Не стоит тратить свою жизнь впустую

И как она не смогла заметить задержки уже как два с лишним месяца? Это, конечно, победа. Нечего сказать. Снимок узи и заключение гинеколога привели Шоту в состояние ступора на несколько минут, а потом он чуть не заплакал. Хизаши орал, пока Хитоши не приказал ему заткнуться, а Немури хитро улыбалась и громко радовалась. Даби и Хитоми отнеслись к этому как-то по-филосовски, ожидая чего-то такого уже давно. Ну, а сами дети (и Кейго в том числе) были просто в восторге от возможности иметь кого-то младше их. Впрочем, они всегда были лапочками. Но была и ложка горечи. - Есть большая вероятность, что ваш ребёнок родится без причуды, - сухо проинформировал специалист. - Что вы имеете в виду? – спросил Шота, сидящий рядом с ней. - У вас, Айзава-сан, стирающая причуда, ген которой трудно передаётся, а у Мидории-сан уже есть ребёнок без причуд. Дело в том, что у Мидории-сан нарушен ген передачи причуд и это может стать проблемой. Обычно, в таком случае мы предлагаем аборт на ранних стадиях во избежание… Волна гнева пронзила Лину-Инко. Да как он смеет произносить такое вслух?! - Не. Смейте. Мне. Такое. Предлагать, - сквозь зубы проговорила женщина. – Всего хорошего. Лина тут же вскочила со стула и направилась к выходу. Шота сразу же за ней. Пока они не вышли из здания больницы, женщина не проронила ни слова, пытаясь успокоить бурю эмоций внутри себя. - Неужели, - тихо начала она. – Неужели родиться без причуды – это грех? Почему уже в утробе их хотят убить? Лина-Инко обхватила живот руками и беспомощно посмотрела на мужа. Его глаза выражали печаль и тепло. - Я не знаю, Ин. Не знаю, - обнял её Шота и уткнулся носом в макушку. - Шота, я не могу так. Это же наш ребёнок. Она уже здесь, я не отпущу, не дам убить, - задыхаясь плакала она. - Всё хорошо, Ин. Никто не собирается отбирать наше дитя. Я не дам убить, - успокаивал женщину мужчина. - Она? - Это девочка, я чувствую. В твоих цветах, но моя порода, - подняла глаза на Шоту. А мужчина, казалось, разом просветлел. Он заулыбался как никогда прежде счастливо. - Тогда она будет великолепна. Её братья и дяди избалуют нашу принцессу, - говорил Шота. Лина-Инко рассмеялась, стирая слёзы грусти. - Скорее уж папочка построит для неё «воздушный замок на земле», - сказала Лина. - Всё для моих королевы и принцессы. Доктора они нашли другого. Пожилая женщина, явно сподвижница Исцеляющей Девочки, была серьёзна и отнеслась к их ситуации с пониманием. Ни слова про беспричудность. Она спокойно диагностировала размеры плода, положение, возможности генетических и других заболеваний. В общем, всё пока было в порядке. Дети, казалось, выросли в раз. Они всё также приходили обниматься или играть, но чаще всего они предлагали свою помощь, не важно в чём. И это было до щемящей в груди нежности приятно. Хотя, Даби и Кейго не сильно от них отличались. Например, Лина-Инко совсем перестала отводить и забирать мальчишек из школы, потому что это обязательно делал один из подростков. За продуктами, опять же, ходили чаще они, да и по дому убирались с большей охотой, чем раньше. Была в её положении доля преимуществ. Живот рос. От скуки Лина-Инко написала статью о беспричудных детях и их положении в обществе и выложила на одном относительно крупном сайте. Реакция читателей оказалась неоднозначной: с одной стороны, мнение Лины и многих иностранных специалистов поддерживало огромное количество старшего поколения и части молодёжи, но с другой стороны большинство указывало беспричудных как отжиток прошлого. После чего, почувствовав некий азарт, Лина написала ещё несколько статей ссылаясь на исследования и статистики. Особое внимание и отдельную статью она посветила статистике смертности беспричудного населения, а точнее части с не естественной смертью, тем самым ставя вопрос: «А действительно