***
Рональд Джозеф Радке, которого на приютившей его военной базе звали просто Ронни, дослужился до звания полковника уже после зомби-апокалипсиса. Еще до всех событий он был полевым врачом, «старой научной аристократией», и известие о зомби-эпидемии застало его на рабочем месте. Радке работал в Африке, тесно общался с геморрагическими лихорадками Эболы, Марбурга и Ласса и периодически отстреливался от местного населения, что не единожды пыталось разнести госпиталь по кирпичику. Мужчину расстраивало и забавляло одновременно, что в двадцать первом веке до сих пор есть места, где предпочитают доверять продающим коровье дерьмо и мясо людей-альбиносов шарлатанам, нежели врачам с образованием. В один из таких жарких рабочих дней под палящим солнцем на их базу поступило срочное донесение о происходящем в Штатах. Как и у многих его коллег, у Ронни было желание тут же полететь домой и вывезти семью, однако на тот момент времени уже действовал запрет на любые виды перемещения. Всё, что оставалось нескольким сотням обеспокоенных за судьбы своих родных и близких солдат, это сидеть и ждать. Новостей или приказа, не имело особого значения. Время отвратительно растягивалось, когда они принимали очередной паек или партию боеприпасов, но чашка Петри в руке дрожала, а любой, кто подходил к лагерю на повышенных тонах и со словами о демонах в белых халатах, рисковал получить пулю в лоб без предупреждения. А потом был экстренный созыв ООН, пакт об изоляции, и распределение на новые базы… Ронни хоть и понимал умом, что шансы на спасение в ситуации, когда вами решил пожертвовать весь мир, минимальны, сердцем всё равно проклинал всех и вся, когда на одной из тысяч фотографий он увидел в куче трупов жену и дочь. На горе и новую депрессию времени не было. Его, как вирусолога с громким именем, призвали в состав научной комиссии по борьбе с новой угрозой, и в любой из последующих дней им в руки могли попасть образцы патологических тканей. Ронни много путешествовал, находил приют в разных странах, обучая военных азам медицины, а гражданских врачей как правильно расправляться с врагом, если тот вдруг хочет разменять свою жизнь. И, разумеется, когда встал вопрос о наборе в отряды зачистки, Радке вызвался первым. Мутанты, зомби, обнаглевшие от своей безнаказанности мародёры — не имело значения, кто вставал на пути его команды или его собственном. Ронни был неудержимой машиной судного дня, никому не дававшей пощады. Что греха таить, даже некоторые подчиненные побаивались главного, особенно на фоне слухов о том, что пару раз нынешний полковник расправлялся с дезертирами прямо в поле. При этом единственной настоящей странностью Радке была лишь сильная неохота командовать отрядом и тяга к одиночным диверсионным миссиям, что сделало его одним из лучших ликвидаторов. Тот факт, что сам Ронни был родом из Лос-Анджелеса, окончательно определил его как идеального кандидата.***
— Что, очередной рассадник анархистов нашли, раз вытащили меня из отпуска? — мужчина приветливо улыбнулся, заходя в командный пункт. Когда набрали номер Радке по рабочему каналу, он был в Европе на отдыхе. Профдеформация была настолько сильна, что Ронни прогуливался по одному из лепрозориев во время звонка. Естественно, от таких миссий не отказываются, и в тот же день вечером самолёт со стратегически важным пассажиром на борту вылетел на Гавайи, превратившимися из туристического рая в перевалочный пункт. — Правильно мыслите, герр Радке. Некоторые люди не очень хотят, чтобы цивилизация возвращалась на их земли. Ведь тогда придётся отвечать за содеянное. Сегодня его куратором был Рихард Круспе, обходительный потомственный немец из Берлина, что обычно вёл переговоры с политиками и объяснял не слишком сильно понимающим в военно-эпидемиологических делах людям, почему нужно проспонсировать тот или иной