Океан ненависти
***
С первой встречи морского черта и человеческой девы прошло около двух ночей. Ривен практически оправился физически, но не оправился духовно. Он лежал внутри исполинской ракушки, намазывая на плечи лекарство, заботливо приготовленное Флорой, и рассуждал о случившемся. Он был уверен, что с ним разговаривала какая-то сирена. Голос был очень похож на тот, что заманил его в сети чарующим пением. Однако в то, что он принадлежал человечине, хранителю глубин сложно было поверить. Почему этот человек не вытащил его на сушу и не обездвижил? Двуногое создание даже укрыло его своей тенью на достаточно длительное время: Ривен смог восстановить глаза от солнечного ожога. Почему за это время человечина ничего не предприняла? Растерялась? Боялась? Вынашивала какой-то зловещий план? Или правда хотела помочь? Она ведь... почему-то говорила на понятном ему языке. Может быть, она легендарная древняя, кому хватило человечности, чтобы выйти на сушу? Нет, это ерунда. Такие древние не раздумывая сожрали бы его при любой удобной возможности, ведь в нем могучее проклятье бездны. Тогда почему? Почему человечина помогла ему? И откуда она знает его язык? Даже думать не хотелось о том, что у обитателей моря и суши мог быть один разговорный язык. Те люди, на которых нападал он с Лейлой, зачастую общались с помощью непонятной им тарабарщины. В пещеру заглянула русалка, чьи темно-золотистые локоны Ривен узнает издалека. Он вяло посмотрел на неё, но даже не поздоровавшись снова отвернулся. - Как ты себя чувствуешь? — с тревогой в голосе спросила Олеана, не осмеливаясь заплывать дальше порога. Эта девушка всегда была очень вежлива, что касалось личного пространства. - Нормально, — вздохнул Ривен, безучастно пялясь на стены пещеры. На самом деле за эти два дня Олеана видела его только один раз. И тот оказался не слишком удачным: тритон был сильно ранен и от боли буквально на стенку лез. Сейчас же он выглядел больше подавленным, нежели больным - Тебе помочь намазать спину? - Нет. - У тебя из-за ожогов такое настроение поганое?... - Оставь меня в покое, я злой. - Мгм, - буркнула она под нос, уплывая в сторону и оставляя Ривена наедине со своими переживаниями. Первый час удильщик мучался от своих мыслей в перемешку с угрызениями совести оттого, что прогнал подругу, которая просто беспокоилась о нём. Затем ещё час он снова думал о потерянной вещи и нервно бил хвостом по моллюску, пока тот не вытянул клыки из мантии. - Да все-все, Баребух, я спокоен. Давай без этого, - парень покинул облюбованное им место в ракушке, ведь та грозилась закрыться и обслюнявить хозяина жемчужным секретом, если тот не угомонится. - Я просто немного растерян. И я потерял свой острог где-то там. Чеcтно говоря, страшно туда возвращаться. Но я же не трус. Надо найти его. Ведь эта вилка… напоминает мне о Набу, - парень нервно плавал из стороны в сторону, пытаясь решить, что же ему делать. В общем-то острог - это единственное, что у него осталось на память о лучшем друге. В итоге морской дьявол принял решение вернуться к клыкастым скалам и немного поискать там. Оставалось надеяться, что неприятная история с сетями не повторится.***
Этой ночью на небе не было ни облачка. Молодая луна серебристым блеском озарила небольшие волны. Звезды на небосводе игриво подмигивали. «Хороший знак», - подумал Ривен и осторожно поплыл к зловещему месту. Вода была кристально-прозрачной, ведь сюда ветер сегодня не задувал, каменная пыль со дна не поднималась. Не было видно никаких сетей. Только поросшие на склонах водоросли и кораллы. Острога тоже было не видать. - Возможно, унесло течением, - тихо пробурчал себе Ривен, осматриваясь по сторонам. И вновь он услышал чарующий голос, доносившийся эхом от скал.Кит познал всю боль и соль Морского дна. С ним лишь волна, Кит один бывал во мгле Подводных скал. Себя искал.
