Под разным небом пепел одинаков

      Угадаете, что это за место? Здесь носят свитера и джинсы, красиво практически не одеваются. С октября по май сплошь зима и затянувшиеся ночи, а летом, что напоминает среднестатистическую весну, небо всегда освещено солнечным светом.       За минувшие два года Хана побывала в таком количестве странных и удивительных мест, что небольшой городок на берегу залива Аляска казался очередным пунктом в огромном длинном списке. Холодный влажный воздух, сырость, облака, что затянули вершины пусть и невысоких, но снежных гор. А еще леса, леса, сплошь леса. Ей пришлось ехать буквально в тараканью тьму, с озадаченным видом расспрашивать местных, которые, к ее удивлению, с радостью оказывали ей помощь и направляли к цели, пока дорога, покрытая выбоинами и лужами, не привела ее к небольшому домику среди сосновых зарослей.       Хана огляделась. Прислушалась. По соседству в отдалении также прятались небольшие домики за рядом хвойных деревьев. Холодный ветер щипал уши, щекотал шею, отчего девушка повыше натянула ворот свитера. Это явно не теплая Италия, к которой она привыкла. Здесь климат буквально устраивал испытание на прочность.       Оправив лямки рюкзака, Хана нервно выдохнула и направилась к домику, чей адрес затерялся среди десятков других на листах ее записной книжки. Ее охватило волнение, пальцы нервно цеплялись за длинные рукава, и как только девушка ступила на порог дома, на нее нахлынул приступ дрожи.       Ладно, соберись, не все так плохо.       В какой-то степени она даже надеялась, что в очередной раз потерпит неудачу, но с другой стороны, проводить такие вылазки становилось сложнее с каждым разом. Поэтому, постучав в дверь, Хана принялась ждать и представила, как на пороге появится какая-нибудь милая бабуля или клишированный пузатый мужик с двустволкой.       Но девушка знала, что ее встретят уж точно не упомянутые персонажи, ее волнение подступало все ближе к горлу, вынуждая затаить дыхание, потому что сенсорика начала сбоить, едва она оказалась в этом богом забытом месте. Мягкие шаги за дверью и звук чуть скрипящих петель заставили Хану напрячься, вытянуться по струнке, а потом и сменить нервную улыбку откровенным шоком, когда хозяйка дома молчаливо поприветствовала ее, нацелившись из охотничьего ружья.       – Доброе… утро. Наверное, – растеряно пробормотала Хана.       Утро явно началось не с кофе, тем более для Киоко, которая с опухшим от недосыпа лицом смотрела на подругу в откровенном ступоре, будто размышляя, бодрствует она или до сих пор спит. Потертые джинсы, зеленый свитер, короткие волосы, убранные в растрепанный хвост. От следа той яркой дерзкой девушки, которую помнила Хана, осталась ее мрачная пугающая тень. Возможно, все дело в усталости и затравленном взгляде.       Нервно глянув по сторонам, Киоко решительно вышла на крыльцо, осматривая округу.       – С тобой кто-то есть?       – Нет, я одна.       – Слежка? Хвост?       – Нет, никого не было.       Но она не верила, напряженно выдохнула. Напоминала охотника, который прислушивался к мягкой поступи голодного хищника, кружащего рядом.       – Дай мне минуту, – сухо кинула Киоко, зайдя обратно и захлопнув перед носом подруги дверь.       У Ханы даже не нашлось, что ответить на тот факт, что ее оставили на пороге неловко хлопать ресницами, да топтаться. К счастью, долго ожидать не пришлось, Киоко вновь открыла дверь и впустила подругу внутрь, в домик, где было намного теплее, чем снаружи. Деревянная отделка, простое убранство, все в пример людям, которые привыкли жить обычными реальными вещами, а не навешивать на себя броские ярлыки.       – Эм… а ты…       – Обувь снимай, там тапочки. Идем на кухню, – протерев уголки глаз, пробормотала Киоко и двинулась по коридору на запах готовящейся еды, – ты, наверное, ничего не ела.       С этими словами девушка убрала разве что ружье.       Ни привет, ни как дела… м-да.       Это расстроило, определенно расстроило, однако Хана понимала, отчего подруга встретила ее не с радостью, а с ружьем в руках. Ей стало неловко, вдвойне более неловко, когда она надела какие-то странные, но забавные пушистые тапочки, которые подошли бы девочке-подростку. Запах оладий тем не менее приманил Хану на кухню, но она до последнего не понимала, что ее настораживало в доме. Какая-то деталь. Мелочи. И лишь оказавшись на пороге маленькой кухни, она застыла в растерянном осознании.       – Оу.       – Утречка, – кивнул ей Кикё, поприветствовав вполне добродушной улыбкой. Он сидел за столом и буднично попивал кофе.       – Утречка…       Вот что за деталь мозолила ей глаза – мужская обувь и куртки. Вполне логично было это обнаружить, эта парочка жила вместе, хотя в реальности данный факт заставил слегка растеряться Хану. Как и то, что люди, находящиеся перед ней, уже не напоминали моделей, сошедших с обложки глянцевого журнала. Никакой дорогой одежды и побрякушек, и уж точно ни грамма косметики, лишь усталость людей, которые скрывались последние два года от дорого им человека… который едва не убил их.       – Да садись, не стой, как бедный родственник, – вздохнула с легким отчаянием Киоко, одарив подругу уставшим взглядом. – Но блинчики с кофе дам тебе, если подробно расскажешь, зачем, а главное, как ты нас нашла.       – Удивлена, что нашла?       – Удивлена, что ты так долго искала. Я же тебе дала наводку.       – «Белые ночи и то, как я проводила отпуск в прошлой жизни» – это, по-твоему, наводка? – позволила себе возмутиться Хана, присаживаясь за пустующее место за столом, да сбрасывая попутно тяжелый рюкзак. – На горном Кавказе нет белых ночей.       – Ну, не все ж должно быть просто. И говори потише, пожалуйста… а то голова… болит.       На комментарий, напоминающий бубнеж обиженного ребенка, Хана лишь недовольно прищурилась, но стоило блинчикам и кофе оказаться у нее перед носом, аппетит тут же заглушил остальные чувства. Пару минут она посвятила тому, чтобы набить живот, даже не подозревая, насколько оказалась голодна. И все это время, попивая кофе, да стоя в стороне, подруга пристально следила за ней. Порой поглядывала в окно.       Но сладковатый вкус завтрака не скрыл горький осадок атмосферы, царящей на кухне. Она не видела подругу два года, может, чуть меньше, однако та явно не была рада ее видеть. Даже Кикё, похоже, куда более благосклоннее относился к ее визиту, во всяком случае, не отличался той напряженностью, которая терзала девушку.       Поэтому Хана поняла, что ей нужно объясниться. Но все произошло так сумбурно и быстро, что она и не знала, за какую мысль хвататься.       – Тебя было не так просто найти, как ты думаешь. Без твоей наводки, оставленной после двух месяцев с моей свадьбы… без нее вряд ли вообще кто догадался бы. Поэтому никто сюда не придет.       – Откуда такая уверенность?       – Скажем так, – поводив вилкой по тарелке, с грустью прошептала Хана, – я тоже научилась прятаться и уходить от преследователей, пока искала тебя.       Ее слова вынудили слушателей напрячься и удивиться.       – Джессо?       – Хм, – грустно улыбнулась Хана. – Нет, Вонгола. Да и… куда правильнее сказать Мильфиоре, а не Джессо.       Всю гамму чувств Киоко отлично передала, тяжко вздохнув и болезненно прикрыв глаза. Казалось, не будь у нее за спиной стены, она бы упала от нахлынувшей слабости. Но куда сильнее Хану обеспокоила реакция Кикё, который потупил мрачный взгляд, нервно поворачивая кружку с остывающим кофе.       – Вы… знали об этом?       – Нет, – отозвалась Киоко. – Здесь не сказать, что со связью все хорошо. Мы тут в информационном вакууме по факту живем.       – Но-о… для тебя явно Мильфиоре не что-то… незнакомое, – обратилась девушка к Кикё, который никак не отреагировал на ее слова.       – Потому что я рассказала ему.       – О чем?       – Обо всем.       – … – помедлила Хана, впившись в подругу растерянным взглядом. – Насколько «обо всем»?       – Совсем обо всем.       Ей нашлось сил и самообладания, чтобы кивнуть и отметить, что парень теперь пытался спрятать лицо за кружкой, делая активную видимость сосредоточения на завтраке. Получалось паршиво.       – И у тебя мозг не закипел от… того, что она рассказала?       Он неопределенно, нервно хмыкнул, отставляя кружку на стол.       – После того, как человек, которого я считал чуть ли не смыслом моей жизни, стрелял в нас, потому что ему что-то нашептали вероятные копии себя из параллельных миров… Ну, такое.       «Ну, такое», – это еще мягко сказано. Несмотря на сдержанность в голосе и выражении лица, Кикё выглядел очень печальным, и Хана не могла не посочувствовать ему. К счастью, она не знала, какого это, когда любимый человек стрелял в тебя, но прекрасно знала это скверное чувство разочарования и страха от того, насколько близкие люди могли кардинально измениться. Стать жестче. Более жестокими.       Подняв взгляд на Киоко, она обнаружила, что девушка наблюдала за ними с пугающим безразличием. Хана лишь надеялась, что ей это показалось, однако подруга ни разу не выказала ей и намека на теплый прием. Хоть она и понимала, почему, но в глубине души ее это сильно обидело.       