Undividable

Сайлас, 35-й день весны В этом году весна наступила быстро. В институтском дворике снег уже сошел, а на ветке, царапающей окно кабинета, зазеленели крошечные почки. Хотя, может, дело в местном магическом фоне. Последние двадцать семь дней Сайлас не покидал лаборатории — откуда ж ему знать, что творится снаружи? Рабочий стол превратился в склад бумаг, исписанных разными почерками, а вот количество книг поуменьшилось. Руди проштудировал большую их часть и составил подробные описания растений, которые могли бы подойти для изготовления лекарства. Но что толку от писанины? Её не введешь в вену и она не спасет от смерти. И сколько бы они не трудились, работе не было конца. Остановка на отдых грозила чьей-нибудь смертью, а то и не одной. И здесь им с Ниру повезло больше, чем смертным. Им хватало сил торчать круглые сутки в лаборатории или в палатах, что-то читать, писать, проверять и перепроверять. Но это не значило, что им удалось избежать всех последствий. Мозг начал соображать куда хуже, чем до начала эпидемии, и выросла раздражительность. А в какой-то момент они оба поймали себя на том, что двигаются и разговаривают очень медленно. Вслед за этим пришло тупое безразличие ко всему происходящему. Вместо дозы очередного экспериментального лекарства, Сайлас ввёл одной из подопытных собственный стимулятор. Уже нет разницы, женщина всё равно умрет через день или два. Он вписал в графу «Назначения» непонятную закорючку и забросил историю болезни куда подальше. Но не прошло и пары часов, как в кабинет постучали. Сайлас лениво моргнул и перевел взгляд на дверь. Скомандовал войти и поморщился: во рту настолько пересохло, что голос сделался ниже и грубее, а язык еле шевелился. Шемира, а именно она стояла за дверью, застенчиво улыбнулась и направилась к нему маленькими шажками. Её приближение сопровождалось цоканьем каблуков, и это всколыхнуло волну раздражения. — Здравствуй, Сайлас, — она остановилась перед столом и сложила руки в замок. — Мой муж попросил тебя зайти. — Срочно? — он покосился на гору заготовок для отчетов, а затем снова на Шемиру. Никаких сил изображать дружелюбие у него не было. — Да, срочно, — Шемира сжала губы так, что они превратились в тонкую линию. Из-под ленты, закрывающей глаза, показалась слеза. Твою же мать… — Он попросил привести тебя. Раз уж он так срочно нужен Ниру, то ничего не поделаешь. Сайлас завязал сальные волосы в хвост, разгладил измятый передник, запачканный черт пойми чем, и поплелся за Шемирой. С тех пор, как Шемира решила помочь Ниру, его кабинет значительно переменился. Бумаги выложены ровными стопками, истории болезни рассортированы и уложены в застекленный шкаф, а немногие свободные поверхности уставлены цветами. Сам Ниру сидел за столом, крутя в пальцах писчее перо, но, завидев Сайласа, встал и протянул ему руку. Волосы, судя по всему, не так давно вымытые, собраны в конский хвост, одеяние чумного доктора выглажено, а на переднике ни одного пятнышка. — Это что? Ниру не стал церемониться. Он опустился обратно в кресло и взял со стола тот самый листок назначений с каракулей вместо названия лекарственного средства. Сайлас не стал прикасаться к нему и спрятал руки в карманы. У него все пальцы измазаны в чернилах, да и ногти сплошь обломанные и грязные. А для Ниру этого вполне достаточно, чтобы занять его на полчаса псевдоотцовскими наставлениями. — Я ввёл тетке свой стимулятор, — объяснил Сайлас и развалился на диванчике. — Всё равно умрет, так что какая разница? Несколько мгновений Ниру сверлил его недовольным взглядом, но ничего не говорил. Сайлас уперся тупым взглядом ему в лицо и изредка осоловело моргал. — В следующий раз обговаривай такие вещи со мной, — сказал он куда более мягким тоном, чем ожидалось. — Эта «тётка», как ты выразился, сейчас шатается по всему изолятору, будто здоровая. У Сайласа отвисла челюсть. Затем он взял мышцы под контроль и впервые за очень долгое время улыбнулся. Он потратил целую прорву времени, и, наконец, хоть