Полуслепые глаза

Рома глядит на закрытую дверь. Он точно знает, что это плохая идея. Но переодевается после физры нарочито медленно. Постепенно все расходятся, а Бяша уходит одним из первых, чтоб в столовку прорваться. Рома немного, еле видно, улыбается. — Мне не нравится, — выдаёт Антон. — что ты задумал? — Просто не спешу, — он пожимает плечами и стягивает с себя футболку. Антон прикусывает губу. Раз одни можно вроде и не скрываться, но всё равно… это школа. Антон не может оторвать взгляд от торса парня. Всё чаще и чаще появляется мысль, что до безумия хочется большего, чем поцелуи. Высказать эту идею ещё страшнее. Следующий класс в любой момент может зайти. Он напоминает себе об этом. — Мне кажется или ты предпочёл бы, — натягивая на себя рубашку, уточняет Рома. — чтобы я остался полуголым? — Полу? — Антон удивлённо наклоняет голову. Рома поджимает губы и улыбается. На мгновение его взгляд цепляется за дверь. Он прислушивается. Потом сжимает воротник парня и целует. Антона от такой резкости дыхание перехватывает. Он вцепляется в ткань на его животе. Когда он отстраняется, у Антона замирает сердце. Вполне знакомый высокомерный взгляд смешанный с явным удовольствием. — Самовлюблённая мразь, — Антон смотрит на него из-под очков. — Для тебя кто угодно, — он слегка одергивает воротник парня и оставляет засос на плече. — Нам осталось только в церкви засосаться, чтобы нас наверху внесли в чёрный список — Разочарую тебя, Антон, — Рома прислоняется к нему лбом. — я там давно. Антон хочет проклянуть весь мир. Он так близко. Даже сейчас лицо напряжено. Его сдвинутые брови уже стали что-то слишком естественным. Губы слегка приоткрыты. Рома специально не целует его. Просто до безумия нравится этот растерянный, прищурившийся взгляд, который смотрит только на него. Их губы так близко, что он чувствует дыхание парня, как время от времени Антон выпускает воздух сквозь сжатые зубы. Резко дверь хлопает. Рома выпрямляется. Из-за угла выходят болтающиеся о чём-то своём парни. Они даже не замечают их. Антон и Рома выходят. — Я хочу тебя убить, — шипит Антон. — Почему? — он усмехается. — Потому что можно было меня просто поцеловать? — он кидает колкий взгляд на Рому, практически обиженный. — Зачем это чертово издевательство? — Зато мне весело. Антон толкает парня в ребро, тот только смотрит в ответ. Он уже присвоил его себе. — С тебя сигареты, — спокойно выдаёт Антон. — А когда они были с кого-то другого? — Рома касается шеи парня и толкает немного вперёд. — Если захочу, — он улыбается. — будут с кого-то другого. — Манипулятор мамкин, — вздергивая брови, выдыхает парень. Рома как всегда смотрит на него сверху вниз. Антону приходится поднимать голову. Да, он не настолько выше, чтоб подыхать от разницы, но уже выше многих мужиков в деревне. Антон же абсолютный среднечок. А когда он видит Бяшу, то комплексы, словно водичкой растение поливают. — Вы, блять, питаться друг другом собрались, на? — Бяша выплывает из коридора. — Хорошая идея, — пожимает плечами Рома. Бяша цокает и закатывает глаза. — Пидорасы, на, — выдыхает он, но получает сильный подзатыльник от друга. — Помолчи, умнее выглядеть будешь,— фыркает Рома. Бяша кидает злой взгляд на него. Плечом толкает, Рома отвечает тем же. Антон оглядывает их, а потом уходит быстрее. — Тоха, вот сколько стоит наша дружба, — Бяша кричит ему в след. — до первого конфликта, на? — Это вы тут два великана с опытом в драках, — он поворачивается и показывает два средних пальца. — идите нахуй, я не хочу подохнуть разнимая вас. Он разворачивается и быстро, широким шагом, уходит. Рома мгновенно его догоняет и останавливает предплечьем за шею. Антон аж закашливается. Смотрит на него скалясь, показывает средний палец. Звонок решает, что ни перекуса у них не будет, ни драки. (И слава богу).

