Мотель

Настенные часы издавали характерный тикающий звук, что было привычно, но иногда все равно раздражало. Мужчина обыденно восседал за рабочим столом в своём кабинете, в котором провёл большую часть жизни, чем в какой-либо другой комнате в этом поместье. Он оттягивал кончик усов, наблюдая за движущейся стрелкой, что до сих пор излучала трепетное предвкушение договорной встречи. Которой не было уже… Даже сложно вспомнить, сколько. Взгляд устремился на неподвижную маггловскую фотографию в рамке, которая неизменно стояла на правой стороне продолговатого стола. Молодая женщина, с тёмными кудрявыми завитками волос и лучезарной улыбкой, естественно позировала на камеру, придерживая на голове объёмный венок из белых лепестков с жёлто-оранжевой серединкой. Она выглядела так натурально в этом лёгком летнем платье, что не была похожа на ту истинную чистокровную аристократку, которой и являлась. Это было её особенностью. Он рассматривал до боли знакомую женщину до тех пор, пока внутри не стали подкрадываться давно забытые острые иглы, которые он старательно и постепенно вынимал по одной годами. Рука сама потянулась к самому нижнему ящику, выдвигая и доставая оттуда ещё одно фото в рамке. С изображением совсем другого, но такого похожего на неё, человека. Мальчишка лет шести смотрел в объектив, выражая те эмоции, которые должен выражать ребёнок его возраста. Густые брови нахмурены из-за ярких бликов от солнца; наморщенный маленький нос; широкая улыбка во все зубы, один из которых уже успел выпасть. Несколько родинок на лице. Счастливое дитя. На первый взгляд. Он так и просидел последние десять минут, держа запрятанный предмет в руке и вглядывался в собственного сына, пытаясь разобрать свои же ощущения от увиденного перед собой. «Хотя бы пообещай, что сделаешь всё возможное, чтобы не впутывать его в этот ужас.» Фотография вновь скрылась в обратно задвинутом ящике. Мужчина взял чистый лист пергамента и на секунду осёкся. Ладонь задержалась над карандашом. Он ненавидит маггловские вещи. Тогда на замену вернулось перо, обмакнутое в чернило, которое ещё со школьных времён раздражало тем, что, как ни старайся, оставляло кляксы, портя весь вид письма. «Таррент-стрит 12. Буду ждать к девяти.» Пергамент успешно был завёрнут в ровный конверт с чёрной печатью. Семейный филин, как и всегда, словно по зову мыслей, встряхнул перья, расправив крылья и готовясь к полёту. — Не подведи, Локи, — мягко потрепал он её за макушку, — отдай ему прямо в руки. Птица издала покорное уханье перед тем, как вылететь в открытое магией окно. Сомнений в ней не было. Он сделал последние штрихи, поправляя манжеты на рубашке возле напольного зеркала. Время давно отобрало его лучшие годы, но всё же мужчина выглядел вполне презентабельно. И этого более чем достаточно. На полпути к выходу он остановился, оборачиваясь к лестнице, ведущей на второй этаж. Мальчишка третий день не выходил из своей комнаты. Ноги сами зашагали в противоположную сторону от входной двери. Шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Быстрый взгляд на наручные часы. Время ещё позволяет. Он подошёл к той самой комнате, в которую заглядывал последний раз… Тоже не вспомнить. Рука непроизвольно медленно нажала на ручку двери, приоткрывая её на немного и показывая небольшой обзор на помещение. Так как сейчас лето, за окном едва ли царит закат, освещающий притеснённую, по сравнению с остальными, спальню. Глаза сразу зацепились за лежачее тело, завёрнутое в одеяло. Если присмотреться, то можно заметить намёк на редкое подрагивание. Ему до сих пор плохо. Ну конечно. Что-то в груди давило, призывая на сей раз остаться. Но он проигнорировал это, как обычно. Пусть. Оклемается. Когда рядом прозвучал резкий хлопок аппарации, мужчина захлопнул дверь, оборачиваясь на виновницу шума. — Молли принесла… — эльфийка, заметив ярость в глазах возвышающегося перед ней, в страхе подогнула уши и поджала колени, — п-принесла молодому хозяину зелье, которое он д-должен выпить по расписанию… Она не на шутку перепугалась, дрожа всем маленьким телом, рискуя выронить зажатую в руках склянку с зелёной жидкостью. Но у него не оставалось времени на то, чтобы преподать урок неуклюжему существу о том, что уже пора бы научиться бесшумной трансгрессии, хоть это и вряд ли возможно. По ту сторону двери не зазвучало ни единого звука. Хорошо. — Поменяй расписание, — наложив заглушающие чары, рявкнул он, — не нужно его сейчас будить. Это единственное и последнее, что он сказал перед тем, как покинуть Нотт-Мэнор.