проект. — Приятно вас видеть в добром здравии, Рихард. Какими судьбами к нам? Обычно же генерал Линдеманн заведует ликвидацией бандитов, — поинтересовался Ронни, пожав протянутую руку. — Лос-Анджелес — важная стратегическая зона ввиду ресурсов Силиконовой долины и опасности больших техногенных катастроф. Здесь благодатные земли, на которые уже имеются большие планы, и известие о мародёрах… Сильно обеспокоило верха. Самые верха. Здесь, на Гавайях, очень важная шишка сейчас, и я отлучился лишь затем, чтобы передать вам вводные, пока герр Линдеманн и остальные пытаются успокоить его. В восточное направление и так вложено много средств, при том, что даже наличие вакцины не сделало погоды в продвижении. Понимаете, к чему я? Серые глаза старшего по званию оценивающе осмотрели воинственного вирусолога. — Так точно. Надеюсь, транспорт уже готов к отбытию? Ронни не привык сидеть в штабе слишком долго, дабы не погрязнуть в собственных мыслях. Детали обычно он изучал в пути до места высадки, перебирая пальцами аккуратные папки и белоснежные листы. Сейчас его прививочный лист был обновлен, а снаряжение доставлено в требуемом объеме. Как и гласил инструктаж, он будет на корабле снабжения, который якобы собьется с курса, а после причалит к оборудованному порту, где выгрузит бойцов и припасы. Отклонение от курса послужит лишь прикрытием для высадки самого Ронни, который подойдет к городу с другой стороны. Как местному, ему будет легче пройти незамеченным и легче обнаружить вражеский форт в центре. — У вас очень интересный выбор оружия, полковник Радке, — заметил кто-то из солдат, когда Ронни натачивал горячо любимые катаны точильным камнем. — От огнестрела, а особенно от разрывного, слишком много шума, огня и дыма, что не очень-то и удобно когда тебе нужно пройти тихо и незаметно. Холодное оружие не требует перезарядки, не клинит, не нуждается в тоннах боеприпасов и прекрасно сносит голову любой полуживой твари раз и навсегда. Очень рекомендую держать при себе хотя бы мачете. Когда-нибудь он может спасти вам жизнь, — ответил на это Ронни с почти что философским спокойствием, игнорируя смешки увешанных автоматами и гранатами вояк. Разумеется, у Радке был и пистолет на случай внештатной ситуации, и несколько порций взрывчатки, но холодному оружию приоритет он отдавал всё-таки больший. Здесь, в Лос-Анджелесе, во всю пылало солнце весенних тропиков, но задание есть задание, поэтому Ронни вошел в по-прежнему душный город будучи в перчатках, армейских ботинках и плотной чёрной одежде под горло, прошитой волокнами баллистического материала. Никакой яркости, никаких открытых участков тела. Радке сейчас — тень, которую не стоит видеть ни живым, ни мертвым. Городу же крепко досталось. Часть его была подтоплена стараниями ураганов, а часть дышала гарью и упиралась в небо обугленными пожарами рёбрами домов частного сектора. И, тем не менее, косвенные признаки вроде рандомных скоплений бумажек, слишком чистых бутылок и невыцветшей краски на некоторых граффити намекали, что этот памятник Америке всё еще даёт приют его жителям. Радке с грустью озирался по сторонам. Некогда это место было одним из лучших на земле, а сейчас это всего лишь мёртвая пустошь, будто в насмешку над былым величием стоящая среди тропиков. По треснувшему асфальту носятся вместо машин только пыльные вихри, а из метро эхом долетает только вой некогда забредших туда зараженных, скитающихся в поисках добычи. За всего лишь три несчастных часа патрулирования города в попытках уцепиться хоть за что-то стоящее и действительно наводящее, Ронни повстречал около десятка бродячих собак, если слово «собака» в принципе применимо к вечно скулящему ободранному отродью, чьи лапы будто выгнуты назад, а пасть разворочена как под прессом. Первую тварь мужчина обезглавил точным движением руки, вторая же успела