***
Ты приходишь к выводу, что маловероятная дружба Марка и Сезара складывается из их недостатков; из их собственной въевшейся неуверенности, которую они признают лишь глубоко, в мыслях. Марк - мальчик с параноидальным расстройством, решивший для самого себя, что Сезар Торрес - единственный, кому он может доверять. Сезар - одинокое существо, совершившее величайший грех (любовь к Марку Хитклиффу). Ты (почти) сожалеешь, что отнял у них то, что они имели, чем бы это не было. Ты бы точно сожалел, если бы умел.***
Ты посещаешь обедню с Марком, потому что так делал Сезар. Церковь находится на вершине холма в окружении густого леса, по которому пролегает извилистая тропинка, ведущая к автостоянке. Часть тебя озадачена магазином с подарками, заполненном изображениями Ложного Спасителя. Интересно, покупал ли одну из картинок Марк. Тебе не дают много времени на размышления, потому что Хитклифф недоволен твоей медлительностью и ты одергиваешь себя, напоминая, что ты все ещё часть шоу. Ты слушаешь проповедь вполуха. Тебя не интересуют слова Божьи. Воздух в часовне удушающий, аромат благовоний наполняет твои легкие(если это что-то внутри тебя можно так назвать). Марк сидит рядом с тобой, с руками, крепко сжатыми в молитве и ты сдерживаешь свою улыбку. Ты задаешься вопросом, о чем он молится. Какая вещь в этом несчастном мире может огорчать такого, как он? Религия - такая человеческая вещь, которая одновременно является полнейшей чушью и чем-то существенным до дрожи. Ты одержим тем, как Хитклифф хмурится, вставая на колени. Возможно, его страх; проклятие. Ищет ли он спасения? Ты мог бы дать его Марку, крутится мысль в твоей голове, когда ты выходишь из церкви.***
Тебе нравится непрерывно смотреть на Марка, наслаждаясь, как он неловко ерзает под твоим взглядом. Ты задаешься вопросом, похож ли ты на извращенца, когда твои глаза просверливают отверстия в его черепе, наблюдая, как он сжимается и поворачивается в твою сторону, и ты завораживающе улыбаешься ему.***
Час ночи, обшарпанные апартаменты Марка воняют травкой. Косяк передавался из рук в руки в течение часа, и, хотя, ты не чувствуешь каких-либо эффектов, ты получаешь удовольствие, действуя так, словно под кайфом. Ты можешь не скрываясь пялиться на Хитклиффа, думая о всех способах изуродовать его тельце, преподнести на блюдечке самые сокровенные страхи. И наркотики делают Хитклиффа таким податливым, таким спокойным, что он перестает беспокоиться о твоих действиях, таким невозмутимым, что ему все равно, о чем ты думаешь. Поверь, ты не расскажешь ему. Не сейчас, по крайней мере. - Марк, - хихикаешь ты в самой реалистичной манере, которую можешь выдать (ты делаешь мысленную заметку попрактиковаться позже). Ты развалился на кровати Хитклиффа, пока он сидит на диване. Ночной ветерок врывается через приоткрытое окно, разгоняя сизый дым, заполнивший всю комнату. - Иди сюда. Время обнимашек. - Мы не занимались этим с двенадцати лет. - усмехается он, значительно протрезвев, отказывая на твое предложение. - Или у тебя нет девушки для объятий? - Да, нет. - напоминаешь ты Хитклиффу. - Ну же, Марк. Я хочу пообниматься. Ты оставляешь меня без любви! - Сезар. - Марк, почему ты меня ненавидишь? - Ты слишком взрослый для этого дерьма. - пробормотал Марк. - Подвинься. Ты ухмыляешься, как психопат, едва сдерживая подступающее головокружение. Он не может отказать своему лучшему другу - удивительно мило. Ты отползаешь назад, освобождая Хитклиффу немного места, и он забирается к тебе в кровать с тяжелым вздохом. Осторожно, словно он может сломаться от твоих касаний, ты обнимаешь его. Тело Марка такое мясистое, совсем не как у Сезара. Ты думаешь о его разорванной грудной клетке, с органами наружу и открытыми артериями, из