###
Когда нашего с Анджелой отца не стало, я остался единственным мужчиной в семье. Ещë маленьким, но понимавшим, что за мамой и сестрой нужно следить постоянно, чтобы не попали в неприятности. Мама, Диана Хокинс, вообще специалист по попаданию в неприятности и нахождению сомнительных знакомств. Джесси впитала всю еë наивность. Но я забегаю вперëд... Мне пришлось взрослеть быстрее, становиться ответственным. Иногда люди даже сомневались — кто из нас старший ребëнок. — Ты подготовилась к тесту? Стоя в дверном проходе, складываю руки на груди и хмурюсь. Уже десять вечера, глаза закрываются. Забраться бы под плед и заснуть без забот, как соседские дети... Но вместо этого провожаю взглядом ручку, скользившую по листу бумаги. Снова сочиняет... У Анджелы красивый голос, помню это с тех пор, как она пела мне на ночь. Нежный и тëплый, дающий надежду, что однажды наша семья будет нормальной... Но ей мало пения чужих песен, и по вечерам, когда мамы нет дома, она пишет свои. Иногда даже забывает про подготовку к школьным занятиям и получает замечания — а вместе с ними разочарованный взгляд и раздражëнное «лучше бы делом занялась, а не этими глупостями». Даже в в неполных семь мне ясно, что так мама пытается заботиться о ней. Лучший средний балл, лучший колледж, все эти взрослые критерии значимости... Но сердце бьëтся на кусочки от вида плачущей над разорванной тетрадью Анджелой, и я начинаю помогать ей, как могу: напоминаю. — Всë выучено, — уверяет сестра. — Фил, иди лучше сюда, посмотри! Анджела редко показывает мне, что делает. Так странно! Но я не могу упустить этой возможности. Забираюсь к ней на кровать и заглядываю в тетрадь. На разлинованном листе уже записано несколько строк еë аккуратным почерком.От заката до рассвета
Я жду чуда.
Здесь надежда — мой лучший друг,
Страхи — главные мучители.
От заката до рассвета
Я нуждаюсь в чуде.
Потому надежда — мой главный спаситель...
— Мне нужна ещë строчка, но я не могу придумать... Есть идеи? Эти строки подходят мечтательной Анджеле, на мгновение я позволяю себе потеряться в образах: она поëт на сцене в школьном зале, и я наблюдаю за ней снизу, высоко задрав голову. — Зачем тебе это? — Только маме не говори, обещаешь? — она спрашивает, понизив голос и чуть наклонившись, кончик косы щекочет мне щëку. Как будто Анджела думает, что мама сейчас выскочит из шкафа и снова начнëт ругать еë. — Обещаю. — Слышал про музыкальный конкурс через два месяца? — в первые секунды хмурюсь, потом киваю. Вроде бы видел какую-то афишу... — Мы с Ли́сой и Одри хотим участвовать! Одри лучшая на своих музыкальных курсах и точно найдëт крутую мелодию, Ли́са и еë мама займутся костюмами, мне нужно только написать текст. «С надеждой на возрождение...». Мы даже название группы придумали. Black angelS! — Но разве там не нужно разрешение родителей? — Но мама же никогда не смотрит, что подписывает, — подмигивает Анджела. У меня плохое предчувствие из-за этой идеи, но если скажу, она снова назовëт меня занудой. Всего лишь. Остаëтся только смириться с еë безрассудством. — Как насчëт «Я не потеряюсь здесь»? Строчка, которая отлично подойдëт Анджеле, полной тëплой надежды. Она понимает тоже — в глазах загорается огонь, она сжимает меня в объятиях, шепча благодарности. А я даже вдохнуть не могу и ëрзаю, пытаясь освободиться от хватки. Ох уж эти тактильные девчонки... Таким было наше детство. Не самым лëгким без внимания взрослых, но в общем-то и не сложным тоже. Мы с Анджелой были очень разными, но всë ещë поддерживали друг друга, справляясь с проблемами. И я понял выражение о том, что нужно ценить, что имеешь, когда в нашейй жизни появился он. Этот кусок... Этого человека звали Френк, фамилию уже не помню. Может, я даже и не спрашивал... Рыжий, грузный и с вечно недовольным лицом, Френк работал охранником в том же магазине, где мама. Однажды она просто притащила его к нам домой и сказала, что этот будет