Не стоит тратить свою жизнь впустую

- Я напортачила с тобой, да? - Только сейчас поняла? - Похоже, что так. Прости меня. - К чему это разговор? Мы с тобой давно не близкие друг другу люди. - Ну, надо же мне было это когда-нибудь сделать. Не думаю, что я проживу ещё пару месяцев. Вздох. Скрип кровати. - Не больше недели. Твои органы не выдерживают. Тебе лидокаин перестал помогать, другие обезболивающие только ускорят разложение печени. - А врачи говорили, что дольше продержусь. - Обнадёжили. Я не вижу тебя дальше вторника. Только не при мне уходи, не хочу потом с отцом разбираться. Во сне умирай, не страдай. - Постараюсь. Но несмотря на свои слова, умирала она на глазах своей дочери. В последние свои часы женщина не реагировала на внешние раздражители и лишь хрипло стонала от боли. Старые воспоминания заставили проснуться Лину-Инко в шестом часу утра. Сна не было ни в одном глазу. Она поднялась с кровати, накинула поверх ночнушки халат и вышла из комнаты. На кухне она достала свою кружку, растворимый кофе и молоко. Пока кипятилась вода в чайнике, женщина не заметила движения за своей спиной и была удивлена мужскому объятию. - Рано, - хрипло произнёс Шота. - Да, шести ещё нет. Ты только пришёл или я разбудила тебя? – повернулась Лина к мужчине лицом. Уставший, небритый, сонный. Шота уже больше недели практически жил с ними, после её неожиданного предложения. Он притащил свой спальный мешок и отвоевал у кота место в гостиной, хотя мальчишки успешно утягивали его в свою комнату. Лина подозревала, что сыновья стали воспринимать её парня как отца. У него появилась своя кружка в кухонном шкафу, он варил настоящий зерновой кофе в кофейнике, принесённом из дома, в ванной появилась его зубная щётка и бритва, пустая полка в шкафу пополнилась его личными вещами, а ключ у него был ещё с переезда. Лина-Инко чувствовала, что это правильно. - Ты чего встала? - Выспалась уже. Не хочу больше. Иди спи, - поцеловала его в колючую щёку. Вода закипела, и Лина развернулась обратно, заливая кофейный порошок, добавляя молоко. На вкус не сравнится с настоящим, но она уже привыкла. Тем более, что до поступления Даби в старшую школу, они могли позволить себе только паршивенький цикорий. - Полтора часа погоды не сделают. Всё равно потом детей в школу отвозить, - уткнулся лбом в плечо. Подпольный герой воспользовался своим служебным положением и смог выбить не только места в частной младшей школе, но и продвинуть их по льготе для неполных семей и семей с беспричудными детьми. Когда Лина пыталась выбить эту льготу в прошлом году, то ей дали отворот-поворот. Никто не хотел слушать мать непричудливого ребёнка, а Хитоми развернули на пороге с формулировкой о злодейской причуде. В общем, социальная система в Японии существовала только на бумаге, а на самом деле всё решалось причудой и взяткой. А Шота показал своё удостоверение и параллельно провёл расследование, посадив пару десятков человек, а потом в два дня получил полный пакет документов, заставив благотворительные фонды оформить всё задним числом. Вот так на Изуку и Хитоши стала выплачиваться довольно солидная пенсия и оформилась повышенная страховка. Школу смогли подобрать в кратчайшие сроки, персонал которой одобрил сам Незу. А льгота позволяла обучаться практически бесплатно, доплачивать приходилось только за учебные поездки и дополнительные учебные материалы, что полностью покрывала пенсия. Ещё и остатки были, которые Лина клала в банк под процент. Уже несколько дней Шота отвозил детей в школу на своей машине (но она подозревала, что до этого момента его права и машина простаивали без дела). Младшая школа находилась немного далековато, но пока мальчишкам всё нравилось. Детей в классе было немного и доброжелательная учительница, которая со всей серьёзностью выслушала случившееся в прошлой школе, могла уделить своим ученикам больше внимания, а также просто и понятно объяснила, что такое аутизм и почему Изуку немного странный, но такой же ребёнок, как и другие учащиеся. Хитоши был впечатлён тому как учительница смогла подтолкнуть других детей не отвергать, а наоборот принять странности брата-друга. А Изуку был просто счастлив такому количеству новых друзей. Отдельным пунктом было то, что причуда или её отсутствие было строго конфиденциальной информацией. Детей не заставляли рассказывать, а расспросы об этом пресекались и были личным делом каждого. Директор учебного заведения (очень презентабельная женщина бальзаковского возраста) заверила, что утечка информации со стороны учителей и персонала строго запрещена и карается увольнением, а дискриминация по причудливому признаку в их школе недопустима и прописана в договоре с родителями учеников, так