Сжав кулаки и скривившись, Хана нервно произнесла:       – Я искала тебя… искала тебя все эти месяцы. Сначала я… сначала… – у нее голос ломался от нахлынувшего волнения. – Сначала Тсуна хотел найти тебя, но мы не сразу поняли, что ты сбежала. Поначалу даже думали, что ты либо сговорилась с Бьякураном, либо он держал тебя в заложниках. Но последний вариант, учитывая… Если бы он…       До боли сжав кулаки и прикусив нижнюю губу, девушка раздраженно выдохнула и уронила голову. Она не могла нормально сосредоточиться, схватиться за одну мысль, а не гнаться за всем роем, который ненормально вился у нее в голове. Перед глазами вновь возник день свадьбы, тот взрыв во тьме глубокого вечера. Хана до сих пор с ужасом вспоминала, как веселый праздник сменился воем сирен и криками, как парни вытаскивали из покореженной машины Такеши и Скуало, чудом оставшихся в живых из-за пламени Дождя.       Хотя «чудом» это вряд ли можно было назвать. Мечники получили серьезные ранения: Такеши из-за травм по сей день не мог держать меч, его руки дрожали от боли и слабости, а Скуало лишился левого глаза и получил серьезные ожоги.       Когда Тсуна пришел спрашивать с Бьякурана, тот не признавал, что все это было его рук дело… что это он виноват в аварии. И лишь тогда мы поняли, что Киоко бежала.       – Сначала Тсуна помогал в твоих поисках, – собравшись с духом, успокоила дыхание Хана, но взгляд так и не решалась поднять. – Но тебя также искал и Бьякуран. Через меня пытался выследить тебя… И меня похитили. Да, опять. Я провела в плену два дня… но тогда я ничего не знала, ты не отправляла никаких зацепок. Тот момент… то есть…       Вспоминать похищение оказалось не менее приятно. Хана думала, что статус жены босса Вонголы сделает из нее ценную пленницу, и в каком-то смысле так оно и было, однако вместе с ней на тот момент находился Базиль. Ее они не тронули, но заставили смотреть. И слушать. От тех жутких воспоминаний слезы постоянно ударяли в глаза, как и сейчас, но девушка только нервно и тяжко выдохнула.       Они пытали молодого парня у нее на глазах, ломали ему пальцы, душили веревкой, заставляя ее наблюдать, как багровело его лицо, как он задыхался. Кричал, истекал кровью. И все для того, чтобы она в истерике кричала о том, что ничего не знает.       И хорошо, что не знала. Иначе бы… иначе бы я все рассказала.       – Тогда, кажется, и наступил момент, когда я поняла, что тот Савада Тсунаеши, которого мы знали, исчез, – отрешенно пробормотала Хана. – В тот день, когда он меня спас, я словно увидела другого человека. Он… убил всех, кто находился в том доме.       Хана прекрасно помнила его образ: разъяренный взгляд сияющих во тьме глаз, пятна крови на его белоснежной рубашке и пиджаке, а также душащая аура пламени Неба. Когда Тсунаеши увидел хладное тело Базиля, он, кажется, был готов разнести в яростном крике весь дом.       – Тогда он объявил войну Джессо и всем, кто его поддерживал. И потом начался ад.       Ее слова не вызвали никакой отдачи у слушателей, они продолжали молча наблюдать за ней, и их холодная реакция оскорбила Хану. Медленно сжав кулаки, она подумала, будто над ней издеваются.       – Ты не представляешь, чего мне стоило отыскать тебя, – нахмурив брови, понизила голос Хана, взглянув на подругу. – Тсуна… он и шагу не давал мне сделать, все попытки выбраться за пределы Италии оборачивались неудачами. Меня чуть ли не на поводок посадили, я почувствовала себя заложником собственной семьи! Он не хотел меня слушать, не хотел даже понимать, что ты ключ к нашему спасению. Не хотел рисковать мной из-за тебя, он до сих пор думает, что одолеет Бьякурана собственными силами, и… и… Но ничего подобного! – с раздражением воскликнула девушка, ударив по столу.       – Эй, – беспокойно одернула ее Киоко, – давай потише.       – Прости… но… Киоко, творится какое-то безумие, – с мольбой во взгляде посмотрела она на подругу. – Тсуна стал одержим мыслью убить Бьякурана за то, что он сделал. И я не только про свадьбу, аварию с Ямамото, мое похищение и смерть Базиля. Это превратилось в какой-то замкнутый круг насилия. Тсуна организовал нападение на Погребальных венков, Рёхей стал его верным палачом в этом вопросе, в первых рядах.       Болезненно выдохнув и закрыв лицо ладонями, Хана попыталась успокоиться, но тщетно. Слова так и срывались рекой с языка.       – Он чуть не убил Ирие Шоичи, только чудом тот не остался калекой… а вот Спанеру повезло меньше, он, как я слышала, умер в больнице. А из наших… Орегано и Емицу… и только благодаря Хибари мать Тсуны так ничего и не узнала о том, что ей тоже грозила опасность.       Обрушившаяся тишина звенела достаточно долго, чтобы передать всю болезненность поднятой темы.       – А что насчет Джинглио Неро?       На вопрос Киоко Хана неопределенно пожала плечами.       – Ну, Мильфиоре – это альянс двух семей, так что… Сейчас это Блек Спелл и Уайт Спелл. Их штаб находится в Чикаго… символично.       – Ну… а от меня ты что хочешь?       Услышанный вопрос вынудил Хану в недоумении встрепенуться, выпрямиться и с откровенным негодованием посмотреть на девушку.       – Как что?.. Помощи. Киоко, ты же единственная, кто может остановить его.       – Только его ментальную силу. А еще это может сделать пуля между глаз, – отвернувшись и бегло глянув на Кикё, девушка виновато нахмурилась и вздохнула. – Если хочешь, чтобы я отправилась с тобой, то ты зря приехала. Из-за твоего визитам нам, наверное, придется опять переезжать… Прости, но…       – Киоко! Я говорю не только о твоей силе, я говорю о тебе… о вас! Вы единственные дорогие ему люди. Да, он был явно шокирован, что кое-что ты от него скрывала, но он может вас послушать. Он ведь человек, и какая бы сила на него не обрушилась, вряд ли он…       – Хватит кричать, – жестко одернула ее Киоко, одарив мрачным взглядом. – Думаешь, мы не пытались? Нас либо пытались повязать, либо пристрелить, просто не давали даже добраться до Бьякурана. Максимум, что удалось сделать – выйти на Закуро, кое-как договориться о встрече, а потом по его очень тонкому намеку понять, что нам лучше валить и не оглядываться. Это было после двух месяцев после твоей свадьбы. Думаешь, за это время он бы?..       – Два месяца?! – аж подскочила с места Хана, в растерянности разведя руками. – Ты издеваешься?! А больше ты не пробовала?!       – Нет. И не хочу. Я не могу себе этого позволить.       – Ты… серьезно? И ты ее поддерживаешь?! – с вызовом уточнила у Кикё девушка, но тот тактично отвернулся, чем заставил ее мозг просто взорваться. – Да вы издеваетесь?! Вы оба – хранители колец марэ, они все еще при вас! Я не верю, что спустя столько времени ты все еще боишься!       – Хана, хватит кричать, прошу…       – А что мне делать?! Конечно, я в бешенстве, в панике. Моя семья рушится, Тсуна со всеми пересрался! Бьякуран творит какую-то дичь.       – Хана, прошу…       – А вы тут сидите, как пенсионеры, наслаждаетесь мирной жизнью?! Да, я имею право злиться, потому что не понимаю… Назови мне хоть!..       …одну причину! – хотела уже завизжать до срыва связок Хана, как ее на полуслове оборвал детский плач, донесшийся откуда-то из соседней комнаты. За секунду ярость сменилась холодным негодованием, заставив ее так и застыть с поднятой рукой и тупым выражением лица. Да наблюдать, как подруга, с холодной злостью выдохнув, безмолвно проматерилась себе под нос.       – Ну, молодец… – нерадостно добавила Киоко и быстро ушла прочь. О степени ее раздражения говорила тяжесть шагов.       В звенящей тишине, прерываемой детским плачем и приглушенным ласковым голосом хранителя Грозы марэ, Хана продолжала стоять с потерянным видом. Сказать, что она охуела, ничего не сказать.       Молчание прервал Кикё уставшим, слегка недовольным голосом:       – Ну, вот тебе и причина.       Его слова, словно добивающий выстрел в голову, заставили Хану обессиленно плюхнуться на стул.       – А-а… Твой или?.. – но заметив, что в ответ парень покачал головой, девушка понимающе кивнула: – «Или», значит.       Здесь, признаться, словарный запас покинул Хану, как и любые негативные эмоции, она долгую минуту сидела и смотрела перед собой, озадачено хлопая ресницами. Уронив локти на стол и спрятав в руках лицо, она протяжно завыла.       – Она хотела пойти к нему, до сих пор хочет, – прервал затянувшуюся паузу Кикё, – но на той первой встрече сначала настоял я. Несмотря на весь абсурд с параллельными мирами, я не верил, что Бьякуран так просто откажется от нас, будет так злиться… хотя бы на меня. Знаю, эгоистично, но… мне было в какой-то степени плевать, я бы все сделал, чтобы заслужить его прощение. Может, даже привел бы Киоко, – после этих слов он предпочел помолчать. – О ее беременности мы узнали после той неудавшейся встречи.       – Ей… было плохо?       – Ну… кхм. Мы все время были вместе, жили вместе, и я не мог не заметить, что за три месяца она не покупала средств женской гигиены. Мое предположение она высмеяла, сославшись на стресс… а потом было не до смеха.       