ли беспричудные исчезают из этого мира естественно по воле эволюции?». Данная статья была столь успешна, что её даже перевели на несколько языков, уже через несколько суток после выхода, а директор Незу попросил разрешения включить её исследования беспричудных в тему классных часов. Позже Шота рассказал, что после нескольких таких классных часов были выявлены несколько учащихся поддерживающих беспричудную дискриминацию, за что их, конечно же, исключили с пометкой в деле. Это было неожиданно приятно. Лина-Инко не думала, что занятие, которым она занялась от безделья, окажется настолько серьёзным и полезным. Она и не заметила, как на её блог стало подписано почти пол миллиона людей. Как Лина позже поняла, людей подкупила не только правдивость её статей, но и то, что она открыто заявила, что сама является матерью ребёнка без причуд. Никаких имён, никаких фотографий, но время от времени она без прикрас рассказывала о своих старых-новых буднях, где дискриминация по отношению к ней и её ребёнку была слишком сильна. Лина-Инко честно показала прейскурант цен в больнице для обычного и как-там-было-написано «особенного» ребёнка с надписью: «Мой ребёнок не инвалид, ему не нужен особый уход. У него две руки, две ноги, по пять пальцев на каждой конечности. Он не слепой, не глухой, у него не хрупкие кости, он не слабоумный. Мой сын такой же, как и любой другой ребёнок, просто его волосы и глаза не меняют цвет, он не дышит огнём и не поднимает танки. Единственное, чем он физически отличается от других людей – у него есть второй сустав в мизинце на ноге. Больше ничего. Вообще ничего. Но окружающие относятся к нему как к старой вазе, которую никто не хочет видеть, но при этом делают вид, что заботятся. Это отвратительно.» Возможно это опасно, но, что может быть опаснее молчания там, где надо кричать? Да и сам Незу обеспечил безопасность данных её внутренних серверов, так что вряд ли найдётся умник, который сможет найти её данные. А Шота только поддерживал её в стремлении просветить японское население о дискриминации, которую, в отличие от причудливой, стараются не замечать. Бояться можно много и долго, но, когда муж - подпольный герой, приёмный ребёнок -эксперимент геройской Комиссии, а брат - биологический сын Героя №2 (сместить и опорочить его пока не получается – денежек у мужика океан) – привыкаешь к опасности. Так что Лина-Инко развлекалась в силу своих возможностей. И доход это приносило существенный, так что она осуществила свою давнюю мечту и стала постепенно заставлять свою личную библиотеку в одной из комнат, которую было решено отдать ей под офис. Шота однажды спросил её: - Почему ты раньше не сделала библиотеку? Ты ведь могла. - Почему? Потому что не хотела это делать на твои деньги. - Они наши, общие. - Понимаешь, они могут быть и общие, но моя хотелка-то личная. Я давно хотела свою личную библиотеку на свои кровные. Не то, чтобы она была бы только моя и ничья больше, но я хотела сама, лично, книга за книгой собрать её. Чтобы это было детищем моих рук и моих усилий. Можешь считать это моей придурью. - Только стеллажи и коробки с книгами не таскай, а так это всё твоё. Когда библиотека приобрела свой вид, со стеллажами из настоящего дерева (дорого, но Немури с этим подсобила и выбила у кого-то нехилую скидку), приятными светильниками нежных цветов и супер-удобными креслами (и креслами-мешками, притащенными Даби), то Лина почувствовала внутреннее удовлетворение. Она часто заставала то Даби, то Кейго развалившихся в креслах с какой-нибудь книжкой допричудных времён. В их доме в большинстве своём были книги этой эпохи или какие-нибудь исторические исследования. Отдельные полки были посвящены детской литературе и литературе о животных. Где-то сверху затесались книжки по психологии и героике, которые притащил Шота из своего стола