чего-то добился! — Но я бы не спешил радоваться, — Ниру постучал ногтем по столешнице, возвращая Сайласа с небес на землю. — Эффект временный. Так что возвращайся в лабораторию и синтезируй мне ещё. — У меня на складе его… — он задумался, — десять литров. А ввёл я от силы два-три миллилитра. Мало тебе что ли? — Неделя отдыха. Тебе и твоим ребятам, — сдался тот и откинулся в кресло. — С этого стоило начинать, — Сайлас коротко усмехнулся. — Отправь кого-нибудь за стимулятором, а я пока приведу себя в порядок. А то последнюю неделю даже мелочь от меня шарахается. — Не ты ли хотел, чтобы она от тебя отстала? — Не такой ценой. Мне самому, думаешь, хорошо? — он развязал тесемки, снял передник и скомкал его. Петли заскрипели, и в дверном проеме появилась голова одной из медицинских сестер. Нижнюю часть её лица закрывала маска, зато довольные прищуренные глаза в окружении морщин говорили куда больше слов. — Не буду отвлекать тебя от работы, Ниру. Мне и самому есть чем заняться, — Сайлас вскинул руку и покинул кабинет, проскользнув мимо медсестры, попятившейся при его виде. Услышав новости, команда пришла в восторг. Руди подскочил к Сайласу и принялся хлопать его по плечу и жать руки, а ассистент расслабил спину и наконец-то перестал выглядеть так, словно штырь проглотил. — Я уж думала помру, на такой-то работе, — проворчала алхимичка и прижала к синеватым губам флягу с сомнительным содержимым. — Пойдемте напьемся? — предложил Руди, обводя всех присутствующих восторженным взглядом. — Сайлас, вы же пьете? — Побольше некоторых смертных. — Вот и славно. Посидим вчетвером, перепьем миссис Ольгадо и Моргана… — Вчетвером? — вмешалась Ида. — Я тоже пойду! — А не рано ли тебе? — скептически отметила алхимичка, недовольно косясь на мелочь. — Я уже взрослая, могу идти куда захочу, — прорычала мелочь, испепеляя старуху взглядом. Но её больше интересовала плохо закручивающаяся пробка на фляге, чем ответ Иды. Через несколько минут они ввалились в ближайший к институту кабак и уселись в центре зала. Руди пытался перепить Сайласа, но не справился с этим и, рухнув на столешницу, задремал. Ассистент и алхимичка травили байки о родственниках, преимущественно невеселые и кончающиеся чьей-то смертью. Одна Ида сидела с кислым лицом и цедила фруктовое вино. И поделом ей. Не строила бы из себя не пойми кого, не пришлось бы сейчас скучать. — Руди сдулся, — объявил Сайлас, поочередно глядя то на алхимичку, то на ассистента. — Кто-нибудь ещё хочет попробовать меня перепить? — Разве ж ваши пьянеют? — спросил ассистент с подозрением в голосе. — Пьянеют, — отрезала алхимичка. — Смотри как разрумянился. А ещё последние полчаса он только и делает, что языком чешет. — Бабка права. Мы с Руди договорились, кто первый напьется, тот и платит. Но я предлагаю так: если вы вместе сможете меня перепить, плачу я, а если нет, то вы. — Ну уж нет, дорогой, я в такие игры не играю. Печень у меня не железная, — она откинулась на спинку стула и придвинула себе полупустую пивную кружку. — Ладно, давайте сыграем, — оживилась мелочь и придвинула стул поближе. Раздался оглушительный скрежет. — С детьми не пью. Ида гневно выдохнула и откинулась на спинку стула. От вида её наморщенного носа и оттопыренной нижней губы, Сайлас расхохотался. А дальше память отказалась работать в привычном режиме. Ассистент согласился потягаться с ним, но само состязание вылетело из головы. Сайлас запомнил только то, как мужчина признавал поражение заплетающимся языком. После этого Сайлас пошел до барной стойки, чтобы выпить за победу, и опрокинул в себя «Яд для души». Примерно тогда до него дошло, что это уж точно лишнее. Пьянел он в разы медленнее смертных, и пить для этого приходилось намного больше, но алкоголь влиял на мозг точно так же, как и при жизни. И где-то через полчаса его развезет так, что он ни стоять, ни связно разговаривать не сможет. Следующее воспоминание — Сайлас лежит на дне кадки и выливает на себя воду из ковша. Одежда липнет к телу и тяжелеет, а