Сон разума рождает чудовищ

      Две тысячи двадцать пятый год. Мир пережил коронавирусную инфекцию во всех её проявлениях и последствиях. Несмотря на колоссальные потери населения и сильнейшие экономические потрясения из-за постоянных карантинов, медицина шагнула вперёд в своём профилактическом направлении. Почти стопроцентная дешифровка генетического кода вируса атипичной пневмонии помогла взломать ДНК множества возбудителей, а следом и разработать вакцину. Отступили в тень, оставшись лишь страшилкой на своей исторической родине, малярия, бруцеллез, бореллиоз и туляремия. Начал сдавать свои нерушимые позиции бича человеческого грипп, а следом за ним и туберкулёз с клещевым энцефалитом. Казалось, еще немного, и оспа будет не единственным уничтоженным человечеством патогеном, но, если в одном месте убыло, значит, в другом прибудет.       Первые сообщения о массовых беспорядках на территории США поступили из Пенсильвании. Сначала никто не придал значения этому событию, так как протесты и уличные погромы периодически возникали то тут, то там даже в цивилизованных, казалось бы, государствах, однако потом в столице штата пропала связь. Люди не могли узнать, что происходит с их друзьями и родственниками в Гаррисберге, и постепенно вокруг одного города начала формироваться зона нарастающей паники. Полиция винила народ в расшатывании общественного порядка, народ винил полицию и власти в целом в сокрытии реальной картины, пока иностранные новости сочиняли одну небылицу за другой.       К концу пятого дня на горизонте показались машины. Помятые, поцарапанные и с битыми стёклами внедорожники и седаны заезжали в города и небольшие посёлки, мгновенно приковывая к себе внимание зевак и патрулей. Во всех сторонах света, куда бы не приезжали эти странные, будто с того света колонны, расходилась молва: << Все умерли. А те, кто остался в живых, завидуют покойникам. Все умерли, а кто умер, тот встал вновь». Сначала никто не поверил в эти россказни, списав невероятные фантазии частично на наркотики, что всегда сопровождали маргиналов-беженцев, частично на стрессы из-за беспорядков на их родине.       Однако власти увидели знак, что настало время вмешаться военным. Национальная гвардия была стянута к эпицентру в оперативные сроки, а тех, кто успел спастись бегством, разместили в отелях и шелтерах, после чего начался самый настоящий кошмар. Зашедших в город солдат встретили не коктейли молотова и баррикады из шин, а вой, рёв и острые края полусломанных зубов. Шум военной техники привлёк тысячи тварей, некогда бывших людьми, на бесплатный шведский стол. Патроны, в том числе и запасные, кончились слишком быстро, ни на йоту не уменьшив волны из живых трупов, что подминала под себя слишком медлительных и сметала военные машины. До командования быстро донесли: то, что долгое, непростительно долгое время они считали обычной забастовкой, оказалось настоящим зомби-апокалипсисом, и что подкрепление нужно немедленно. Пока в штабах чесали затылки и пытались понять, как реагировать на такое внезапное и в какой-то мере фантастичное заявление, в соседних городах и даже штатах окончился инкубационный период у тех, кто умудрился не сгинуть в чужих желудках, но получил заразу в кровь: потерянные, что смешались с местными бродягами, пациенты клиник и больниц, обитатели временных лагерей и гостиниц, те, кто был совсем один, и те, кто подался к родне, разнесли недуг будто в очередном фильме ужасов, и населенные пункты вымирали один за другим, превращаясь в логова чудовищ.       Быстрее этой катастрофы была только информация. Интернет разнёс ничем не прикрытую правду о происходящем во все уголки континента, а после и планеты. Самый страшный сценарий, когда либо придуманный фантастами, воплощался в реальность, и собрание Организации Объединенных Наций провели как никогда молниеносно. Отброшены были в сторону вопросы менталитета, денег, религий и многовековых конфликтов, ибо каждый понимал: если они не смогут договориться сейчас, то у них не получится уже никогда. Сводка новостей каждый час докладывала неутешительные события: штаты постепенно охватывала мёртвая чума, и живых оставалось всё меньше и меньше. А сколько успело отчалить кораблей и самолётов в другие страны? И сколько там могло быть зараженных.       На фоне этого было принято, пожалуй, самое тяжелое и самое страшное решение со времён формирования нацистского режима в Германии: полная изоляция США как государства. Несмотря на протесты дипломатов, мольбы населения и едва ли не угроз ядерного мщения, корабли разворачивались в море, а самолеты приземлялись в ближайший аэропорт. Где-то любой подходящий к границам транспорт топился и сбивался без права на остановку, где-то прибывших ожидал трёхнедельный карантин, по итогу которого прибывшим или позволялось пройти дальше, либо по обнаружению хоть одного больного всё предавалось уничтожению. Конечно, жестокость данных мер обсуждалась на законодательных уровнях, но уроки коронавирусной инфекции были усвоены в достаточном объеме, и после США и Канады ни одна страна не объявила о вспышке на своей территории.       