Отоме-система второго шанса для недостойных

Мне не нужна система, чтобы понять, что и Цубаме не отпускает печаль. В этом мире члены одного клана селятся рядом и защищают друг друга, и дом Цу находится совсем близко к землям Яманака. На гражданской территории. Когда мы заходим в её бледно-лиловый домик, пропахший лавандой, я ощущаю эту негостеприимную отчужденность и с трудом нахожу где встать, лавируя между разбросанным по полу оружием и сухими надломанными цветами, иногда собранными в неумелые композиции. — Занимаешься икебаной? — Вот ещё, — Цубаме фыркает и достает из-под дивана потрепанный старый веник, — если умеешь составлять сложные предложения, справишься и с этим. — Широкую часть беру в руки, а палкой запинываю мусор в дальний угол? — Совершенно верно, золотко. В доме Цубаме не бывает гостей и шума, её и самой зачастую не бывает. В одиночестве я долго разбираю завалы, выметаю пыль и паутину и отмываю посеревшие панели, пока внутреннее состояние не начинает соответствовать излишне ухоженному внешнему, но все равно не могу заполнить пустоту. Впрочем чистота успокаивает, и пусть хозяйка дома ничего не говорит, я вижу, что и ей становится комфортно. История любви, ради которой я в этом мире, в противовес не задается, нервируя фенека. Лисеныш периодически ворчит, жалуясь на мою пассивность в общении с другими, а другие не горят желанием знакомиться со мной, всё больше шепча что-то недоброе в спину. Что тут поделаешь? — Выглядишь здоровой, — однажды говорит Цу, пока я нарезаю овощи для жаркого. — Безопасность положительно влияет на любого. — Пф, милая, есть две самых опасных установки: что ты владеешь ситуацией и что ты в безопасности. Хаос окружает всегда, а те, на кого ты больше всего полагаешься… — Предадут, — я и не собираюсь верить в абсолютную безопасность, однако от других жду чего-то более светлого, иного. — Анбу — параноики? — Те, кто живут долго и наблюдательно, — она сдувает со лба короткую прядь и встает рядом, помогая разделать цукини. — Даже в бытовом общении приходится быть наготове. Опасность слежки, опасность яда, опасность недосказанности… Я знаю, что от меня избавятся, если сочтут негодной или чрезмерно умной, и ты, если сможешь взобраться высоко, будешь ждать того же. — Зачем тогда здесь я? Разве чувство опасности не усугубилось? — Ммм, потому что мне нравится, что ты убила своего деспотичного уродца, золотая. Или потому, что мне скучно. Со временем я понимаю, что в этом вся Яманака. Моменты искренности переплетаются с иронией, минуты покоя — с часами и днями тренировок. Под её руководством я повышаю выносливость, подстраиваю старые правила под новую реальность, потихоньку возвращаю навыки рукопашного боя и боя с холодным оружием. И абсолютно проваливаюсь в работе с чакрой. — Неудивительно, — немного злорадно сообщает Система, когда я валяюсь посреди ночной тренировочной площадки, вымотанная и отчаявшаяся. Над головой тянется хмурое мутное небо, обещающее скорый дождь, и вставать совсем не хочется. Я любила и люблю бурю, гром и темноту, сломленную бунтующую природу. — Мой добрый малыш так за меня переживает, — Фенек чуть урчит, когда я чешу его за ухом, и нагло запрыгивает на живот, устраиваясь поудобней. — Ты снова идешь по неправильному пути, Хозяйка. Ты уже прожила жизнь, полную битв, и что? Сожалела о любви, а теперь не пытаешься её обрести. — А надо? — Ками-ками… чудо, что я остаюсь умным! Ты не сможешь использовать чакру, пока не начнешь выполнять основную миссию: дарить любовь. Симпатии Цубаме хватает, чтобы ты могла восстановить некоторые навыки и не быть удаленной, хочешь развиваться дальше, будь добра выполнять контракт. … Дарить любовь. Я долго гуляю по оживленным улицам Конохи, рассматривая случайных прохожих, дежурных шиноби и продавцов из разномастных лавочек. Деревня состоит из недолюбленных, сожалеющих и разочарованных людей, только иметь с ними дело не хочется. Банально опасно. — Ты под моей защитой, Хозяйка, — с интонацией «нужно защищать от тебя» говорит Система. Я внутренне усмехаюсь, представляя степень защиты. Да и что мне его или божественная защита, если я не вызову уважения, пока не буду равна, а любовь без уважения… Спасибо, я в эти дебри не ходок, я в эти игры не игрок. — Это та девочка? — нарочито громко окликает кряжистый мальчишка возле одной из палаток с украшениями. Я прохожу по широкой торговой улице, за пределами которой виднеется ухоженная зеленая аллея, и поэтому не вижу причин паниковать. В толпе взрослых на меня никогда не нападут. А слова? Ну прозвучит сейчас красивое такое словечко, ладное и что? — Ага, отцеубийца. Кому больно от плохой репутации? Явно не мне. — Ками-ками, событие началось, — беспокойно подергивается Система. — М? — Если ты долго бездействуешь, мир подкидывает тебе испытания, чтобы проверить уровень репутации и симпатии