вода быстро теряет прозрачность. Он сбрасывает сапоги, и те с глухим стуком ударяются о пол, снимает плащ и принимается возить им по дну, пытаясь отстирать застарелые пятна, а потом снова провал. Когда опьянение начало сходить на нет, из-за горизонта показалось солнце. Сайлас обнаружил себя стоящим над кадкой, где в мутной воде отстаивалась вся его одежда. Он кутался в простыню, покрытую грязными разводами, многие из которых отпечатались на коже. Будет дерьмово, если кто-нибудь застанет его в таком виде. Сайлас обмотал простыню вокруг бедер и выглянул за дверь. Как хорошо, что ему хватило мозгов не приводить никого домой. Он скользнул в комнату, зашторил окна и запер дверь, а затем вернулся в ванную. Вещи вместе с простыней отправились в таз, когда-нибудь у него дойдут руки постирать их, а сам он разжег угли под котлом, слил воду и залез в кадку. Ну что ж, пьянствовать, конечно, хорошо, но до такой степени напиваться больше не стоит. Вымывшись и переодевшись, Сайлас заглянул в лабораторию и обнаружил, что все десять литров стимулятора исчезли. Только вот воспоминаний о том, что кто-то приходил, у него не оказалось. Ох, только бы ему хватило ума одеться, перед тем как выйти к курьеру… Ближе к вечеру алкоголя в крови почти не осталось. Теперь мысли перестали напоминать бессвязное месиво, а в памяти больше не возникало провалов. Самое время чем-нибудь заняться. Только вот чем? Последние годы каждый час жизни был занят конкретным делом, и на отдых отводилось от силы пару часов в сутки. А что ему делать с целыми шестью днями, в которые ему вроде как не нужно ничем заниматься? Сайлас сварил кофе, и его хватило ровно на две колбы. Кажется, он разучился варить кофе на одного. Он выпил первую порцию, а затем без особого желания влил в себя и вторую. Мозг вернулся к мысли, возникавшей в голове практически каждый раз, когда Сайлас не занимался отупляющей рутиной. Как там Тара? Вспоминает ли хоть иногда о времени, проведенном здесь, или уже и думать о нем забыла? Жалеет ли о том, что ушла? Сайлас не позволил мысли развиваться дальше. Кем он себя возомнил — небожителем? С какой стати кто-то вроде Тары, станет воспоминать о нем? В её мире десятки вариантов куда более подходящих, хотя бы тем, что не представляют из себя потрепанный жизнью ходячий труп. А даже если Тара жалеет, то что с того? Она всё равно не вернется. В руках сам собой появился телефон. Он провел кривым ногтем по трещине в стекле, образовавшейся после того, как Сайлас случайно смахнул его со стола. Никакой реакции — его кожа слишком холодная для того, чтобы им пользоваться. После алкогольного забытья накатила печаль. Такие, как Тара, встречаются всего раз в жизни, и его шанс упущен. Сайлас больше не встретит никого даже наполовину похожего на неё. Всё, что ему остаётся, это жалеть, что нечто настолько хорошее вообще произошло с ним и теперь заставляет его мучиться. Нагрев пальцы о ещё горячую колбу, он принялся тыкать в разные иконки. Именно тогда он нашел папку с названием «Коллекционер» и несколькими аудиофайлами внутри. Оказалось, кто-то записал, как мужчина читает книгу. Притом хорошо читает, с выражением. Сайлас решил немного послушать, но история об одержимом мужчине захватила настолько, что он не остановился, пока не дослушал до конца. Все романы, которые он читал раньше, рассказывали о славных парнях и прекрасных девушках, которых они любили, а если кто-то и был плохим, то к концу обязательно исправлялся. Каждая такая история кончалась гремящими свадебными колоколами и счастьем до гроба. Но этот роман совсем другой. Он освежал и тем, что кончился хуже некуда, и тем, что главный герой как был ужасным человеком, так им и остался. В нем было нечто больное, опьяняющее и отрезвляющее одновременно, от чего нечто внутри радостно дрожало. А ведь Тара, наверное, тоже прослушала эту книгу. А, может, это она сидела рядом с мужчиной и записывала, как он читает? Сочла ли она роман отвратительным или в ней тоже что-то отозвалось? После