на работе. Ему тоже больше нравилось, что у них есть отдельное место для книг и они не раскиданы по всему дому. Где-то на восьмом месяце Лина-Инко заметила краснеющего, перед приехавшей в гости Фуюми, Кейго. - Только не говори мне… - повернулась она к Хитоми. - Да, - как кот объевшийся сметаны. - Н-Да… Весна скоро как никак. Но это уже какой-то сюр. Хотя наблюдать за Даби становилось до смешного интересно. Парень ревновал сестру к другу и разрывался от противоречивых чувств. С одной стороны, единственная и любимая родная младшая сестра, которую ну фиг-я-кому-отдам-идите-все-нахер, с другой лучший друг, который лапочка-переживший-ад-и-выживший. Точку в этом поставил, как ни странно Хитоши: - Ну ты же с моей сестрой встречаешься? А ты мне даже не лучший друг. Это было прямо в больную точку. Для Даби. Лина-Инко и Шота сдерживали свой смех до последнего. Как быстро растут дети. Особенно Хитоши, научившийся использовать в нужных местах сарказм. Природная вредность у него всегда была, а искусству сарказма он учился на деле. Изуку в этом хромал, да и все согласились, что он скорее «булочка с корицей», так что выверты от него будут редкие и неожиданные. Если будут, как говорил Шота. А они будут, думала Лина. Незадолго до начала третьего года у всех учащихся в их доме, когда Шота должен был вернуться со срочного задания, у Лины-Инко отошли воды. В отличие от запаниковавших парней, Хитоми быстро сориентировалась и вызвала скорую, отвозя женщину в роддом. В какой-то момент Лине стало очень страшно. Она вспомнила, как умерла в родах. Она снова была одна, никого из родных и близких. Хитоми не допустили в палату и оставили снаружи вместе с Даби, Кейго и мальчишками. Сердце бешено колотилось, боль накатывала волнами, голова кружилась, глаза слезились. Страшно-страшно-страшно. Вдруг-вдруг-вдруг. Она так сильно боялась повторить свою смерть. Как назло, дар молчал и не показывал ни смерть, ни жизнь. Ни-че-го. Кажется, у неё случился приступ гипервентиляции, когда она услышала родной голос. Успокоившись, она подняла глаза на взъерошенного, пахнущего потом и немного кровью, мужа. - Я здесь, - хрипло и взволнованно произнёс он. К чёрту Всемогущего. От Шоты эта фраза звучит надёжнее. Они не обсуждали роды. Просто однажды Лина-Инко рассказала, что сына рожала в одиночку и как было страшно (и это правда, что Лина, что Инко никто не поддерживал в столь важном моменте). Шота тогда многозначительно посмотрел, а потом, словно для себя, кивнул. Честно говоря, казалось, что даже боль отступила от одного его присутствия. Он держал её за руку и вытирал пот и слёзы, массировал ноющую поясницу. И не ушёл, когда её повезли в родильный зал. Роды она почти не запомнила. Это было легче и быстрее, чем в первый раз, но всё также больно. Правильно говорят, что ребёнок рождается в любви и ненависти своей матери. У Шоты явно останется синяк после её хватки, но он не жаловался. Девочка родилась и не закричала, перепугав своих родителей, но шлепок по филейной части привёл её в чувство, и она показала силу своих лёгких. Впрочем, недолго. Она оказалась тихим и спокойным ребёнком с чёрным пушком на голове и ромбовидными веснушками на щеках. Лина была уверена, что глаза у дочки, как у мужа, чёрные, но отливают зеленью. Семью впустили к ней, когда привели в порядок и её, и дочь. Шота сидел рядом и держал чуть подрагивающими руками своего первого родного ребёнка. Он не мог оторвать глаз от чуть красноватого сморщенного личика дочери. - Ну, что же, теперь нам всем будет нужно терпение и взаимопомощь, - устало сказала Лина-Инко. - Ты как всегда, - покачала головой Хитоми. - Покажи-покажи, - тянули Шоту Изуку и Хитоши, Кейго, было видно, сдерживает себя от такого. - Как назвали? – спросил Даби. - Юко. - «Превосходный ребёнок»? Загнула, - хмыкнул. - Она будет шикарна. Я знаю.