Под разным небом пепел одинаков

      Пат – положение в шахматной партии, в котором сторона, имеющая право хода, не может им воспользоваться, так как все её фигуры и пешки лишены возможности двигаться, причём король не находится под шахом. Партия, в которой возник пат, признаётся ничейной.              На Хану невольно нахлынуло дежавю, отдавая воспоминаниями примерно семилетней давности, когда она впервые познакомилась с Джинглио Неро и ловила кринж от якобы первой встречи Гаммы и Киоко. Сейчас она испытывала кринж от ситуации в целом, ощущая себя героем старого вестерна, где еще немного, и полетят пули, головы, лошади, да и вполне возможно, что подорвется земля на ровном месте. Иных ассоциаций у девушки не возникало.       Кроме пороховой бочки, на которой мы дружно столпились в ожидании, спасаясь от пожара, – додумала Хана, переведя взгляд с хранителей Тсунаеши на прибывших для переговоров представителей Мильфиоре.       Время – три часа дня. Место – тьма тараканья посреди леса. Небольшое поместье у подножья немецких Альп, куда обычно приезжают богатые пенсионеры, чтобы отдохнуть от городской суеты, а они прикатили, чтобы в случае чего полиция не накрыла их в два счета. Несмотря на начало весны, снег все еще где-то лежал, однако холода не ощущалось из-за сухого климата. Зато прекрасно ощущалось напряжение в воздухе, подчеркивающее, словно каждая из сторон делала другой огромное одолжение одним своим присутствием.       Условие встречи для каждой из сторон одинаковое – босс имеет право привести с собой не более пяти человек. Выбором места для рандеву поручили заняться Червелло, хотя Тсунаеши отметил, что ни разу не доверял этим людям. Хана также ожидала подвох, однако они все же смогли хотя бы собраться и не перестрелять друг друга в первый миг. Уже небольшая победа. Хотя чем-то они с Киоко напоминали воспитателей в детском саду, которые за руку притащили в одну комнату поссорившихся детей и сказали, что пока те не помирятся, не выпустят их.       Молчание тянулось долго, но не сказать, что оно проходило бесцельно. Каждая из сторон изучала другую. Хана не отходила от Тсунаеши, стояла по левую руку от него, в то время как Хаято – по правую, и внимательно осматривала противника. Все же назвать Бьякурана иным образом у нее язык не поворачивался, да и выглядел он так, словно одним своим присутствием делал всем огромное одолжение. Стоял вперед своих людей, которые держались в окружной позиции, словно готовились к нападению противника из леса. Помимо Киоко, что стояла у водительской двери автомобиля, трое других: Торикабуто, Закуро и Айрис – не переставали буравить хранителей Вонголы тяжелым взглядом. Еще один человек находился в машине, но кто именно, Хана не могла понять – ее сенсорика не просто сбоила, она словно натыкалась на невидимый щит.       Это силы Киоко так возросли, или же она научилась их контролировать?       Помимо нее и Хаято Тсунаши привел с собой Хром, Рёхея и Кёю. Хана настояла на том, чтобы привести в Германию хранителя Облака – так враг дважды подумает, прежде чем напасть. Хотя вот хранителя Солнца она предлагала не втягивать в дело, но тот словно задницей почувствовал, что на встрече появится Киоко, и прилип к Тсунаеши как банный лист. О возвращении хранителей Грозы и Облака марэ уже, похоже, все были в курсе.       – Кто в машине? – прервал затянувшуюся паузу Тсунаеши. Голос его звенел от холода.       Не оборачиваясь, Бьякуран лишь приподнял уголки губ, оставляя взгляд до жути колючим.       – Скажу только один раз, Тсунаеши-кун. Попробуешь причинить вред тем, кто приехал сегодня со мной, я убью всех, кто здесь находится.       – Ты мне угрожать вздумал?       – Тсуна… – предостерегающе шепнула Хана, ощущая, что парень не горел желанием держать себя в руках. Тем не менее он промолчал. – Мы не собираемся никому вредить. Полагаю, все мы здесь за тем, чтобы хоть раз нормально сесть и поговорить. Однако мы также хотим подметить, что угрожать нам не лучшая идея.       Задержав на представителях Вонголы пристальный взгляд, Бьякуран вдруг мило улыбнулся.       – Ну что вы, разве я могу?       Провокатор он тот еще…       – Но я повторюсь, – подметил парень, – вздумаете даже подумать негативно в сторону тех, кто приехал со мной, и я за себя не ручаюсь.       Услышать столько угроз от Бьякурана оказалось непривычно, и Хана даже не понимала, что за эмоции он прятал за своей улыбкой. Его люди были напряжены, Киоко тоже не выглядела расслабленной, что невольно подбросило девушке пугающую мысль, которую она поспешила отбросить.       Он, конечно, рискованный, но не настолько же, чтобы…       Мысль она не успела завершить, Бьякуран лениво махнул рукой. Киоко последовала знаку и открыла дверцу заднего сидения, заставив Хану затаить дыхание. Она все еще не понимала, к чему все таинства, однако босс семьи Мильфиоре все же смог ее удивить, привезя того, о ком она вообще думать забыла.       Помогая выбраться из салона автомобиля, Киоко придержала за руку невысокую худощавую девушку, облаченную в черную униформу Блэк Спелл с белоснежной накидкой на плечах. При виде ее даже Тсунаеши растерялся.       – Что? Это же…       – Юни? – шепнула Хана.       – Выглядите удивленными, – прищурил глаза Бьякуран, с проницательностью уточнив: – Или вы кого-то другого ожидали увидеть?       В мыслях Хана себе чуть лоб ладонью не пробила, почувствовав себя до боли глупой, подумав, что парень притащил сюда своего ребенка в качестве той самой пороховой бочки, одно присутствие которого заставило бы всех дышать через раз. И это не говоря о том, чтобы посмотреть на кого-то косо. Чертов провокатор. Вполне вероятно, Бьякуран мог так поступить, если бы не Киоко.       И это разозлило Хану. Она также заметила схожее чувство, промелькнувшее во взгляде Тсунаеши. Но присутствие Юни не делало обстановку лучше. Девушка выглядела крайне изнеможенной, с бледной кожей и впалыми щеками, но лишь ясный взгляд говорил о том, что она пребывала в здравом уме и памяти.       – Господин Савада… госпожа Савада, – обратилась к ним Юни дрожащим от физической слабости голосом. Тем не менее излучала она аномальную решительность. Улыбнулась. – Рада, наконец, с вами встретиться. Моя мама многое о вас рассказывала… Я чувствую, что вы злы, но важно, что мы смогли собраться для разговора. Хочу напомнить всем, что мы здесь только для обсуждения условий перемирия, и…       – Перемирия? – одно единственное слово болезненно резануло Тсунаши по ушам. Он едва сдержался, чтобы не скривиться. – Юни… как… как ты можешь говорить про перемирие? Этот человек такое сделал с тобой…       – Господин Савада, – с невозмутимым спокойствием перебила его девушка, адресовав вымученный, холодный взгляд, – прошу, сейчас это не так важно, как завершить ненужные кровопролития. Если мое благополучие и гордость тому цена, если такова цена тому, чтобы мои люди перестали умирать, я готова заплатить.       Слова Юни тронули босса Вонголы за живое, Хана видела, как его лицо искажается от боли и жалости, и в то же время сострадание уступило место злости. Сжав кулаки, парень медленно выпустил воздух из носа и стрельнул в Бьякурана ненавистным взглядом.       – Ну ты и сволочь. Назови мне хоть одну причину, которая помешает мне спасти Юни и убить тебя и всех твоих людей прямо сейчас.       – Тсуна, остынь…       – Савада…       Если предупреждение Ханы было для парня обыденностью, то тихий оклик Рёхея стал для него неожиданностью, на который он отреагировал с недоумением. Но одного взгляда хватило, чтобы понять очевидный расклад. Если Тсунаеши всерьез захочет убить всех, кто прибыл с Бьякураном, ему придется сражаться и с Киоко, и последняя вряд ли умоет руки. Как минимум будет защищать хранителя Неба марэ.       – Ну, вот тебе и причина, – беззаботно подметил Бьякуран. – Ну так что, поговорим? Предлагаю взять с собой двоих людей, лучше всего девушек, которые смогут себя держать в руках.       Хана попыталась отыскать подвох, но даже если в доме завяжется потасовка, Хром сможет прикрыть их иллюзией. А ей потребуется лишь успеть выпустить свою чокнутую обезьяну из коробочки, и тогда даже Тсунаеши не придется вступать в бой. Но даже кивая парню, соглашаясь с условиями, девушка не могла отделаться от липкого чувства, словно их пытались наебать.       Больше всего нервничала Хром. Когда они оказались пусть и в просторной, но все же гостиной, замкнутом пространстве в четырех стенах, каждый из присутствующих понял, что от хода иллюзиониста зависит, кто удачно нанесет первый удар. Хана, конечно, свято надеялась, что до рукоприкладства не дойдет, но такой уверенности у нее не возникало даже при взгляде на Киоко. Девушка особо не сосредотачивала на ней внимание, ни на одном из них, словно прибывала в своих мыслях. Выглядела больше заложником, чем союзником Бьякурана.       Разместившись друг напротив друга за широким столом, они наверняка выглядели очень странно. В иной ситуации напоминали бы друзей, решивших выбраться на природу. В доме стоял стойкий древесный запах, лучи солнца проникали внутрь сквозь чистые прозрачные окна.       – Давайте признаем, что перемирие между нами невозможно, – первым подал голос Тсунаеши. Сложив руки в замок и опустив их на стол, он одарил собеседника мрачным взглядом. – Я не могу простить тебя за то, что ты сделал.       – Справедливости ради отмечу, что ты убил и моих друзей, – в противовес парню откинулся на спинку стула Бьякуран. – Тот же Спаннер… и я был бы куда сильнее огорчен, если бы погиб Шо-чан.       – Друзей? Ты убил моего отца, – зарычал босс Вонголы.       – Не я. Отмечу, что то нападение было организовано тобой, отрядом CEDEF, мои люди только защищались. – Мгновение погодя, Бьякуран вдруг сухо усмехнулся и покачал головой: – Да и если так рассуждать, я же чуть и Киоко не убил, но она все же здесь, сидит рядом со мной.       Подобная дерзость удивила даже Хану, однако подруга оставалась на удивление спокойна. Хотя, это не исключало того, что злость в ней горела не тусклее, чем в Тсунаеши. По тяжелому взгляду, с которым Киоко медленно обернулась к парню в молчаливом осуждении, все стало понятно без слов. Она также находилась в шаге от того, чтобы голыми руками не придушить босса Мильфиоре.       – Кхм, – прочистив горло и тихо ударив пальцами о стол, Хана решила, что пора завязывать с обоюдным обменом любезностями. – Давайте… к делу. Вы сказали, что нашу войну можно завершить без проигравших. Но это может принести обеим семьям проблемы. Хочу напомнить, что мы и так по… уши в проблемах.       – Ну, чего таить. Скажу только одно слово – тринисетте.       От услышанного Хана аж отпрянула, как если бы ей в лицо попытались ткнуть раскаленной кочергой. Первой мыслью стала не утешающая правда о том, что Бьякуран узнал, где находится артефакт. Однако, догадайся он обо всем сам, то давно бы уже взял Виндиче штурмом – скорее всего. Но причина, открывшая ему истину, оказалась куда ближе, чем хотелось верить, и Хана не постеснялась одарить эту причину осуждающим, вопиющим от негодования взглядом.       – Что еще за тринисетте?..       – Я против! – перебив бормотание Тсунаеши громким окликом, Хана заставила всех вздрогнуть своим внезапным ударом кулаками о стол. Она впилась озлобленным взглядом в Киоко. – Как ты могла?! Ты серьезно готова помочь ему уничтожить этот мир к чертовой матери?!       У нее голова разрывалась от звенящих мыслей, а ничего не выражающий взгляд подруги, которым она не переставала буравить ее, добавлял масла в огонь. Однако кое-что заставило Хану прийти в еще большее недоумение, и тем самым сменить часть гнева растерянностью. Сидящая по левую руку от Бьякурана Юни лишь тихо вздохнула, но никак не отреагировала на разговор.       – И ты тоже знала?.. Ты! Ты ведь… то есть твоя мать была аркобалено! Ты должна была унаследовать пустышку Неба, ты также видишь сквозь миры, и… и ты не против?!       В ответ Юни лишь пожала плечами и отвернулась.       – А теперь… кто-нибудь объяснит мне, о чем вообще речь? – в растерянности полюбопытствовал Тсунаеши, оглядываясь на собеседников.       – Тринисетте или семь в третьей степени – так называют набор наиболее мощных трех артефактов: кольца Вонголы, кольца марэ и пустышки аркобалено, – пояснил Бьякуран. – По любимым легендам и сказаниям тринисетте представляет собой устройство, которое направляет рост и развитие на Земле, сохраняя баланс жизненной силы. Но для того, чтобы активировать эту мощь, кем-то когда-то была создана специальная установка, напоминающая каменную плиту. Лишь поместив в нее все двадцать один артефакт, возможно… возможно все.       Долгие несколько секунд Тсунаеши смотрел на Бьякурана, как на сумасшедшего, затирающего с трибуны религиозный бред. Молчание с его стороны длилось довольно долго. Но, скорее, не от злости или попытки осмыслить услышанное. Хана видела, что босс Вонголы искренне пытается не думать, что его держат за круглого идиота.       – То есть я правильно понимаю… – болезненно втянув воздух сквозь сжатые зубы, Тсунаеши даже не скрывал своего негодования. – Что после получения этой тринисетте, тебе понадобятся только кольца Вонголы для полного набора и активации установки? Ты думаешь, я настолько тупой?       – Было бы неплохо… – с ироничной язвительностью подметил Бьякуран, одарив собеседника натянутой улыбкой. Но его пальцы нервно сжались в кулак. – Но я намерен не собрать тринисетте. А уничтожить.       В первый миг Хана подумала, ей послышалось, отчего она позволила эмоциям вырваться на волю, скривив в недоумении лицо. Тем не менее, даже если Бьякуран блефовал, он едва прятал нервозность и нежелание даже упоминания возможности того, чтобы разрушить установку. Но он все же завел этот разговор, да с таким тоном, будто делал одолжение. И это самое «одолжение» сидело рядом с ним, не переставая монотонно постукивать указательным пальцем по столу, да держать на нем пристальный взгляд.       Это… было ее условие?       – Пф, не понимаю, – покачал головой Тсунаеши, – чем это должно поспособствовать нашему… «перемирию»?       – Господин Савада, вы думаете, Вонгола оставалась одной из наиболее сильных семей на протяжении десяти поколений только благодаря людям? – вдруг подала голос Юни, подняв на Тсунаеши серьезный взгляд. – Кольца Вонголы – это одно из мощнейших оружий, раскрывающих потенциал людей. Такое же мощное, как и кольца марэ, которые хранились в моей семье. Как и пустышки аркобалено, для которых избирались наиболее талантливые личности. Те, кто обладает комплектами, держит силу этого мира, определяет равновесие и баланс. Таковы законы мира.       Ну-у… скажите это еще мистерам президентам с красной кнопкой, которые подотрутся вашими законами мира.       Хана, конечно, понимала, что речь, скорее, шла об аномальной способности перекраивать реальность, менять саму суть пространства и времени. Но ведь ядерные боеголовки тоже не хилое оружие.       – Все равно ничего не понимаю, – голосом здравомыслящего человека продолжал бормотать Тсунаеши. – Ну, уничтожим мы тринисетте, но все равно останемся при своих кольцах.       – Вот именно. По факту останемся только мы с тобой, Тсунаеши-кун, как две силы мира сего. Установка находится у Виндиче. А еще у них находятся пустышки.       – Сразу бы с этого и начал, – мрачно прищурился парень, – так и знал, что есть какой-то подвох. Хочешь, чтобы я помог заполучить тебе пустышки?       – Ну, в этом будет и тебе выгода, – усмехнулся Бьякуран. – Пустышку Неба мы отдадим Юни. Парочку я могу дать тебе в знак добрых намерений.       – Ты совсем чокнутый, если полагаешь, что я помогу тебе вломиться к Виндиче ради пустышек? – уже с откровенным раздражением поинтересовался парень, и тем не менее улыбка собеседника стала лишь жестче.       – Ради пустышек – нет. А как насчет ради Мукуро-куна?       Признаться, такого подвоха даже Хана не ожидала. Даже Тсунаеши дернулся от столь неожиданного выпада, не говоря уже о Хром, которая при одном только упоминании наставника с придыханием задержала дыхание. С ее губ трепетно сорвалось его имя, шепот был полон боли и в то же время надежды, которая чуть ли не заставила Хану взвыть волком.       Так вот зачем он предложил взять с собой Хром. Не потому что она девушка, а из-за того, что лишь при одном упоминании Мукуро она станет дополнительным рычагом давления.       Тем не менее и без хранительницы Тумана Тсунаеши удачно бы справился с самобичеванием. Он до сих пор винил себя за то, что не смог освободить иллюзиониста, хоть и понимал, что на свободе от него можно ожидать всякого. Тем не менее он чувствовал себя обязанным перед ним. За что-то.       Просидев долгий миг в молчании, босс Вонголы сжал кулаки и напряженно произнес:       – Мы говорим о нападении на Виндиче. Даже ради Мукуро я…       – Ты же вроде готов на все ради своих людей, не это ли ты мне говорил, Тсунаеши-кун?       – Босс…       Теперь и до парня дошло, почему Бьякуран предложил взять с собой Хром, которая смотрела на него полными надежды и мольбы взглядом. Тсунаеши встретил ее настрой с разочарованием.       – Вот зачем ты хотел, чтобы Хром присутствовала… Хитро.       – Вы предлагаете нам не условия перемирия, – подключилась к обсуждению Хана, – а условия новой реальности мира мафии, если все пройдет удачно. Нам будет мало просто победить Виндиче, нам придется разгромить их, иначе нам это двадцать раз аукнется. Виндиче в мире мафии считаются неприкосновенными. Те, кто пытается идти против них, сразу превращается в изгоев.       – Это потому, что никому не удавалось победить их, – подметил Бьякуран.       – Мы имели с ними дело восемь лет назад, – припомнил Тсунаеши. – И мы не справились.       – Потому что против них выступала только Вонгола. А сейчас мы можем напасть как марэ и Вонгола. К тому же, забрав пустышки, мы увеличим шансы на победу до абсолютных.       В глубине души маленький демон всерьез задумался над предложенной идеей, жадно потирая ручки, однако Хана не собиралась к нему прислушиваться. Даже если это была возможность прекратить войну с Мильфиоре, на другой чаше весов лежала война… со всем миром мафии, упаси бог.       – А использование пустышек не опасно? – уточнила она. – Оно не вернет проклятье аркобалено?       – Не думаю. Но пустышки определенно могут усилить пламя наших колец.       – Из параллельного мира узнал об этом? – не без мрачной колкости полюбопытствовала Хана.       – Только в четырех из параллельных миров удалось снять проклятье аркобалено, и только в одном известно, что стало с пустышками. Судя по всему, с их хранителями ничего плохого не произошло.       