этого Сайлас решил поискать ещё книги, и нашел несколько файлов. Большинство из них оказалось медицинскими справочниками или трактатами, но некоторые всё же назывались как романы. Он наугад открыл «Повелителя мух», устроился поудобнее и начал читать. Первые несколько страниц книга вызывала скуку. И почему только Тара решила сохранить нечто настолько посредственное? Но ближе к середине Сайлас начал понимать, в чем причина. Ему стоило бы больше доверять её вкусу. Это ведь не какие-то случайные книги, а книги, которые выбрала Тара. Её бы не привлекли изъезженные сюжеты о разлученных влюбленных или тоскующих благородных рыцарях. А вот истории о ненормальном, диком и нездоровом будто созданы для неё и таких, как она. А накал страстей всё продолжал расти. И в тот самый момент, когда Сайлас забыл обо всём на свете, кроме истории, телефон взял и вырубился. — Кведам тебя побери! — он швырнул его на кровать и вскочил на ноги. И нужно же было этой железке разрядиться именно сейчас! Сайлас хрустнул шеей, размял затекшую от долгого сидения спину и включил горелку. Он весь вечер и всю ночь просидел в кресле, не меняя положения, будто обдолбанный «Искрой» или ещё чем похуже. Хорошо бы теперь выпить кофе и немного переварить прочитанное. Впрочем, кому он врет? Сварит кофе, подключит телефон к повербанку и сядет дочитывать. Но стоило ему перелить кофе в мерный стакан (на этот раз его было слишком мало для двух порций и слишком много для одной), как в дверь постучали. — Кто? — рука лихорадочно расчищала место для стакана, пока Сайлас пытался отыскать глазами, куда же он засунул ключи. — Уважаемый начальник, это я. Одного звука её голоса хватило, чтобы хорошее настроение сошло на нет. И какого черта ей здесь понадобилось? Особенно в такое время. И, что хотелось бы знать больше остального, кто тот умник, что растрепал ей, где живет Сайлас? Он распахнул дверь и встретил Иду неприветливым взглядом. Мелочь стояла на пороге, заведя руки за спину, и притопывала носком по вздувшейся дощечке, но тут же отвлеклась от этого занятия. — Чего тебе? Из кармана плаща появился белый конверт, и Ида протянула его Сайласу, попутно бормоча объяснения. — Я от господина фон Крецу. Он сказал, что всё ваше лекарство почти вышло, и попросил приготовить новую партию. А я просто рядом была, вот и вызвалась помочь, понимаете? В конверте оказался лист бумаги, исписанный сверху донизу крупным каллиграфическим почерком Ниру. Сайлас прижал палец к губам и развернул послание. «Сайлас, Предвосхищая твои вопросы: Аделаида Рихтер здесь сугубо по делу. Нет, никого другого не нашлось. Если захочешь отгул, сможешь взять его в любой другой день, кроме сегодняшнего. А теперь ближе к делу: синтезируй к вечеру три литра стимулятора. В идеале — три с половиной. Если не сможешь — синтезируй столько, сколько сможешь. По моим подсчетам, в день подопытным нужно примерно полтора литра, а сейчас у нас осталось примерно два с половиной. Готовый стимулятор отправь с Аделаидой, после заката приедет посыльный. Саму Аделаиду используй в качестве ассистентки. Я знаю, что она тебе не нравится, но надеюсь, что ты уже научился понимать, когда стоит забыть о личном во благо работы. Если опасаешься, что Аделаида узнает что-то, чего ей не стоило бы знать, можешь не волноваться. Я наложил на неё заклинание, которое не позволит ей запомнить детали всего, что здесь происходило. Можешь даже раскрыть ей формулу стимулятора, она её не запомнит. Чтобы закончить эффект заклинания, произнеси слово «obscura». Чем раньше ты сделаешь это, тем более размытыми будут воспоминания. Советую закончить его в ближайшие двенадцать часов, иначе толку от него будет мало. С уважением, Доктор Ниру фон Крецу» Три с половиной литра? Да он сможет синтезировать от силы два, даже если заставит мелочь впахивать на том же уровне, что и он сам. Может, он сможет взять что-то из запасов Изольда? Нет, идея плохая. Хорошо, если у самого Изольда что-то осталось, Сайласа ведь не было здесь почти треть