Ривен озлобленно сморщился и нырнул под воду, надеясь не отвлекаться на голос и все же найти свое оружие. Но даже под водой трель девицы достигала его ушей. В какой-то момент он не выдержал и крикнул: - Да кто это поет?! Сирена, где ты?! Удильщик нарочно выдал себя врагу, так как тот наверняка покажется, кем бы он ни был. В тени камней-клыков Ривен чувствовал себя в достаточной безопасности, ведь люди сюда не осмеливаются спускаться. Хотя... в тот день человеческая самка не испугалась. И стоило ему только вспомнить о ней, как её иссиня-черная макушка показалась за поворотом. — «Фу, не может быть, чтобы тот приятный голос действительно принадлежал такому мерзкому, двуногому, прямоходящему созданию!» - выругнулся про себя Ривен и в расстроенных чувствах нырнул под воду. - Стой-стой-стой! Погоди, я не обижу тебя! Ты забыл свою вилку! Ривен застыл на месте. Его острог оказался в заложниках у этой твари на недоступной для него суши! Человечество не только отняло у него Набу, но и последнюю вещь, что напоминала о нем! Непростительно! - Разве ты не хочешь её забрать? Хотя, наверное ты мне не доверяешь. Это разумная осторожность, я понимаю. Если я кину это «копье» в воду, то могу случайно тебя ранить, ведь я не знаю где ты. Хотя если ты покажешься мне, я без проблем передам пропажу прямо в руки, - речь девушки звучала достаточно дружелюбно и убедительно. Но Ривен один раз уже попался на её сладенькие речи. Больше такой дурости он себе не позволит. Однако он понимал, что острог человечина так просто ему не отдаст. Возможно, придется бороться и убить еще одного... - Хорошо, я тебе отдам пропажу по-другому, - понуро вздохнула девушка, отчего Ривен озадаченно поднял глаза к поверхности воды. Она... очень странная для человека. - Я брошу вилку плашмя, чтобы та никуда не воткнулась. Лови! Острог с громким плеском плюхнулся в воду и плашмя пошел ко дну. Юноша благоговейно коснулся испещренного трещинами и царапинами древка оружия. Не подделка. И не обман. Ривен даже глазам своим поверить не мог, ведь всё было взаправду. Люди, обычно, не делают ничего просто так, без собственной выгоды. Так в чем же была выгода отдать оружие и без того опасному морскому чудовищу? Удильщик вновь поднял свой взгляд к поверхности воды и увидел, как сквозь воду на него смотрело два сапфирово-синих глаза. В них не было ни грамма страха или злобы. Скорее любопытство и... восхищение? Морской дьявол поднялся чуть ближе к поверхности и тут же понял, что именно выдало его присутствие - легкое свечение удилища, которое привлекло девушку, как блесна рыбку. Если девушка в прошлую встречу смогла рассмотреть морское чудовище в мелких деталях, то Ривен видел её так отчетливо впервые. Волосы девушки были иссиня-черными, почти как небо во время ночной грозы. Кожа бледная, как мантия под крышкой жемчужных моллюсков, а под глазами зачем-то нанесены красные отметки. Вместо ушных плавников по бокам её головы располагались какие-то раковины, а жабр на шее было вовсе не видать. Как и у любого другого человека, тело было укрыто слоями разноцветной ткани, что мешало окончательно собрать в голове список различий между тварью подводной и сухопутной. Ривен опасливо поднялся к поверхности воды, а затем неспешно вынырнул, показав себя незнакомке. Небо светлело, вдоль горизонта просачивались розовые и золотистые цвета беспокойного солнца, разгоняющего предрассветные сумерки прочь. Чтобы не получить снова ожоги, удильщику срочно нужно было вернуться в толщи воды. Но прежде, чем он покинет обитель людскую, ему хотелось поближе посмотреть на эту сумасшедшую смертную. Человеческая девушка казалась безобидной, а взгляд её по-прежнему оставался спокойным. Она сидела на скале, подогнув ноги под себя. И столь близкое положение к таинственной твари из глубин моря её почему-то ничуть не смущало. Ривена такое бесстрашие бесило, но в тоже время немного восхищало. Черт знает, что она возомнила, раз позволяла себе подобное, однако Ривен хотел, чтобы та помнила, как опасны бывают хранители океана. Он резко поднял острог и направил его на жительницу суши. Шея девушки оказалась в «западне» его вилки, чьи острые концы оказались по обе стороны от её головы. - Напрасно не боишься, - с ехидной