Чистота и стерильность палаты поразили девушку. Лишь в раннем детстве она лежала в больнице, а так, в основном, навещала родственников, и турне по городским стационарам это, конечно, шоу «сдохни или умри». Палата не пустовала, на соседней койке лежала девушка-азиатка, вероятно, еще школьница. Похоже, ей тоже не поздоровилось, раз голова перемотана бинтом. И, кажется, она начала приходить в себя.       Какая синхрония.       Пересилив давящую боль, девушка приподнялась на локтях и, насколько могла рассудить, у нее ничего не было сломано. Иначе острая боль сразу же ударила бы по увечью. В последний раз она пребывала в столь отвратительном состоянии… никогда. Сравнивать было не с чем.       – М-м… что за ад? – пробормотала незнакомка, схватившись за голову дрожащими руками. – Я, конечно, страдаю мигренями, но не настолько…       – Похоже, у тебя тоже веселая ночка была.       Фраза заставила незнакомку обернуться и долгое мгновение смотреть на девушку в напряженном недоумении, а затем оглянуться. Пустующая палата, похоже, ввела ее в еще большее недоумение.       – Мы здесь одни?       – Похоже…       Стоп. Кхм. А что у меня с голосом? Почему он такой высокий?       – А-а… случаем, здесь никого еще не было? Например, невысокой девушки с короткими светлыми волосами?       – Кроме меня здесь таких нет, – тихо усмехнулась собеседница, а затем скривилась, приложив руку к раскалывающейся от боли голове. – М-м, ох. Может, те, кого мы ищем, в операционной? А нам повезло?..       – Ох… – заметно напряглась незнакомка и с трудом заняла сидячее положение. Бледность придавала ей невероятно болезненный вид. – Надеюсь, с нашими друзьями все в порядке… Ох. Мой совет тебе, девочка, никогда не теряй бдительность ночью, даже на тротуаре. Еблану этому руки оторвать… даже фар не было.       Тот момент, что предположительная школьница обратилась к ней «девочка», сразу затерялся на фоне озвученного происшествия, заставив девушку усмехнуться ироничному совпадению.       – Можешь не говорить. Сами с подругой возвращались после бара, а из-за угла как вылетит газель с выключенными фарами… ох, что делать-то?       – Бара?..       На сей раз напряжение в голосе собеседницы уязвило девушку, она раздраженно глянула на школьницу и уже хотела огрызнуться, однако что-то заставило ее повременить. Она смотрела на нее в растерянности, но подозрительность в ее взгляде росла с такой скоростью, что стало не по себе.       – Я, возможно, скажу очень странную вещь, но… просто интересно, как ты отреагируешь, – осторожно произнесла азиатка, словно ступая по минному полю. Их секретный код на случай неприятностей: – Гребанные…       – Фанф… – протянула следом девушка, ощущая, как болезненные мурашки пробегают по ее телу, заставив в ужасе застыть испуганным кроликом. – Серьезно? Исекай?       – Или все еще дурной сон.       Смотря друг на друга запуганными антилопами, девушки долгое мгновение слушали тишину в попытке не забыть, как дышать. Хриплый стон вырвался из груди миниатюрной светловолосой девочки, вслед за чем брюнетка, спрятав лицо в руках, страдальчески застонала. Долгие минуты позволяя тишине блуждать по палате, они переваривали мысль, что оказались в чужих телах.       Пауза держалась непривычно долго. Но, а что сказать? Девушка смотрела перед собой покинутым взглядом, ощущала, как от мысли, что оказалась в другой реальности, тело заполняла цепенеющая слабость. Сердце болезненно сжималось. Что это, если не сон? Но столь реалистичный. Под ладонями чувствовались жесткие простыни, в левом ухе стоял звон, к горлу подкатывала тошнота.       Во сне же тоже не понимаешь, спишь ты или нет. Верно?..       