Такая себе гарантия безопасности.       – И ты согласна? – переведя откровенно сомневающийся взгляд на Юни, уточнила девушка.       – Нет… – вздохнула девушка. – Но если это остановит дальнейшую войну и кровопролития, я считаю это меньшим злом. Если мы уничтожим тринисетте и одолеем Виндиче, Вонгола и Мильфиоре обратит на себя всеобщее внимание, и не только мафии. Многие расценят данный ход как знак агрессии, мы можем стать изгоями… И рискуем начать новую войну, но против других семей. Честно говоря, я не знаю, как будет лучше. Но если я также откажусь участвовать, то не смогу более защитить своих людей и принимать самостоятельные решения. Все вернется… станет, как прежде.       Иными словами, тебя опять посадят под иглу… Блять, да что ж так плохо-то. Сколько ей вообще лет? Шестнадцать? Восемнадцать?       Хана невольно поразилась тому, с какой легкостью и спокойствием Юни говорила о происходящем. И не факт, что после победы над Виндиче – если они вообще смогут это сделать – Бьякуран дарует девушке свободу от наркотической зависимости, не говоря уже о пустышке Неба.       – Все верно, мы можем стать изгоями. Или королями, – подметил Бьякуран, адресовав Тсунаеши заговорщицкий взгляд. – Ты на востоке, я – на западе.       Помедлив и шумно выдохнув, Тсунаши откинулся на спинку стула, оставив руки на столе. Ритмично постукивая пальцами о деревянную поверхность, он не спускал с собеседника сосредоточенный тяжелый взгляд. Не сказать, что он злился, да и радости в нем уж точно не было. Однако Хана поняла наверняка, что бушующая в нем ненависть как минимум утихла.       – То есть нашим врагом станешь либо ты, либо весь мир. Что мне мешает объединиться с остальным миром и убить тебя?       Говорил он сдержано, сухо, как если бы хотел узнать обычные факты, а не поддеть или спровоцировать Бьякурана, который вдруг рассмеялся.       – Ну как-то в последнее время тебе явно что-то мешает это сделать, – не переставая глумливо улыбаться, босс Мильфиоре обжог хитрым взглядом собеседника. – От тебя сбежала половина союзников, а другая половина уже жалеет, что не сбежала следом. Можешь попытаться. Но как я и говорил, Тсунаеши-кун, попытаешься напасть на близких мне людей – я убью абсолютно всех, кто тебе дорог. У тебя на глазах. Медленно и мучительно… Я знаю, что ты не готов отступать. И подозреваю, что подумываешь после этой беседы сдать меня Виндиче. Но тогда тебе больше никогда не увидеть Мукуро-куна. О, и я все еще знаю, где живет твоя мать, а также родственники всех твоих хранителей.       Крепко и показательно сжав руку, лежащую на столе, в кулак, Тсунаеши через силу попытался сохранить выражение лица невозмутимым. Но огонь в глазах подчеркивал его настроение.       – Время на размышление я не дам, мне нужен ответ сейчас. Либо ты продолжаешь сражаться против меня, и мы перебьем всех, кто нам дорог. Либо мы пойдем против всего мира. Но ты будешь уверен, что твоих близких будут защищать сильнейшие. Так что скажешь… босс Вонголы?       А что тут говорить? Бьякуран просто предложил выбрать, кто станет для Вонголы наиболее пугающим противником. Даже если они объединятся, еще не факт, что им удастся разгромить Виндиче. А им придется это сделать, хотя цель стоит в уничтожении тринисетте, захвате пустышек и освобождении Мукуро. Иначе тюремщики придут по их души. Если они не уничтожат каждого из них, то остальные семьи отвернутся от них, как от неудачников.       В случае победы также не гарантировано, что мафия не станет на них косо смотреть, но в этом случае будет черным по белому написано, что две самые сильные семьи одолели судей этого мира. Как организация Виндиче все еще будет продолжать свое существование, у них довольно много тюрем и филиалов, если так можно рассудить, однако Бермуда и его верные приспешники находятся в горах на границе с Францией и Италией.       