ухмылкой проронило чудовище. В холодящем душу голосе чувствовалась угроза и насмешка, однако девушка с суши даже не шелохнулась. Лишь губы её дрогнули: - Захотел убить - давно убил бы. А так, к чему пустые слова и угрозы, если сам этого не хочешь? - усмехнулась ему в ответ она, и в сапфировых глазах мелькнула озорная искорка. Экая плутовка, раз смеет играть со смертью, что глядит на неё из воды. Она не из робкого десятка, это точно. Ривен лишь презрительно фыркнул и скрылся в толще воды, убрав свой острог, даже не коснувшись её шеи. Он хотел что-то сказать ей, прежде чем уплыть, да на ум почему-то ничего не приходило кроме фразы «скоро увидимся». К чему бы это?***
Муза и в самом деле отличалась от других людей. Она безгранично сильно любила море. Так же, как любила море вся её семья. На вершине «Сероскального обрыва», как его называли жители Мелодии, стоял ввысь растущий черный обелиск. Это был посмертный памятник девице, что посвятила свою жизнь охране природы. Своими песнями она пыталась привлечь внимание общества к загрязнению моря, вымиранию китов и постоянной гибели несчастных моряков. Эта девушка для Музы не просто героиней и вдохновением. Она была для неё матерью, что покинула этот мир слишком рано от морской лихорадки. Муза мечтала стать такой же певицей, однако сварливый отец был категорически против. Именно музыка и любовь к морю подкосили её здоровье. Более того, он тоже был тяжело болен едва ли не по той же причине. Быть разочарованием для отца девушка не хотела, ведь тот опасался потерять любимую дочь как когда-то жену. Оттого днем Муза вела стиль жизни обыденный, с рутинной работой официантки в ресторане. Вечерами она ухаживала за отцом, что последние два года практически не выходил из больницы. И лишь ночами, перед восходом солнца, она поднималась к Сероскальному, где посвящала свои песни морю и матери. Она давно перестала верить в сказки про магию, проклятья, чудовищ и божье провидение в раскатах грома. Но в то, что мать слышит её песни Муза верить хотела. Она мечтала, что однажды все-таки сможет обратить внимание народа к стенанию морской стихии. Она многие годы сочиняла песни, собирая их в единый альбом. Песни о том, как «девочка влюбилась в море». Впрочем, это название было обобщенным и придуманным задолго до встречи с морским дьяволом. Но теперь, когда она думала о своей любви к морю, в голове невольно всплывал его образ в голове. В сочиненные песни хотелось вставить пару строк о удивительных обитателях глубин, чья любовь к морю была куда сильней. Ведь что может быть удивительнее песен о моряках и странниках? Только песни о китах и сиренах, разумеется. И, кажется, тому юноше понравился её голос. Он несколько раз обратился к ней, как к сирене. Не случайно Муза после встречи назвала ту песню с кличем о помощи в честь прекрасного создания из легенд. Муза считала, что, возвращая острог удильщику, прощается с ним навсегда. Но, к своему удивлению, девушка заметила, как тритон иногда навещал Сероскальный. Первое время она боялась приближаться к нему, но любопытство постепенно одержало верх. Она понимала, что сильно рискует, вступая в контакт с иным разумным видом. И также понимала, как сильно рискует он, приближаясь к человеческим землям, где на каждом шагу снуют жадные торгаши, браконьеры и, самое страшное, ученые-искатели. Она хотела предупредить об опасностях морское чудовище, а тот, в свое время, был заинтересован её «странными звуками». Хоть тритон и пытался дать ей понять, что настроен враждебно, не раз повторяя про ненависть к роду людскому, его поступки говорили об обратном. Он казался крайне заинтересованным. Так, не смотря на опасения и какие-то предрассудки, они и познакомились. Морской дьявол представился как «Ривен», что с языка древних хранителей переводилось как «расколотый». Муза сделала предположение, что такое имя дали ему из-за странного шрама на груди, напоминающего трещину в посуде. К удивлению, Ривен и сам не знал, отчего его так прозвали исполинские моллюски, но теория девы тому пришлась по душе. Ривен же спросил, как людям удается издавать множество странных чарующих звуков, на что Муза с гордостью показала ему записанные на телефон мелодии, сочиненные к песням. - Отчего ты не боишься