Но во сне человек не осознает реальность, он ощущает себя частью выстроенного вокруг мира. Однако здесь и сейчас девушка отчетливо понимала, что оказалась буквально не в своей жизни и не в своем теле. Она бы хотела запаниковать, но ведь сама идея исекая казалась бессмысленной, всего лишь красочной историей. Возможно, она переживает все это в своем подсознании, раз сильно ударилась головой. Логично? Логично.       И во сне же тоже все можно ощущать… мозг же просто играет с осознанием. Но…       Все казалось слишком реальным. Слишком.       Для более подчеркнутой сюрреалистичной ситуации не хватало перекати-поля, летящего по палате.       Тихо. Спокойно. Даже если это чертова магия переноса сознания, сейчас нам ничего не угрожает. Мы в безопасности… как минимум нам оказали медицинскую помощь, не сковали наручниками. Дыши, просто дыши…       – Ну и где мы оказались? – смотря перед собой пустым взглядом и наблюдая, как в помойку скатывается вся ее минувшая жизнь, девушка ощущала, как к глазам подбегают слезы. – Хотя, может, это тупой сон, ведь по голове прилетело как-никак.       – Хороший вопрос. Ох, – постаравшись взять себя в руки, брюнетка шумно выдохнула, но тут же скривилась из-за ударившей в голову боли. – Давай… подумаем. Ты азиатка, может, метис, у тебя довольно светлые волосы и глаза. А я?.. Эй, ау, помоги мне.       – А, да, прости, – отогнав панические мысли, девушка обернулась к подруге и сообщила: – ты тоже азиатка, темные длинные волосы, явно выше меня и… такое чувство по описанию, что мы и не изменились.        – Негусто, однако. Мы можем быть кем угодно. И где угодно. Хоть я вроде и вижу тебя как… ну, нормального человека, мы же можем оказаться в книжной истории, фильме, комиксе, аниме… Судя по тому, что мы в Японии… вывод очевиден.       – Слушай, а у нас же должны быть медицинские карты или что-то такое. Может, в палате есть что?       – Я под капельницей, не хочу ее выдергивать, чтобы опять не подохнуть, – указав на иглу, закрепленную на тыльной стороне предплечья, девушка добавила: – Это не к тому, что тебя не жалко, я просто… ну, поняла, да?       – Да ладно, – выдохнула собеседница, подняв руку, сжатую в кулак, и уныло пробормотала: – Я ж за любое приключение, you know.       Приключение, правда, чуть не закончилось, едва девушка ступила на пол. Гравитация и потрепанное жизнью тело тянуло ее вниз, но она смогла пройтись по палате, чтобы обнаружить ровным счетом ничего. За окном пейзаж тоже не говорил ни о чем конкретном.       – Я тогда в коридор пойду прогуляюсь, может, какие-то плакаты или таблички подскажут.       – О, а это мысль.       Скрывшись за дверью, девушка полагала, что заставит скучать подругу довольно долго, но не прошло и тридцати секунд, как она вернулась обратно, да с таким видом, словно ее обматерила малолетка. Брови чуть на лоб не лезли, губы вытянулись в трубочку, уж на гримасы девушка никогда не скупилась, когда злилась или нервничала.       – Ну?       Выждав мгновение и переведя дух, девушка глянула на сидящую на койке подругу и сообщила:       – Намимори.       Последовавшее мгновение оказалось еще более угнетающим.       – … – у брюнетки даже не хватило слов, чтобы выразить весь букет эмоций: от отрицания к осознанию. Долгие секунды она в лютом напряжении раздирала стену ненавистным взглядом, а затем тут же, всплеснув руками, схватилась за голову. – Нет! Нет, такого не может быть. Я просто отказываюсь верить.       – Из всех миров мы попали в смесь кринжа и криминала, – невесело пробормотала девушка, подперев спиной стену и откинув назад голову. – А учитывая, что все истории приукрашены или смягчены в сравнении с реальностью…       – Мы попали к малолетним дебилам, – с силой выдавливала из себя брюнетка, продолжая стонать от негодования. – Когда? В какое время? В какой момент?.. И… и получается, что мы… ты Киоко.       – О да. Хрупкая женственная стеснительная очаровашка. Найди десять отличий, называется… – не без сарказма шикнула девушка.       – А я… Хару? Нет, Хана. Я Хана.       – Да, больше на Хану похожа. И даже не знаю, радоваться или плакать от того, что мы простые смертные.       – Ну… простые или нет… вообще, – страдальчески вздохнула Хана, погрузившись в размышления, – если так подумать, Реборн же вроде как-то раз в Киоко и Хару стрелял пулей, пробуждающей пламя. И у тех оно появилось. Пламя по факту – это выражение внутренней воли, энергии, сути человек, которая обретает физическое воплощение и дает силы. Это же мир со сверхъестественными способностями. Что делает игры мафии еще опаснее… Что?       Киоко долгий миг задумчивости смотрела на подругу и надрывающимся голосом пробормотала:       – Я ни черта вообще не помню, что тут происходило… Мукуро, конфликт колец, пропасть в десять лет, а потом Мильфиоре… О-о… Господи, можно мне обратно страдать 5 через 2 и орать на менеджеров?..       – Мы еще в школу должны ходить… Сука, опять этот ад.       Отрицание.       Киоко просто поверить не могла, что вляпалась в такое увлекательное путешествие, которое явно не сулило ничего хорошего. Конечно, с какой стороны посмотреть. Ведь они с подругой погибли – наверное – под колесами автомобиля. Небольшое облегчение приносила мысль, что в разворачивающейся истории они не главные герои, только с трудом верилось, что неприятности обойдут их стороной.       Может, это все же кошмарный сон? И… и что тогда? Если не очнусь в ближайшие несколько дней, то меня можно списывать, как недееспособного человека. Да и не факт, что, очнувшись…       Мысли, лезущие в голову паразитами, вызывали панику и отчаяние. Глядя на подругу, Киоко видела, что и ей не лучше. Никто бы не захотел быть выдернутым из своего спокойного комфортного окружения. Жизни у них складывались неплохо. До того момента, пока их не сбила машина. Если так рассудить, сейчас им подкинули второй шанс, но для чего?       Видимо, их особо не спрашивали. Не спрашивал тот умник, что гонял по жилому кварталу без включенных фар ночью. Злись или не злись, а факты таковы, что они теперь здесь, застряли в шкуре школьниц. Киоко, конечно, хотела однажды побывать в Японии, но, простите, не таким же образом.       Злость брала верх. Царапала острыми мелкими коготками изнутри.       Шум в коридоре оторвал девушек от грустных размышлений. Кто-то не просто шел, а бежал, собирая по ходу возмущенные оклики медперсонала. Дурное предчувствие подсказывало, что некто направлялся к ним, что подтвердилось, когда, резко распахнув дверь, в палату влетел запыхавшийся парень.       – Киоко! Киоко, ты здесь?!       От грохота, а, главное, крика, с которым сорвался запыхавшийся юноша, не то что у Ханы, даже у Киоко голова загудела, словно по ней ударили молотом. Хотела бы девушка провалиться сквозь землю, но ее настолько дезориентировал незваный гость, что она едва ли успела на него отреагировать.       – Киоко… Киоко, ты в порядке!       С таким беспокойством и ужасом от переживания на нее, наверное, никто никогда не налетал. Если бы не боль, напомнившая о себе после крепких объятиях Сасагавы Рёхея, она бы прочувствовала всю глубину неловкости момента. Потому что искренность старшего брата, обнаружившего младшую сестру как минимум живой, загнала ее в ступор. Она не любила… ненавидела, когда ее касались малознакомые люди.       – Эй, Рёхей… ах… ах… боже… зачем ж так бежать…       – Сынок, ты зачем такой шум поднял?       Сейчас, подозреваю, будет еще более неловко, да?       – Хана! Девочка моя, ты в порядке?       