окружающих. А ты катастрофа, Хозяйка… Иными словами — меня не любят. Я заинтересованней поглядываю на начинающую формироваться толпу мальчишек и беззаботно юркаю в аллею, находя укромный уголок. Событие так событие. — З-зачем? — Они плохо двигаются, не шиноби. Если тронут, немного проучу, а так решу всё беседой. — Ты-то? Тц. Как же ты меня недооцениваешь, воротник для моли. Дети идут медленно, сознательно окружая, отрезают пути к отступлению. Семь разномастных мальчишек, среди которых явным лидером является рыночный пухляш. Сам виноват, его проблемы. Я нагло усаживаюсь на лавочку, сгоняя фенека подальше, и кокетливо улыбаюсь, накручивая прядку волос на палец. Знаю я эти отоме с их от ненависти до любви штампом. — Что такое, детишки? — Спросить хотим, — зло отвечает лидер, театрально наклоняясь ко мне, — стало интересно, почему ты не в тюрьме гниешь, а бесстыдно таскаешься по нашей деревне со своей крысой, после того, что сделала? Где справедливость? — А! Это легко! — я улыбаюсь ещё старательней, усаживаясь на одну ногу, — понимаете, ребят, папа был законченным садистом, который выгнал из дома маму, пил и бил меня всю мою жизнь. Я терпела, терпела, а потом решила: а сделаю-ка я этот мир светлей и чище. Хокаге, как вы заметили, одобрил. Согласитесь, очень противно быть слабым и беззащитным ребенком в деревне, где у каждого второго сил, как у божества? — Согласимся, — дети хмурятся, переглядываясь. А чего они ожидали, интересно? — Трудно пришлось? — с заминкой спрашивает один из них. И тут катастрофа случается. Я замечаю, а вот сутулый подросток в очках нет, как к нам несется разъяренный мальчишка примерно моих лет. — А ну не трогайте её, — кричит он, удивительно умело заряжая подростку по носу. Хороший прыжок, но дурно-ой… Черт! Я открываю и закрываю рот, опускаю и поднимаю руку, наблюдая за тем, как развивается потасовка. Нужно вмешаться, наверное. Или нет. Ладно. Я не особо охотно вклиниваюсь, пытаясь разнять драку, но всё больше уворачиваясь от случайных ударов. Пару раз машу кулаком чисто для проформы. И попадаю по Хиру, что ему дома не сидится, Учиха. … — Ты влезла в драку с джинчурики. — Не я. Я вообще не дралась, а была адептом перемирия. Не люблю людей, которые делают преждевременные выводы. — Я застал тебя, заламывающей руки тому сопляку, — по дороге к дому Цубаме Хиру не ругает, но говорит тем противным осознай-тоном, что бесит всех живых. — Перемирие… — сказал бы безумный террорист с манией вселенского господства. — Ты не должна вмешиваться в конфликты в твоём шатком положении. Чем больше от тебя проблем, тем сильнее ты подводишь Цу и рискуешь попасть, в лучшем из случаев, в приют. — Я ценю и понимаю, но я же не могла стоять и смотреть, как они избивают друг друга? Мы поднимаемся на крыльцо, затерянное среди неровных кустов сирени, и я первой колочу в дверь не в силах дождаться прихода Яманака. — Станешь шиноби, будешь смотреть, как целые страны друг друга истребляют. Ты должна быть к этому готова. — У политического идиотизма и недопониманий в песочнице разные масштабы, нет? Кстати, именно с недопониманий в песочнице политический идиотизм и начинается. — Справедливо, — Цубаме выходит с потрепанным и откровенно заспанным видом. Хиру чуть улыбается, глядя на неё. Нежно и трогательно. Кажется, ещё миг и коснется обнаженного плеча, стремясь закрыть от холода. Цу отвечает тем же, но мрачнеет, указывая на меня. — Вытащил из драки, — прокашливается Учиха, поправляя идеальный хвост. — С джинчурики и десятком гражданских. — Руки покажи. Я послушно протягиваю Цу ладони тыльной стороной, она придирчиво подтягивает их ближе и спустя минуту отпускает. — Кулаки сжимаешь правильно, молодец, золотце. Благодарю конохскую полицию за доблестную службу. Что-то ещё? — Наказание, Цу. Ты заигрываешься в материнский инстинкт. Яманака закатывает глаза, тяжело вздыхая. — Спокойной ночи, господин полицейский. Пусть хранит вас богиня от столь возмутительных преступлений. Хиру… — продолжает она, мягко касаясь мужской щеки, — правда, я справлюсь. Это не то, о чем ты думаешь. Они такие красивые… вместе. Жесткая и саркастичная Цубаме и он, до одури правильный, благородно утонченный и — без неё — будто и неживой. Я отступаю, пока они до последнего наслаждаются жестом и расстаются в давящей тишине. — Что бы он тебе не сказал, всё правильно. И занудно… Вы открыли обязательный рут «Солнце Конохи». Поздравляем! Вы прошли событие «Наказать злодейку!» по пути пацифизма. Ваша репутация в деревне возросла. Поздравляем! Ваша репутация: -50 баллов (отцеубийца). Поздравляем! Вы получили 20 очков одобрения Цубаме Яманака. Вы получили 5 очков одобрения Хиру Учиха. Вы получили 2 очков одобрения Наруто Узумаки. Подсчет баллов… Вы заработали 30 баллов! Вам доступно: 80 баллов. Воспользуйтесь магазином, чтобы их потратить. Поздравляем!