Недели изоляции тянулись в месяцы, а месяц окончился годом. Экономика планеты из-за выпадения крупного звена вставала с ног на голову и обратно, будто атлет на ответственном выступлении, от чего биржевые рынки и аналитические конторы приходили в запустение. Все вокруг понимали, что еще долго не будет «как раньше», если когда-то вообще будет. На юге США были отгорожены пограничной стеной, и мексиканцы, опасаясь «Вечного дня Мёртвых >> , как была названа эта катастрофа в средствах массовой информации, сами укрепили барьер железом и бетоном по всей длине. На севере же волна зомби похоронила под собой и Канаду, остановившись лишь у границы полярных зон. Когда вынужденный карантин целой страны перевалил за год, стало ясно: Соединенные Штаты Америки как государство прекратили своё существование, превратившись в одну большую дикую пустошь, наполненную агрессивными хищными тварями и отдельными форпостами выживших на развалинах цивилизации.       Тех же, кому повезло добраться до безопасных материков и островов не в компании зараженных, приютили у себя другие страны, выдав дом, работу и возможность начать всё сначала. Беженцы несли не только опасность инфекции и страх, но и скорбь: там, за океаном, остались любимые, знакомые, родные люди, для которых хотелось если не безопасной жизни в укреплённом убежище, то хотя бы лёгкой и окончательной смерти, а не превращение в вечно голодное, агонирующее существо. Вместе с этим, пока население планеты зализывало психические шрамы и училось жить в новых экономических и социальных реалиях, главы государств организовали единый комитет по борьбе с зомби-нашествием.        Быстро стало ясно, что за счет одной только военной силы проблему не решить, особенно с учетом опыта подавления пенсильванских, лос-анджелесских и даллассовских «беспорядков», приведших лишь к ухудшению ситуации. Повсеместно в армиях ведущих стран-участников пускались в оборот программы изучения эпидемиологии, микробиологии и других медицинских специальностей, чтобы каждый солдат знал, с чем ему придётся бороться. По прошествии двух лет к берегам Нью-Йорка начали подходить первые корабли с подготовленными группами зачистки. Было принято решение до последнего отказываться от бомбардировок городов, так как траты на восстановление инфраструктуры и возможные жертвы среди выживших даже по предварительным расчетам велики.       Что же до самого города, то он встретил живых воем голодной до плоти орды. Со следами разложения, ранами, выбитыми суставами и сломанными костями, каждый ходячий мертвец был всё еще смертельно опасным элементом окружающего пейзажа, и первые операции заканчивались если не полным уничтожением отряда и провалом, то огромными потерями личного состава. Однако, у этого, казалось бы, забрасывания трупов трупами, были и свои плоды. В лаборатории четвертого класса опасности теперь поступали боксы и запечатанные контейнеры с отравленной патогеном плотью, что могли положить конец существованию очередной страны при неосторожном обращении.       Из полусгнивших, загрязненных порохом и гарью тканей патоген выделился легко, и ночи, проведенные в противочумных скафандрах, показали, что те, кого считали ожившими трупами, зомби, были ни разу не мертвы. Безусловно, зоны некроза были распространены на теле, но это было мало похоже на типичное трупное гниение. Возбудитель, природа которого ставила даже видных ученых в тупик, будто встраивался в организм жертвы на макроуровне, заставляя ту медленно впадать в вечно голодное безумие, заражая всё живое вокруг. А еще всё в в этом странном патогене, начиная от белкового комплекса и заканчивая цепями генетического материала, было слишком уж холеным, будто искусственно созданным, как из конструктора. В воздухе повисло страшное слово «биотерроризм».       Пока страны готовились кидать друг в друга обвинениями в диверсиях и прочем, военные эпидемиологи настаивали на единственном логическом варианте действий: провести полное эпидемиологическое расследование на пораженной территории для установления цепочки инфекционного процесса. В пользу этого плана были и новости с медицинского фронта: внезапно коктейль из токсичных противогрибковых и ферментных препаратов работал как сомнительная для отдалённых последствий, но достаточная для кратковременной защиты в полевых условиях вакцина.       Пускай стабилизация формулы затребовала несколько дополнительных месяцев, препарат был готов. Хорошо обученные и подготовленные солдаты, не боявшиеся теперь умереть из-за мелкой царапины или брызг чужой крови, медленно, но верно отбивали прибрежные, а затем и глубинные территории, на которых их ждали мародеры, выжившие и совершенно иные формы жизни, порожденные, как выяснилось, крайне мутагенным по своей природе возбудителем.       Пока солдаты воевали, эпидемиологии обследовали каждый закуток в поисках хоть какой-то зацепки…