отпрыгнуть, взвизгнув из-за наполовину отрезанной морды, а после приняв ту же участь, что и напарница. — Тоже мне, друзья человека. Откуда только тут в таком количестве народились? — удивлялся Ронни, стряхивая ошмётки с лезвия. От рассуждений в пустоту его отвлекла одна незначительная на первый взгляд деталь ландшафта, а именно лужа. Лужа, что на солнце переливалась радужными разводами бензина. Подобные цветастые блюдца лежали тропинкой в сторону здания, на стене которого можно было с большим трудом опознать кошачью морду. Один из множества городских приютов для брошенных животных. И бензиновые лужи, словно от пробитого шланга, вели туда же. Радке брезгливо сплюнул в сторону. Безусловно, животных он любил, но не тогда, когда они без причины нападают и преследуют до последнего вздоха. Делать нечего, следы человеческого присутствия вели туда и требовали разведки. Возможно, боем. Замок был выломан ещё несколько лет назад, во время беспорядков, и внутри уже прилично нанесло мелкого мусора, а в растущих трещинах колыхались от дуновения ветерка уже дикие травы. Возможно, во время активной фазы беспорядков и первой волны мертвецов сотрудники этого места пытались укрыться за тяжелыми дверьми и колючими заборами, что предназначались для удержания внутри опасных животных, но по итогу почти все они стали добычей. Местами под ногами хрустели осколки костей, а стены пестрели бурыми брызгами и росчерками. Правда, опытного ликвидатора больше смущали не эти следы чьей-то оборвавшейся жизни, а сладковатый запах гниения, что ниточкой растекался откуда-то из глубины здания, со стороны выхода к вольерам. Будто что-то ещё догнивало, или же только-только начало разлагаться. Ронни на всякий случай проверил исправность пистолета и сжал оба меча покрепче. Работа у него такая, входить без прикрытия и поддержки в сомнительные места, рискуя шкурой. — Тц, вот дерьмо. От бешенства и чумы я-то и не прививался, — Радке заметил краем глаза цепочки следов животных, которые в чем-то испачкали лапы, прежде чем пройти по бетону. Первая секция приюта, в которую занесло Ронни, была для содержания чего-то небольшого, что могло спокойно жить в компактном вольере, вроде кошки или декоративной собачки, которую выбросили, как только ребёнок наигрался. И запах гнили хорошо слышался именно отсюда. Мужчина не успел дойти пару шагов до поворота, как из-за угла показалась кошка. Ронни замер, будучи неуверенным на сто процентов, мутировало ли это животное или нет и как хорошо оно ориентируется в пространстве. Кошка же, щуря зеленоватые глаза, принюхалась, после чего заметила незваного гостя и грозно зашипела. — Брысь отсюда, — шикнул Радке, которому не было дело до бродячего зверя, и подошел на шаг ближе. Существо подалось вперёд, и за ним потянулась единая биомасса из шерсти, лап, головы и светящихся в темноте глаз. Словно несколько десятков кошек сплавили друг с другом в единый химерный организм, что сейчас выглядел как меховая амёба, ползшая частично по стене, частично по полу. — Святое, блядь, дерьмо… — Ронни вложил один из мечей в ножны и отпрыгнул назад: только встречи с подобной сранью ему не хватало. Пришлось спасаться бегством, так как рукопашная схватка не принесла бы должного эффекта, а гранта одним взрывом могла бы вызвать обрушение и без того аварийного здания. Котохимера и не думала отставать, даже спустя несколько поворотов отчётливо слышалось воюще-рычащее мяуканье. Забежав в тупик, Ронни принял единственное верное решение и прыжком забрался в вентиляционную шахту, едва поместившись там из-за ширины своих плеч. В воздуховоде было довольно чисто и почти не пахло разлагавшейся органикой, но продвигаться дальше Радке не решился, боясь очередного тупика или узкого участка. Уже выставив перед собой взведённую Беретту , Ронни готовился отстрелить ведущую голову монстра, если тот