М-да. В бегах, без денег, да еще и беременная… пиздец, как не до смеха.       – Значит, ребенок Бьякурана, – оборвала затянувшуюся паузу Хана.       – Знаю, о чем ты думаешь. Думаешь, что его ребенок может в корне изменить ситуацию. Да, может. Но он станет разменной монетой. А я не могу этого допустить, – с этими словами Кикё перевел на девушку пристальный, холодный взгляд, который скользнул по ней, словно лезвием бритвы. – Как я и говорил, Бьякуран для меня самый дорогой человек, однако это не значит, что ради него я пожертвую Киоко или… его ребенком. Я знаю и понимаю, что он не мой, но больше года я забочусь о нем… о них. И я сделаю все, чтобы сберечь их. Надеюсь, ты меня понимаешь?       Хана поняла. Поняла, что Кикё может убить ее, даже если она оставит их местоположение в тайне. Что едва она выйдет за порог дома и попытается уехать, он отправится следом и удостоверится, что ни одна живая душа не узнает о существовании ребенка Бьякурана.       Нервно сжав пальцы в кулаки, девушка медленно выдохнула и через силу заставила себя удержать зрительный контакт.       – Могу я… сходить к ней?       Словно сидишь напротив змеи, которая в любой миг дернется вперед и вонзит острые ядовитые клыки в шею.       – Я не могу тебя задержать, – меланхолично подметил парень, поднимаясь из-за стола и собирая посуду. – Ты же к ней приехала.       Поднявшись и почувствовав, что у нее ноги не гнутся, Хана быстро вышла в коридор, но так и не осмелилась зайти в комнату, где находилась Киоко. Остановилась напротив и, подперев спину стеной, уставилась на закрытую дверь, прокручивая в голове пугающую мысль, что она может уже и не вернуться домой. Об этом девушка совсем не подумала. Киоко бы ее не тронула, но вот Кикё – другое дело. Ему далеко наплевать на узы дружбы, которые могли треснуть под давлением реальной опасности.       Умру… от руки Кикё? Забавно. Ведь прошло почти десять лет, а я все еще жива, хотя каждый раз при встрече с Занзасом вздрагиваю. Он не убил меня… Но почему? И когда должен был убить, из-за каких обстоятельств? Думаю, немалую роль сыграл тот факт, что я утаила ото всех истинную причину смерти Тимотео… Хотя, нельзя ничего загадывать наверняка.       Дверь в комнату отворилась, и на пороге замерла удивленная Киоко.       – Ты чего?       – А… – лишь неловко протянула Хана, потупив рассеянный взгляд. – Ну, не хотела беспокоить.       Ребенок успокоился, как и Киоко, которая уже не выглядела столь взвинченной, но прежде, чем закрыть за собой дверь, она с неуверенностью потопталась на месте и спросила:       – Эм… Хочешь… увидеть его?       Черт возьми, конечно, хочу! – уже подумала бросить Хана, но едва открыв рот, вспомнила минувший разговор с Кикё и тяжко вздохнула.       – Лучше не стоит. Ради его же блага… думаю.       Убеждать ее в обратном подруга не стала, только кивнула и аккуратно прикрыла за собой дверь. Хана даже одним глазком боялась посмотреть в комнату, поэтому терзалась долгим молчанием, гадая, почему Киоко продолжала стоять посреди коридора.       – Кикё, – окликнула она парня, решив для себя какой-то вопрос, – мы на улицу, прогуляемся. Присмотри за… мелким.       – Держи телефон под рукой, – донесся голос сквозь шум воды из-под крана.       – Ты тоже.       На улице погода ничуть не улучшилась, все те же низкие облака чертили по верхушкам гор, а липкая сырость оседала в воздухе. Гулять в такую погоду совсем не хотелось, но Киоко будто и не замечала неудобств, наоборот, едва выйдя под небо, расслабленно выдохнула и с наслаждением постояла несколько секунд. А Хана все никак не могла выкинуть из головы мысль, что они даже имя ребенка тактично не называли при ней.       Они двинулись вдоль дороги, лежащей меж невысоких сосен. Мелкие лужи, щебенка, асфальт заканчивался на проезжей части. Но что-то действительно было в этом месте.       – Почему именно Аляска? – спросила Хана.       – Ну… мне нравятся горы и лес, – пожала плечами Киоко. – Да, климат тут суровый, но это отгоняет толпы людей. Здесь легко затеряться, хотя по факту все знают друг друга. Здесь нет огромного количества камер, без проводного интернета порой выручает только спутник. А еще… лучше всего прятаться на видном месте, так?       – Не сказала бы, что Аляска – видное место.       – Это все еще Штаты. На границе я нигде не светилась, так что… Может, Бьякуран думает, что нам удалось ускользнуть, и мы где-нибудь в Европе или России. Я вообще думала о России, но… японка и парень с экстравагантной внешностью – нас бы там сразу заметили, особенно в горном Кавказе, куда один знакомый предлагал нас увезти. Там бы мы… ну, может, и вписались, но были бы как белые вороны, нас сразу бы нашли при желании.       – А здесь?       – Здесь не задают вопросов. Здесь есть такие же странные люди, как мы. Здесь все… все все понимают в какой-то степени.       – Понятно… – выдохнула Хана. – Как же ты так вляпалась?       – Хм, – впервые за долгий разговор на лице Киоко появилась пусть и кривая, но улыбка. – Как говорится, ни один метод контрацепции не гарантирует стопроцентной защиты от беременности. Особенно для человека, который очень любит секс.       – Иу…       – Так что мой совет, берегись беременности, не понравилось. Сижу на таблетках, разваливаюсь, словно старый «москвич»…       – Интересное сравнение, – пробормотала Хана. – А как местные отреагировали на вас?       – Ну, город небольшой, все друг друга знают… добрые, понимающие люди. Они легко приняли историю, что мой друг детства помог мне бежать от деспотичного парня, от которого я залетела и боялась, что жизни ребенка будет угрожать опасность. С таким-то отцом, – нервно заключила Киоко, – недалеко от истины.       И в этот момент Хана почувствовала, что выходит на тонкий лед.       – А, может… не все так?..       – Я понимаю, что ты хочешь сказать, – без злости, но все же оборвала ее на полуслове Киоко. – Сама постоянно об этом думаю, что… узнав о своем ребенке, он переосмыслит… все. Даже если он видел тысячи версий мира, отринул понятие морали, он все равно остается человеком, его чувства никуда не делись. А даже если пережитый опыт открытия силы и сломал его… ну… знаешь, ведь даже психопаты ведут себя иначе по отношению к своему потомству.       Хане даже нечего было сказать на это, и не столько потому, что она подписывалась под каждым словом подруги. Ее поразило, сколь легко она сравнила, приписала Бьякурана к довольно пугающей категории лиц.       – Киоко, он не психопат.       – Да, просто крыша поехала на фоне безграничных возможностей.       Дойдя до небольшой полянки, выходящей на живописный лес, девушки присели на лавочку под высокой сосной. Помолчали, слушая шелест ветра и шум недалекой реки.       – Ты не представляешь, как я хочу порой плюнуть на все и вернуться к нему, – развеяла молчание Киоко, устремив тоскующий печальный взгляд куда-то вдаль. – Сказать «к черту этот мир, пусть сгорит дотла, я сожгу все с тобой рука об руку». А потом задумываюсь… а какого это будет жить нашему ребенку на пепелище такого мира? Я… ох, ты же знаешь, я никогда особо не хотела детей, беременность меня пугала, словно какая-то неизлечимая болезнь. По правде говоря, до сих пор не верю, что стала мамой. Жуть какая-то… А без Кикё я бы давно вернулась к Бьякурану… Может, он убил бы меня, может, отнял бы сына… а потом уже убил меня. Но пусть лучше так, чем оказаться одной. С ребенком. В бегах. Я бы не выдержала… ни разу. А Кикё, он… – болезненно скривившись и облокотившись локтями о колени, Киоко помолчала долгий миг, прежде чем озвучить печальные мысли: – При всей преданности Бьякурану он остался со мной. Или с его ребенком. И… это так странно.       – Странно? – Хану насторожила ее грустная улыбка.       – Да. Странно. Я нашла работу… сначала подрабатывала бухгалтером в баре, а… Кикё устроился барменом там же. Но сейчас работают помощницей егеря. Это… больше нравится. Типа как обычные люди… с обычной жизнью. И… когда в выходные или свободное время мы сидим вместе или я просто наблюдаю, как он возится с ребенком… как держит его на руках, играет с ним, гуляет… как по ночам встает успокоить его, я…       У нее слезы стояли в горле. Говорить было трудно. И даже когда Киоко замолчала, Хана не рискнула продолжить разговор, а ждала. Тихо и сдержано ожидала, когда собеседница возьмет контроль над эмоциями, чтобы завершить мысль.       – Мне так… грустно… и радостно. Ведь он стал для него по сути отличным отцом, но ведь он не… его отец. А я хотела, чтобы не он, а… но от того, что я позволяю себе подобную мысль, меня охватывает чувство вины, ведь без Кикё… я бы…       Тут ничего и не скажешь, все без слов оказалось понятно, и Хана лишь могла сочувственно накрыть плечо подруги ладонью, опасаясь, что объятия могли разозлить ее. Теперь же, выслушав терзания девушки, она поняла, почему жестоко заставлять ее бросать все и мчаться спасать мир. Проблема лишь в том, что без Киоко действительно ничего не получится, в этом Хана не сомневалась.       