что за такое они могут привлечь к ответственности вплоть до исключения и пометки в личном деле. - Я была поражена вашей историей, Мидория-сан. Никакой уважающий себя учитель не будет издеваться над учениками и тем более поощрять детей на такое. Это зверство. Я росла в те времена, когда в законах ещё была формулировка, защищающая людей без причуд, и понимаю, что они такие же люди как остальные. Поэтому и в своей школе я не потерплю такой дискриминации. Можете быть уверены. В конце концов, вместе с мальчиками училось несколько детей, которые до сих пор ещё не проявили свою причуду, хотя у них и нет дополнительного сустава в мизинце. Шота предлагал вписать в семейный реестр ещё и Хитоми с Хитоши, но Лина отказалась: - Льгота будет меньше, да и Даби с Хитоми же… инцестом будет. Нет, мы семья и без этих бумажек с печатями. Шота тогда только ухмыльнулся и посмотрел на приоткрытую дверь парочки. - Тогда достань смесь для блинчиков, - отцепила Лина-Инко мужские руки от своей талии. За спиной раздался тихий усталый стон. - С вареньем? - С вареньем, черничным, - усмехнулась женщина. Не человек, а кот. Тёплый, сонный, мурчащий и почти такой же пушистый. Она почти видела кошачьи ушки и хвост, когда он тянулся за вещами. Через полчаса, когда смесь осталась настаиваться и подниматься, из своей комнаты вышел Даби, одетый в спортивную форму. - О, вы уже не спите, - почёсывая затылок сказал парень. – Блинчики? - Ага, ты на пробежку? В последнее время он стал активно поддерживать свою физическую форму. Связано это было с приближающимся Спортивным Фестивалем в Юуэй или нет, он не говорил. Парень быстро сходил в ванную и умылся: - Да, минут через сорок вернусь. Покрасишь мне корни, а то уже видно, - показал на пробивающуюся на макушке седину. - А ты краску купил? Даби уже надевал кроссовки: - В ванной на раковине, - и ушёл. Лина-Инко только хмыкнула на такое своеволие. - Он так и не рассказал? - А надо ли? Даби – это Даби. Мой младший брат. Не так давно Шота узнал, что произошло на самом деле. Хотя это было не сложно понять. Инко и Даби совершенно не были похожи, а порыться в документах подростка было не сложно. Относительно свежая дата была лишь подтверждением. А про подпольную больницу герой и так знал. Но дальше расследовать не стал. Это было личным делом Даби. - Мне больше интересно, что он решил вытворить на фестивале. Наверняка, опять какую-то феерическую хрень, - хмыкнула женщина. - Он может, - улыбнулся мужчина. - Только бы не пожалел. Хотя это весело. Я не удивлюсь, если он обойдёт геройский факультет. - Незу потом его туда и отправит. - Думаешь сможет? - Незу-то? - Простите, он же боженька. Как я могла усомниться в нём! - Только при нём об этом не говорите. Знаете же, что он не любит героев. А вот и Хитоми проснулась. - Не говори мне, что вы опять в одной кровати… Мальчики же за стенкой. - Ой, да ничего не было. Не дура, - фыркнула девушка. - Я бы вас расселила, если бы было куда, - кинула в девушку салфетку. – Он на пробежку ушёл. - Да поняла уже. У меня сегодня дневная смена, - махнула рукой. Лина-Инко посмотрела на холодильник, где висело расписание с пометками от каждого и кивнула про себя. Через какое-то время она начала печь блины, а когда от смеси осталась только половина, вернулся Даби, и она, оставив Хитоми допекать, пошла в ванную подкрашивать парня. Быстренько замазав белые корни и осмотрев места соединения кожи скобами, она оставила полуголого парня дожидаться время и смывать с себя пот. - Надо будет Даби скобы на спине сменить, там парочка протёрлась и кровоточит. И капли новые купить, хуже чем Шоты стали, - сказала Лина-Инко Хитоми. - А нельзя его к Исцеляющей Девочке отправить и восстановить уже его тело? – спросил мужчина. - Можно, только он не хочет. Ему нравится изображать из себя жертву безумного доктора, - ответила Лина. – Пока это не вредит ему больше, чем раньше, то можно ему позволить такие чудачества. - Я слежу за этим. Как бы мне не нравился его вид, если что, я за руки и за ноги потащу его к герою-целителю – грех таким не воспользоваться, раз уж она так близко, - закинула последний блин в тарелку Хитоми. Лина-Инко тем временем пошла будить детей. Изуку проснулся легко и сразу же полез обниматься, а Хитоши был олицетворением «поднять – подняли, а разбудить забыли». Шатаясь с закрытыми глазами, он пытался дойти до ванной и не врезаться в стену, что у него, конечно же, не получалось. Но Изуку пытался ему помочь. Лина помогла им с умыванием и усадила их за стол завтракать, а после заставила тщательно чистить зубы, чего они всё ещё пытались избегать в силу возраста. А потом они собрали мальчишек и, попрощавшись на выходе из подъезда с Даби, отвезли их в школу.