полезет к нему, но снаружи послышались автоматные очереди. Чудом, что ни одна из пуль не срикошетила в его сторону. — Дерьмо, эта дрянь всё-таки вылезла из своего логова. А я в прошлый раз говорил, что надо бы кончить эту гадость. Не удивлюсь, что псы все передохли её стараниями, — раздался недовольный голос, и Радке сразу понял: мародёры буквально в паре метров от него. — Заткнись. Не хочу, чтобы на твою болтовню выползло ещё что-то гадкое. Братва, надеваем перчатки и в мешок эту требуху. Если не найдём резервуар с питьевой водой военных, то запустим так на их территорию. То-то будет потеха, новеньких попугать. Я слышал, им туда свежее мясо завезли. Не иначе, как нам противостоять. Похоже, это говорил главарь, так как после его слов присутствующие (человек пять минимум по голосам насчитал Ронни) расхохотались, преисполненные собственным превосходством. — Босс, мы с Джо только что от уличных барьеров. Все псы и их щенки мертвы. С голоду будто подохли, даже гнить начали, вон, всё черные. — Твою-то мать. И всё с этими мутантами не понятно, только только привык к чему-то одному, как матушка-чтоб-её-природа пнёт тебе по яйцам новым приколом.Ладно, нечего тогда тут засиживаться. Заедем в еще пару мест и на базу. Учтите, мы должны вернуться до начала прилива. Не плющит меня ночевать на голой улице. Ронни некоторое время и после ухода бандитов обдумывал услышанное. Эти парни, кажется, намереваются превратить Лос-Анджелес в собственную крепость-государство, где правят криминальные законы, и для этого они совершенно не стесняются использовать диверсии с биооружием. Умно, нечего сказать. Естественно, подобные прецеденты случались и раньше, но тогда ситуация разрешалась сама в течение недели-двух: малограмотные в области биологии и военного дела грабители чаще всего превращались в такие же куски голодной тупой плоти, в то время как выжившие разбегались как тараканы на кухне. Сейчас же в составе обычной, казалось бы, банды, был человек явно разбирающийся и соображающий, как прибрать к рукам столь опасный подарок природы. Выбравшись из вентиляции, Ронни подрубил закрытый канал связи на спецприемнике, что связывал его с напарником в лагере. Замаскированный под обычного солдата, тот ждал сигнала и координат для наступления, чтобы провести, если потребуется, подкрепление или вторую зачистку. — Прием, на связи Бродяга. Я обнаружил мародёров. По имеющимся у меня данным, они использовали патогенные биоматериалы и фауну как оружие против солдат. Место, откуда происходило изъятие, я помечу на карте. Приступаю к осмотру и выслеживанию. Дополнительные данные и результат обследования города будет изложен в рапорте. Прием. — Вас понял, Бродяга. Продолжайте миссию. Приём. — И да, следите внимательнее за системой водоснабжения. Вам хотят оставить в запасах воды гнилой подарочек. Приём. — Так точно, будут усилены караулы и увеличены внутрилагерные патрули. Это всё? — Пока да. Держите нос по ветру, а ухо на радиоволне. — Вас понял, конец связи. Отключив рацию, Ронни направился к уличным вольерам. Чутьё подсказывало ему, что заглянуть внутрь точно не будет лишним. Раньше здесь содержались отказники крупных бойцовых пород или просто потерявшиеся питомцы, которым не повезло в этой жизни. Сейчас же глазам мужчины предстала не самая приятная глазу картинка. Куча разбросанных по вольерам ошмётков и частей собачьих тел, а в центре такое же сплавленное многоголовое нечто, наподобие той кошки, что гонялась за ним ранее. Только эта «химера» выглядела куда менее свежей и действительно начала разлагаться, покрытая почти полностью черными струпьями. Больше ничего интересного или подозрительно живого в приюте не было, и Ронни покинул это место, сделав пометку по карте. Судьба явно была на стороне Радке, так как у выхода он обнаружил следы протекторов шин и масляно-бензиновую