Но она боится. Понятно, почему боится. И все же… я не могу уйти без тебя. То, что творится…       От мыслей девушку отвлек писк мобильного телефона, раздавшийся из кармана куртки Киоко. Девушка с напряженным лицом достала устройство, но стоило ей взглянуть на экран, как во взгляде у нее проскочило удивление.       – Да, Рейчел, – отозвалась она, – что-то случилось? Я думала, мне ко вторнику нужно подготовить сводку… оу, не про отчет? – умолкнув и выслушивая собеседницу, Киоко вдруг с напряжением бросила взгляд на дорогу. – Да… эм, а как он выглядел?..       Хана могла поклясться, что, наблюдая за подругой, она также чувствовала, как и у нее уходит почва из-под ног.       – Да, Рейчел, спасибо, – подскочила она с лавочки, – ты не представляешь, как.       На последних словах Киоко бросила на подругу столь ненавистный взгляд, что та аж отпрянула и не успела и рта открыть, чтобы поинтересоваться о произошедшем. Со скоростью олимпийского бегуна хранительница Грозы марэ сорвалась с места и побежала обратно к дому.       – Киоко! Эй!       Но та не остановилась, поэтому, страдальчески скривившись, Хана побежала за ней следом. К счастью, они отошли недалеко от дома, и судя по тому, с какой силой Киоко чуть не выбила входную дверь, залетая внутрь, дела обстояли скверно. Об этом свидетельствовал и раздавшийся крик:       – Кикё! Собирайся, живо!       – В чем дело? – забежав следом на крыльцо, Хана в растерянность заглянула внутрь и чуть не натолкнулась на взбешенную подругу.       – В чем дело?! – закричала она, со злостью и ужасом во взгляде сорвавшись на девушку. – За тобой был хвост! Нас ищут. И тебя!       – Что? – в искренней растерянности наблюдая, как спокойный уют дома обернулся каким-то хаосом, Хана даже не знала, за что хвататься, что говорить. – Нет, невозможно. Я убедилась, что за мной нет хвоста…       – Да? Скажи это «пугающему блондину с длинной челкой и широкой улыбкой».       На Хану словно ведро ледяной воды вылили.       Нет… так они все же до сих пор… Но Тсуна же говорил, что отстранил Варию от этого дела. Он соврал?..       – Киоко, я…       – Хватит бубнить, – жестко одернула ее Киоко, взяв себя в руки и указав на припаркованный у дома старый внедорожник, – тащи свою жопу в машину, вот сумки, загрузи их.       – Что? Я?.. – в растерянности принимая груз, прошептала Хана.       – Да, ты. Если это Вария, и если действительно так плохо… я помню, что может произойти. Особенно если там будет Занзас, – сдержано заключила Киоко, обхватив девушку за плечи и кивнув в направлении машины. – Садись. Увезем тебя до ближайшего города, где сможешь дождаться людей Савады или сама уедешь. Мои знакомые тебя прикроют.       Глупо кивнув, Хана опомнилась и побежала загружать сумки на заднее сидение – их оказалось всего три, не такой большой груз для побега. Пугал сам факт того, что ее подруга буквально жила на чемоданах, чтобы быть готовой сорваться в любой момент. Но когда с погрузкой было покончено и из дома вышел Кикё, держа маленького ребенка, которому от силы год исполнился, Хана в ступоре остановилась на крыльце.       – Хана! – нетерпеливо окликнула ее Киоко, запрыгивая на водительское сидение.       – … – растерянность держала ее буквально секунду, после чего, собравшись с духом, она решительно покачала головой, вызвав у подруги искреннее недоумение. – Нет. Езжайте. Они меня ищут. Вас тоже, но меня… прости. Но ты единственная, кто может это все остановить. Ты нужна мне.       Она все же не смогла сказать Киоко, что за ней наверняка могла увязаться Вария. Потому что, обыскав сотни мест, Хана заключила, что последняя точка, где должна скрываться ее подруга, лежала на Аляске. Поэтому три недели назад она буквально сбежала из Италии, от своего мужа, от семьи и друзей, чтобы отыскать, возможно, единственный ключ к спасению ситуации. Вполне вероятно было ожидать, что на ее поиски бросят все силы. И ничуть не удивительно, что первой до нее добралась Вария.       Наблюдая, как старый внедорожник скрывается за деревьями, унося тот самый «последний шанс на победу», Хана тяжко выдохнула и присела на ступеньку крыльца. И стала ждать. Быть может, это как раз тот момент, который она так боялась, который прокручивала сотни раз в голове, гадая, как же Занзас убьет ее. «Не молчи обо мне» – умоляюще кричала тогда Киоко, но относилось ли это к действительности, которая окружала их сейчас? Возможно, ее подруга также бежала, но только была одна и без ребенка. А если нет…       То в той параллельной вселенной, из которой прибыла Киоко… Нет. Такого не может быть. Я отказываюсь верить, что финал может оказаться настолько плачевным и грустным… сказала та, кто, вероятно, сидит и дожидается свою смерть.       