которых течет пылающая кровь. Ох, стал бы Марк сопротивляться? Кричать и брыкаться до тех пор, пока боль не станет настолько невыносимой, что он потеряет сознание? Тебе льстит мысль о том, как он яростно смотрит на тебя, его горящие ненавистью глаза, нацеленные на тебя, когда он делает последний вдох. Но было бы неплохо, если бы Марк полностью поддался тебе - меньше хлопот. Ты усладишь себя его страхом, как он и заслужил. Прислушайся к его хныканью и крикам боли, распотроши его медленно, как волк ягненка, разорви на части, чтобы услышать, как он кричит. Это, несомненно, станет музыкой для твоих ушей. Ах, а его внутренности, каковы они на вкус? Имеют стальной привкус крови или окажутся бесподобно сладкими? Ты закрываешь глаза, позволяя разуму рисовать самые извращенные картины. Сломанные кости, порванные связки, заплаканные глаза - он прекрасен, ты сделаешь его прекрасным. Будет ли он молиться? Последний крик Богу, который не услышит? Ты хочешь увидеть это. Услышать. Присутствовать. - Чувак. - Марк обращается к тебе. - ты сломаешь мне ребра. - Прости. - ты извиняешься, ослабляя хватку. Ты только сейчас понял, насколько увлекся. - Я просто соскучился. - легкомысленное оправдание. Хитклифф не отвечает. Впервые, ты по-настоящему заснул.***
Несмотря на факт, что людям нельзя выезжать за пределы округа Манделы, только если это необходимо, разрешение было дано и деньги были заплачены. Ты полагаешь, что поблажка была сделана из-за того, что музей находился за пределами округа. Закрыв глаза на свою истинную природу, тебе любопытно, что скрывается за границей скромного городка Сезара. Марк заметно менее любопытен, чем ты, но он все равно делает вид, что поездка ему по душе. Хитклифф тянет тебя за руку, когда учитель разрешает классу побродить по музею, говоря тихим шепотом. - Давай свалим. - Почему? Я, типа, хочу на экспонаты посмотреть. - Аргх, естественно, чудак. - О-о-ох. Ну же, Марк. Побалуй меня. Мы не так часто выезжаем из города. - Не думаю, что мне что-то здесь понравится. - А я думаю, что понравится. Давай ускоримся. - ты тянешь за собой нежелающего Марка в глубь галереи искусств. Сезару нравятся художественные произведения, но общаться с Марком доставляет ему больше удовольствия. Что насчет тебя. Ты просто хочешь посмотреть на что способны людские умы и руки, не более. Как и ожидалось, Марк без интереса рассматривал картины перед которыми вы останавливались (будто он не смотрел так нахмурившись на все в галерее). Большая часть картин нечто абстрактное, ты почти уверен, что люди сами не понимают, что создают. Неплохая мысль, однако. Здесь присутствуют портреты давно умерших людей, которые с презрениям смотрят на тебя своими пустыми глазами. Марк сказал, что они его пугают. Тебя это умиляет; есть ли хоть одна вещь в этом мире, что не пугает его? (Ты знаешь ответ. Это Сезар Торрес.) Вы вдвоем останавливаетесь у картины, кажется, что она нависает над помещением. На ней пастухи преклоняются перед ребенком в яслях, в то время как ангелы на верху прославляют его. Дева парит над своим новорожденным, готовясь его запеленать. Твой взгляд задерживается на ореоле ребенка. Никчемные, жалкие умы. - Ты думаешь, пастухи были напуганы? - шепчешь ты Марку. Он зачарован изображением в равной степени с тобой, отрываясь от разглядывания полотна, только чтобы обратить внимание на тебя. - Чего они должны испугаться? - А как бы ты себя чувствовал перед своим спасителем? - ты пожимаешь плечами. Хитклифф смотрит на тебя с непроницаемым выражением лица. - Мы не должны бояться Христа. - Должны. - ты смотришь ему прямо в глаза. - Он создатель альтернативов, в конце концов. Вы оба замолчали, позволяя тишине заполонить комнату, стоя перед картиной Ложного Спасителя.