дорожку. Видимо, одно из транспортных средств мародёров было повреждено, а в пустом городе уже был дефицит с деталями для ремонта. Топливный след как путеводная нить вёл мужчину в один из бизнес-районов, пока Ронни не упёрся в залив. Казалось бы, почти центр города, да еще и так далеко от моря, но природа, в отличие от убежавших и умерших людей, не собиралась останавливаться, и сейсмографы, пока хватало их проектной выносливости, успели передать данные о сильных подземных толчках в тихоокеанском огненном кольце, что вызвали землетрясение в почти опустевшем на тот момент городе. Волею судьбы к подвижкам литосферных плит присоединились поврежденные коммуникации, и потоки мутной канализационной и водопроводной воды хлынули на улицы, скапливаясь в прибрежной низине. С моря же навстречу пошли медленно, но верно потоки солёной загрязненной воды, которую некому было сдержать в узде и откачать, а прокатившиеся по Лос-Анджелесу в том же сезоне ураганы завершили эту цепочку катастроф, сформировав практически новую экосистему солёных болот, подчинявшихся законам приливов и отливов. Пущенные дроны передали картину, как от подтопленного берега уходили вглубь города водяные тяжи, что питали сформировавшиеся озёра и запруды свежей водой несколько часов в сутки, а потом исчезали. Видимо, про один из таких «заливов» и вели разговоры бандиты. Передвигавшийся пешком Радке добрался до воды к окончанию заката и раздраженно поцокал языком. Отлив принёс немного свежей воды и, хоть глубина не казалась сильно большой, мужчина не рискнул соваться в незнакомый фарватер, боясь проткнуть себе тело арматурой, если не нарваться на что похуже. — Прием, это Бродяга. Моё преследование прерывается, так как я столкнулся с естественным природным барьером. Придётся ждать отлива, чтобы продолжить. Обход нецелесообразен, поскольку протяженность водного желоба на данном участке колоссальна. Пока займусь картографией. Приём. — Вас понял. Окапывайтесь, если того требует ситуация. Берегите себя. Конец связи. Ронни выцепил взглядом остатки некогда активной стройки. Видимо, нашли клочок земли, где еще можно было построить какую-нибудь бизнес-башню или торговый центр, и направился туда. С высоток по соседству поднялась стая чаек, видимо, не привыкших к присутствию человека и не знающих, что у двуногих всегда можно утянуть кусок-другой. Ликвидатор возблагодарил судьбу за то, что даже ночами в Лос-Анджелесе было тепло и ночёвка не требовала разжигания такого костра, который бы выдал расположение военного и собрал бы всю живность с округи. На рабочую карту было нанесено всё то новое и странное, что видел и слышал Радке днём, но его не покидала картина слепленных вместе мёртвых собак. Безусловно, он за свою карьеру видел множество гадости и находящихся за гранью человеческого понимания вещей, но что-то было в этом трупе не так. Что-то, что пока Ронни понять не мог, но понимал, что оно важное. Пришлось буквально заставить себя заснуть и поспать хотя бы пару часов, дабы не свалиться от усталости в самый неподходящий момент. И Ронни видел сон. Лос-Анджелес вновь живой, многолюдный, манящий и яркий, курорт и кузница искусства одновременно. Сейчас даже вечные пробки и противный химический туман казались чем-то родным и тёплым, каким-то гарантом стабильности и безопасности. Чем-то знакомым, что не оставит тебя без дома и без надежды на возвращение когда-либо. Ронни проснулся в холодном поту и увидел перед собой светло-синее рассветное небо с небольшими хлопьями облаков. Утро принесло с собой свет, жару и отлив, что обнажил немного уродливого дна, состоящего преимущественно из мусора и остатков инфраструктуры. Местами уже наросло морской травы разных сортов, и кое-где копошились в изолированных ямах мелкие рыбы и крабы. На фоне общего мусорно-хтонического ландшафта кристаллизировавшаяся со временем