сезона. — Уважаемый начальник? — голос мелочи оторвал его от размышлений. Она так и стояла на пороге, и Сайлас нехотя сделал шаг вглубь комнаты, впуская её. От этого её лицо прям засветилось. Мелочь скользнула внутрь, прикрыв за собой дверь, и принялась с интересом разглядывать обстановку. Если она только попробует коснуться чего-нибудь, Сайласу потребуется железная выдержка, чтобы не схватить её за шиворот и не вытолкать из комнаты. Однако мелочь уже перетрогала взглядом большую часть его имущества. И, увы, это не было достаточным поводом, чтобы выгнать её. В конце концов, Ниру прав. Сейчас ему следует засунуть свои антипатии туда, куда солнечный свет не дотягивается. Справившись с раздражением, он отыскал на столе квадратик чистой бумаги и написал на нем формулу одного из компонентов. Затем глотнул из мерного стакана, утер губы тыльной стороной ладони и протянул его Иде. — Ты знаешь, как получить это вещество? Как было бы хорошо, если бы мелочь ответила, что не знает. Тогда бы Сайлас имел полное право выставить её из комнаты, и начать думать, как ему выкрутиться из сложившейся ситуации. Однако она гордо улыбнулась и ответила: — Можно гидролизом, а можно с помощью обмена. — Напиши. И она написала. К недовольству Сайласа — без единой ошибки. — Наверное, Ниру уже сказал, что придется много работать. Значит так, ты идешь в лабораторию, следующая дверь в операционной, и готовишь оборудование. — А что будете делать вы? — мелочь улыбнулась так, словно подозревала его в чем-то неприемлемом, что особенно раздражало. — Кофе допью и приду. А ты не вздумай ничего спереть, пока меня нет. Я отлично помню, сколько у меня посуды. Иде не пришлось повторять дважды. Она кивнула и направилась в лабораторию каким-то нервным, пружинистым шагом. Лучше так, чем терпеть её бесконечные попытки пофлиртовать. К этому моменту кофе остыл до приемлемой температуры, и Сайлас сделал щедрый глоток. Работает мелочь быстро, а значит времени хватит только на кофе и на то, чтобы переодеться в более подходящую для работы одежду. Остаток напитка он допил залпом, влез в темно-бирюзовый плащ, застегнул ремешки и глянул в маленькое помутневшее зеркало. Когда же он укладывал волосы в последний раз? Ещё Тара была здесь. Сайлас отодвинул баночку с воском вглубь ящика и связал волосы в хвост на затылке. Жизнь меняется, некоторые привычки уходят в прошлое, и ничего с этим не поделать. По пути в лабораторию он надел маску, и предстал перед Идой в максимально формальном виде. Пусть не думает, что раз оказалась у него дома, то это какой-то там знак. Знает он, какими глупостями забивают голову девчонки в её возрасте. Мелочь почти закончила с приготовлениями. Она вскинула голову, коротко взглянула на него и вернулась к своему предыдущему занятию. — Знаете, уважаемый начальник, а с распущенными вам больше идет… — практически шепотом произнесла она, продолжая расставлять пробирки на столе. Не прошло и полгода, как мелочь вернулась к прежним замашкам. Говорила она не так уверенно, видно, ещё помнила тот случай в лаборатории. Но в голосе снова проклюнулась фальшивая скромность, будто сорняк, который следует выкорчевать. Ох, не для того он был создан, но раз уж требуется, придется стать садоводом. — Если ты забыла, мы здесь затем, чтобы работать, — отрезал он и жестко посмотрел на мелочь. — Показывай давай, что сделала. — Вы будете проверять каждый мой шаг? — мелочь сникла. На этот раз вышло почти натурально, но Сайлас ей всё равно не поверил. — Да. Потому что если накосячишь, переделывать придется мне и очень быстро. Но, к огромному везению Сайласа, она нигде не ошибалась. Мелочь работала чуть медленнее него, но это от недостатка опыта. Повертись она здесь годика два, смогла бы готовить стимулятор с закрытыми глазами. Когда солнце скрылось за крышами домов, а в лаборатории начало темнеть, Сайлас погасил горелку. Напару с Идой они замочили грязную посуду в раковине и расчистили стол, чтобы можно было открыть окно и проветрить комнату. От