жить с нами. Анджела отнеслась к нему настороженно-спокойно — «если маме он нравится, почему нет?» — а мне оплывший стареющий мужик не понравился сразу. Что-то мерзкое было во всëм его виде, но особенно — во взгляде водянистых поросячьих глазок. Но когда кого-то интересовало мнение детей? Через пару месяцев оказалось, что мама снова беременна. Френк был на седьмом небе, рассказывая, как будет воспитывать своего — это он особенно подчëркивал, бросая колкие взгляды на меня, — сына. Но родилась Джесси, и его энтузиазм заметно поутих. Мама верила в френковскую любовь, словно слепла, когда он, напившись по выходным, глазел на всех наших соседок. Когда их смены не совпадали, он обязательно хватал бутылку пива из холодильника и исчезал из дома через пару минут после того, как за ней закрывалась дверь. Вот и получалось в итоге: я присматривал за Анджелой, а мы вместе — за Джесси. И иногда в наших жизнях появлялись мама и Френк. С годами всë становилось хуже. Теперь Джесси не только сидела в манеже, требуя внимания и заботы, но и ползала по дому, из бесконечного любопытства то скидывая на себя ножи, то путаясь в проводах. Мы едва успевали следить за ней. Но иногда случались и проблемы серьëзнее. Анджеле пятнадцать, и она после школы подрабатывает, чтобы потом поехать в колледж в другом городе — подальше от Френка, его косых взглядов и кисловатого запаха дешëвого пива. Я не отстаю от неë и тоже нахожу простую подработку. Чтобы развозить по району газеты и иногда бутылки молока, много сил не нужно. Сегодня мне как раз показывают адреса, так что в дом я захожу позже привычного. — Что за... Джесси забивается в угол, закрывая крошечное лицо ладонями. Френк стоит над ней. Слюной брызжет, замахивается... Времени разбираться нет, и я бросаюсь к ним, висну на сильной руке. Но взрослому отбросить одиннадцатилетнего мальчишку. Последнее, что я вижу, — ярко-розовый лифчик за диваном. Когда прихожу в себя, рядом только заплаканная Джесси. Она лепечет что-то, но понять сложно. Она и обычно-то не очень чëтко, но много говорит, а теперь, паникуя... А у меня ещë и голова раскалывается, сложно даже понять, где я и что происходит. Только позже, когда приходит Анджела, мы собираемся вместе... Она всегда лучше других понимает Джесси. — Что с вами случилось? — она достаëт лëд из морозилки и протягивает мне. — Френк просто... — Анджела закрывает мне рот рукой, не давая при Джесси озвучить всë, что я думаю о еë папаше. — Он пытался ударить еë. Я указываю на Джесси. Может, немного резко, потому что она дëргается, как бы опасаясь. Анджела тут же бросается к ней и обнимает. — Что случилось, малышка? — спрашивает она. И Джесси тут же начинает лепетать. Быстро и совершенно непонятно. Что-то про папу, тëтю, которую он привëл, про что-то странное в спальне, про то, как она спряталась в шкафу и потом еë нашли и папа разозлился, кричал на неë... Картина вырисовывается перед глазами так ярко, что я невольно краснею, а Анджела прижимает ладонь ко рту. Мы уверены, что Френк изменяет уже долгое время, но чтобы так! В нашем доме, прямо в родительской комнате! Ещë и пытается заставить Джесси молчать, а она его дочь, в отличие от нас... У меня кулаки сжимаются и внутри всë кипит от желания найти его и показать всë, что я об этом думаю. Даже если ум понимает: покажут скорее мне. Сначала мы не придумали ничего лучше, чем рассказать маме, но она... Ему она верила больше. «Вы просто злитесь, что я уделяю вам меньше внимания!», «Френк никогда вам не нравился!» Это единственное, что она ответила, хмурясь. Хотя руки еë дрожали так, что даже воды в высокий стакан налить не получалось. После этого всë стало хуже. Френк узнал, что мы знали про его измену и... Плохо приходилось всем. От злости «за крысятничество» он попробовал снова ударить Джесси, но доставалось только мне, закрывавшему еë. А мама не верила... Этот гад умел бить так, что не оставалось синяков. Конечно, мы