Лишь предполагая, какая толпа пожаловала в гости, Киоко, наконец, преодолевая растерянность, неловко приобняла парня и похлопала его по спине.       – Рёхей… мне больно, отпусти, пожалуйста, – прошептала она сдавленным голосом.       – Ой, да, прости!..       – И не ори так громко! – в ответ повысила голос Хана, стрельнув в парня грозным прищуром. Чем удивила своих родителей, которых агрессия дочери застала врасплох. – Простите, у меня голова разрывается на части.       – Киоко, – к ней подошел отец, точнее, мужчина, являющийся отцом настоящей Сасагавы Киоко. Дрожащими руками приобняв ее за плечи и едва сдерживая нервозное волнение, он прошептал: – как я рад, что с тобой все в порядке… почему ты стоишь? Тебе лучше прилечь…       Как же от этого коробит…       Киоко натянуто улыбнулась и последовала совету. Под одеялом ей действительно стало лучше, болезненное чувство сменилось слабостью, силы будто по щелчку испарились. Но ложиться себе девушка не позволила. Хану тоже родители не смогли заставить рухнуть на подушку.       – Твоя мама еще на работе, она скоро приедет, – заверил ее отец, взяв за руку.       Девушку передернуло. Ей было больно смотреть на незнакомца, который вкладывал в свои жесты и слова столько любви и заботы, сколько она не видела за всю свою жизнь. Для нее это казалось странным. Пока мужчина что-то говорил, Киоко глянула на Хану и заметила, что ей тоже некомфортно, однако она хотя бы реагировала на своих родителей.       – А вы… – мягко прервав отца и высвободив руку, девушка выдохнула. Найдя в себе мужество, подняла спокойный взгляд на «отца» и «брата», заставив их растеряться. Видимо, переборщила с внезапной сменой эмоций. – А вы не знаете, что с нами случилось?       – Вы что ли не помните? – удивился Рёхей.       – Видимо, из-за ударов по голове… – еще больше скривился мужчина, подавив нервный вздох. – Нам сообщили, что вас обнаружили в переулке без сознания со следами… господи…       – У врачей сложилось представление, что вы ввязались в драку, – обеспокоенно подметила мать Ханы. – Вы не помните, кто на вас напал?       – Напал? – в недоумении скривилась брюнетка, глянув на свою подругу и обнаружив, что ее также напрягли услышанные слова. – А кто нас нашел?       – Он не представился, но доктора сказали, что голос был детским. Они даже подумали, что это розыгрыш.       Детский голос?       У Киоко чуть сердце в пятки не упало. У Ханы, видимо, тоже, потому что мысль их посетила одинаковая. Какой ребенок додумается звонить в службу спасения? В столь экстремальной ситуации он ведь начнет кричать и звать на помощь взрослых, проходящий по улице. А в Намимори был лишь один карапуз, который мог столь рациональным образом отреагировать на ситуацию.       – Вот как… – сцепившись с подругой напряженным, хмурым взглядом, отозвалась Хана. – Наверное, стоит отблагодарить этого ребенка? Раз он нашел нас.       – Ох, мы бы хотели, – вздохнул ее отец, – но медицинская бригада нашла только вас. Видимо, малыш был перепуган и убежал. Вас привезли буквально пару часов назад… ох, как я рад, что все обошлось.       Убежал малыш далеко не от страха. И кто нас мог побить? Пару часов назад, то есть происшествие случилось днем. Девушек не могли просто побить посреди улицы днем, да и Киоко с Ханой никогда бы не вступили в драку. Но тело так болит… Синяки с ссадинами пусть и есть, но боль не от этого. Мне знакома подобного рода боль, словно после изнурительной тренировки. Но голова-то какого?..       Приложив ладонь ко лбу, Киоко застыла от очередной недоброй мысли. По телу пробежала болезненная дрожь. Потеряв связь с реальностью, не обращая внимание на разговоры, сотрясающие воздух, девушка сосредоточилась на сбивчивом дыхании. На грудь навалилась тяжесть, ребра заболели, словно их сжимало в тисках.       – Извините, – вдруг обмолвилась Хана, одарив присутствующих виноватой улыбкой, – я понимаю, что вы беспокоитесь о нас, но… у меня, наверное, голова сейчас взорвется. Простите… можете дать нам с Киоко несколько часиков, чтобы передохнуть? Прийти в себя…       – О, да, конечно. Ворвались мы тут… – затараторил ее отец, нежно погладив по плечам. – Да, мы пока обговорим все с медиками, узнаем, когда вас можно выписывать.       – Киоко, я тоже скоро приду, – поддержал свою дочь глава семьи Сасагава, а затем обратился к сыну: – Рёхей, побудешь в коридоре, пока я не вернусь? Вдруг что-то понадобится Киоко?       – Да, конечно, без вопросов.       Все, что хотелось сейчас Киоко, это чтобы родственники покинули палату как можно скорее. Гомон голосов не утихал, казалось, этот ад никогда не закончится, но как только дверь мягко закрылась за Рёхеем, девушка не выдержала и зарычала. На нее нахлынула злость, которая едва затмевала страх.       – Ребенок, вызвавший службу спасения, – рассудила в опустившейся тишине Хана, оставаясь, на зависть, спокойной. – Более, чем уверена, что это Реборн. Он явно что-то знает…       – Все намного хуже.       – М-м? То есть?       – Я могу ошибаться, но… – нервно выдохнув, Киоко оглянулась на подругу. – Даже если на нас кто-то напал, боль в теле не из-за этого, – раздраженно бросила она, а, затем, приставив к виску два указательных пальца, изобразила стреляющий пистолет.       Хана аж отпрянула от удивления.       – Думаешь?       – Не знаю, – принявшись нервно раздирать заусенец на большом пальце, шепнула Киоко. – Но боль в теле, словно от огромных нагрузок, а голова может разрываться из-за выстрела пулей предсмертного желания или воли. Мне это не нравится.       – Но зачем ему это делать?..       – Мне это очень не нравится, – проигнорировав вопрос подруги, девушка с трудом подавила нарастающую волну паники. Похлопав себя по щекам, чтобы успокоиться, затаила дыхание и медленно, но верно вернула себе самоконтроль. – Так… раз так обстоят дела, то предлагаю делать вид, что мы ничего не помним. Думаю, так будет… безопаснее.       – Но мы и так ничего не помним, – мрачно заключила Хана. – Все моменты указывают, что в нас выстрелил Реборн, но почему – остается вопросом. Учитывая, что Тсунаеши будущий десятый босс Вонголы, мы можем не бояться задавать вопросы, тут все повязаны, а мы, в конце концов, его близкие друзья. Ты так вообще сестра его хранителя.       – Надо все обдумать… Потому что даже если Реборн и мог стрелять в Киоко и Хану из… благих побуждений, то вот тот факт, что мы проснулись в их телах после того, как нас сшибла фура…       – Такое себе.       – Угу.       – Ладно, – согласилась Хана, – давай тогда будем делать вид, что ничего не помним, и ничего не поняли. Живы и ладно. Надо хотя бы переварить мысль, что мы в Намимори… Ты вообще как?       – Справлюсь, – понуро выдохнула Киоко, а затем горько усмехнулась, – а ты молодец, хорошо держалась. Твои знания и опыт работы нам определенно пригодятся.       – О-о, да, психология-то определенно спасет нас от дегенератов, бегающих в одних трусах или в обвязках динамита.       Их выписали из больницы в разные дни, Киоко вернулась домой раньше, поскольку она не только быстрее шла на поправку, но и изначально поступила с меньшими увечьями. Но, признать, она отчаянно хотела задержаться в тишине медицинской палаты, чтобы оттянуть момент воссоединения с семьей. Мать девушки, едва дочь ступила на порог, разрыдалась, обняла ее и долго не выпускала из объятий.       