Creepypsycho psychology

Вся жизнь - морока, оковы которых сломать так легко. Блять, но для этого потребуются все унции последних оставшихся сил на действо. Все нервы, вся скомканная в комок решительность, сопутствующая маразму или бредням старого сбрендившего ублюдка. Когда дело доходит до отбирании чужого, главное - сделать это слаще, сделать из него игру "страдай или умирай", доведя жертву до самовольной ликвидации из реальности. Когда дело доходит до собственной. Выжить. Мысль о выживании, как какие-то животные. Так думает каждый, встретившийся с Суицидной Сэди: "Выжить, выжить, убежать, спастись, почему так плохо в душе? Почему хочу умереть, но выжить сильнее?" Ирония. Одна большая ирония в людском бытие: чем больше думаешь о прошлом - углубляешься в депрессию, о будущем - в тревогу, в настоящем единственная мысль не даёт покоя, не даёт застоя от атак в сознанте. Будто попадаешь в болото. Сэди умеет делать из этого болота в склизкое, вонючее место с телами погибших по своей воле людей: утопшие, застреленные, гниющие и источающие адский смрад пролежавшего на солнце мяса и дерьма. Сэди любит людей - ей их жалко, так жалко, боже. Одновременно, она ненавидит их всех своей призрачной душой и фибрами несуществующего, обглоданного червями и бактериями тела. Потому что завидует сильно, так сильно, боже. Все эти люди - маленькие букашки, придавленные проблемами подобно Атласу, придавленный небом. Но люди не стараются ради других людей. В отличие от древнегреческого титана, люди стараются ради своих собственных жалких шкур и шкур подороже. Сэди ненавидит лесть, ненавидит ненависть, ненавидит существование в эмоциях, в чувствах, в бытии. Потому что Сэди и есть само понимание эмоций, чувств и бытия: ее эмоции вместе с ней, ее чувства никуда не собираются уходить, а то, от чего она желала сбежать, рядом с ней сидит и обнимает крепкими и липкими руками. Она чувствует как эти руки обвивают ее, даря самые разные ощущения: от любви, от радости к боли и ненависти, от смущения, от жалости к бурному желанию перебить всех и к желанию желать. Страсть. Гореть в аду или гореть в собственном аду от бесконечных эмоций, скитаясь по безликому, вонючему миру с вонючими трупами воеючих людей. Желание - обычное, простое, то чего хотят сгорбленные люди с хрупкими плечами и фарфоровыми душами. Их сломать легко, так легко, боже... Но отличие их от Сэди в том, что они могут уйти в бесконечное забвение - в тишину, в глубокую тьму, в такую желанную, в такую сладкую. Чем больше суицидников, тем их меньше. Чем больше счастливых лиц, тем больше обманщиков. Чем больше радости, тем больше фантазий и уходов от реальности. И это все то, чего она не может ощущать на себе: аромат пряного блюда, вкус сладких пирожных, горячее возбуждение между ног, боль от удара в живот; вода не течет между ее пальцами, а проходит насквозь, волосы не спутываются, не становятся грязными, сальными, их не намочить водой ни сжечь огнем, ее вечно-бледное лицо бледное вечность и навечно такое же - одинаковое: нестареющее, не способное хоть как-то изменится. Многие бы благодарили за вторую жизнь, но... Какая эта жизнь, когда нельзя сделать того, что могут живые, когда нельзя чувствовать всего того, что ощущают живые, когда вовсе не живой. Какое это забвение, когда фотография мертвого ощущается намного мертвее, чем призрак юной девы, когда все еще есть ненависть, когда есть злоба, страдание, самомучение и все еще есть жгучее желание умереть.