могли бы обратиться в социальную службу, и нас бы наверняка защитили, но... Хочешь услышать правду? Мы немного боялись. Боялись, что можем попасть к людям ещë худшим, боялись, что нас разделят. Мало кто готов приютить сразу троих, тем более такого разного возраста. И Анджела обещала, что обязательно заберëт нас, как только ей исполнится восемнадцать. Будем жить вместе, для нас ничего не изменится. Кроме отсутствия Френка и его распускания рук. Мы все надеялись на это, но хорошо запланированные события редко идут как надо. Всë начало идти не по плану с момента, когда в одиннадцать я оказался в больнице — на удивление не из-за Френка, просто попал в аварию, пока развозил газеты. Велосипеду досталось больше, та машина смяла его в кучу железа. Но хуже всего, что пришлось оставить своих сестëр наедине с этим чудовищем. В то время Анджела была единственной из семьи, кто приходила ко мне. И каждый раз еë взгляд становился всë грустнее, она тускла изнутри, но никогда не говорила, в чëм дело. Только отмахивалась — Френк придирается, Джесси находит себе неприятности за неприятностями, ещë нужно сочетать учëбу, работу и домашнее хозяйство, успевать заглядывать ко мне. У неë совсем не осталось времени на сочинение песен и тренировки в гараже у семьи Одри. Иногда Анджела задерживалась в больничной палате до вечера, просто чтобы чуть-чуть вздремнуть в тишине, а ночью сосредоточиться на своей части школьного проекта. А я всë прохлаждался в больнице. Чтоб эту аварию... А потом необходимость бежать из семьи отпала. Через пару дней после того, как меня выписали... Френк вваливается к нам в комнату тяжëлой поступью. На скрипящем полу остаются чëрные следы от его ботинок. Анджела поджимает губы — только сегодня вымыла! Джесси поднимает голову. Она маленькая и очень доверчивая, готова простить своему папаше всë за одно ласковое слово. Только она не мы. Мы настороженно замираем, готовые в любой момент броситься ему на перерез и защитить нашу малышку. Но Френк только взмахивает широкой рукой. — Отбой, малявки! Джесси он не говорит ни слова. Хватает за руку, надевает не подходящий для пятилетней девочки слишком большой браслет с тëмно-зелëными камнями. Странная вещь и совсем неуместный подарок. Но это первый раз, когда он дарит хоть что-то, и Джесси ожидаемо цепляется за него, как за сокровище. А Френк... Он просто разворачивается и уходит. Мы смотрим ему в широкую спину. С чего он такой добрый? Где подвох? Тот браслет отравлен? Но нет, слишком умно для него... Мы с Анджелой переглядываемся, а внизу с силой захлопывается дверь. Это был последний раз, когда мы видели Френка. Он оставил этот браслет и ушёл, не попрощавшись, не оставив записки. Диана проплакала два дня, потом хотела пойти в полицию, но они пришли первыми. Подозревали, что Френк замешан в чëм-то незаконном — коп странно мялся, пытаясь объяснить нам в чëм именно. Мы должны были быть счастливы, да? Френк, этот монстр, ушëл, Диана взяла несколько дней отпуска и теперь немного присматривала за Джесси, у нас с Анджелой даже появилось время, чтобы вздохнуть с облегчением... Звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Так что в итоге всë это ложь. Диана заметно сдала после разрыва с Френком. Может, это был нервный срыв, может, она просто отчаялась... Не уверен до сих пор. Она стала молчаливой, часто плакала и проводила вечера, глядя в стену. Даже тогда мы понимали, что всë неправильно. Может, кроме Джесси. После ухода Френка она искала утешения у Дианы, всë пыталась обнять еë, поговорить, но сталкивалась с пустым взглядом и безразличием. Анджела тоже пыталась поговорить, уговаривала записаться к специалисту хотя бы на разовую консультацию, готова была даже отдать деньги, которые собрала на колледж. Всë это длилось несколько месяцев, а потом Диана вспыхнула. Кричала, что всë это наша вина, что из-за нас у неë одни проблемы, что она Френк не ушëл бы, если