соль в виде белых маленьких пиков казалась чем-то забавным и в какой-то мере волшебным. И, тем не менее, раз уж здесь спокойно проезжало несколько машин за раз, то и пеший одиночный путник мог спокойно пройти по кускам асфальта, труб и чёрте чего ещё. Радке изумился, что подобного рода переходы не охраняются местными хозяевами жизни, как следовало бы по-хорошему. Видимо, настолько сильно «население» не хотело, чтобы установили хоть какие-то следы их присутствия. Дорожка из следов колес и подтекающего топлива была ещё хорошо видна, и к полудню Ронни набрёл на лагерь. Бывший автомобильный салон обзавелся хорошо расчищенной площадкой со стоянкой местного транспорта, кустарным водохранилищем и несколькими бараками, явно сделанными как склады. Всё как положено: высокий крепкий забор с воротами, башни с дежурными и пулемётами, боевые установки на случай штурма. Целая крепость, ни дать ни взять. Только вот в данный момент на территории было как-то слишком пустынно и тихо. Можно было бы это списать на то, что основной костяк банды сейчас находится в поисках провианта или же опять пытается выжить военных, да только вот даже на высотках не наблюдалось часовых. Ни одного. И при этом, никаких следов боя или взлома тоже не бросалось в глаза. — Тц… а пафоса-то сколько было. В итоге кончили как шакалы, попавшись на своё же «преимущество», — подумал Ронни. Вполне рабочая схема: потерять момент, забыться и заиметь одного зараженного, что в панике привело к бойне внутри здания, а выжившие разбежались кто куда. Тем более, что данные экземпляры не гнушались работы с мутантами и восставшими. Дабы проверить свою теорию, Радке перешёл в наступление. Респираторная маска с очками для защиты лица, плотные перчатки, волосы, завязанные и спрятанные под одежду. Ничего лишнего, всё минимально необходимое. На территорию мужчина прошел беспрепятственно. Даже как-то слишком легко. Будто одномоментно все обитатели лагеря растворились в горячем Лос-Анджелесском воздухе. Ударом лежащего на земле лома дверь в здание была выломана к чертям, и опять же, на такой шум не последовало никакой реакции. — Неужели съебались, суки… — рыкнул тихо Ронни, который ощущал во всём происходящем какой-то подвох. Сначала он обследовал верхние этажи. Припасы еды, патронов, кое-какие ценности, что были вынесены из жилых домов и вилл знаменитостей. Даже медикаменты и генераторы были здесь. Всё для выживания и почти что нормальной жизни было в распоряжении, но не было жителей. Спускаясь вниз, раздраженный Радке, теперь не опасаясь привета сверху, отправился обследовать первый этаж. На потемневшей плитке отчетливо проступали следы сопротивления, будто кого-то насильно тащили вглубь коридора. Особо яркий след из царапин и чересчур свежих тёмно-алых мазков заползал под дверь с едва различимой теперь надписью «Администрация». Морально и физически готовясь к предстоящей мясорубке, Ронни отворил незапертую дверь. И оторопел на месте. В центре комнаты, в желтоватом свете подключенной к генератору лампы, располагалась огромная куча из человечьих тел разной степени свежести и поврежденности. Все они были в разных местах, как и в случае с кошками и псами, слиты друг с другом в единую биомассу. Сквозь одежду, кости и броню всё это месиво из плоти и ткани пронизывало насквозь тёмными, почти черными тяжами из органической материи, что раньше Ронни принял за гарь и некротические массы. И след, как будто кого-то тащили, уходил аккурат к этому конгломерату. На вершине тел, будто торчащие из мяса рёбра, прорастали тёмные длинные ростки, на вид слегка подсушенные и словно недозрелые. — Это ещё что за хреномать.? — выругался мысленно Ронни, заходя в комнату. В воздухе помещения висели тучи пыли, а под ногами противно хлюпало. При приближении к этому странному кургану из тел стало страшно даже опытному военному: