Будь аккуратнее с огнём.

Как там пишут? Прошло три года? Пять, семь, десять лет? С их последней встречи прошла ещё одна осень. Ровно один несчастный год и сто пятьдесят один день с того момента, как дверное полотно с громким звуком врезалось в стену как пазл. Лили осела в арендованной, в буквальном смысле — на последние деньги, квартире где-то на окраине Парижа, каждый вечер убеждая себя в том, что так будет лучше для всех. Она уже не переживала о том, что её в любой момент кто-то сможет найти и что-то сделать, успокаивая себя мыслью — если бы хотели — сделали бы. Раздумывала иногда вечерами, прохаживаясь голыми ножками по ламинату и перебирала пальчиками листья высокой разросшейся монстеры при входе, а Маттэо редко мог написать ей пару приветственных, будто подавая знак, что с ним всё в порядке, и задавал встречный, но немного больной вопрос.

«Как ты?»

«Медленно гнию изнутри)»

Казалось бы, как может поживать девушка, которая бросила идеал примерной жизни с обложки и своих фантазий и уехала, ничего не сказав? Вы скажете: «Это выглядит максимально сумбурно и странно, что в двадцать первом веке, Лили, которая и подумать о подобном не могла, и была обычной гулящей по закаулочным барам девушкой, вляпается в такие приключения вместе с фронтменом самой популярной рок-группы и запутается так сильно, стараясь несколько раз убежать от проблем вместо их решения.» А я отвечу — ты никогда не знаешь, на какой развилке и в какой неподходящий и максимально неожиданный для тебя момент твоя жизнь завернёт судьбу не туда. Вот и Де’Маури не знала. Она больше ни разу не появлялась в студии, в главном офисе, стёрла существование всевозможных связей со всеми, кто как либо, когда-либо имел отношение к нему. Пройденный эпизод и законченная глава. Лили не хотела видеть его больше, так как знала, что ему тоже больно. Переживала за него и его возрастающую в геометрической прогрессии карьеру. Они прекрасно понимали, как незаметно влюбились друг в друга, играли в недотрог и никак не могли примириться со своими пылкими нравами, забыв все старые обиды и проблемы. У каждого из них естественно были свои тараканы в голове, свои взгляды на жизнь. У него — где-то там под самыми ребрами, глубоко в подсознании, теплились мечты о безупречной, успешной и счастливой жизни, в которой он почему-то видел себя с ней. Так пресловуто и романтизировано, но он мечтал. А шрам на сердце ещё не затянулся, опуская его с небес на землю… У неё — единственная мечта, пленившая голову с самого прихода в офис — вернуть всё назад, чтоб было как прежде: постоянные тусовки, разжигающие адреналин, вечно недовольный и домашний Маттэо под боком, жизненное плавание по течению без какой-либо зависимости.

И Лилит смогла.

Она безумно злилась на саму себя, за такое глупое стечение обстоятельств. Залететь в свои двадцать с хвостом никак не входило ни в планы жизни её, ни в планы, уж тем более, Дамиано. Один раз сбросила его входящий в машине такси, и он всё понял. Они чертовски неправильные любовники или невозможно странные друзья. Злилась, потому что не могла отпустить.

У Лилит получилось.