испарений у мелочи закружилась голова. Последний час она работала сидя, но хотя бы не изводила его постоянными жалобами. Достойное поведение, но мелочь всё ещё остается жалкой и несовершенной смертной. Плескалась вода, шуршала щетка, оконная рама протяжно скрипела на ветру. Ах, точно, Ниру что-то писал о заклинании. Сайлас приблизился к ней и произнес прямо на её ухом: «obscura». Мелочь дернулась, словно от испуга, ненадолго зависла, а затем обернулась, глядя на него сонными глазами. — Я сейчас вернусь. В жилой комнате под столом лежала коробка с чистыми бутылками, и стоило бы принести её. Он так и сделал, а когда вернулся, застал мелочь посреди операционной. Она склонилась над давно не использовавшимся инструментарием и с интересом разглядывала каждый предмет. — Я примерно так и представляла ваше жилище, — услышав его шаги, мелочь подняла голову. — Места мало, зато всё под рукой. Черные, как кофе с молоком, пальцы скользнули по краю операционного стола. Сколько раз Сайлас стоял над ним вместе с Тарой? А сколько раз приходилось оттирать его после очередной операции? Это не играло роли. Главное, что этому недоразумению с хвостиками не место там, где стояла Тара. — Уже расслабилась? Возвращайся давай, — он дернул головой, показывая взглядом в сторону лаборатории. Мелочь угрюмо поплелась обратно. Вдвоем они быстро разлили готовый раствор и закупорили бутылки пробками. В полумраке стимулятор светился мягким зеленым светом, а когда Сайлас закрыл коробку, они остались без единого источника освещения. Что ж, раз работа закончена, самое время выставить мелочь за дверь и вернуться к чтению. Он втолкал ей коробку, развернул за плечи и толкнул в сторону двери, открыто намекая, что предпочитает поскорее избавиться от её общества. Ох, лучше бы Сайлас так не спешил. Лучше бы он предложил мелочи выпить кофе или чего покрепче. Потому что когда он открыл дверь, в фойе ошивался Кишки-Наружу. Самый хреновый вариант из всех возможных. — Ого, какие дела происходят! Надеяться, что он не заметит их появления, было бессмысленно. Дверь протяжно скрипнула, бутылки в коробке звякали в такт шагам Иды, а сам Кишки-Наружу убивал людей, и имел недурную реакцию. Он тут же приблизился и вперился в лицо мелочи. Та попятилась и подняла взволнованные глаза на Сайласа. Да кого она пытается обмануть? У неё в сумке два пистолета, наверняка заряженных, и могилорожденных она не боится. Если бы она испугалась по-настоящему, то не стала бы медлить с их применением. — Тара не успела уйти, а ты уже новую ассистентку завел! Кишки-Наружу цыкнул и неодобрительно покачал головой. Сайлас до скрежета сжал челюсти. Ему тут же вспомнилось, как он застал Тару, лежащую на коленях у Кишки-Наружу. Его руки, покрытые шрамами и стежками, гладили её по спине, а, может, и что ещё делали. А ведь на его месте должен быть Сайлас. - Закрой-ка ты хайло. Голос дрожал от с трудом сдерживаемого гнева. Пускай Кишки-Наружу крепче и сильнее, он бросится на него, если тот не заткнется и не залезет туда, откуда обычно вылезает. — Давай-ка ты успокоишься, — он рассмеялся и поднял вверх ладони с растопыренными пальцами. — А кто такая Тара? — спросила Ида, глядя то на Сайласа, то на Кишки-Наружу. Он обернулся и уставился на мелочь. Все попытки не позволить ей заглянуть в душу, не подпустить к себе, с треском провалились. Результат такой же, как если бросить кусок натрия на дно бочонка с водой. Теперь эта маленькая дрянь станет копаться в его прошлом, выспрашивать, что с ним произошло, и продолжать лезть, куда не просят. И всё из-за этого придурка, у которого язык не присоединен к мозгу! — Тара была его ассистенткой и по совместительству моей близкой подругой. Сайлас нащупал в кармане шприц со стимулятором, открыл колпачок и со всей силы насадил ладонь на иглу. А затем мир замедлился и сузился до одной точки. Остались существовать только две вещи: Кишки-Наружу и пульсирующая внутри ненависть. А через долю секунды кулак Сайласа впечатался в скулу Кишки-Наружу.