чудовища с глубин? - вдруг задал вопрос удильщик. - Оттого, что не вижу чудовища, - улыбнулась Муза. - То, что ты относишься к другому виду, не делает тебя чудовищем или врагом. - Отчего не пытаешься заманить в ловушку и продать? Или как там принято у вас? Муза начала понимать, отчего в тритоне вызвала такой интерес. Она отличалась от людей, встреченных им ранее, но в чем причина - удильщику было неясно. - А с чего мне этого хотеть? - ответила она ему вопросом на вопрос. - Люди корыстные и жадные. Они пойдут на любую подлость ради своей выгоды. Они умеют только брать, ничего не давая взамен. Они загрязняют океан мусором, отходами, токсичными разливами, истребляют косяки рыб и ловят мне подобных ради своих прихотей. - Не все люди такие, - прервала Ривена девушка, с грустью в сердце смотря на горизонт. - Все, кого я встречал. Все, кроме тебя. Поэтому мне и кажется, что ты довольно странная. - Поэтому ты меня еще не убил? - на лице Музы воссияла улыбка, от которой Ривен ни с того ни с сего почувствовал укол совести. Она, похоже, догадывается, что по его вине утонул не один рыбак. - Люди корыстные и жадные. Это правда. Однако, не все люди таковы. Есть те, кто готовы давать, ничего не беря взамен. Я люблю море. Возможно, не так сильно как ты, но достаточно, чтобы уважать его дары. И тебя я тоже уважаю, ведь ты столь же разумен, как я. - И ты не ненавидишь меня? - с сомнением уточнил Ривен, медленно качая хвостом из стороны в сторону. - А почему должна? - вновь задала она ему вопрос. - Обитатели глубин убивают людей. Разве это не причина? Разве ты не злишься на тех, кто причиняет боль твоему роду? - Также, как и люди убивают вас? И что же получается? Круговорот ненависти, из которого не выбраться? Моряк убьет отца русалки. Русалка вырастет и убьет невинного пловца. Невеста того пловца разгневается, и удушит другое невинное дитя морей. И это может продолжаться бесконечно. Так скажи мне, разве не следует разорвать эту спираль? Муза взяла в свои ладони лицо морского дьявола, чтобы пристально взглянуть в его глаза. А те светились пурпурным сиянием, в смятении глядя на девушку в ответ. - Я ненавижу всех людей. Они отняли у меня драгоценного друга! - Твой друг хотел бы, чтобы остаток жизни товарищ провел в слепой ярости от болезненной утраты? - Да что ты можешь понимать?! Ты наверное никого не теряла вине иной стороны, вот и корчишь из себя черт знает что! Ты была бы также полна ненависти, если бы... - Теряла, - прервала его тираду Муза, прислонившись лбом к виску демона, чтобы угомонить его на мгновение. И это сработало: Ривен застыл от её наглости и непосредственности, а затем заметил её дрожащие ресницы на закрытых глазах. - Морская лихорадка забрала мою мать. А матушка боролась за сохранность океана. За мелодийских китов, что были почти истреблены. За защиту Линфейского рифа от браконьеров. И не смотря на то, что океан так безжалостен и коварен, я все равно его люблю. Любовь ведь лучше, чем ненависть, верно? Брюнетка отпрянула от удильщика, но по-прежнему держала его лицо в своих руках. Сапфировые глаза девицы были наполнены слезами, которым она ходу не давала. Ривен старался не показать своего смятения и когтистыми лапами убрал её руки со своего лица. «Маленькие и теплые» - осторожно заметил он про себя, а затем отплыл от каменного выступа подальше. Его силуэт скрылся в густом тумане над водой. - Понятия не имею, что такое эта твоя «любовь», - холодно обронил морской чёрт, и его властный голос эхом отозвался в скалах вокруг. - Разве? А я думала, что ты любишь музыку. Ну, эти «странные звуки», как ты их называешь, - уверенность на лице удильщика пропала. Да, ему это в самом деле было по душе. - Хочешь, я буду петь тебе по ночам? Расскажу много интересного. О песнях, музыкальных инструментах и жанрах. - Разве это не опасно - общаться с чудовищем? - Я люблю рисковать. Более того, ты меня вдохновляешь на новые песни, - Муза сняла со спины маленький черный футляр, откуда достала банджо. Ривен завороженно смотрел, как её руки мягко касаются струн и извлекают те самые «странные звуки». А затем... она снова запела.Проснемся, а берег туманный На сломанной лодке несет за собой Картина, где юноша с лютней Поет, укрываясь тоской.