***

Антон так устал от ноющей во всём теле тревоги. Он то и дело дёргается в своей кровати. Пытается не заснуть, ведь как только он закрывает глаза… Теперь он видит не Сашу. Других детей. Он не знал, что с ними случилось, но, закрыв глаза, они стояли перед его глазами. Он вскакивает. Подходит к окну. Раскрывает шторы. Нет, он не видит ни совы, ни Алисы. Только тайга. Но его трясёт. Кажется все тени леса смотрят на него. Руки не просто потрясывает. Он бы не смог удержать стакан. Резко он выбегает из комнаты. Успевает добежать до унитаза. Его вырывает. Страх дошёл до абсурда. Ему холодно. Каждую ночь он чувствует себя преданным. Кажется, что хоть кто-то должен услышать его мольбы, но нет. Ему никто не может помочь. Из-за того, что он практически всё свободное время проводит в страхе, он перестал вести себя как прилежный ребёнок. Постоянные ссоры с родителями. Чем дальше они заходят, тем сильнее он хочет конца. Но уже не может выбраться от туда, куда залез. Сердце разрывается, когда он видел этот беспомощный, испуганный взгляд сестры. Но он ничего уже не мог сделать. Тревога связала его, испортила всё, как неправильное хранение продуктов в холодильнике, как влага заставившая сгнить кактус, как летнее солнце творог оставшийся на столе. Он говорил жёстче. Антон пытался быть лучше, но из этого скорее получались гнилые, лживые мольбы. С Ромой становилось чуть легче, можно было впиваться в плечи. Поцелуи, неловкие прикосновения, укусы, засосы, дрожь в руках от возбуждения – всё, оказалось идеальным способом забыться. Но Антону становилось некомфортно под хмурым взглядом Ромы. Он замечал, что не наступает освобождающего принятия смерти. Единственное, что он мог – это быть рядом. И это помогало. На время. Рома и Антон сошлись вместе абсолютно разными проблемами. Антон еле переживает потерю подруги, галлюцинации и страх. Рома не может спокойно любить, это чувство слишком ассоциируется с болью, даже когда он прикасается к нему и не чувствует отвращения, страха, наступает потом. Потом – это ужасный монстр. Он оставляет людей один на один со своими мыслями. Что хуже "потом" или "мысли" непонятно. Отец даёт ему стакан с водой. Почему такие мысли приходят именно над унитазом. Он залпом выпивает стакан. Вроде бы живот вывернул всё, что там могло быть. Во рту всё остаётся неприятный привкус желчи. Его лба касаются. — Да ты весь горишь, — удивляется его отец. Антон слушает клацанье зубов. Физическая боль слилась с моральной. Хочется просто сесть и плакать, но от этого ничего не изменится. Будет он абсолютно игнорировать каждую эмоцию или проживать исход будет один. Страх. Отец отводит сына в комнату. Антон смотрит на открытые шторы. Он понимает, что хочет спрятаться, как маленький ребёнок, под одеяло. Закрыть глаза и вслушиваться в шорохи. Прежняя тревога отдаётся ужасной болью. Его заставляют что-то выпить. Он глотает. Всё равно. Уже абсолютно всё равно, что это. — Пап, — Оля стоит в дверях. — что-то случилось? Что с Тошей? — Заболел видимо, — он пожимает плечами. — видимо ротавирус , но с утра отвезу в больницу. Главное, чтобы не инфекция в ране. — А это плохо? — девочка сжимает подушку. — Ничего хорошего, — отвечает отец. — но в любом случае жить будет. Антон чувствует, как медленно засыпает. Наконец-то. Хоть живот и крутит. Но думать об открытом окне невозможно.