Все внутри Киоко отторгало подобную ласку, но ей пришлось улыбнуться и обнять женщину в ответ. Все были с ней настолько обходительны, что аж тошнило, но за ужином девушка пришла к пониманию, что дело не в пережитой трагедии. Семейство Сасагава всю жизнь лелеяло Киоко, взращивало, словно нежный цветок под колпаком. Это выглядело столь странно и картинно, что напоминало ситком. Дешевый сериал, где любовь персонажей друг к другу прописана лишь на листе бумаги.       Они даже не ругают Рёхея за плохие оценки по контрольной… нет, даже не разочаровались.       – Но я исправлюсь! Мне нужно прикладывать еще большие усилия.       – Вот это энтузиазм. У тебя все получится, – поддержала его женщина.       Киоко едва сдержалась, чтобы не выразить отвращение… а еще зависть. Порой удивляешься, что существуют нормальные родители, умеющие поддерживать своих детей, а не только отчитывать по каждой мелочи. С такими рассуждениями девушке стало грустно. Вяло жуя рис, она наблюдала за общением родителей и брата. Вот сейчас ей действительно казалось, будто она находилась под стеклянным колпаком, отрезанная от мира семьи Сасагава. Но хуже другое…       Я – мертвая душа, оказавшаяся в теле их любимой дочери, любимой сестры. Совершенно посторонний человек, и они об этом даже не догадываются. Что с ними буквально живет призрак. И они будут замечать перемены во мне, я ведь не мягкий нежный цветок, как Сасагава Киоко, а, скорее, ядовитый плющ.       Опустив взгляд к тарелке, Киоко сосредоточилась на белом зернышке риса, прилипшем к стенке. Неприятный звон пробил левое ухо, обострив слух и сосредоточив его на тихом гудении, напоминающем хруст электричества. Лампочка над обеденным столом замигала.       – Ох, опять что ли? – вздохнула женщина.       – Я же буквально пару дней назад ее менял, – подметил отец, но после его слов свет перестал моргать. – О, заработало. Ох уж эта проводка…       Поднявшись из-за стола, Киоко привлекла к себе внимание семьи, но лишь сухо отозвалась:       – Спасибо большое за еду… я слишком устала и, надеюсь, вы меня простите.       – Да, конечно, отдыхай. Если что, зови.       Отреагировав на слова матери кивком, девушка поспешила запереться у себя в комнате. Она не хотела включать настенную лампу, света уличного фонаря оказалось достаточно, чтобы дойти до кровати и упасть. Ей было плохо. Из груди будто вырвали сердце, не оставив ничего живого взамен. Злость от глупой смерти не покидала уже несколько дней, до сих пор от одной лишь мысли на уголках глаз проступали слезы.       – Но ничего не поделаешь… – жестко одернув себя, заключила Киоко, перевернувшись на бок и уставившись мертвым взглядом в стену.       Скоро во мне начнут замечать перемены. И я не найду ответы на вопросы, которые последуют, я рискую превратить жизнь семьи Сасагава в ад. Не хотелось бы… вроде хорошие люди. Но они даже не подозревают, что их дочь, их Киоко, мертва. Похоронена под грузом моей души. Что также произошло и с Курокава Ханой.       Но это не наши проблемы. Куда более меня интересует, как так вышло, что до этого ничем непримечательные школьницы подверглись не просто нападению, а были подстрелены пулями предсмертной воли? И как это, черт возьми, спровоцировало наше появление в этом мире?       В этом по любому должен быть замешан Реборн. Он так и не заявился к нам с Ханой, хотя нас навещал Тсуна. Может быть, парень что-то знает?.. пфа! Но я так и не поняла, была ли вызвана его нервозность произошедшим, или он из-за симпатии к Киоко постоянно мямлил.       Надо понять, как обстоят дела. Пламя предсмертной воли или еще что – не важно, в первую очередь это мир мафии, а не фэнтези-сказки. Если что-то пойдет не так… Хотя, кого я обманываю? Все уже начало идти не так, и с этим ничего невозможно поделать.