б не мы. Мы закрывали уши Джесси, выслушивая поток обвинений, чтобы потом обняться в детской и рыдать под сопение младшей сестры. Мы уже не были маленькими — Анджеле семнадцать, а мне двенадцать — и вообще-то повзрослели раньше, чем положено, но в тот момент и она, и я чувствовали себя потерянными малышами не старше Джесси. Утром Диана сухо извинилась, объяснила, что был тяжëлый день, и она просто сорвалась. Сложно говорить за Анджелу, она реагировала на извинения лицом без единой эмоции, похожим на пластиковую маску. А мне хотелось верить ей, и я жал себе обмануться. Спокойствие длилось всего несколько недель. Школьный двор шумный и весëлый. Обеденый перерыв, лето, и большинство школьников высыпают на улицу, чтобы отдохнуть от долгих классов. Я не исключение. Сижу за деревянным столом во дворе, между болтовнëй с друзьями вгрызаясь в сэндвич. Колин — тот ещë гик и не перестаëт болтать о третьем «Сайлент Хилле». Новая игра появляется у него одним из первых, и теперь он проходит еë раз за разом. Просто не замолкает, рассказывая о сюжете, музыке и о том, как круто он там «крошит» врагов. Слушаю его вполуха, прожëвывая подгоревший бекон. Ветер доносит болтовню Синди Боун и стайки еë подруг. Обсуждают будущую «девичью вечеринку» с ночëвкой. Слушая Колина, не могу отвести взгляд от одной из них — Бекки Сандерс. Немного неумелый макияж, то, как она пытается сдуть отросшую чëлку, потом сдаëтся и убирает тëмные пряди за ухо... Есть в этом что-то смущающе-очаровательное. И то, как она улыбается, ловя мой взгляд. Впервые я замечаю еë ещë месяцы назад, когда развожу газеты, но тогда нет времени на какую-то соседскую девчонку, читающую подпрочное издание «Острова сокровищ». На мне ещë воспитание маленькой сестры. И вдруг над нами нависает тень. Сначала кажется, что это кто-то из местных спортсменов, которым очень нравится цеплять Колина, я неохотно отвожу взгляд, готовясь резко ответить, но... Над нами стоит Диана. У неë мешки под глазами и чëрные пятна на лице. Она протягивает мне дрожащую руку, хватает за запястье и уводит к машине. Забираюсь на заднее сиденье — к грустной Анджеле. — Что происходит? — спрашиваю, пока мы одни. Диана захлопывает дверь и уходит. — Переезжаем, — вздыхает Анджела. Как оказалось, это был не переезд, а ссылка. Диана просто перевезла нас в этот немного сумасшедший Дасквуд, оставила на попечение бабушки, Клары Хокинс, и уехала обратно. С тех пор мы еë и не видели еë. Наша бабушка была очень доброй. Может, так казалось мне-ребëнку — из-за контраста с поведнием Дианы и особенно Френка. Я до сих пор помню еë бирюзовый дом и запах выпечки субботним утром. Но всë-таки Дасквуд казался нам чужим. Особенно тяжело пришлось Джесси. К моменту переезда она уже начала ходить в школу, завела кучу друзей, а теперь снова осталась одна. От наивной хохотушки не осталось и следа. Она постоянно плакала, убегала, чтобы спрятаться от людей — Анджеле даже пришлось придумать ту историю про монстра из озера Блэкуотер, чтобы немного обезопасить — и просыпалась по ночам от кошмаров. Джесси плакала и звала маму, но Диана занималась чем-то более важным в сотнях милях от Дасквуда. Мы пытались вернуть нашу весëлую Джесси. Анджела познакомилась с уличными музыкантами, пела с ними, а на свою часть выручки покупала ей игрушки, которых в маленьком Дасквуде не так уж много. Никогда не получалось. Она обнимала плюшевого медведя и плакала ещë больше. Я пытался использовать другие методы, просто смешил еë розыгрышами, хотя мне это не то чтобы удавалось... Как-то даже подложил лягушку ей под подушку, как советовал школьный приятель. Лягушки в Дасквуде наглые и ленивые, и поймать одну на берегу несложно. Только Джесси не рассмеялась. Наоборот: кричала так, что звенело в ушах. Мне потом ещё хорошо досталось от бабушки. Так мы прожили пару лет, может, немного больше. Анджела уехала в Колвиль и поступила в колледж. Уже тогда я начал