А так называемая смерть не заставила себя долго ждать. Хана удивилась, сколь быстро, вероятно, минут через двадцать после отбытия Киоко и Кикё, к их дому подкатило три внедорожника. Рев мотора девушка услышала уже издалека, поэтому встретила незваных гостей, стоя с гордым и непоколебимым видом.       Нет, Киоко… Если подумать, оно того стоило. Я защищу тебя. А дальше все будет в твоих руках…       Кольцо на среднем пальце вспыхнуло голубым пламенем, и благодаря повышенной концентрации влаги в воздухе Хана не просто чувствовала окружение, оно словно находилось под ее ладонями, растворялось и поддавалось любым манипуляциям. Благодаря успокаивающей природе пламени Дождя она смогла устоять перед волной страха, когда дверца едва затормозившей машины распахнулась и изнутри выскочил разъяренный Занзас. Хотя, разъяренный, это еще мягко сказано.       – Да сколько можно за тобой, сука, носиться?!..       Выбросив руки вперед, дотронувшись своей силой до каждого источника пламени, Хана заставила свой атрибут Дождя действовать вместе с дарованной «волшебной магией мира» способностью. Все замерли, словно увязли в топком болоте, ощущая, как их организм изнутри словно залило цементом, который застыл в мгновение ока. Одно неосторожное движение, одна попытка перенапрячься, и их собственное пламя грозилось разорвать их на части.       – А теперь, давайте, послушаем меня, мальчики, – выдохнула Хана, не спуская сосредоточенный взгляд с Занзаса, который, казалось, был готов «сдохнуть, но добраться до нее». – Еще шаг или слово, и я взорву вам всем бошки. Успокойтесь для начала.       Хана не шутила в своей целенаправленности устроить прямо здесь кровавую баню. Проблема лишь заключалась в Занзасе, который не то благодаря силе воли, не то из-за банального упрямства сопротивлялся давлению и, терзая девушку яростным взглядом алых глаз, сделал шаг навстречу. Нахмурившись, Хана усилила влияние пламени Дождя, блеск которого можно было заметить в воздухе, однако мужчина продолжил пусть и медленно, но приближаться.       Да что же это…       Убить других людей девушка не боялась, но если она грохнет Занзаса, то… то что? Вызвать гнев старшего поколения она уже не опасалась, их поголовно ненавидели все. Но от одной мысли собственноручно избавиться от главы Варии у нее пробегал мороз по коже. В теории ей бы хватило сил.       Но его пламя… я словно вливаю в него силы, а он впитывает их, как губка. Он привык к подобным скачкам силы…       Да, он – привык, чего нельзя было сказать об остальных. Двое сопровождающих наемников, покачнувшись с пошедшей из носа кровью, рухнули на землю.       – Босс… – тихо прошипел Бельфегор, стоя рядом с машиной. Он еще не падал от перенапряжения, но выглядел достаточно плохо, чтобы подтвердить пагубное действие силы Ханы.       Но Занзас словно не видел своих людей, ему, наверное, будет плевать, если Хана убьет каждого из них. Он видел лишь ее, впивался колючим жестким взглядом, смотря на ту, кто стояла выше него. И речь ведь не только про тот факт, что она возвышалась на крыльце. Она была выше его по статусу в семье, и после замужества окружила себя щитом неприкосновенности. Но многое менялось со временем… щит истончался, стирался под гнетом междоусобиц и конфликтов. Как и терпение босса Варии.       – Ты нашла их, – зарычал Занзас. – И дала уйти. Я уже устал терпеть твое самовольство. Что ты, что этот щенок… Вы уже заебали творить всякую дичь, которую приходится расхлебывать мне.       В его руках находился пистолет, и несмотря на давление, как набухли вены от напряжения под его кожей, мужчина смог поднять оружие дрожащей рукой. Хана испугалась. И в то же время почувствовала смирение, не сводя печальный взгляд с того, кто столь же цепко сейчас схватился за тонкую нить ее жизни.       – Из-за тебя… из-за твоей суки подруги, из-за Савады мы в таком дерьме. Вонгола во всем этом дерьме.       Да, он прав во всем, Хана была с готовностью подписаться под каждым его словом, и в то же время, если бы не она и не Киоко, то «дерьма» могло быть еще больше. На мгновение она действительно была готова отпустить ситуацию, но что-то заставило девушку измениться во взгляде. Уверенность, с которой, по мнению Занзаса, она подвела Вонголу к краю, наполнила ее изнутри и сделала взгляд холодным. Что стало для мужчины последней каплей.       Палец лег на спусковой крючок. Короткий миг. Испуганный вздох. И просторы над тихим дремлющим лесом развеял громкий звук выстрела.