В пьяном угаре, она по глупой случайности смогла устроиться барменшей в один из клубов в оживленном районе города. Практически в центре, а значит, и поток посетителей будет довольно сносным, а денюжки никогда не бывают лишними. Ну а что? Всю эту «кухню» она немало знает изнутри, поэтому и объясняет себе тем, что сложностей возникнуть не должно, да и обрастать целыми днями пылью и плесенью от собственных горе-эмоций в небольшой пятиэтажке — затея не самая гениальная. Устроившись «по ту сторону баррикад», она смогла влиться в новый коллектив, накрепко пообещав внутренней себе забыть о итогах прошлой «профессии» и пресекать любые мысли. — Лили, два лонг-айленда и четыре текилы, — замученная Мэри, напарница, хлопает округлым подносом по стойке, запрыгивая на барный стульчик. — Пятая ходка, ты вообще как ещё жива? — пробегаясь по разным бутылкам, выполняла заказ девушка, усмехаясь подруге. — Я то в порядке, а вот те, для кого я эти подносы ношу, — и взгляд её с легким выдохом устремляется к вип-столикам где-то наверху шумного бара, — на утро будут явно не в состоянии вспомнить и своего имени. — Знаешь, жизнь многому научит: и сколько надо пить, и чем закусить, и как опохмеляться. но суровая школа её жизни научила всегда улыбаться, и не показывать виду, что что-то не так. Люди безустанно галдят, табачный пропитывает все, что только видит, а едкий запах самбуки стоит в воздухе, еще больше затягивая хмельной пленкой итак пьяные организмы. А где-то за тысячу километров, луна перекатывается из облака в облако, заглядывает сквозь ставни итальянских резных окошек, вылизывая тела в обликах ночных теней. *** С самого утра, четверо итальянцев были заключены в студии, подписывая различные бумаги, которые по наставлению самого продюсера однозначно помогут в продвижении за рубежом. — …И проанализировав вашу фанатскую базу по всей Европе, в тур я бы добавил ещё пару концертов в Лондоне, Милане, и… Париже! После Штатов — самое то! Самое то, чтобы задохнуться. *** Очередное утро после надоедливой смены: когда всё тело так и тянет к мягкой подушке и теплой кровати, а мозг работает ужасно неправильно, выдавая ошибку в виде временных галлюцинаций и закрывающихся век. Лили и Мэри почему-то последние, кто покидает заведение и закрывает бар. На часах около шести. На деле — прошло всего пару часов, как девушка заступила на смену, а по ощущениям — будто она не выходила оттуда несколько суток и глушила весь бар в алфавитном порядке вместо тех посетителей. — Я на такси, тебя подкинуть? Ты еле стоишь на ногах, милая… — Не нужно, я на метро как-нибудь. Тут всего полчаса осталось, а ты езжай, тебе сегодня в ночную. Устало кутает носик в воротник байкового красного пальто и опирается на столб. А на улице только ветер свистит. Или это в голове… Недалеко из-за угла доносится гулкий звон непонятной слуху музыки, пока автомобильный двигатель во всю пыхтит, а новенькая резина шин стирается о пошарпанный асфальт на высокой скорости: на улице ведь ни души в такое время, и по идеологии, летай сколько влезет, но главное на светофорах — будь добр — останавливайся, иначе штраф припишется на твою фамилию красивенькими буковками, и ещё лучше — циферками. Пусто бегает глазами по циферблату на экране мобильного, и мысленно считает секунды, пока один значок на другой не сменится, а глубоко под землей не начнут летать поезда. А перед глазами, не так быстро, как думалось, проезжает та самая машина с заядлыми кутёжниками. В этой вашей Франции явно знают, что такое праздники. Лили — девушка воспитанная, в чужие дела не лезет, но на одурманенную голову ей хочется заглянуть внутрь, и насладиться той атмосферой, что превосходит. Стекло всё равно тонированное, а эти глупцы такие же, как и огненная — делают не пойми что, в шесть утра, в самом центре города. поберегли бы печень. и не стали бы смешивать лонг-айленд и текилу вместе с шампанским и тёплым коньяком. За считанные секунды через лобовое стекло успевает глазами запутаться в кудряшках какого-то мужчины, прежде чем машина остановилась в плотную к бордюру, а пассажирская дверь не открылась. — Красотка, прыгай к нам! — Я, пожалуй, откажусь. — на ломанном французском любезно отвечает девушка, замечая у парня присущий акцент. И поднимает глаза. И вспоминает, чьи до боли знакомые кудряшки и итальянский акцент. И замечает испепеляющий взгляд дальше из салона.

Пиздец.

*** — Если ты ещё раз когда-нибудь явишься — я пойду в полицию, и скажу, что ты меня преследуешь. — Заткнись, а. — Ты невыносим. — поцелуй около мочки уха, пальцы в волосы.

Звенит бляшка ремня

Поцелуи всё ниже

Если у сильной Лилит получилось, то та падкая Лили так и не смогла.