***

Рома весь урок сидел в гордом одиночестве. Без учебника. Ему было на это всё равно. Его бесило и волновало другое. Ещё и тревожило. Рома хмурится, он сложил руки на груди и оглядывается по сторонам. Антон не пришёл в школу. — Че наш Антоша пошёл копать картошу, на? — хмыкает Бяша. — Хуй знает, — слишком серьёзно отвечает Рома. Неожиданно он уверенно направляется к лестнице. Спускается на первый этаж и подходит к одному из кабинетов. Бяша с сомнением тащится за ним. Он глазами находит светлую макушку с хвостиками. Изумрудные глаза с удивлением смотрят на него. Рома пальцами подзывает к себе девочку, она откладывает всё и бежит к нему. — Тоша, — Оля сразу понимает зачем к ней пришли. — ему ночью стало плохо, папа в больницу повёз. По спине пробегают знакомые мурашки. Он сглатывает. — Насколько серьёзно? — Рома пытается выглядеть спокойным, но сжимает ладони в кулаки, мня одежду. — Папа сказал, что вроде ротавирус, — девочка еле выговаривает последнее. — но надо проверить не заражена ли рана. Я не совсем поняла… Рома выдыхает. Бяша ударяет ему по спине и хмурится. Не раскисать раньше времени. Да, так правильно. — Понятно, — он кивает. — Антон же будет дома после школы? — Да, — девочка радостно кивает. — вы придёте? После того дня родители к вам лучше относятся! Приходите. Рома наконец-то понял, почему Антон ведёт себя иногда так заморочено. Такое создание хочется подольше сохранять в наивности. Но ему слегка некомфортно. Он никогда не был старшим братом. Это положение такое хрупкое. — Хорошо, хорошо, — Рома треплет голову девочки. Оля практически выхватывает Рому после уроков. Бяша нервно молчит, потому что говорить без матов слишком сложно. Решил передать парня на абсолютное растерзание Оли. Антон лежит уткнувшись лбом в стену. Отец смотрит на него теперь как на психа. — Вашему сыну стоит посетить психолога, а лучше психиатра, — Антон прокручивает слова врача. — ротавирус за ночь не прошёл бы, рана в полном порядке, отравление тоже не похоже, если только вы не врёте. Ко всему, пока ваш сын лежал, у него уже случались истерики. Вам нужно подумать о его психологическом здоровье. Всё что я могу, выписать успокоительные. Антон понимал, что этот мужчина не открыл Америку. И раньше был ребёнком, которому всё время выписывали успокоительные. Отец не верил врачу. Не может быть, чтобы человека рвало из-за психов. Всегда всему можно найти обоснование. Но главное, что не психологическое. Антон разглядывает обои, самые дешёвые, с каким-то пупырками. Он отковыривает их пальцем. Это успокоительное сильнее. И продают его по рецепту. Его ногти уже стали желтоватыми из-за царапанья. Хочется спать, но это только иллюзия. Закроешь глаза, да, не увидишь ничего, но от этого просто лежишь с чёрным экраном перед глазами. Сон так и не приходит. — Тоха, — Бяша, оглядываясь, заходит в комнату. — ты как, на? Его голос режет ухо. Чересчур громко для тишины. Рому задержала мать Антона. Она строго оглядела его, хмурясь, поблагодарила. Ведь благодаря его быстрым решениям Антон жив. — Всё в порядке, — садясь, говорит Антон. Каждое действие даётся через какое-то незримое усилие. Это он больше всего не любит в успокоительных. Нет никакой свободы. Абсолютно всё равно что происходит. — Не выглядишь так, на, — он садится на край кровати, дружественно ударяет по в плечу. Антон прям шатается. — Пиздец, на, — парень щёлкает перед глазами Антона. Тот много раз моргает и хмурится. Смотрит на него. — Че делаешь? — возмущённо проговаривает он. — Проверяю жив ты или где-то в шкафу твой труп, а ты кукла, на, — фыркает Бяша. — Ну и фантазия. В комнату заходит Рома. Он прикрывает за собой дверь. Наблюдает за парнем. Ему не нравится это безразличное выражение лица. Не нравится то, как он сжимает одеяло. Не нравится поднятые плечи и то, как сильно он горбится. Единственное, о чем думает Антон – это то, чтобы парень подошёл ближе. Нет сил тянуться. Рома все-таки делает эти пару заветных шагов. Антон практически впивается в спину парня, обнимает. Рома обеспокоенно кладёт ладони ему на плечи. Сжимает свою же футболку, которую Антон напялил. — Что случилось? — спрашивает Рома. — Истерика. — То есть мне ты говоришь «всё в порядке», — возмущается Бяша. — а ему сразу, на? — А ты что думал? — Рома усмехается, хоть его чересчур тревожит состояние парня. — Я тут самый лучший, не согласен, дверь там. — Парочка геюг, на, — уворачиваясь от удара Ромы, хмыкает он. Он не может сделать шаг в сторону, чтобы достать его. Прожигает взглядом. Антон уткнулся ему в живот. Лучше всякого успокоительного. Тепло. Просто тепло. Антону всегда нравилось, что парень всегда тёплый. Рома запускает пальцы ему в волосы. Массирует кожу головы. Приятно. — Но реально удивляюсь вам, — Бяша отходит подальше. — что-что в жизни не ожидал так то, что вы начнёте шурымурить, на. — Уйди, — Рома хватает какой-то учебник со стола и кидает в друга. — Ладно раз меня тут не любят, — хмыкает он. — единственный тут неприкаянный, на, — разворачивается и, делая наиграно обиженный вид, закрывает за собой дверь. — Ром, — Антон вжимается в парня ещё сильнее. — давай встретимся ночью. — Зачем? — Надо. — Блять, Тош,— Рома пытается отстраниться от парня, чтобы посмотреть ему в глаза, но тот не даётся. — что с тобой за хуета. — Расскажу ночью. — Охуенный план на жизнь, — шипит он. — что-то мне не нравится идея встретиться ночью, прошлый раз, когда ты назначал место встречи, тебя ножом пырнули. — Ром. Он запускает уже обе руки в волосы. Поднимает голову. Заплаканный, как и думал. Он чувствует укол чего-то. Рома цокает, снимает с парня очки, целует сначала в одно веко потом в другое. Это немного расслабляет. — Родители, — напоминает ему Антон. — Да, блять, знаю я. Он смотрит на это лицо, которое стало постоянно напряжённым. Испуганным. Он боялся повторения этой истории, гораздо сильнее, чем кто либо. — Вини во всём меня, — неожиданно говорит Рома. — я переживу. — Приди ночью, это лучше, — парирует Антон, отводящий взгляд. — Антон. — Я люблю тебя, — с каким-то отчаянием в голосе говорит он. — пожалуйста, мне надо, я не справлюсь один. — С чем? — желая хоть каплю узнать авантюру, на которую он идёт, спрашивает Рома. — С тем, что я считал галлюцинацией, дурным сном, а может не дурным, — он сжимает руки, которые держат его лицо, у него такие ледяные пальцы. — с тем, с кем я познакомился первым в этой деревне. — Звучит очень хуево, — констатирует факт Рома. — Алиса такая. — Кто? — он напрягается. Антон хватает парня за воротник и притягивает. Поцелуй хоть немного бодрит. — Я люблю тебя, — смотря ему в глаза, повторяет Антон. — Антон, — Рома выдыхает. — сейчас, ты меня пугаешь.