Только при всех минусах того, чтобы натравить на себя весь мир, Хана почему-то была к этому готова. Воспринимала подобный исход куда меньшей угрозой, чем если бы обозлить Бьякурана. Против него сейчас весь мир уж точно не выступит, даже если они сольют Виндиче информацию о его замыслах. Ведь банальный факт переговоров между их семьями подставит и Вонголу под удар.       Но сейчас Бьякуран стал еще более опасен, ведь ему теперь есть, что терять. К нему вернулись Киоко и Кикё, а главное – у него есть ребенок. Может, он еще и не осознает себя отцом, но… нет ничего более страшнее родителя, готового пойти на все ради защиты своего чада. А мы тут имеем дело не только с темным властелином. У Киоко явно с психикой уже проблемы… она и раньше была непредсказуемой, а сейчас пойди пойми, что ей в голову может взбрести. Да и к тому же Кикё по большей части заботился о ребенке… господи, если так подумать, то это какой-то пиздец, мы как на минном поле оказались.       Патовая ситуация…       При всех удручающих мыслях добивающим ударом стал изнеможенный вид Юни. Казалось, она вообще выпадала из разговора, смотря перед собой пустым взглядом.       Хана обернулась к Тсунаеши. Почувствовав ее взгляд, он также посмотрел в ответ, и понял, что вряд ли услышит от нее уверенный ответ. Ведь она также не понимала, как лучше поступить. Но и войну продолжать не хотелось, это истощало. А маленький демон в глубине ее души так тянулся подтолкнуть парня навстречу судьбоносному союзу.       Она кивнула. Тсунаеши лишь тихо выдохнул и отвернулся.       – Чудно, – довольно улыбнулся Бьякуран. – В знак наших добрых намерений Киоко останется с вами до старта миссии, будет нашим связующим.       Тсунаеши с откровенным недоверием окинул бывшую хранительницу Грозы взглядом, а Хана вдруг с растерянностью поняла, что подруга за весь минувший разговор не проронила ни слова. А щедрое предложение Бьякурана и вовсе сделало ее мрачнее тучи, но комментировать она его не стала.       – Можете отправить со мной кого-то из своих людей… чтобы было по-честному.       – Нет. Не нужно.       – Хорошо, – беззаботно согласился Бьякуран. – Тогда собирайте людей. На все сборы у тебя сутки. Далее встретимся и сформируем план действий. Всю информацию пришлю через Киоко. Рад, что мы смогли прийти к соглашению, Тсунаеши-кун.       Хана поспорила бы насчет соглашения, однако им ничего не оставалось, кроме как пожать друг другу руки, да покинуть домик. Нервозность и напряженная атмосфера среди ожидающих как нельзя лучше подчеркивала, что они никакие не союзники. Но прохладный воздух помог немного остудить голову, понаблюдать за происходящим. И увидев, как у машины Бьякуран подозвал Киоко для разговора, Хана напряглась еще сильнее. Потому что выглядело так, словно парень о чем-то отчитывал девушку, которая лишь кривила лицо, да едва сдерживалась, чтобы не зарычать в ответ.       Выглядит так, словно он угрожает ей. Хотя я бы удивилась, если бы они приехали тут, держась за руки…       Единственный, кому Киоко адресовала из своих «союзников» хотя бы не агрессивный взгляд, это Закуро. Только кивнула ему на прощание. Генкши проигнорировала, а Айрис одарила таким взглядом, словно уже ничему в этой жизни не была удивлена. Закатила глаза и, достав телефон, чуть ли не бегом бросилась в сторону, кого-то вызванивая по пути.       – Как думаешь, мы совершили ошибку?       Подобные мысли волновали Хану не меньше, и тем не менее озвучила она иной момент:       – Вопрос не в том, совершили ли мы ошибку. Вопрос в том, насколько колоссальной она окажется.