вся эта масса и каждое тело, из которого она состояла, была живая. Тихие всхлипы, прерывистое дыхание и слабые судороги, приводившие к распространению чёрных отростков дальше. Один из самых «свежих» участников, молодой мужчина с абсцессом на правом глазу, дергался сильнее всего. Услышав шаги, несчастный повернул голову и прохрипел едва слышно: — Помоги… помоги мне… Возможно, ему было ещё что сказать, но в этот момент из его рта вырвался крупный отросток, пустивший ответвления через глазницы, нос и щёки. Больше того, эта странная биомасса потянулась, словно по наводке, в сторону Радке, увеличиваясь в объемах. Ронни бежал, не помня себя, лишь бы поскорее оказаться на улице, а после и за территорией этого могильника. — Прием, это Бродяга. Немедленно высылайте воздушную поддержку по указанным координатам! Пусть прихватят зажигательные снаряды. Да хоть из белого фосфора! Я не прошу разбомбить целый город, хотя, может и до этого дойдёт… Отставить обсуждать приказ! Выполняйте, блядь! С начальством я сам разберусь! Радке был зол и безумен, судя по голосу, поэтому никто не решился противоречить ему. Через двадцать минут послышался гул бомбардировщика, и Ронни через бинокль, с безопасного расстояния, наблюдал, как всё там предаётся огню. Естественно, после такого перфоманса ликвидатора вызвали на ковёр, будто бы провинившегося солдата, что случайно слил в интернет государственную тайну. Сам же Ронни себя виноватым ни капли не считал. Более того, он во всех подробностях описал новую биологическую аномалию сначала на примере животных из приюта, а после и людей. — Так почему же, уважаемый полковник Радке, вы приняли единоличное и столь радикальное решение по уничтожению неизвестной ранее формы жизни? Не лучше было бы изучить её поближе? — вкрадчиво спросил Тилль, огромный монстроподобный немец, уважаемый и внушающий страх генерал и один из руководителей всего комитета. — Генерал, я мог бы согласиться, что поступил опрометчиво, если бы не тот факт, что Лос-Анджелес — стратегически важная точка для дальнейшего наступления, и уж где-где, а там точно не место очередной потенциально опасной херовине, способной к экспансивному росту, быстрому накоплению биомассы и большому объему спорообразования, — не поведя бровью ответил Ронни, который стоял на своём. — Насчет спорообразования поподробнее. — Я отразил в рапорте большую запыленность в тех местах, где был обнаружен человечий холм. Сейчас же, обдумав это за бокалом горячего кофе, я понимаю, что это были споры. Словно увиденное —какой-то грибковый организм хищного или паразитического типа. У меня нет прямых доказательств, но, по моим расчетам, это нечто попадает в организм жертвы и заставляет его ассимилировать в себя организмы представителей того же вида, что и носитель. Если еды недостаточно, симбиот-хозяин умирает. Если же представителей зараженного вида хватает для охоты, грибок прорастает в плодовое тело со спорами. Я уже проходил медосмотр, и респиратор защитил меня от последствий. Правда, я всё равно подам заявку на противогрибковый курс. — Понятно. Что думаете, это уже известное нам заболевание, или что-то новое? — Не могу знать. Этот «зомби-вирус», простите за вульгаризм, сам до конца толком не изучен. И я не могу брать на себя ответственность за такие громкие высказывания. Однако я уверен в одном: такие грибницы будут ждать нас в глубине континента всё чаще и чаще. — Отлично, герр Радке. Ваш рапорт будет обсужден на экстренном собрании комитета. Будьте готовы выступить там ещё раз с тем, что рассказали мне с глазу на глаз. А пока поздравляю вас с успешным завершением миссии. Отдыхайте. — Есть, генерал. Радке отдал честь и покинул кабинет начальства. Хотелось душа, нового точильного камня для мечей и какую-нибудь книжку по микробиологии на досуг. Ведь новая миссия может прийти в любой момент.