замечать, что бабушка пила лекарства. То есть... Конечно, она немолода и это нормально, а прятала их, потому что в доме нестабильный ребëнок. Я и сам так сначала подумал, но эти еë головные боли... В общем я стал искать название, и оказалось, что они совсем не от давления. На нормальное лечение требовались деньги, а из-за Дианы приходилось тратиться ещë и на нас. Я немного подумал, закатал рукава и снова пошëл искать работу. Не привыкать, в конце концов. Казалось, что уж теперь легко удастся найти что-то лучше, чем развоз газет: я старше, теперь это полностью законно. Но... Это Дасквуд. И перед и после школы я бегал по городу с чужими собаками, осенью сметал сухие листья, по выходным сидел с соседскими детьми. Платили мало, но это хоть немного помогало бабушке. Всë стало как раньше: школа, работа, необходимость следить за Джесси, чтобы не убежала куда-то совсем далеко. Вокруг лес и озеро неподалёку — такие места всегда опасны для детей. И когда у меня выдавалась свободная минутка, я зависал в местном баре. Знаю, как это звучит, но всë не так. «Аврора» в то время была спокойным местечком, а наша бабушка неплохо общалась с владельцем — Майклом. Старик видел мои старания, ему это нравилось, вот он и позволял оставаться в уголке за шатким столиком и заниматься. Даже обещал к совершеннолетию взять меня помощником, потому что ценил ответственность, но брать подростка на подработку в бар... И всë же нам непросто в Дасквуде. Маленький городок, сонные улицы, лесной воздух, красивые виды... Всë то, что так любят упоминать риелторы, там было. Но было и что-то, что заставляло нас с Джесси запирать окна и двери в комнате. Мы чужие в этом месте, и люди не слишком скрывали своë отношение. Особенно дети. Нет, к нам не относились плохо, не было травли или типа того, просто мы оставались аутсайдерами. Это тоже по-своему обидно. У меня не было времени на любые развлечения с друзьями, но вдруг бы Джесси стало легче в компании? Так мы и жили одиночками, пока спустя три года после переезда я не встретил одного чудака — молчаливого, немного сутулого и вечно в чëрном. Этот парень был на год младше, но перескочил через класс, и некоторые занятия мы посещали вместе. Он очень отличался от нас. Юный технический гений, который просто обожал повыпендриваться. Помню, один парень взломал школьную базу, чтобы подменить оценки, и мой друг отыскал его часа за три. Удивительно, но этот чудак легко вписался в нашу с Джесси компанию. Она даже не закрывалась в комнате в его присутствии, а это значило очень много. Теперь мы были трио аутсайдеров, а это уже небольшое общество. Что? Имя? У него было одно из тех самых популярных имëн, людей с таким можно встретить в любом районе. Джон, Джек... В любом случае, это тебе ничего не даст. Так о чëм я?.. — Да чëрт возьми. Она опять не отвечает. Устав слушать протяжные гудки, сбрасываю вызов и убираю телефон в карман. Я должен забрать Джесси из школы, отвести домой и бежать на работу. Недавно удаëтся устроиться курьером в небольшую фирму, опаздывать не хочется. Но всë как назло: Джесси нет ни в классе, ни в школьном дворе. — Снова играем в прятки? — мой друг вздыхает, хлопает себя по карманам в поисках ключа. — Пойдëм на парковку, подвезу тебя. Он и правда может подвезти: в первые дни после шестнадцатилетия отец помогает ему купить подержанную машину, чуть позже он с первого раза сдаëт на права... Я совру, если скажу, что совсем не завидую, но в этот момент у меня другие приоритеты. Всë ещë надо хотя бы воспитывать Джесси, чтобы бабушка могла тратиться только на своë лечение... Чаще всего Джесси прячется у озера, на берегу есть хорошее место для этого — скрытое деревьями и высокой травой. Мы продираемся туда, ветки бьют по лицам, жëсткая сухая трава колет кожу. И всë, только чтобы увидеть... — Еë здесь нет? Пока у меня замирает сердце, в голове носятся мысли о худших исходах и растëт желание нырнуть в озеро и искать еë там, друг качает головой. Он замирает, прислушивается, растирая переносицу указательным пальцем, а потом разворачивается и идëт к лесу, игнорируя мои вопросы. Причина становится понятна несколькими секундами позже, когда мы слышим доносящийся сверху плач. Поднимаю голову — замираю в невозможности шевельнуться. Джесси... Она хватается за ствол дерева правой рукой, левая задрана, зацепившись браслетом за ветку выше, по предплечью стекает кровь. Плач отдаëтся в ушах, оглушает, и я просто замерзаю посреди леса вместо того, чтобы бросаться на помощь. А Д... друг мой странно хладнокровен. Смотрит на Джесси, на меня, на дерево, качает головой и бросается к дереву. Он сам тощий и ловкий, взбирается наверх, как ручная обезьянка. — Фил, я отцеплю браслет, а ты лови еë! Джессика, на счëт три! Я подхватываю Джесси у самой земли, и мы падаем вместе. В этот момент смешивается всë: страхи, слëзы, кровь. Всë смешивается и проваливается в ничто. Когда отец друга помог обработать рану Джесси, мы втроëм вышли на улицу и ещë долго лежали на земле, смеясь после всех этих нервов. В тот день я в первый и последний раз опоздал на работу. Как ни странно, Джесси стало легче после этого приключения. Она стала почти такой же, как до переезда. Только отказалась от браслета, даже видеть его не хотела, и полюбила всякую жуть, так что мы даже иногда смотрели ужасы вместе. За несколько месяцев вся жизнь пришла в такое хаотичное движение, что оставалось только удивляться и надеяться, что поток событий не смоет твоë существование. Сначала родители моего друга решили жить отдельно, и он уехал с матерью в другой город, потом Дасквуд потрясла трагедия с исчезновением дочери Майкла. Когда это случилось, он взял меня в помощники, как обещал. В основном, чтобы «Аврора» оставалась под присмотром, пока его раз за разом допрашивали. Полиция делала это с поразительным постоянством. Очередная ночь в баре. Или почти утро, три часа. После полутора лет работы я привыкаю к такому графику и почти не чувствую усталости. Людей с каждой минутой всë меньше. Хотя их и обычно не очень много. «Аврора» спокойное местечко, куда почти не заглядывает молодëжь, а взрослые люди грустят над стаканом виски. Привожу в порядок бар: натираю стаканы, отмываю кофемашину. В зале из клиентов остаëтся только одинокий полицейский Алан. Недавно он второй раз расходится с женой, и теперь с ним остаëтся только самостоятельная собака с непривычным для этого места именем Лина. Удивительная собака иногда сама приходит к бару, чтобы забрать отсюда хозяина. Алан корпит над распечатками, высчитывает что-то. В последнее время он становится постоянным клиентом в баре, но не пьëт ничего крепче чëрного кофе. Сидит за дальним столиком, делает заметки, наблюдает за Майклом. — Кажется, Майкл забрал с собой ключ. Я отлучусь на пару минут, хорошо, мистер Блумгейт? Мы свободно общаемся с полицеским, потому что часто пересекаемся и до начала работы в баре. Всë-таки он отец моего друга. — Конечно, Фил, — он даже не отрывает взгляда от распечаток. — Пока я здесь, воры не проберутся. Поднимаюсь на второй этаж, стучу в дверь кабинета Майкла. После смерти дочери он всë чаще сидит в одиночестве в тëмной комнате и всë реже обращает внимания на «Аврору». Только документы подписывает. Иногда он и вовсе не приходит в бар, некоторые из посетителей говорят, что в эти дни он бродит по лесу. Нет ответа, только глухой стук из-за двери. Странно... Нехорошее предчувствие заливает с головой, и я толкаю дверь, впервые откладывая в сторону правила приличия. — Что за... Происходящее в кабинете кажется замедленной до предела покадровой анимацией. Картинки сменяют одна другую, но общий смысл доходит не сразу. Под потолком висит петля. Петля, наброшенная на шею грузного Майкла. Майкла, который стоит на табуретке и пытается опрокинуть её. Когда картинки складываются в трагичное целое, я убегаю. Бросаюсь вниз, к последнему посетителю и последней надежде. — Алан, быстрее! Майкл... Там... Нет времени и сил на объяснения, я только машу руками, лихорадочно пытаясь указать наверх. Там! Беда! Алан работает в полиции не один год, и панических попыток ему хватает, чтобы понять главное: нужна помощь. Вскакивает, бежит в кабинет, где Майклу как раз удаëтся опрокинуть табурет. Алан не медлит. Хватает его за ноги, приподнимает. — Фил, режь! Хватаю недавно наточенные ножницы, забираюсь на стол и режу, режу... На мгновение мир тухнет. Как будто перегорает лампочка, погружая комнату во тьму. А потом всë сразу становится другим. Майкл полулежит на полу, опираясь на стол спиной и едва дыша. За горло хватается. Алан меряет комнату твëрдым шагом, как будто это происшествие вообще на него не влияет. Только иногда поглядывает то Майкла, то на меня. Остаëтся устроиться на полу, обхватить колени и наблюдать. Когда костлявая леди с косой проходит в паре дюймов, сложно оправиться. Даже если она приходит не за тобой и не в первый раз. — Майкл, я понимаю, ты не отошёл от смерти Дженнифер... — глубокий вдох. Алан пытается говорить твëрдо и спокойно, но я вижу, как в сдерживаемой ярости сжимается и разжимается кулак. — Но разве это выход? Поиски продолжаются, мы найдём виновника! — Алан, — сипит Майкл, — сколько вы ищете? Год? Больше? Бесполезно. — Прошло много времени. Та машина пропала, это затрудняет поиск. Но виновник будет найден. Майкл опускает руку в карман, достаëт что-то и бросает на пол, Алан поднимает. В его руке в тусклом свете блестит изумрудный браслет. Тот самый! — Всё равно... Это не вернёт Дженни. Она больше никогда... По морщинистому лицу текут слёзы. Майкл заливается не хуже маленькой девочки. У меня сердце кровью обливается, хочется сделать для него что-нибудь, хоть мелочь, но я даже шевельнуться не могу. — Не вернёт, дружище. Но этот человек предстанет перед судом и... В конце концов ты сможешь взглянуть ему в глаза. — Человеку... Это монстр, Алан! — хватает ртом воздух. В глазах Майкла мерцает тëмный огонëк. — Посмотреть в глаза... Да! Я сам его найду. Без ограничений. От твоего начальства. — Что ты?.. — Мне нужно умереть. По бумагам. В тайне от всех остальных. — Это безумие, Майкл! — Я не прошу о многом. Мне надо исчезнуть. Чтобы искать. — Нет, Майкл. Ты просишь о многом. Очень о многом. Даже не думай об этом! В тот день они не пришли к согласию. Этот полицейский, Алан, очень уж принципиален. Может, с кем-то другим у Майкла получилось бы. Но в ту ночь не случилось ничего. Зато случилось через неделю. Майкл не пришëл в бар, и открывать его пришлось мне. В «Авроре» тех лет царило привычное пыльное запустение. Что с людьми, что без... Это место не сильно отличалось. Я бы даже не обратил внимания, но на барной стойке лежал плотный конверт с завещанием и браслетом. С той ночи никто в Дасквуде не видел Майкла.###
— Не устала слушать мою историю? — я наклонился немного ближе к стеклу в переговорной. — Это заняло много времени. Рейвен поправила волосы и улыбнулась. Она сидела с блокнотом и делала короткие пометки по ходу рассказа. Примерно так же, как во время мирной беседы в «Авроре» чуть раньше. Хотя тогда у неë был диктофон. — Нет, было интересно. Но всë-таки ты сказал, что тебя арестовали из-за Майкла. Я этого не понимаю. — Я тоже! Не представляю, как это пришло им в голову... Они вдруг стали считать, что это я подделал завещание и «помог» Майклу исчезнуть, теперь ещë приплели, что Ханна это выяснила, пока искала своего преследователя и теперь вот... Безумие какое-то, да? — Скорее уж поверю, что Ханна «помогла» Майклу исчезнуть, — еë фраза заставила вскинуть брови. А эта теория откуда взялась? — Нет, не бери в голову. Спасибо, что поделился, Фил... Хах. — Что? — Когда я говорила про другие обстоятельства... Я думала не о таких, — качнул головой, осмотрела пустую комнату. — Я с этим разберусь. Дай немного времени.